Миф о конце двух церств

<начало рукописи утеряно> …и наша жизнь станет легендой. Гондванцы будут передавать ее из уст в уста.

— Ты хорошо умеешь плести словеса, но к чему выдумки?

— Я благодарен признанию моих скромных способностей, властитель! Но если отвлечься на мгновение от суеты, то представьте себе, пройдут десятки лет, и народ станет говорить: давным-давно в стародавние времена была война между двумя великими властителями Гондваны: Дионом и Тиром. Война имела давние корни, и никто уже не помнил, с чего начались распри. Знали и слышали, как однажды не поделили что-то между собой древние правители. Так и осталось страна разделенной на восточную и западную части. Одна из них звалась Тирией, другая — Дионией по именам древних властителей. Тир и Дион лишь унаследовали их имена и старую неприязнь друг к другу. Примерно вот так.

— Кстати, ты забыл упомянуть в своем сказе, что у Диона была дочь Иада, славящаяся своей красотой, — вновь заговорил властитель.

— Я понимаю, к чему вы клоните, господин. Слухи о красоте ее достигли самых далеких пределов Гондваны, но услышать, это совсем иное, чем утешить взор. Властитель, как вы это сделаете? Хоть сейчас и заключен мир, но вражды с Дионом никто не отменял.

— Да, сложная задача, но выход есть всегда. Изменим внешность, оденемся странниками и посетим Дионию. Мне останется только дать распоряжение первому вельможе, чтобы он выполнял мои обязанности. Я скажу, например, что буду тайно путешествовать по Тирии.

— Это большой риск, господин.

— Никто не спорит, Уолла. Ты пойдешь со мной?

— Этот вопрос имеет только один ответ, — сказал слуга и, поклонившись, вышел из покоев властителя приготовить все необходимое.

Они решили отправиться вечером.

Светило давно отбушевало закатным огнем. Звуки дня стихли. Темное покрывало окутало небо, бисер звезд замерцал над головами путников. Ветер сменился, повеяло прохладой с океана. Стихия ждала впереди.

Добравшись до побережья, Тир и слуга спустили на воду рыбацкую лодку, которая заранее была приготовлена. На дне ее уже лежали весла.

Когда путники отчалили, мир окончательно погрузился в тишину, только мерный плеск весел нарушал кажущееся безмолвие, только грустные мысли человека, покинувшего родной дом, иногда посещали Тира и Уоллу.

Город, где правил Дион, находился на другом острове. План властителя заключался в следующем: пересечь пролив, разделяющий сушу, затем берегом пройти до порта, где купить место на торговом корабле, отчалить и плыть к южной части Дионии — к двум островам. Тот из них, что восточнее — и есть цель путешествия. Там находилась столица соседнего государства.

Тир хорошо знал границы своей страны, знал и безлюдные места, где солдаты Дионии встречаются редко. Но если не повезет, решили путешественники, можно и подкупить пограничную стражу. И все ж не хотелось так рисковать путешественникам, и они уповали на милость богов.

Ориентируясь по звездам, два человека причалили к острову.

— Нам проще было б присоединиться к торговому каравану в самом начале пути, — предположил Уолла.

— Ты так думаешь? Стражники Дионии следят за купцами, и мы вряд ли смогли бы уйти незамеченными из каравана.

Тир и Уолла осмотрелись. Жадными взглядами они искали пограничные огни, но лишь тьма покрывала сушу. Кажется, людей поблизости нет. Здесь спокойно. Они развели небольшой костер, чтобы приготовить пищу.

<фрагмент рукописи не удалось восстановить>

Послышался шелест листвы, но не могли они его различить среди шума прибоя, что заглушал тихие звуки. Это только нехорошее предчувствие или просто фантазия, подстегиваемая страхом. Но, осмотревшись, путешественники заметили, что ближайший куст закачался. То ли игра теней, то ли игра воображения. Через мгновение появилась человеческая фигура. Она направилась к костру. Человек осторожно подошел к людям и спросил, вглядываясь в лица:

— Я, наверно, напугал вас? Если да, то приношу извинения. Может, вы подумали, что я разбойник?

— Разбойники поодиночке ночью не ходят, — ответил Тир.

— Я разглядел алое мерцание на берегу, и решил: странно, что ночью в этом месте развели костер, — незнакомец обвел взглядом людей. — Как вы здесь оказались?

— Ночь застала, — продолжил неуверенно Тир. — Мы странствуем.

— А, так вы не здешние? Сразу видно. Иные путешественники так не поступают. Я б советовал сесть на торговый корабль, благо порт недалеко и… Если, конечно, вам интересно послушать меня.

— Ты знаешь, как добраться туда?

— Да. — И словоохотливый незнакомец подробно объяснил, как найти торговый флот.

— А ты сам, из какой касты будешь?

— Я — странствующий поэт.

— Тогда располагайся ближе к огню. Не боишься ходить один?

— А что мне будет? Ведь пограничной стражи поблизости нет.

И незнакомец, поблагодарив, сел у костра.

Он представился странствующим поэтом, значит, он из духовной касты. Этим все и объяснялось. Человек, имеющий дом и хозяйство, вряд ли бы решился гулять по ночам, а вот странствующему поэту, у которого нет родного очага и нечего терять, оставалось только путешествовать. Но бояться ему не пристало. Вряд ли кто тронет его. Всякий знает, нет денег в нищей суме этого незнакомца. Ее никогда не отягощает богатство. Все драгоценности поэта — слова, заученные наизусть. Большинство людей благоговейно-отстраненно относились к бездомным поэтам. Мистическую смесь уважения, почитания, удивления и настороженности порождали эти представители духовной касты. Они как священные животные бродили по свету.

