3. Храмы и слова

На следующий день Фабиус повел гостей в храм Матери Мира. Они прошли невысокий и короткий портал, а затем показалось, что потолок взмыл вверх, и невозможно было его разглядеть. Свод храма все устремлялся и устремлялся ввысь, пока не сходился в одной точке. Узкие окна в вышине светились синевой.

— А я увидел перед входом львов. Зачем они? — спросил Сатх.

— Скажем так, это память о древних верованиях нашего народа. Племена были многочисленны. Сколько племен, столько и вер, — ответил Фабиус. — Неизвестный скульптор высек эту царственную пару, когда создавался город богов. Кстати, львы есть не только у храма Матери Мира, но и у храма Солнца, и храма Матери-Земли. Считалось, львы — особенные животные. Когда они умирают, их души становятся стражниками на дорогах, ведущих в иной мир. Пара животных это как врата между двумя мирами. Звери охраняют покой живых, не давая душам умерших проникать сюда. Не знаю, что точно хотел сказать скульптор, но изваяния предупреждают нас: вы сейчас пересекли границу между этим миром и тем, вы входите в сферу общения с иным.

Хайм и Сатх осмотрелись. Их внимание привлекла статуя Матери Мира. Длаз удивился не столько высоте изваяния, — оно оказалось в четыре человеческих роста — сколько неестественной белизне. Это не мог быть мрамор. Хайм подошел ближе. Матерь Мира одета в хитон, полностью закрывающий фигуру, часть ткани подобно капюшону накинут голову. Образ получился более человеческий, чем божественный. Ничего удивительного. Чтобы изваять богиню скульптор ищет прототип среди смертных. Наконец, мастер находит девушку, тот идеал, который навеки и запечатлевается в камне, глине, дереве и ином материале.

Вот Матерь Мира. Ее тонкие и изящные пальцы придерживают край материи у подбородка. Правая рука чуть приподнята: она собирается сделать жест приветствия или прощания. Фигура и поза проста, нет величия и надменности.

— Удивительный материал, — заметил Хайм.

— Слоновая кость.

— Не может быть. Это слишком чисто для нее, да и…

— Кость для изваяния богини была привезена с северного полуострова. Здесь ее отбеливали, вымачивая в растворе, отчего кость становилась податливой, как гипс. Секреты мастерства ревностно хранят скульпторы, поэтому, как они сделали это, не знаю.

Стены храма слева и справа от входа исписаны рисунками: множество человеческих фигур, фигур богов, травы, деревья, животные, звезды, солнца и луны.

— А это, — произнес Фабиус, — мистерия времен, события, свершившиеся много лет назад. О них можно прочесть в «Книге Начал». Смотрите, вот эти самые верхние рисунки показывают величайшее событие в мистерии: рождение времени из Хаоса, а из времени — Матери Мира.

Гости увидели небрежные мазки угольной краски — изображение Хаоса, в котором пульсирует розовый бутон — возникло время. Из сердцевины цветка вышел золотой луч. По нему, как по дороге, идет женская фигурка лилового цвета — великая богиня.

— Я заметил, — произнес Хайм Длаз. — Левая стена от входа — начало мистерии, а заканчивается она здесь, справа от входа. Но справа художник разметил камень, но не завершил работы.

— Завершил. Просто пустое место — символ будущего. Оно еще не наступило и не доступно взору мудрецов. Кто победит в вечной войне Хаоса с Матерью Мира, не известно. Сражение длиться вечно, ибо вселенная так устроена: единство и борьба противоположностей.

— Но любая война заканчивается. Для нас эта борьба кажется вечностью в сравнении с мгновенностью человеческой жизни.

— Господин Длаз, вы посягнули на то, что я сам у себя боюсь спрашивать. Что будет, когда Матерь Мира победит окончательно? А вдруг Хаос вернет всё к довременью? Думаю, истории тогда не будет. Но скажу. Я бы хотел победы света, но возможно ли?

— Вы сомневаетесь?

Фабиус грустно улыбнулся, но ничего не ответил.

Он пригласил гостей к выходу, сказав:

— Присядем на ступени. И еще одно, господин Длаз, — мудрец бросил короткий взгляд на Сатха. — Неверие порождается скудностью духовного опыта.

— Не беспокойтесь за моего ученика. Не будем ничего от него скрывать.

— Опыт — это все воплощения души во множестве миров, начиная с того, как она вышла из лона Матери Мира и до возвращения домой — обратно в лоно. Вы слышали об идеи вечного возвращения? Из глубинной памяти в сознание порой пробивается странная и непонятная тоска о доме, где тебя любят и ждут. Иногда она обретает ясные очертания. Не думайте, что человек приходит в мир, будто для того, чтобы раз скользнуть по его поверхности и исчезнуть в небытие. Очень часто опыт проявляет себя, как талантливость или гениальность.

— Автор «Книги Начал», наверно, был гением.

— Он просто вдохновляем Матерью Мира, — вдруг произнес Сатх.

Фабиус обратил внимание на мальчика. Тот посмотрел в глаза мудрецу. Фабиус задал молчаливый вопрос: «Ты ли это сказал?» Но Хайм так и не понял, удивлен ли Фабиус?

Он встал и спустился по ступеням. Обернувшись, философ проговорил:

— Почему ты не предупредил, что твой ученик обладает способностями к духовному деланию?

Хайм осторожно перевел взгляд на Сатх. Стах с любопытством смотрел на Фабиуса, но ни удивления, ни смятения не было во взоре.

