Миф о безвестном творце

История — ветер, а сказание — легкое перо, скользящее по воздуху. Одно его нежное движение — перо летит сквозь время, так и миф передается из уст в уста, от одного человека к другому. Рассказ прозвучит вечером у очага, и чуткое сердце запомнит и пронесет сквозь годы. Но время неумолимо всегда. Что-то теряется, что-то привносится в волшебное повествование. Так и эта история не сохранила имени творца, создавшего «Книгу Начал» из разноцветных и странных кусков воспоминаний. Безвестный творец соткал дивное полотно, много нитей вплел в повесть, да вот имени своего не оставил. Так и звали автора книги — безвестный творец.

Порой судьба целого народа безымянна, лишь случай восстановит справедливость. Но чтобы ни произошло с нами, минувшее влияет на нашу судьбу. Вот и безвестный творец следует за каждым из нас. Стоит за нашей спиной, как прошлое. Когда он был простым человеком, то заглядывал в минувшее и будущее, чтобы, однажды оказавших в уединении, взять стило и поведать о видениях непостижимых для ума.

Первый иероглиф, начертанный черной краской, говорил о молодости Гондваны, о дивном рассвете, озарившем ее первые шаги сквозь время. Следующая вязь иероглифов рассказывает о жизни безвестного творца.

Гондваны, как государства, тогда еще не существовало. Были только разрозненные племена, рассыпанные, как зерно по архипелагу. От Чайного острова и дальше на юг, до самых восточных берегов Крокодильего острова. Где-то там и родился безвестный творец, но точно никто не знает, в какой части суши. Он вырос в племени, и с приходом совершеннолетия по заветам рода должен был принести жертву: убить животное и, положив тушу на сакральные камни, кровью окропить губы древнего божества. Тогда к человеку придет процветание и долголетие. Это был ритуал посвящения во взрослую жизнь. Но безвестный творец отказался исполнить ритуал. Старейшины рода вызвали его к себе. Они пожелали узнать причину отказа. Вначале состоялся тайный разговор без свидетелей.

Один из трех вождей спросил:

— Почему ты не хочешь жертвоприношения? Разве ты не желаешь себе долголетия и покровительства богов?

— Кто ж не желает себе этого? Каждый. Но я воспротивился этому счастью, потому что не хочу получить его через зло. Я знаю и чту многие традиции племени, но этой жертвы допустить не могу. Я много думал, поэтому решение мое будет неизменным. Я готов понести наказание.

Старейшины удивленно переглянулись и стали переговариваться между собой вполголоса. Тогда второй из них сказал:

— Твое заблуждение случилось по малолетству, а, значит, по неразумению. Кара по завету предков одна — изгнание из племени. И еще. Мы не видим здесь внушения темных духов. Скажи, кто-то надоумил тебя? Назови имя человека, сбившего тебя с верного пути, и тогда останешься в общине. Да, ты юн, и мы верим, что не сам додумался до такого.

— Я не назову имени, ибо нет человека. Я сам решил не приносить жертвы. Никто мне ничего не внушал.

И старейшины вновь стали переговариваться вполголоса друг с другом. Они долго беседовали. Юноша ждал. Среди вождей на этот раз не случилось единодушия. Кто-то захотел оставить непокорного в племени и все-таки выудить из него слова признания. Другой вождь посчитал, надо следовать законам племени — изгнать. Третий же осторожно высказался о длинной беседе. Сие означало: только хитрыми словами склонить непокорного соплеменника к обряду, да и послушать, что скажет он в свое оправдание. Однако последняя фраза была:

— Тебе думать, юноша. Выбор не велик. Совершить жертвоприношение и остаться с нами, либо изгнание из племени. Но тогда ты будешь один. Сейчас ничего не говори. Тебе дается право на последнее слово. Ты должен сказать его до заката, когда мы придем в твой дом.

Но он ничего не стал решать. Все уже было решено.

Когда старейшины перед закатом пришли к нему в дом, то застали лишь плачущую мать. Она рассказала им о сыне, который покинул ее. Это привело в гнев вождей племени. Как он посмел поступиться законом!? Ведь закон не так суров. Даже для изгнанных людей разрешались встречи с родственниками. Никто бы не препятствовал. И даже со временем возможно прощение. Но этот юноша презирает закон.

Старейшины прокляли его и запретили произносить имя отступника.

Шли дни за днями. Никто не знал, куда делся отступник, не пожелавший приносить жертву богам. Да и многие боялись говорить о нем — зачем испытывать судьбу и гневить старейшин.