— Прочти нам что-нибудь, — попросил Тир.

— Что ж, это будет платой за то, что пользуюсь вашим гостеприимством, — сказал поэт и стал читать стихи.

Властитель и Уолла задумчиво слушали.

Скажи же, чьей десницей рассыпан бисер звезд?

И почему все беды сегодня не всерьез?

—

Вот опустила ночь свои покровы.

И снова тишь… И снова благодать…

Благослови, Мать Мира, все народы

И дай на счастье уповать!

Настанет день, ты вверься чуду,

В нем станут все желанны.

Неизреченны Боги будут

У девственной Гондваны!

—

О, златобедрая краса!

Цветок пречистый сада!

Тебя, как чудеса, —

Забыть нельзя!

Тебя, как идеал,

Любить — есть лучшая услада!

— Это твоя поэзия? — уточнил Тир.

— Да.

— Она завораживает. Как звать?

— А так ли важно мое имя?

Властитель задумался. И тут в разговор вступил слуга:

— Ты замалчиваешь свое имя, но молчание здесь вряд ли является правильным. Зачем? Мы мирные странники.

— Кто же спорит? Я вижу, что вы образованные люди, много знаете. Порой я смотрю на людей из разных каст и спрашиваю сам себя, а верной ли дорогой они идут?

— Каждый сам выбирает свой путь.

— Я вижу, ты молод, — произнес Тир, обращаясь к поэту. — У тебя вся жизнь впереди. Не думал ли ты о себе? Какое будущее ждет тебя?

— Считаю, известность не ждет меня у горизонта жизни. В Гондване любят больше смотреть, поэтому популярна скульптура, архитектура и танец, но не поэзия.

— Тогда соедини поэзию с танцем.

— Объединить танец и стих? Хм, об этом я не думал. А что если поэзию сопровождать движением тела, двигаться в такт слова?

Тир, улыбнувшись, спросил:

— Неужели ты не думал об этом?

— Право, и мыслей не было.

Они еще побеседовали, но пришло время расстаться. Поэт поблагодарил за подаренную идею слить воедино танец и стих и покинул путников.

Наставшее утро встретило Тира и Уоллу нежными лучами. Солнце невысоко стояло над горизонтом, отражаясь в море. И пока зной не завладел землей, пока светило не успело преобразиться в раскаленный шар, что застыл в зените, путешественники отправились к зданию мореходства.

Оно оказалось крытой колоннадой. Меж каменных столбов располагались деревянные столы, на них лежали карты. У столов толпились люди, обсуждая свои дела.

— Здравствуйте. Я хочу купить места на корабль, — сказал Тир, подойдя к распорядителю.

Тот, поприветствовав, произнес:

— Это можно сделать. Куда вам?

— На южные острова.

— Пройдите к самому дальнему столу и спросите. Там должен быть капитан, на корабле которого есть свободные места.

Они так и сделали.

Капитан, недоверчиво выслушав незнакомцев, произнес:

— У меня есть, конечно, свободные места. Сколько вас? Двое? — Тир кивнул. — Хорошо, для двух человек найду. Отплываем сегодня. Да вот только, я думаю, вы даже предоплату не потянете.

Уолла, не говоря ни слова, положил на стол связку денег. Подняв ее, капитан опытным глазом посчитал количество монет на шнуре и удивился:

— Надо же, а по вам и не видно, что вы состоятельные люди. Хорошо, ждите меня здесь, я скажу распорядителю, чтобы закрыли прием на мое судно, а затем займусь вами. Мы отправимся на корабль.

<фрагмент рукописи невозможно восстановить>

Тир сразу вспомнил Вирна, молодого мудреца, удивившего всех. Вначале, когда пришла его очередь, он заявил, что принес гондванцам новое знание. В иные времена за такие слова его бы прогнали с праздника, но все решили, что молодежь всегда ощущает себя центром мира, носителем нового и благосклонно промолчали. Лишь устроители праздника насторожились, но дали ему право говорить, ибо заметили, что сам Тир чуть подался вперед, не скрывая любопытства.

Тогда Вирн, собравшись с мыслями, сказал слово о скором приходе Сына Богов. Сама Матерь Мира ведет его душу в Гондвану. Он родится, как простой человек, но будет осенен благодатью свыше. Да, Сыну назначено стать великим мудрецом, но самым великим среди мудрецов.

Земля полнилась слухами, и Тир не раз слышал о том, что назначено Гондване. Однако слухи те были обрывками сакрального знания. Они порой противоречили друг другу, и из них нельзя нарисовать ясный портрет Сына Богов.

Вирн говорил недолго. В конце он закончил пророческим стихом собственного сочинения:

В глубоком сердце нежном материнском

Родилась скорбь одна,

Что люди все живут, не видя близко,

Другие небеса.

Но вот кого послать ей,

Чтоб люди хоть на миг

Узрели новый блик?

Кого?

Кто должен стать гонцом

Неведомого счастья?

Кто он,

Озаренный венцом

Матери Мира?

Не бога ей на землю посылать,

А человека равного богам,

Но чтобы от небес он смог принять

Все те дары ее земли.

Будь человеком, сын богов,

Храни навек ее покров,

Но будь с людьми.

И сделала она,

Назначив срок рожденья

Божественного сына.

И этот срок рожденья

Людям неизвестен.

