5. Избранный и реликвии

Хайм Длаз решил не заходить к себе домой, а вместе со своим учеником направился к господину Ною. Учитель поприветствовал женщину, одетую в лиловую одежду, и удивился про себя: «Она в праздничном наряде встречает гостей? Откуда они узнали, что мы прибудем?»

— Мы по тебе скучали, Сатх, — сказала мать. — Как ты? Тебе было там интересно?

— Я тоже скучал. На Острове Богов замечательно. Там столько всего интересного!

— Конечно, Сатх. Но ты потом мне расскажешь?

— Да, мама.

— Не стойте в дверях. Проходите. Сатх, держи. — И мать отдала сыну кукурузную лепешку. — Я вижу, тебе не терпится встретиться с друзьями? Тогда иди. Но возвращайся быстрее. Не забывай, что ты обещал.

Сатх убежал гулять.

— Будьте нашим гостем, — произнес появившейся на пороге отец Сатха.

Хайм Длаз, поклонившись, прошел к низкому столу, покрытому грубым сукном. Все было готово к трапезе: кукурузные лепешки, дикий мед, фрукты, темное вино и немного рыбы.

Отец Сатха жестом пригласил учителя садиться и, надломив лепешку, передал кусок гостю — состоялось символическое приглашение к обеду. Хайм окунул лепешку в мед — приглашение принято. Тесто мягкое и воздушное. Оно растаяло во рту, оставив на нёбе приятный и тонкий аромат.

— Как вы считаете, поездка на остров удалась?

— Вполне, — ответил учитель, поймав внимательный взгляд господина Ноя. — Сатх сам расскажет об этом, но и я, поверьте, тоже остался довольным. Многое из того, что мы встретили с вашим сыном, приятно удивило и меня. Полезно ли сие путешествие? Да. Сатх сам хотел увидеть сокровища духа и увидел. Да и с другой стороны, знать свою историю и культуру важно каждому человеку.

Хайм, рассказывая о том, что случилось на Острове Богов, блуждал взглядом по еде, иногда останавливая внимание на хозяине дома. Тот молчал, сосредоточено слушая и порой кивая.

— Согласен, — задумчиво произнес Вирн Ной в конце истории. — Человека определяет культура. Ибо, чего уж скрывать, моя каста, каста торговцев, всего лишь подмастерье. Основа общества — культура, а ведение хозяйства — деятельность необходимая. Оно обслуживает общество. Это прозвучит странно, но я бы не хотел оказаться в стране, где образ мыслей определяют деньги.

Отец Сатха, налив вина, протянул пиалу Хайму. Тот, отпив, поставил ее на стол. На языке остался терпкий привкус с почти неуловимыми нотами мяты. Это оказалось то самое «холодное вино». «Дыхание Аи». Только по праздникам, или ради выказывания особого уважения гостям подают его.

— Я соглашусь с вами, — начал Длаз. — Основой общества всегда является культура. Культура в широком смысле. От культуры повседневности до мистерии богов. Если с культурой все в порядке, то и о другом не стоит беспокоиться.

— Вы, наверно, знаете, что скоро праздник Матери-Земли?

— Да. Будут большие игрища и представления. Я обязательно приду.

— А если ваши занятия совпадут с праздником?

— Отдых и учебу можно совместить. Будет театр мистерий, а я давно хотел рассказать своим ученикам о театре.

Руи поставила на стол глиняный кувшин с узким горлом. Это был зеленый чай. Дом наполнился легким ароматом жасмина и сладковатым ароматом османтуса. Вирн проследил за каждым движением жены и, когда та удалилась, произнес:

— Вы рассказали о событиях на острове. И это меня обеспокоило. Тревожно слышать, что мой сын избран.

Вирн взял пиалу с вином и сделал глоток.

— Избранный — слишком громкое слово в этих гостеприимных стенах. Еще ничего не решено и не определено. Будущее туманно. То, на что надеется Фабиус, возможно, и не случится. Выбор за вашим сыном. Пройдут года, Сатх повзрослеет. Он будет стоять на распутье: принять предложение мудреца с Острова Богов или отказать ему.

