Дик отвернулся от окна — его лицо, грязное и усталое, внезапно показалось мне очень старым. В тот момент я отказался от прежней оценки его возраста — должен признаться, я и сейчас не знаю, сколько ему лет на самом деле. Это стало совершенно неважным.
Вопрос выдернул его из раздумий — несколько секунд бродяга смотрел на меня так, словно силился вспомнить, кто я такой и что здесь делаю. Потом проглотил кусок багета и спокойно ответил:
— Его убили.
Признаюсь — я ожидал чего-то в этом роде. И признаюсь снова — этот короткий ответ совершенно выбил меня из колеи. «Его убили», «его убили» — вертелось в голове; его убили, а этот тип раздобыл одежду, пришел в Макдональдс, где имел привычку греться бедняга Робинсон и ждал.
Кого ждал?
Меня?
Убийцу?
— Ты часто бываешь в этом заведении? — спросил Дик, отламывая еще булки.
— Нет, — выпалил я и отвернулся.
Понятия не имею, зачем соврал тогда. Могу лишь сильно сожалеть об этом — и все. Привычка привирать родителям так и не выветрилась после института. Я всегда был в меру приличным мальчиком — не кололся, не «забивал стрелки», не орудовал кастетом — но порой забредал с приятелями в такие места, о которых моим родителям лучше было не знать. Я брякнул первое, что вертелось на языке — еще не осознав, что за ложью надо следить тщательнее, чем за правдой.
— Понятно, — Дик снова чуть приоткрыл шторы, вглядываясь в темную улицу. — Я думал, ты хочешь помочь.
— Кому помочь? Следствию? Тебе? Что за…
— Шшшш… слишком много вопросов сразу. Есть ноутбук?
Глупый вопрос. Представьте себе современного преподавателя без ноутбука. Разве что в Африке под пальмой. Я прошел в спальню и вернулся со стареньким Сони в руках — эта модель, купленная за бешеные деньги три года назад показала себя настолько прыткой рабочей лошадкой, что я не задумывался о замене. Дик включил компьютер и зашел в Гугл, не обращая внимания, что я заглядываю через его плечо.
Я считал себя вправе знать, во что ввязываюсь.
Поисковые страницы мелькали перед глазами слишком быстро; каким-то образом он сумел открыть списки пропавших без вести за последние полгода. Затем — полицейский отчет по лицам без особого места жительства в районе, где стоял злополучный Макдональдс. Перед глазами мельтешили фотографии, зачастую плохого качества, я успел заметить слово «рабство» прежде, чем эта вкладка оказалась закрыта новой и так до бесконечности. Робинсон был работорговцем? Может быть, он похищал людей? Его убили собственные подельники? Какая, к черту, связь?
— Вижу, ты им дорожишь. Скидываешь все важное на флэшку?
— Само собой, — я растерянно пожал плечами. — У меня есть пара гигов на университетском облаке…
Дик поднялся и со всего размаху опустил металлическую хлебницу прямо на экран моей малышки. Кажется, я что-то пискнул — или даже охнул, но за первым ударом последовало еще несколько. Не глядя на меня, Дик швырнул обломки на пол.
Теперь даже Джош — мой приятель-гик — не смог бы вытащить данные из груды железа, еще недавно бывшей моим ноутбуком!
Это оказалось последней каплей. Я схватил его за грудки — ветхая ткань затрещала, но выдержала.
— Ты что, совсем спятил, легавый хренов? — я неожиданно вспомнил слова, которые почитал давно погребенными под слоем высшего образования. — Думаешь, можно вот так запросто являться в дом, стрелять в людей, разбивать вещи и все это сойдет тебе с рук? Да я сейчас…
Он отбросил меня к раковине одним движением. Бок пронзила острая боль, но удар затылком о сушилку заставил о ней забыть. Взревев, я кинулся на него, прихватив табурет — он нырнул вниз, уходя от удара и сделал мне подсечку — самый простой прием из возможных. Я растянулся на полу, больно ударившись локтем и приложив сам себя табуретом. Дик стоял в дверях, и взгляд его выражал знакомую мне смесь удивления и смеха.
— Хорошая память, но совершенно нет выдержки, — пробормотал он. — И остается еще пара вопросов с двумя неизвестными… Каррамба! Ладно, до развилки есть немного времени.
Он в два шага приблизился ко мне, рывком поднял на ноги и припечатал к холодильнику.