Да, так она решила:

Будет всем полезней,

Чтоб люди не клонились к злу,

К другим, кто назовется сыном.

Так случилось на празднике. Тир сразу же припомнил тот эпизод и, услышав неуверенность в голосе Вирна, произнес:

— Еще бы! Представления в честь Матери Мира всегда грандиозны и торжественны, народу там бывает много, и вы не обязаны помнить всех. Мало ли кто и с каких концов страны прибывают люди. Например, даже мудрецы с Острова Богов выходят в мир. Обычно они ведут жизнь отшельников. — Тир задумался. — Но я сейчас не о том желал говорить. Вы привлекли к себе внимание, даже властитель благосклонно отметил вас вниманием. И все-таки, простите, вы сказали тогда слова «день Гондваны». Что они означают?

— Все просто. День Гондваны — только образ. Когда родится Сын Богов, тогда он и наступит. Я так назвал эпоху нашей страны, в которую ему придется жить. Правда, в грядущем не будет ни Дионии, ни Тирии. Гондвана станет единой.

— Такое возможно?

— Я ведаю лишь о неизбежном.

— Но кто он, Сын Богов?

— Вестник иного мира. Я знаю, что он не единожды будет рождаться на земле. Не спрашивайте, откуда у меня такая убежденность, ведь то, что я говорю — вопрос веры. Тут только два варианта. Ты веришь или проходишь мимо.

— Он родится несколько раз в Гондване?

— Только первое воплощение. Второе случится, когда Гондваны не будет. Наша страна уйдет в золотые дали — преобразиться, поднявшись в иной мир.

— Ты говоришь, а мне кажется, что это сказка. Мой ум смутился. Я хочу верить, и не могу сделать этого.

— Даже самые дерзкие мечты блекнут перед наступающим будущим.

— Скажи, где он родится во второй раз?

— К сожалению, даже имени страны не знаю. Ведаю, что она расположена западнее нас.

Вирн замолчал, рассматривая двух незнакомцев. Он поймал себя на мысли, что вот так просто беседует с людьми, не испытывая недоверия и страха. «Чем же они расположили к себе?» — удивился Кой.

— Почему же ты замолчал, странник? — спросил Тир.

— Мне нечего сказать. Я вижу грядущее, словно в дымке, будто неясные очертания островов в океане неопределенности.

— Тем не менее, я благодарен тебе за короткую беседу. Счастливого пути.

Вирн Кой, также пожелав счастливого пути, поклонился незнакомцам.

Они расстались.

И все же Тир не развеял своих сомнений. Ему хотелось довериться новому знанию, но узы традиций сковали движения мыслей. Сын Богов? Если он мудрец, то ничего странного и нового нет в учении Вирна Коя. Однако он наделял Сына особыми дарами, врученными Матерью Мира. Существовал только символ идеи, лежащий на поверхности сознания, но необремененный глубокими мыслями.

Тир надеялся еще раз встретиться с Вирном. Позже властитель посылал гонцов в разные пределы Гондваны, но они возвращались ни с чем. Молодого мудреца не смогли найти, хотя слухи о нем еще долго бродили по земле. То Вирна видели здесь, то замечали там. Кто говорил, что он доживает свой век на Острове Богов, однако поиски там оказались тщетны. Кто-то настаивал, что мудреца в стране нет. Он плетет свою судьбу в чужеземье.

Безвестны пути гондванских мудрецов. Никто не знает, какие звезды указывают им путь, как извилисты тропы, с чьими жизнями переплетаются их жизни, сколько идей, чувств и опыта чужих людей вместили их сердца, чтобы, умерев, проснуться для вечной жизни в золотых далях.*

Но Тир сейчас не думал об этом. Его мысли потекли в ином направлении: как попасть во дворец Диона. Тир шел с Уоллой по центральной широкой улице. Вдалеке показалась цель их путешествия — высокое величественное строение.

— Погоди. Остановись, — приказал властитель слуге. — Думаю, следует разделиться.

— И я того же мнения, господин. Вам не следует рисковать и появляться внутри дворца. Нужно чтобы Иада вышла к вам. Напишите письмо ей.

— Попробуем.

Они купили чистый свиток, чернильный камень и стило. Тир, недолго думая, вывел красивое черное ожерелье иероглифов и отдал письмо слуге, и тот отправился в сторону дворца. Властитель лишь наблюдал за ним, мысленно пожелав удачи. Вот Уолла говорит со стражником, вот стражник ушел, но слуга не сдвинулся с места, значит, пока все идет как надо.

Солдат скрылся за массивными колоннами парадного входа, поднялся вверх по белым ступеням дворца и, пройдя длинную крытую колоннаду, оказался перед зеленым садом, простирающимся чуть ниже. Мраморные дорожки произвольно петляли по ковру трав. Везде виднелись аллеи из деревьев разных сортов, причудливые цветники, искусственные водоемы, фонтаны — всё расположено хаотично. Нельзя заметить симметрии или определенного порядка. Стражник, осмотревшись, спустился вниз и направился к фонтану, где отдыхал Дион.

— Властитель, вас желает видеть странник. Он надеется, что вы не откажете.

Дион, не торопясь, осмотрел пришедшего, словно увидел в первый раз. Наконец произнес:

— Не откажу. Приведи его.

Спустя недолгое время, двое стражников сопроводили в сад человека. Дион сделал молчаливый жест, указывая на беседку неподалеку, и они проследовали туда. Властитель был немного разочарован. Он решил, что его вновь пожелал увидеть Вирн Кой, с которым властитель встречался недавно.