— На все воля богов, — неопределенно ответил хозяин и взял кувшин. Он сам разлил в пиалы чай, одну из них протянул гостю.

— Ваш дом прекрасен, как и этот напиток. Желаю этому дому процветания, — сказал Длаз, сделав глоток.

— И вам желаю успехов на вашем поприще.

…

— Имя? — спросил солдат.

— Фабиус, мудрец с Острова Богов.

— Проходи. Властитель Ган-Дион-Тир ждет в библиотеке. — И указав на второго солдата, произнес: — Следуй за ним.

Они поднялись по лестнице, прошли крытую колоннаду, которая вывела к книгохранилищу.

— Приветствую, мудрейший. Я получил твое письмо и подарок с корабля, что приплыл раньше. «Книга Начал» займет достойное место в библиотеке дворца, — сказал властитель и, обращаясь к стражнику, распорядился: — Ты свободен.

Ган-Дион-Тир предложил сесть.

— Я тебя слушаю. С какой вестью ты прибыл? О чем хотел говорить со мной?

— Властитель, на общем совете мы решили передать рукопись вам. Также я изложил в письме мнение о сыне богов.

— Да, да. Все верно. Это было в письме. И ты считаешь, он и есть тот самый избранный? Даже не верится. Может ли мальчик стать великим учителем? Хотелось бы увидеть его, — фраза прозвучала неискренне, но мудрец не подал виду.

— Властитель, я склонен думать, что вы разочаруетесь, встретившись с ним. Он обыкновенный ребенок. И вырастит ли дитя в великого учителя, неизвестно. Даже мой учитель, Вирн Кой, был любопытным и непоседливым ребенком, как и все, но никто и не думал, что он не пойдет по стезе отца-скульптора, что выберет путь мудрейшего. Хочу сказать одно: всё и все в руках богов, но я желал бы взять Сатха в ученики.

— Не хочешь ли ты испросить разрешения на то, чтобы Сатх стал твоим учеником? Странно, но я не вмешиваюсь в жизнь Острова Богов. И, кстати, я хотел бы узнать… — Ган-Дион-Тир сосредоточено посмотрел на мудреца. — Если эта книга написана рукой самого Атиллы, где же его усыпальница? Я думал над этим вопросом и пришел к выводу, что она должна быть там же.

— Вы всегда проницательны, властитель. Как оказалось, под той комнатой, где лежала рукопись, есть еще одна комната. Точнее, небольшой склеп. Вход в него замаскирован, но, осветив помещение, братья обнаружили на полу едва заметные стыки и увидели выступающий кусок плиты. Причем он был единственным. Внизу находилась усыпальница. Мы осторожно извлекли останки Атиллы, по крайней мере, иероглифы на камнях нам поведали именно об этом. Не хочу утомлять подробностями, лишь скажу: я от имени братьев явился сюда испросить помощи в обустройстве новой гробницы для Милета Атиллы.

— Конечно, если нужны средства, не стесняйтесь, Фабиус. Скажите, сколько? Мы обсудим смету.

— Властитель, моя просьба будет необычной. Нам нужен кедр, но особого сорта. Не южный, а северный. Его еще называют звенящим.

Ган-Дион-Тир удивленно поднял бровь и улыбнулся уголком рта. Решать чужие задачи, оторванные от жизни, ему не хотелось.

«Северный кедр? Почему нельзя южный? Что за блажь? Но возвращение такой реликвии из небытия как «Книги Начал» — важное событие, и оно случилось в мое царствование, а это вдвойне хорошо. Тогда почему бы и не отправить несколько судов за звенящим кедром», — решил властитель и произнес:

— Я помогу Острову Богов. Но ты понимаешь, случиться это не сразу?

— Да. Добыча древесины обременена большим расстоянием. Дерево растет в северных странах. Далеко от Гондваны.