— Слушай сюда, Проф. Робинсона убили. Нашпиговали пулями, словно тряпичную куклу и отправили распугивать рыб задницей кверху. Эти ребята — ты уже понял — вряд ли оставят начатое. Если мы уходим — то уходим сейчас. Твоя кредитка и мобильник у них, забирай наличность и пошли. Неважно, кто приедет раньше — копы или те, к этому моменту от нас не должно остаться даже запаха.
Дик отпустил меня и бросился надевать пальто.
— Да что рассусоливать, — продолжал он неведомый мне диалог. — Маменькин сынок, теплое местечко, приличная одежда. Не по пути, верно? То-то.
Возможно, на жаргоне это называется «поймать на крючок». Не знаю. Но отчетливо помню, как натягивал джинсы, прыгая в одной штанине по квартире и лихорадочно выгребая деньги из всех карманов, как, застегивая на ходу рубашку и набросив на плечи свитер, спускался вместе с Диком по пожарной лестнице в глухую октябрьскую ночь, и ни о чем не жалел. В тот момент — ни о чем.
Бодрым, чуть быстрее прогулочного шагом мы шли по парку, расчерченному причудливыми тенями деревьев и скамеек; вдалеке, сияя сапфировыми огнями, пронеслись две полицейские машины. Может быть, совсем в другое место — но я вздохнул с облегчением. Дик шагал упруго, ничем не выдавая усталости, если таковая имелась. Я же, после хорошей взбучки, разбитый беготней и переживаниями, едва плелся позади, с трудом попадая в его темп. Мысли витали где-то далеко — я зачем-то вспоминал, какие семестровые работы предстоят в этом году студентам третьего курса, обещание покрасить сарай, данное матери третий год подряд и хорошенькую лаборантку с соседней кафедры, с которой вечно сталкивался на пути в уборную. Мензурки на подносе приветливо колыхались у ее груди, словно вызывая меня на дуэль — я не поддавался и проходил мимо, лишь слегка кивая на приветствие.
— Что думаешь делать? — его голос пришел ко мне из тумана, окутывавшего парковые дорожки.
— Поеду к родителям, — я вложил в ответные интонации все недовольство и усталость, коих обнаружилось немало. — Сяду на первую электричку…
Он остановился, и мне пришлось затормозить, чтобы не врезаться в его спину. Его взгляд — нет, не тот взгляд — выражал что-то очень неприятное, похожее на жалость. Подавив первый порыв, я постарался включить мозг.
Моя кредитка.
Мои данные, мой адрес, мой пропуск в университет.
Любая база данных подскажет, где меня искать в первую очередь.
— Если не сунешься, с твоими стариками никто не станет заморачиваться, — это звучало успокаивающе, но паника, охватившая меня, все не уходила.
Он с самого начала все знал. Знал, что теперь мне некуда идти.
— Кажется, мне надо в полицию, — промямлил я, предчувствуя, каким дураком буду выглядеть без банального удостоверения личности.
«Прошу вас, защитите меня от бандитов, укокошивших какого-то бродягу, стрелявших в меня и Дика на автобусной станции и подкупивших моего консьержа. Нет, я их не знаю. Нет, его на самом деле зовут не Дик. Дикобраз, вот. Нет, это не его настоящее имя. Что? Нет, мое имя настоящее. Почему я так уверен? Да идите вы знаете куда..!!»
— Очень важно понять, — неожиданно заговорил Дик, снова переходя на быстрый шаг, — зачем понадобилось нашпиговывать беднягу пулями под завязку. Обычный бродяга, не такой уж сильный, лет под пятьдесят — ему бы хватило и одной за глаза. Но нашего приятеля Робинсона угостили дюжиной — а сколько пролетело мимо, криминалисты еще не знают окончательно. Стреляли с очень близкого расстояния — десяток шагов, это предел.
Он сорвал лист с дерева и начал протыкать его ногтем, иллюстрируя мысль.
— Куда мы идем? — я мало-помалу проникался загадочным убийством бродяги Робинсона.
— В самое безопасное по нынешним временам место.
Пришлось удовольствоваться этим ничего не значащим ответом.