Дион вновь сделал молчаливый жест, предлагая гостю сесть. Стража заняла место у входа в беседку. Властитель, рассеяно рассматривая солдат, произнес:

— Ну, что ж, странник, я слушаю тебя. Говори.

— Властитель Дион не откажет мне в приюте?

— Странный вопрос. — Властитель посмотрел на Уоллу. — Разве я отказываю? Ты можешь отдыхать сколь угодно долго, но ведь не за этим ты пришли сюда? Верно? Твоя одежда, я вижу, запылилась сильно, значит, пришел издалека. Я не удивлен. Я, как и другие гондванцы, наслышан о странствующих мудрецах, которые ничего не делают просто так.

— Все верно, властитель.

— Кстати, как зовут тебя?

— Уолла.

— Я не слышал этого имени. Но не об этом речь. Меня волнует причина, побудившая просить аудиенции.

— Речь сейчас о войне.

— О войне? Это даже становится забавным. Сейчас нет войны, но никогда мудрецы не опускались до мирских дел.

— Война — не совсем мирское дело.

— Напомню тебе, если не знаешь, я заключил мир с Тиром.

— Надолго ли?

— Как судьба покажет, — отрешенно ответил Дион. — Вопрос только о ряде островов, которые Тир не хочет отдавать. А ведь они принадлежали моим далеким предкам. Правда, потом… Но это не важно. Странный ты мудрец. Интересуешься государственными делами. Не подослал ли тебя Тир?

— Зачем? Разве я смогу переубедить тебя, властитель?

— Нет.

— Тогда какой смысл подсылать?

— Все верно. То есть, ты говоришь за себя? Чего же хочешь?

— Я хочу сказать: велик властитель и велик человек, но это не дает ему право вседозволенности, а наоборот накладывает ответственность за совершенные поступки. Ведь они касаются великого множества людей. Те, кто стоят ниже властителя, находятся под его опекой, он должен оберегать их. А те, кто наравне с ним, должны быть равноправны.

— Твоя мудрость меня тревожит. Как я ее должен понимать?

— Мудрость в неопытных руках превращается во зло, но властитель мудр и не превратит мудрость во зло.

— Я смекнул, о чем ты. — Дион стал рассматривать ажурную тень от деревьев, играющую на скамейках, затем, сосредоточено посмотрев в глаза Уолле, спросил: — Тогда скажи, как можно провести границу между двумя государствами, чтобы все остались на равных условиях, чтобы были довольны, чтобы никогда не случилось раздоров?

— Не нужно ничего делить, нужно объединить.

Властитель скептически ухмыльнулся:

— Мы не сможем договориться.

— Мудрые люди всегда договорятся. И не думай о том, как посмотрят на твой поступок вельможи и иные подданные. Поверь, они не сочтут это предательством. Они будут почитать тебя. Ведь вы, господин, навсегда уничтожите противостояние, которое уже много лет существует между Дионией и Тирией.

— Сомнительную кампанию ты мне предлагаешь, мудрец. Если даже и рисковать, то мне нужна поддержка. Гарантии. Ты думал об этом?

— Ее, поддержку, легко найти.

Дион не ответил. Он быстро припомнил всю беседу с гостем. Вроде, здравые вещи сказал странник, но они увиделись ему оторванными от реальности. Вроде, и не человек перед ним, а сущность из иного мира, но даже там, где боги, случаются распри. Не захотел властитель пойти на уступки.

<фрагмент рукописи невозможно восстановить>

Уолла зашел в комнату и разочаровано осмотрел обстановку. Его взгляд остановился на ложе. Он снял верхнюю одежду и лег. Покои на самом деле ему понравились. Его разочарование относилось лишь к упущенной возможности. Ведь Дион сам вывел беседу на разговор о дочери, а Уолла не смог направить речь в нужное русло. Мысли беспомощно заворочались. Он не сумел придумать, как добраться до покоев Иады, да и как узнать где они? Он прикрыл веки, пытаясь успокоиться, но вдруг услышал резкий звук «пхе!», похожий то ли на чихание, то ли на кашель, но это был короткий ехидный смешок, донесшийся со стороны окна. Уолла открыл глаза и посмотрел в ту сторону. На окне сидело странное существо. Не животное, конечно, а миниатюрная копия человека. Незнакомец оказался ростом в локоть.

Он вновь усмехнулся:

— Пхе! Уолла, ну, я долго ждать буду? Чего смотришь? Уз не видел?

— Ты?

— Да-да, это я. Дух, который сближает человеческие сердца. Уз. Очень приятно.

— Я сплю?

— Естественно! Если бы я разговаривал с тобой наяву так громко, стража бы насторожилась.

Уз опять хихикнул. Черты его лица оживились.

— Зачем ты пришел? — спросил Уолла.

— Догадайся! О чем ты думал, перед тем как уснуть? — И дух подмигнул.

— О том, как найти покои Иады, проникнуть в них незамеченным.

— Вот именно. Чтобы передать ей письмо от Тира, верно? Я пришел помочь в этом деле.

— Ты заинтересован в соединении сердец моего господина и дочери Диона?

— Ах, зачем так официально и сухо?! Как будто мы с тобой не о любви говорим, а о покупке земель. А вообще, да, заинтересован. Но не только я. Бери выше. — Уз опять подмигнул.

— Матерь Мира?

— Молодец! Просыпайся и следуй за моей бабочкой. На стражников я наведу морок.