А безвестный творец далеко ушел от родных мест.

Однажды, выйдя на побережье, он решил отдохнуть. Развел костер. Повеяло теплом и уютом дома. Он вспомнил родную общину и мать, и пожалел о своем поступке: «Может, не стоило мне сопротивляться воле старейшин и покориться многовековому укладу?» Но, отбросив сомнения, отступник постарался больше не думать о прошлом. Море напело ему песню, под которую он и уснул. Лишь несмелая мысль, словно слабый огонь на ветру, затрепетала: «Возможно, стоит вернуться». Края сознания коснулась надежда на возвращение. Безвестный творец погрузился в потусторонний мир сна, и там увидел свою мать. Странно, но она почему-то предстала юной и стройной. Те же черты лица, только легкие, еще лишенные груза прожитых лет. Да, это она. И не она в тоже время. Он узнал ее и испугался: сквозь родной образ проступили неземные черты незнакомки. Но где же он видел небесную девушку? Ее окутывала лиловая дымка. Нет, это просто лиловые одежды. Незнакомка подошла к нему и сказала:

— Я пестовала тебя еще до твоего рождения здесь на земле, поэтому не напрягай память, не мог ты видеть меня в бренном мире. Но я охраняю твою душу.

— Зачем же ты пришла? — Он огляделся. Все то же побережье. Пламя костра танцевало на ветках. Мир как наяву, только это сон.

— Я ждала, какой ты сделаешь выбор. Наконец, сделал — отказался от жертвы. Теперь ты здесь. Твоя воля привела тебя сюда. Ты прошелся по лезвию мира между судьбой и там, где человек может.

— И что делать дальше?

— Построй лодку, покинь этот остров. Не бойся, я укажу путь.

— Значит, нет надежды на возвращение?

— Веришь ли ты моим словам?

— Я хотел бы…

— Желание — уже хорошо. Значит, ты не потерян для жизни, но выбор остается за тобой.

— Погоди, ты хочешь сказать, я не буду один?

— Ты приплывешь на необитаемый остров, а скоро там появится и твоя мать. Ведь даже в эту минуты ты думаешь о ней?

— Да. Но как?

— Как я сделаю это? Ты не веришь в могущество Матери Мира? Прими недолгое одиночество и у тебя будет все, что нужно для счастья. Согласен ли?

— Да.

Девушка в лиловом одеянии повела его сквозь время и пространства. Она ведала, что мать безвестного творца даже сейчас не теряла надежды, если не вернуть сына, то хотя бы быть с ним. Она засыпала и просыпалась с его именем на устах, и Великая Матерь решила помочь. Она видела жизнь общины, ее лучезарный взор легко скользнул с одного человека на другого в поисках помощника и остановился на маленьком мальчике, который иногда играл в камешки.

Однажды Матерь Мира увидела, как он острым краем одного из камней начертил на твердом грунте два круга — большой и малый. Один внутри другого. В центре малого круга лежали гладкие камешки в виде небольшой пирамиды. Мальчик, отступив два-три шага, прицеливался в ее центр. Игра была простой и сложной одновременно. Надо кинуть так камень, чтобы пирамида рассыпалась, а камни не покинули внешнего круга. Он пробовал много раз. Иногда получалось, иногда — нет.

Мальчик бросил камень. Ему показалось, что вот сейчас удача улыбнется, он все рассчитал, однако один камень предательски покинул круг. Прозвучал женский смех. Он обернулся и увидел девушку в лиловых одеждах.

— Ничего, — сказала она. — Повезет обязательно. Хотя игра простая.

Мальчик насторожился. Он не видел раньше эту женщину. Она не из его племени, да и странная одежда навеяла беспокойство.

— Кто ты?

— Не скажу, — заигрывая, произнесла девушка. — Но если хочешь, то все узнаешь. На самом деле мне нужно повидать одну женщину из вашего племени. — Чуть тише произнесла она и назвала имя женщины.

— Да, она из нашего племени. У нее сын отступник. А кто ты ей? Не родственница же?

— Если дашь мне сыграть, — девушка показала глазами на круги на земле, — то так и быть, я все тебе поведаю, но если я еще и выиграю, ты исполнишь мою просьбу. Согласен?

— Да.