Хочу внести ясность, пока возможно — я совершенно четко сознавал, что иду черт знает куда с незнакомым, чрезвычайно опасным типом и ввязываюсь — точнее, уже ввязался — в нечто весьма подозрительное и дурно пахнущее. До меня постепенно доходило, что завтра, как обычно, я не смогу приехать на работу, сесть за стол и нацедить себе кофе, пролистывая конспект перед первой лекцией. Я не знал, где буду ночевать — время едва перевалило за два часа ночи — что буду завтра есть и когда смогу принять душ. Я никогда не был бойскаутом или как это называется — кочевая жизнь не несла в себе ничего притягательного для меня, я никогда не ходил в поход дальше ближайшего памятника погибшим солдатам на опушке леса, окружавшего город. Все эти мысли крутились в голове, перемалывались тугими жерновами моего умишка, снова и снова возвращаясь и напоминая о себе — я хотел задать Дику сотню и один вопрос, но не решался.
Миновав парк, мы пересекли проспект и двинулись по одной из нешироких старинных улочек, составлявших туристическую паутину, опутывавшую центр города. Наши мрачные отражения перебегали из витрины одного бутика в витрину другого, порой искажаясь, порой сливаясь на мгновение с пестрыми манекенами, молчаливо косившимися нам вослед. Улицу не так давно вымостили заново — то и дело оскальзываясь, я подпрыгивал на гладких булыжниках, чертыхаясь и сплевывая слюну. Во рту перекатывался вопрос — и я все никак не мог вытолкнуть его наружу. Мы дошли до центральной площади, ярко расцвеченной флагами и фонарями; постепенно поднимался ветер, начал накрапывать мелкий дождик — разозлившись на погоду и собственную трусость, я брякнул в темнеющую впереди спину:
— Спрашивать, кто ты такой бесполезно, не так ли?
Я надеялся, что Дик остановится. Мои познания в психологии можно считать ничтожными, но я заметил, что когда ответ на вопрос жизненно важен, он всегда останавливается и смотрит на меня в упор. Надежды оказались напрасными.
— Пожалуй, — он продолжил идти. — Ты ведь уже подумал, что я могу оказаться просто наемником конкурентов?
— Наемники конкурентов не собирают по пути балласт в виде университетских крыс, — я все еще не мог простить ему это прозвище.
— А если ты не балласт? — он усмехнулся. — Если я хочу свалить все на тебя и выйти сухим из воды? Подобрал козла отпущения заранее, так сказать.
Стройная теория, но я в нее не верил. То ли моя наивность мешала, то ли внутреннее чутье. Но сам ход разговора показался оскорбительной насмешкой.
— Постараюсь иметь в виду и такой вариант.
Вот теперь он остановился. Не обернулся, но пару секунд постоял под усиливавшимся дождем, разведя руки в стороны и ловя ладонями крупные, набухшие капли.
— В твоей задаче так и осталась пара неизвестных, Проф, — он двинулся дальше, когда мы поравнялись.
Про задачу я ничего не понял.
— Осталась где?
— Вот здесь, — и постучал себя пальцем по голове.
Дальше мы шли молча. Миновав центр, Дик провел меня по мосту, ведущему в медгородок — этакий город в городе. Здесь располагалось сразу все — больницы, институты, лаборатории и поликлиники. К медгородку тянулось несколько трасс со всех частей города — видеорегистраторы и полиция тщательно следили, чтобы на выделенной для скорой помощи полосе не шныряли любители полихачить. «Самое безопасное место» — это что, процедурка какой-нибудь сердобольной медсестры? Я терялся в догадках, а мы тем временем оказались внутри гигантского медицинского мегаполиса, обошли стороной две высотки — Институт клинической психологии и Центральный банк крови, прошлись по аллее мимо главного корпуса Родильного комплекса и свернули резко влево.
Позади осталось еще несколько зданий, последним из них — Хоспис. Мы спустились к берегу реки по щербатым ступеням и направились к трехэтажному неприметному зданию, окруженному живой изгородью шиповника. Понемногу я начинал догадываться, куда мы идем.
— Мы к доктору Варовски, — мой спутник показал охраннику пластиковую карту и тут же спрятал ее обратно в карман брюк. — Сегодня ведь ее смена?
— Да, она еще на дежурстве. Третий этаж, коридор направо…
— Спасибо, я знаю дорогу, — прервал его Дик и кивнул мне следовать за собой.
Мы поднялись по узкой едва освещенной лестнице на третий этаж.
— Элен Варовски не слишком жалует гостей, которые передвигаются на своих двоих, — внезапно заговорил мой спутник. — Она привыкла общаться с мертвецами — учти это и сделай скидку.