И после этих слов Уолла очнулся, как от резкого толчка. Он заметил на противоположной стене белое пятно. Оно то сползало, то поднималось, петляя. Подойдя ближе, он увидел бабочку молочного цвета. Откинув ткань, закрывающую вход в комнату, Уолла стал ждать. Насекомое вспорхнуло и вылетело из покоев. Легкий шлейф из сверкающей пыльцы остался за бабочкой. Уолла последовал за ней. И вот через пару минут он стоял перед глухой деревянной дверью. Насекомое замерло на стене рядом и исчезло. Слуга осторожно, все ж опасаясь привлечь внимание, постучался. Дверь приотворилась.

— Здравствуйте, госпожа.

— Это вы? — удивилась Иада.

— Откуда вы меня знаете?

— Я видела вас в саду, странник. Зачем пожаловали?

— Лишь передать это письмо. Только ничего не спрашивайте меня. Я лишь исполнитель чужой воли, — произнес Уолла и, протянув девушке свиток, тут же отправился в свои покои.

Божественная Иада все знают о вашей красоте, но к чему молва? Она не стоит внимания. Что толку слышать о вас? Лучше один раз увидеть, чем мучить себя незнанием всю жизнь. Посему я возжелал лицезреть Вас. Но Вас, наверно, поражает та дерзость, с которой я высказываю свою просьбу. И это потому, что у меня мало времени. Не нужно ничего говорить человеку, передавшему письмо. Достаточно ваших действий. Приходите сегодня к северной стороне дворца. Если вы не придете, то я все пойму, не нужно объяснений. Не имеет значения, какой вы сделаете выбор, правота будет на вашей стороне.

«Значит, — удивилась девушка, — Уз не обманывал, говоря о таинственном незнакомце и его верном посланнике?»

Что ожидает девушка, когда ее ум занят письмом и подкрался вечер, навевающий сладкие мечты? Она ожидает будущую встречу. Уже нет сил, чтобы побороть любопытство.

Иада под защитой полумрака незаметной тенью проскользнула в северное крыло дворца и покинула его. Осмотрелась. Природа хранила молчание, но сейчас она воспринималась иначе. Она почувствовал в ней тайные знаки. Где же этот незнакомец? А, может, это все обман, пустышка или чья-то злая шутка? Девушка решительно повернула назад, но задержалась, услышав шелест листвы. Это был не ветер.

— Иада? — следом за шелестом прозвучал тихий мужской голос, такой бархатный и нежный, как сам южный вечер, что терпким настоем обволок мир.

Она обернулась, увидела силуэт и выдохнула:

— Да.

Девушка осторожно сделал пару шагов навстречу, убеждая себя не бояться. Ведь Уз не мог обмануть.

— Зачем вы прячетесь? Здесь никого нет. Я же почувствовала ваше присутствие, — Иада заговорила смелей: — Для чего столько времени скрываться? Боялись? Знаю, вы — странник, как и тот, кто мне передал письмо.

— В моем послании, все сказанное — правда, и нет ни капли лжи. Я лишь хотел увидеть вас.

— Вы странный. Как же сейчас, хоть и вблизи, вы разглядите меня? Ночь же.

— Мне хватит сумрака. Порой незачем смотреть, если можно чувствовать.

— Отец часто говорил, что странствующие мудрецы не от этого мира. Как ваше имя?

— Зачем оно вам?

— Я все равно его узнаю. — Иада задумалась и оборвала сладостную нить встречи: — Хорошо, приходите завтра в тоже время и на тоже место.

Вернувшись, девушка вспомнила о письме, нашла его и сожгла.

В эту ночь она спала особенно крепко, а, пробудившись утром, не вспомнила, что снилось ей. Целый день прошел в предвкушении будущей встречи.

Для следующего свидания Иада выбрала темно-лиловое одеяние. Оно было легким как воздух. Наряд окутал полностью фигуру, лишь тонкий поясок обозначил осиную талию. Девушка спрятала и лицо. Остались чуть открытыми смуглая коричневая кожа широких скул и миндалевидные слегка раскосые глаза.

Иада посмотрела на себя в зеркало. Убрала ткань с лица. Пригляделась. В мерцающем свете, казалось, кожа отливала золотом, а в уголках пухлых губ заиграла улыбка. Иада вспомнила…

<фрагмент рукописи невозможно восстановить>

Тир уже ждал ее в условленном месте. Он посмотрел на девушку сосредоточено, будто проверяя, она ли это. Цвет одеяния лишь угадывался в полумраке.

— Иада, почему вы облачились в такой наряд? Разве сегодня праздник?

— Почему бы и нет. — Она отвела взгляд в сторону. — Когда я шла с первого свидания думала, что ты — поэт. Они странствуют по Гондване, читают стихи.

От Тира не ускользнуло то, что Иада перешла на «ты».

— Нет, — ответил он. — Но я встретил одного из них по пути сюда. Знакомство оказалось мимолетным, но запоминающимся. Случилось это ночью. Он вышел к моему костру, мы побеседовали. Странник прочитал стихи и покинул меня. Знаешь, мне показался, этот случай похож на судьбу поэтов и на судьбу тех немногих, как он. Они рождаются, будто из небытия. Их никто не ждет, но по велению богов поэты являются в наш мир, радуют творениями, мы привыкаем к ним, а затем покидают неслышно и незаметно, словно уходят в ночь.

Иада молчала.

— Ты слушаешь меня? — спросил Тир.

— Да-да. Я вижу, ты красноречив. Ты многое знаешь, но не понимаю, зачем скрываешь имя. Ты не похож на человека, преступившего закон. Только они скрываются под маской.