— Я не хотел говорить, ведь его путь лежит в другой касте. Сатх — сын торговца.

— Ты этого не говорил раньше. Жаль, если он останется в своей касте. Его место среди нас.

— Прошу извинить меня, но не слишком ли смелое утверждение?

Фабиус глубоко вдохнул и закрыл глаза. Он прислушался к стуку сердца. Оно билось ровно и спокойно. Мудрец открыл глаза и в упор посмотрел на Сатха.

— У тебя нет никаких вопросов? — были брошены слова, как будто Фабиус экзаменовал ученика.

— Почему души людей избирают служение Хаосу?

— Из-за маловерия, а значит, из-за скудности духовного опыта. Случается, но редко, осознанный выбор в пользу Хаоса, когда душа корыстно предана злу. Иногда из-за страха перед тьмой, из-за мимолетной слабости, которая ядовитым плодом вызревает внутри. В конце концов, душа теряет собственную волю, ей ничего не остается, как вновь стать глашатаем разрушения.

— Сатх, — произнес Длаз, — ты сможешь найти наш дом?

— Да.

— Иди. Я задержусь ненадолго. — И когда ученик удалился, он продолжил: — Меня насторожила смена тона.

— Это все Сатх. Когда я впервые увидел его с вами на берегу, то не поверил, что глаза ребенка могут быть такими. Взрослость и детскость жили в них. Но первое впечатление ложно до тех пор, пока Сатх не заговорил. Кто-то четвертый шепнул мне: «Вот оно».

— Может, вы преувеличиваете?

— Не буду спорить.

— Спасибо вам.

— За что?

— За то, что не молчали, зато, что сказали всё как есть.

— Не было смысла молчать.

Они попрощались. Фабиус, продолжая стоять у храма, проводил Хайма тревожным взглядом. Мудрец снова засомневался: не подвела ли его интуиция, когда он встретил нежданных гостей?

На другой день он повел Сатха и Хайма в храм Солнца.

Внутри он сверкал миллионами звезд. Стены, плавно переходящие в потолок, стремились ввысь, смыкаясь куполообразно. Камни покрыты золотой краской, или это был какой-то минерал. Лишь антрацитовый пол спорил с буйством солнечного цвета. Пол будто черное озеро. В центре этого «водоема» находился «остров» — золотой круг с множеством исходящих лучей, похожих на солнечную корону. Так Отец-Солнце побеждал мрак.

— Знакомые рисунки, — произнес Сатх.

— Ты разве это видел когда-то? — удивился Фабиус.

— Нет, но я представлял, что так и должно быть. Особенно вот это, — и Сатх указал на запечатленный сюжет из мистерии Духов Тысяч Солнц.

— Ты об Антаресе?

Сатх кивнул.

Хайм Длаз всмотрелся в рисунок. Вначале ничего нельзя было разобрать, но, приглядевшись, он прочел в желто-оранжевой абстракции повесть об отступничестве древнего духа. Вот его братья, вот сам мятежник, чем-то напоминающий человеческую фигуру, закутанную в кроваво-винный плащ.

— Господин Длаз, вы рассказывали Сатху историю об Антаресе?

— В общих чертах.

— Думаю, можно и подробнее. Так, как изложено в «Книге Начал».

— Фабиус… Можно вас так звать?

— Конечно.

— Я бы хотел поговорить с вами.

— В любое время, но лучше после заката.

И вот когда Сатх уснул рано, насыщенный новыми впечатлениями, Хайм покинул жилище. Фабиус уже ждал.

— Мы пройдем к водоему. Он в пределах города, — сказал мудрец.

Когда же пришли на место, Длаз посмотрел на догорающий запад, на неподвижную гладь небольшого озера, прислушался к шелесту высокой травы, что росла вокруг водоема, вдохнул прохладный воздух и подумал: «А здесь хорошо и по вечерам спокойно».

— Я догадываюсь о вашем выборе, — стал осторожно подбирать слова Хайм. — Сатх Ной будет вашим учеником? Верно?

— Возможно.

— Сомневаетесь? — И Хайм решил говорить начистоту: — Конечно, на словах вы колеблетесь, но сердцем уже решили. Да и пора вам.

— Вы правы, — грустно вымолвил Фабиус. — Чем больше живу, тем больше сомнений. Силы мои катятся к закату, и вот являетесь вы. Сатх способный мальчик. Чем больше я его узнаю, тем яснее понимаю: он достоин стать учеником. Но сомнения.

— А ваша вера в себя?

— Вера? Вера без знания мертва. Есть много пророчеств великих мудрецов этого острова. И о дне Гондваны, и о Сыне Богов. Не скажу, что отношусь с недоверием к этому. В любом пророчестве есть доля истины, но какова она, эта доля, и за какими словами прячется?

— Я не понимаю.

— Нужно еще кое-что, чтоб утвердиться окончательно в выборе ученика.

— Что?

— Как ни странно, не знаю.

Хайм не видел, но уловил шестым чувством: мудрец улыбнулся.

— А если это «кое-что» не произойдет? Будете просто ждать?

— Я не сидел, сложа руки. Искал всю жизнь ученика, пока позволяли силы, но надеюсь, скоро все закончится.

Хайм Длаз подошел к Фабиусу и поднял открытую ладонь для прощания:

— Я понял вас. Этот разговор останется между нами. Увидимся завтра.

— Обязательно.