Я промолчал.
В длинном коридоре пахло смертью. Пахли стены, пах свежевыбеленный потолок и надраенные до блеска полы. Дверей было немного — наши шаги отзывались дребезжанием в стеклянных стеллажах, тянувшихся далеко вглубь здания. Подойдя к третьей или четвертой двери, Дик постучал и тут же открыл ее.
За лабораторным столом, спиной к двум накрытым толстой черной пленкой трупам, сидела пожилая женщина в белом халате и маске. К нам она обернулась не сразу — аккуратно отложила дозатор, стряхнув последнюю каплю в чашку Петри, вывернула одна в другую использованные перчатки и сняла очки. Повернувшись на стуле, она забралась в него поглубже так, чтобы не касаться ногами пола и скрестила руки на груди.
— Так-так, кого я вижу? Держим слово, не так ли? У меня здесь что, недельная экспозиция для особых ценителей прекрасного?
На висках вздулись вены, она едва держала себя в руках, чтобы не сорваться на крик. Высоко взбитые седые волосы колыхались, словно жили отдельной жизнью, маленькие темные глаза впились прямо в моего спутника.
— Я знаю, Лена, пришлось задержаться на полдня, — Дик вложил в эту фразу море раскаяния, и вместе с тем совершенно не собирался извиняться. — Можно нам взглянуть на него?
— Кто это с тобой? Навязали-таки напарника?
Женщина проворно соскочила со стула, все еще держа руки скрещенными.
Теперь я увидел, какого она маленького роста. В докторе Варовски едва нашлось бы полтора метра — она скрадывала рост огромной платформой своих сабо. В кабинете царил идеальный порядок — все расставлено по полочкам, тумбочки закрыты, стекла у холодильных камер лишь слегка тронуты инеем — ни единого развода или пятнышка. Бумаги лежали аккуратными стопками в лотках, каждый из которых имел подпись; здесь почти не было книг, зато во всех четырех углах стояло по компьютеру. Всю правую стену занимали шкафы — представив лежащие внутри трупы, я лишь вызвал у себя рвотный позыв. Воистину, морг был безопасным местом — кому придет в голову искать живых среди мертвецов?
Элен Варовски, легко переступая в своей обуви на скользкому полу, подошла к одному из столов и откинула брезент. Косясь глазом, я сделал шаг в сторону; Дик поймал меня за локоть и заставил подойти ближе. Лицо лежащего на столе человека уже начало терять свои очертания — я попробовал, по привычке, составить в уме его словесный портрет, но два пулевых отверстия в правой части лба сбивали с толку. Дик откинул брезент посильнее и меня начало подташнивать — пули в прямом смысле изрешетили беднягу: шея, грудь, три угодили в живот, а в пах — еще больше. Тело пересекал аккуратный, совсем свежий шов.
— Странный способ кастрации, — пробормотал Дик, ни к кому особо не обращаясь. — Вроде как хотели избавить его от ненужного отростка, а заодно и жизни лишили. Неаккуратно вышло… Что расскажешь, Лена?
— Думаю, причина смерти тебя не заинтересует? — доктор Варовски вернулась в свое кресло. — Я провела обычное вскрытие, в легких воды нет — в реку его сбросили уже мертвым, надеюсь, ясно? Типичная для рода его деятельности концентрация укусов клопов и вшей, зубы в отвратительном состоянии, да и в целом экземпляр оставляет желать лучшего…
— Что-то необычное?
— Все читали в детстве Шерлока Холмса? Он бы точно первым делом взял анализ почвы из-под ногтей, согласен?
— А ты взяла? — Дик оторвался от разглядывания пулевых отверстий.
— И я взяла, — слабо улыбнулась доктор. — Самая местная грязь, какая только может быть.
— Жаль… — тот продолжал измываться над трупом: ерошил волосы, отодвигал губу, проверяя челюсть, и даже побарабанил несчастному по вискам. — Не так уж много шансов выяснить, откуда он взялся в наших краях.
— С такими церемониями не убивают за то, кем ты был где-то и когда-то, — возразила Элен Варовски, возвращаясь к компьютеру. — Так убивают за то, кем ты стал сейчас.
— Где его вещи?
— В кладовке, за дверью, — она быстро-быстро барабанила пальцами по клавиатуре. — Так и знала, что сжигать рановато, верно?