— Объясню позже. Обещаю. Теперь мне достаточно лишь видеть тебя.

— Когда-то наши встречи закончатся. Ты так и уйдешь, не сказав имени?

— Если прикажешь.

— Я хочу видеть тебя завтра на этом же месте. А теперь скажу: «До встречи».

Иада не хотела проводить долгих свиданий с незнакомцем. Ее отсутствие могли бы заметить дома, но даже если бы не было преград, она не захотела сейчас долгих разговоров. Каждая короткая встреча виделась ей маленьким глотком жизни. Не нужно делать больших глотков, иначе все кончится быстро. Иада старалась не потерять вкуса нового знакомства.

Она удивилась себе: никогда бы раньше не подумала, что способна на такое. Свидание с неизвестным, имени которого еще и знаешь?

Но ей и не хотелось срывать маску с человека, поэтому в следующую встречу заговорила об ином:

— Я хочу знать больше. Где ты был до того, как оказался здесь?

— В Тирии. Там мой дом.

— Видел ли ты властителя той страны?

— Да, — настороженно ответил Тир, ожидая, что речь пойдет о нем.

Она же вдруг спросила:

— А как он относится к войне? Не знаешь? Просто я подслушала разговор моего отца с твоим попутчиком. Он выступал за объединение западной и восточной Гондваны.

— Я не знал этого.

— Это довольно странно, — задумчиво произнесла Иада. — Странники пользуются уважением в Гондване, но они не вмешиваются в политику и отрешены от мирских дел.

Тир нахмурился. Было двойственное ощущение. Уолла за его спиной зачем-то затеял опасную игру, ведь Дион мог и раскусить пришедшего к нему странника, и тогда бы Тир не увидел Иады. Но в то же время ничего удивительного в речах Уоллы не оказалось, властитель давно думал о союзе двух стран и делился этими мыслями со слугой. Но зачем без его ведома Уолла сделал это? — Вот что раздражало.

— Твой отец в праве сам решать: мир или война, — скрывая эмоции, произнес Тир.

— Я бы сама хотела мира. Кстати, Вирн Кой был как-то у нас, и отец беседовал с ним. Мудрец говорил о сыне богов, о единой Гондване. Странно, все мудрецы говорят об объединении.

<фрагмент рукописи невозможно восстановить>

— Кем же будет сын богов?

— Будет великим учителем. Скоро придет он. Но я точно не знаю, когда, — ответил мудрец.

— Учителем? А знаешь ли ты, что по гондванской земле ходят десятки великих учителей душ. Так чем же сын богов станет отличаться от них?

— Он соберет семена знаний и рассеет их за пределами Гондваны. Он станет духовным отцом народов, что появятся позже, о рождении и многообразии которых мы можем только догадываться. Все эти народы будут его потомками и наследниками, но и сам сын богов даст новое знание, и оно распространится по всей земле.

— Я помню, ты говорил о других воплощениях великого учителя.

— Об этом знаю мало. Ведаю, что он будет расти от славы к славе.

— А если Хаос вмешается?

— Матерь Мира хранит его.

Появился глава стражи и, остановившись у входа в зал, поклонился и произнес:

— Властитель.

— Говори.

— Ваша дочь желает с вами встретиться.

Дион поморщился, но сказал:

— Хорошо. Приведи ее.

«Но зачем? Просить прощения? — удивился он, пройдя на середину тронного зала. — Что же, всему свое время. Возможно, пора и просить прощение. Как ни странно, я не держу на нее зла».

Появилась Иада.

— Ты что-то хотела сказать? — бархатный голос отца прозвучал тихо и нежно.

— Отец, ты сам знаешь.

Дион внимательно посмотрел в глаза дочери. Нет, не прощения пришла она просить. Взгляд спокоен, холоден и целеустремлен. Так не смотрят, когда приходят виниться в содеянном.

— Неужели о Тире? — не веря, произнес отец.

— Да. Отпусти его.

Властитель еще больше удивился. Он думал, что просчитал все варианты, но эта фраза подобна подводному камню, пощечине или царапине на сердце. Дион скрыл эмоции. Он стал разглядывать дочь, словно перед ним каменное изваяние — красивое и изящное, но холодное и бездушное.

— Иада, — тяжело слетело первое слово. — Ты беспокоишься о Тире? Знай, я не причиню ему вреда. Не настолько я глуп. Конечно, отпущу его, но позже. Сначала отдам распоряжение послу, чтоб отправлялся в Тирию. Надо заключить мир. Понимаешь? Они нам — мир на моих условиях, мы им — Тира.

— Но честно ли так поступать?

— О чем ты? — отец нарочито придал голосу удивление.

— Вряд ли мир будет долог.

— Мир всегда хрупок. Или ты думаешь, что властитель Тирии нарушит слово?

— Нет.

— Погоди, а откуда такая уверенность?

Дочь не ответила.

— Я, Дион, властитель Дионии, знаю, как лучше, — прозвучал ледяной голос. — Логика власти говорит мне, что нужно поступить именно так, а не иначе. Логика сердца здесь не уместна, если ты это подразумевала под своим молчанием.