Ган-Дион-Тир встал, давая понять, что разговор окончен.

Пришел стражник и проводил Фабиуса.

Властитель долго рассматривал свитки, покоящиеся на полках, затем, приставив лестницу, достал нужную рукопись. В ней рассказывалось о том, что северный кедр называется звенящим, ибо он накапливает энергию мироздания, а через триста лет дерево начинает звенеть при сильных порывах ветра. Приложив руку к дереву, почувствуешь слабую дрожь в стволе. Это означает: энергии достаточно, и можно срубить его, но никак не раньше, иначе бедствие случится с тем, кто посмел нарушить естественный ход.

…

Время решило поиграть с Гондваной. Страна застыла в ожидании праздника. Замедлились жизненные ритмы. Население, начиная от простолюдинов и кончая вельможами, казалось более степенным и рассудительным. Оно не распылялось на эмоции. Берегли их для будущих торжеств. Человек предвкушал удовольствие.

Единожды в год случался праздник. Но каждый раз, как в первый и последний. Словно не повторится это никогда, словно вот именно этот день в этом году станет особенным, не похожим на другие дни. Девушки присматривали наряды с украшениями и женихов, юноши испытывали свою силу и смекалку, поглядывая на юных красавиц, чиновники превращались в устроителей торжеств, ныряя с головой в иную административную рутину.

Хайм Длаз продолжал вести уроки в школе.

В канун праздника он собрал учеников. Сатх и его друзья были среди них. Учитель рассказал о театре и его истории.

Театр вырос из танцев. Не через изобразительное искусство, не через песню, не через архитектуру, а через танец народ выразил свои представления о мироздании. Языком жестов, мимикой, выражением глаз рассказывалась мистерия богов. Каждое движение тела наполнилось смыслом. Сведущий человек в хаотичной и странной смене положений рук, ног и наклонах головы легко прочитал бы первые строки «Книги Начал». Он не увидел бы за танцем людей, переодетых в богов, а различал ожившие символы, словно читал рукопись.

— Звуки ударных инструментов задают ритм и характер жестам и движениям танцора, — сказал Хайм. — На заре театра было так: один актер исполнял все роли. Конечно, неудобно и для зрителя. Он мог спутать персонажей. Да и для танцора — надо обладать хорошей реакцией и пластичностью. Поэтому и придумали характерные жесты, присущие только этому богу или духу стихии. Со временем одиночный танец перерос в групповое представление. Затем оно переродилось в театр мистерий. В нем не только звуки музыкальных инструментов и движения актеров, но и одежда, декорации и маски имеют значение. Каждая деталь обладает символикой. Такова эволюция театра. — Хайм сделал паузу. — Но сколько бы ни менялись формы искусств, я думаю, в основе будут лежать пластика и звук. Всмотритесь пристальней, и вы увидите две части, гармонично сочетающиеся друг с другом. Например, рисунки или иероглифы. В них нет на первый взгляд звука. Лишь изящество линий, то есть пластика, но каждый из вас, вглядевшись в них, сможет прочитать и рассказать. Так появляется звук. Архитектура и скульптура — вот буйство пластичного искусства, но смысл каждого изгиба можно объяснить на словах — вот вам вновь звук. А музыка? Звуки извлекаются из инструментов, но где же пластика? Конечно же, в движении рук музыканта. А еще сочинители божественных мелодий иногда записывают звук в виде незамысловатых крючков. Вот вам и пластика. Какие бы формы искусств ни родились позже, все они будут следовать закону двуединства пластики и звука. И вы убедитесь в этом, когда придете на праздник. И еще: будьте внимательны, смотрите за цветом. Цвета помогут разобраться, кто есть кто. У Хаоса — черный. Лиловый — Матерь Мира и женского начало. Зеленый — природа. Красный — мужская суть, цвет царственности, а также иногда он обозначает и человеческую природу. Желтый — иной мир. Белый — Лилит.