Ее манера все время задавать вопросы мешала вслушиваться — я начал понимать, почему Дик попросил меня сделать скидку на место работы.
Тем временем Дикобраз вывалил на пол все содержимое небольшого свертка — брюки, пальто, рубашка, ботинки и ремень. Нижнее белье он осмотрел, не вынимая, и тут же убрал подальше. Я обратил внимание, что его собственная одежда весьма напоминала оставшиеся после Робинсона обноски — словно подбиралась по описанию или фотографии.
— Ты переоделся в похожие вещи, надеясь, что убийца Робинсона вернется? Думаешь, это серийный киллер? — мои вопросы звучали глупо, но стоять пнем надоедает всем, даже несостоявшимся профессорам.
Внезапно наступила тишина; Элен повернулась и очень странно посмотрела сначала на Дика, потом на меня.
— Возможно, — Дикобраз внимательно разглядывал каждую вещь. — С чего ты взял, что это киллер? И с чего ты взял, что он был один?
Неужели он тоже заразился ее манерой отвечать вопросом на вопрос?
— Пальто хорошее, качественное, его носили много лет, а оно по-прежнему служило хозяину верой и правдой, — он с силой дернул бирку, но ткань не поддавалась.
Пришлось использовать скальпель.
— Фирма мне не известная, есть шанс, что местное производство. А брюки подобраны недавно, на них и пятен почти нет — только внизу лохмотья от постоянной ходьбы. Мужчины, особенно нищие, склонны привязываться к одежде — видать, от прежних совсем ничего не осталось.
— Смотри, — от нечего делать я крутил в руках пояс, единственную приличную вещь из гардероба убитого, — здесь гравировка: «Джиму — оставайся таким же ковбоем всегда» и три поцелуйчика. Может быть, его звали Джим Робинсон?
— Отличная работа, Проф, — Дик прищурился, разглядывая надпись. — Примем за рабочую гипотезу. Лена, тебе придется проверить базы медгородка — но я почти уверен, что этот тип родился далеко отсюда. И еще — сделай анализы внутренних тканей на токсины.
— Чего у меня, работы нет другой? — недовольно откликнулась женщина. — Между прочим, я не…
— Знаю, Лена. Спасибо, — Дик сунул отрезанную бирку и пряжку от ремня в карман и поманил меня за собой. — Идем, ночевать в морге — плохая примета, нечего привыкать раньше времени.
Нам вослед донеслось раздраженное фырканье доктора Варовски.
На этот раз мы шли гораздо медленнее — возможно, Дика одолела усталость, а может быть, он считал нас в безопасности на территории медгородка.
— Разве мы не должны выяснить, кто стрелял в него? И кто стрелял в нас? — меня одолевали сон и любопытство: я ничего не знал о том, как расследуют преступления, а первая находка изрядно потешила замолчавшее было тщеславие.
— Я не согласен с Леной, что прошлое ничего не значит, — пояснил Дик. — Прошлое делает нас теми, кто мы есть в настоящем — не родился же он сразу в Макдональдсе, бродягой и с гравировкой на ремне. Он приехал сюда зачем-то, стал тем, кем стал — и его убили. А вот за что и кто это сделал — нам и предстоит выяснить.
Я настолько хотел спать, что не уверен, правильно ли запомнил его ответ. Кажется, он сказал именно это — но вполне может быть, я добавил что-то от себя.
Мы шли по берегу, не поднимаясь к зданиям — вдалеке уже блестели на водной глади огни центрального входа. Дик бросил на меня мимолетный взгляд и добродушно хлопнул по плечу.
— Я должен был выбирать, что сначала — Макдональдс или морг. Поэтому смог добраться до Лены только сейчас.
— Мне кажется, нам бы не помешало…
— Да-да, — растерянно подхватил он. — Номер люкс, еда в постель и чуток женской ласки. Всем порой кажется, что в этом — цель и смысл, но выходит иначе. Идем, Проф — этой ночью на постель не рассчитывай, на следующую, возможно, устроимся в поезде.
Может быть, после этого он говорил что-то еще, но слова потеряли для меня смысл — я спал на ходу.
Только зарегистрированные и авторизованные пользователи могут оставлять комментарии.
Если вы используете ВКонтакте, Facebook, Twitter, Google или Яндекс, то регистрация займет у вас несколько секунд, а никаких дополнительных логинов и паролей запоминать не потребуется.