Дион собрался сказать, что беседа окончено, но продолжил тем же бесстрастным тоном:

— Мир по принуждению — насилие? Я так не считаю. Мой поступок позволит избежать войны. И я буду вести свой корабль-государство сквозь время. Ты считаешь, что путь властителя усеян цветами? Ты думаешь, легко вести этот корабль через океан времени? Нет. Ведь впереди ждут не только спокойные воды, но и штормы. Можно снять с себя ответственность: бросить штурвал. Но скажи, кто поведет его дальше? Ты об этом думала? Поэтому внутреннему голосу, что говорит: «Отпусти штурвал» я отвечаю: «Нет», ибо одно неверное движение и корабль погиб. Какая-то неведомая сила держит меня. Так в шторм, когда гнев океана велик, когда корабль как щепку бросает с волны на волну, когда понимаешь, что бессмысленно глядеть вперед и направлять, ты все равно не отступаешься. Так что терпите. Вот только океан смилуется над нами, вот только солнце забрезжит из-за туч, мы увидим долгожданную землю благополучия и достатка. И в тот момент, когда она предстанет нашим взорам, нужно быть у штурвала, чтобы все поняли кто спас их. Во время бури у штурвала могут смениться множество правителей, но в суете их никто не заметит, а будут помнить только последнего человека, который оказался рядом с командой, когда океан утих. Один решительный поворот руля, один героический поступок — вот все, что требует от меня логика власти. Подвиг совершить куда проще, чем превратить свою жизнь в подвижничество. Теперь, Иада, ты понимаешь? Так ведь? Я заключу мир и, если тирийцы его нарушат, то это будет на их совести.

— Все это рабство власти.

— Все это красивые слова! — сорвался на крик Дион. — Мира без власти не существует. Где, скажи мне, где он?! В умах гондванских мудрецов? Не верь наивной сказке, рассказанной Вирном. Этого никогда не случится. Даже боги враждуют.

— Они враждуют с Хаосом.

— Что ты хочешь сказать?

— Мы не можем победить Хаос, но в силах изгнать господина небытия из своего сердца.

— Иада, — устало выдохнул Дион. — Как ты сможешь сделать сие? Борьба добра и зла — основа мироздания. Как победить Хаос?

— Непротивлением злу. Не подчиняться ему, игнорировать его, всегда уходить из-под его власти, тогда оно погибнет.

— Хорошо бы так, но в жизни подобного не случается. Не принимай на веру, что говорят странствующие мудрецы.

— Отец, ты забыл о матери.

— Не приплетай сюда Лавию!

«Это уж чересчур», — разозлился Дион.

— Отец, ответь только на один вопрос: чем она тебя покорила?

— То странное и… — Дион на мгновение задумался. — Надчеловеческое или сверхчувственной, называй как хочешь, что исходило от твоей матери могло пленить кого угодно, но я никогда не задумывался над этим.

— Ибо ты был содержанием, которое достойно ее формы. Нет, она видела в тебе не внешнюю силу, как будущего властителя. Она понимала, что властью и физической силой могут обладать и не совсем умные люди. Здоровое тело не всегда предполагает здоровой дух.

— Погоди. Все это лишь красивые слова, пустой звук. Мы говорили о Тире, а впали в бессмысленное красноречие. Иди к себе, дочь. Глава стражи проводит тебя. Но наш разговор не окончен. Я не услышал от тебя того, чего хотел.

«Прощения», — чуть не сорвалось с уст, но Дион сдержался.

Почти сразу, как только дочь ушла, появился слуга и сообщил, что куратор просит аудиенции.

— Сегодня все меня осаждают, — сказал Дион вошедшему вельможе. — Говори, для чего явился?

— Я заметил, господин, вы поставили охрану у покоев своей дочери?

— Тебя это смущает? Я распоряжусь, чтобы отвели солдат, но впредь накажу стражникам не спускать с нее глаз. Но, похоже, ты не для этого попросил аудиенции?

— Властитель, вы как всегда проницательны. Я хотел побеседовать о Тире.

— Все речи сегодня вращаются вокруг него, — Дион удобнее сел на трон, приготовившись к долгой беседе. — Слушаю тебя.

— Отпустите Тира.

— Вы все сговорились? Ты опоздал, куратор, я уже принял решение. Твои слова лишь идут вслед моим, ибо я намереваюсь освободить властителя Тирии, конечно, за мзду.

— Позволено ли мне высказать иной взгляд на вещи?

— Конечно, не тяни.

— Я предлагаю тайно отпустить Тира, пока его подданные не хватились.

Дион встал с трона и сосредоточено посмотрел на вельможу. Темные глаза налились агатовым огнем, а взгляд стал тяжелым.

— О чем ты, куратор? — холодно спросил властитель.

— По мирному соглашению между Тирией и Дионией во избежание кровопролитий была проведена четкая граница между двумя государствами. — Куратор сделал паузу, стараясь не выдать беспокойства. — Но нарушение договора влечет за собой…

— Знаю, знаю. Ответственность. Мне кажется, вы, чиновники, разнежились в мирное время, вам нечем заняться, поэтому выдумываете всякую чушь. Понимаю, о чем ты хочешь сказать, я, по сути, пленил их властителя, тем самым нарушил договор, в котором говорится о царской неприкосновенности. Да. Но думал ли ты, зачем Тир появился здесь? Возможно, он хотел нарушить мою неприкосновенность. Как считаешь?

— Я лично займусь допросом Тира, и не зависимо, что он скажет, мне придется отпустить пленника. Если нет, то это нарушит его неприкосновенность. Властитель, неужели вы думаете, что Тир пришел шпионить за вами лично?

— Смешно, конечно. Тут ты прав, но зачем он выманил мою дочь на встречу?

— Может, она ему понравилась?