И они бросили жребий. Первый ход оказался за мальчиком. Он очень обрадовался, когда сделал удачный бросок, но и девушке повезло. Ее камни не выкатились за внешний круг. Они все так красиво рассыпались, словно по волшебству. Начался следующий кон, в котором она выиграла. Потом еще. И еще. Мальчик разозлился и косо посмотрел на чужой камень. Он был самый обыкновенный. Таких тысячи лежат на берегу. Он лишь сверкал лиловыми искрами на солнце.

— Я выиграла, — радостно сказала девушка. — Теперь ты исполнишь мое желание.

— Это не честно! У тебя волшебный камень! — в запале выкрикнул мальчик.

— Верно.

— Кто ты? Волшебница?

— Нет, богиня. Меня зовут Матерь Мира.

— Богов с таким именем не существует, — упрямо сказал ребенок.

— Теперь будет. — Она стала разглядывать камень, играющий лиловыми искрами на солнце. — Сейчас ты исполнишь мое желание. — Матерь Мира посмотрела на мальчика. — Передай той женщине слова: я знаю, где твой сын. Только ничего не говори старейшинам, хорошо? А я, так и быть, подарю свой камень. Лишь никому его не показывай и не отдавай в чужие руки, иначе он лишится волшебной силы, ибо любит одного хозяина. Сейчас ты его хозяин.

Девушка протянула камень ребенку, и он осторожно, будто хрупкую вещь, принял подарок.

— Но как я ей это скажу? Она ведь начнет допытываться, где ты, чтобы встретиться с тобой.

— Когда ты все расскажешь, она не будет задавать лишних вопросов. — Матерь Мира улыбнулась и исчезла.

— Потому что она уже все знает? — произнес ребенок, но вопрос остался без ответа.

С тех пор прошло много лет. Сменились старейшины рода. Племя забыло безвестного творца, да и мать его, ибо вскоре после разговора богини с мальчиком мать исчезла. Куда? — Никто не видел. Похоже, ушла ночью, когда соплеменники спали.

Так и канули в безвременье имена безвестного творца и его матери.

Но однажды на заре в то племя пришла пожилая женщина. Еле передвигая ногами, она скинула со спины плетеный короб и села на него, чтобы отдохнуть. Старейшины, заметив чужестранку, подошли к ней. Время избороздило лицо женщины глубокими морщинами. Кожа напомнила фрукт, что долго вялили под южным солнцем. Казалось, что она пришла из потустороннего мира, словно выбралась на свет из подземелий, подобно древнему духу Шартара.

— Что тебе нужно у нас, странница? — спросил один из вождей.

— Если я пришлась не к месту, то уйду отсюда. Мне ничего от вас не нужно. Только хочется отдохнуть.

Старейшины задумались. Они с настороженностью относились к пришельцам, но заветы предков говорили им и о гостеприимстве.

— Мы не возражаем. Отдыхай, — подбирая слова, сказал второй вождь. — Если пожелаешь у нас остаться ненадолго, то мы построим тебе хижину. Хочешь?

— Спасибо вам, — ответила женщина.

Она решила остаться на ночь, а утром продолжить путь, но судьба распорядилась иначе. Утром женщина умерла. Старейшины были в растерянности. Они совершили ритуал изгнания, окурив жилище от злых духов, а чужестранку, имени которой они так и не узнали, похоронили по своим обычаям. Они жалели, что не выведали, как ее звать, но вспомнили о том, как сказала она, отходя ко сну: «Жила я на соседнем острове одна и берегла плетеный короб пуще своих глаз».

Вожди поняли, что короб — ценная вещь и, совершив обряд очищения и над ним, подняли крышку. Внутри лежал стальной полый цилиндр. Когда они его открыли, извлекли свиток. Он был «Книгой Начал», да вот только прочесть старейшины ее не смогли, ибо знакомые символы оказались зашифрованными. Снедаемые любопытством, предводители рода предлагали разные ключи для раскрытия тайны рукописи, но все время получалась бессмыслица.

Наконец, выбившись из сил, они вернули свиток на место — оставили до лучших времен, а в следующую ночь явилась им Матерь Мира в образе старых богов и произнесла:

— Я дам ключ, но поклянитесь сохранить и передать слова книги потомкам.

Они поклялись, а, проснувшись, поведали друг другу о сне и удивились, что им привиделось одно и то же. Тогда старейшины повторили клятву, произнесенную в вещем сне. В следующую ночь Великая Матерь дала ключ.

Так люди узнали о «Книге Начал». А вот имя человека, написавшего ее, осталось тайной.