Дион хотел что-то сказать, но слова застряли в горле. Он лишь устало выдохнул и, сев на трон, произнес с упреком:

— Такой глупости я не ожидал.

— Господин.

Но Дион поднял руку: «Не надо слов».

— Допроси его, — тихо вымолвил властитель. — Поведение Тира неразумно. Честно говоря, я пока не придумал причин, кроме политических, которые подтолкнули бы его на рискованный шаг. Узнай, не безумен ли он?

— Хорошо. Я все сделаю, как вы велите.

Вельможа не сдвинулся с места.

— Что еще?

— Господин, еще бы я желал заключить с Тирией прочный мир. На все времена.

— Куратор, в твоих словах нет зерна здравомыслия. Ты желаешь отпустить Тира, но и в тоже время говоришь о мире? Пойми, в обмен на его свободу мы получим все, что захотим. Зачем такие сложности?

— А если объединиться?

Дион обжег взглядом вельможу. Черный огонь вновь вспыхнул в глубине зрачков. Куратор машинально отступил на шаг, ожидая гнева.

— Объединиться? — напуская равнодушия, произнес властитель.

— Не совсем. Заключить с Тиром некоторое количество торговых соглашений, выгодных нам. Ведь не секрет, что широкого обмена товарами мы с соседним государством не ведем. Частые войны разрушили хозяйственные связи. А торговые соглашения, считаю, усмирят чернь. Мне не нравится молва, будоражащая их умы: в Тирии жизнь лучше, а у нас все плохо. Пусть они думают, что мы пошли навстречу им.

— Хорошая мысль, как драгоценный камень, требует огранки, — высказал мысль Дион. — Но идея мне понравилась. Займись и этим. А отпускать Тира, или оставить в темнице уж предоставь решать мне.

Куратор сделал церемониальный поклон и удалился.

Ранним утром, когда солнце еще не взошло, но высветлило восток, первый вельможа пришел к дочери Диона и, удобно устроившись на предложенное место, сказал:

— Я получил разрешение у вашего отца на заключение торговых сделок с Тирией.

— Но какое это отношение имеет ко мне? — удивилась Иада.

Куратор расплылся в таинственной улыбке:

— Все идет как надо, моя госпожа. И вы имеете самое прямое отношение к этому. — И вновь он загадочно улыбнулся.

— Вы ведете свою игру. Это я понимаю.

— Конечно, но я на вашей стороне. Дело простое: заключим с Тиром ряд соглашений в обмен на его свободу, а вы сбегаете с ним. — Куратор произнес последнюю фразу так, словно побег дело уже решенное.

Он внимательно посмотрел в глаза собеседницы.

— Я думала об этом. Погодите, откуда вы знаете, что я замыслила сбежать? Я же никому не говорила.

— Логика, моя госпожа, простая логика, да и глаза девушки прекрасны, когда влюблены, они выдали вас. Бегство нужно мне для создания единой Гондваны.

Иада вопросительно посмотрела на первого вельможу.

Куратор начал говорить:

— Уже давно в воздухе витает мысль о воссоединении двух стран. Она передается из уст в уста, пересказывается разными языками каждый раз на новый лад, но суть остается прежней: народ Гондваны желает жить в единой стране. Он не хочет быть ни в Дионии, ни в Тирии, не хочет беспокойно вглядываться в будущее, зная, что мирное существование — мираж, готовый растаять в любое мгновение. Сколько раз я слышал о единстве. И в то же время желаю спросить: сколько раз Тир и ваш отец, моя госпожа, начинали войны и заканчивали ничем, еще больше отчуждаясь? Множество. Но есть еще шанс. Сколько раз я слышал от мудрецов о единой стране. Да, миф о дне Гондваны — чаяние этих людей, надежда на лучшее будущее. А сын богов? Единый для всех? Как читать сей миф? Как еще один пересказ о единстве. Идеи витают в воздухе. Кажется, духи Вая переносят их из одних ушей в другие. Однако ничего не двигается с места. Властители молчат, хотя осознают, что пора менять взгляды. По крайней мере, в отношении вашего отца я уверен. Есть у него такие мысли, пусть он и говорит обратное. Вы сказали, моя госпожа, я веду свою игру? Верно. Я хочу, чтобы мой внук, который, я надеюсь, станет куратором, жил в Гондване. В единой стране. Мне нужно ваше согласие на побег и я все устрою. Я все беру на себя. Когда вы пересечете границу, я вернусь к Диону и расскажу, что случилось, представив случившееся немного в ином свете.

— Вы рискуете головой.

— Да. — Куратор тяжело выдохнул. — Но Совет и солдаты на моей стороне.

Он замолчал, ожидая ответа. Иада сказала: «Да». Куратор, встав, произнес: «И пусть боги помогут нам».

Именно с этого места исторические хроники теряют свою подробность. Да и было ли это? Было ли многое, рассказанное здесь. Известно одно: дочь Диона скрылась с Тиром в соседней стране. Куратор избежал участи забвения, как некогда не менее дерзкие его предшественники. Что произносил он, какие речи, чтобы успокоить властителя? Что обещал ему? Но в итоге Дион сказал: «Моя дочь захотела породниться кровью с Тиром? Хорошо, я проявлю благоразумие и терпение». Странное утверждение. Или логика сердца возобладала над логикой власти? Или все намного проще: в одиночку Дион не смог одолеть решения Верховного Совета, да и солдаты встали не сторону куратора.

_______________

ПРИМЕЧАНИЕ:

* Текст, выделенный курсивом, является поздним добавлением.