Глава 5. Старший следователь Тонин

Я честно прождал Дика минут десять. Или даже пятнадцать, считая время, потраченное на приведение себя в порядок. Одежда на мне была единственной, и потому выглядела не слишком презентабельно после ночной поездки. Я, как мог, исследовал джинсы на предмет пятен, стряхнул мыслимые и немыслимые крошки с рубашки, расчесал пальцами волосы, вымыл как следует руки и лицо — причем лицо дважды. Оглянулся в поисках одноразового комплекта для бритья и такового не обнаружил. Впрочем, всяких там Ван Даммов легкая небритость даже красит — сделаю вид, что так и надо. Намотав несколько кругов по комнате, выглянул в окошко, и, не обнаружив ни следа моего напарника, я злостно хлопнул дверью и бегом сбежал по лестнице. Миновав пустой, но сильно прокуренный холл, я выбежал на улицу, радуясь предстоящему свиданию и отличной погоде.

Мне в лицо дул свежий, вполне себе осенний ветер, но на небе до сих пор так и не появилось ничего похожего на свинцовые тучи, провожавшие нас вчерашней ночью в дорогу. Я окинул оценивающим взглядом хостел через дорогу, о котором говорил Павел — на первом этаже располагалась большая обувная мастерская, справа и слева — мелкие продуктовые магазины. Хостел ютился на втором и третьем этажах; судя по заклеенным кое-где бумагой окнам, посетителей здесь ждал не самый теплый прием. Я вышел на середину пустовавшей пешеходной улицы и судорожно принялся вспоминать, в какой стороне центральная площадь. Благодаря таксисту, мы ее проезжали, и фонтан, о котором писала незнакомка, я помнил — все это было где-то совсем рядом, буквально за углом — вот только за каким? Наконец, я принял решение идти ва-банк, стремительно подошел к газетному автомату, спрятанному под раскидистой ивой, и обратился к сгорбленному пожилому мужчине, который старательно бросал деньги в монетоприемник:

— Подскажите, фонтан далеко отсюда?

Не оборачиваясь, дядька проскрипел:

— Через сквер и налево. Эт если центральный, а вот коли желаешь…

— Нет, не желаю. Спасибо большое, — я уже мчался в сторону низенькой чугунной ограды.

В парке, как и положено, бездельничал разный люд — бабуськи с колясками, вульгарного вида девицы, обсасывавшие вместе с дамскими сигаретами последние сплетни, школота и пара бомжей. Я позволил себе притормозить, наслаждаясь ощущением относительной свободы, пару раз оглянулся, смеясь в душе собственной подозрительности. Никому не было до меня дела, никто не оборачивался вослед, и даже мало кто удостоил меня беглого взгляда. Это было воистину прекрасно.

Единственным пятном, слегка омрачавшим предвкушение, оставались родители. Я еще накануне вечером задался целью придумать, как списаться с ними — и не находил решения. Электронная почта отменялась, обычное письмо или заказное — тоже. В древние времена использовали голубиную почту и каменные таблички, может быть, послать им аквариумную рыбку или зашифрованную двоичным кодом дискету? Простительные фантазии начинающего сыщика. Но мысль о том, что мать беспокоится, не получая даже коротенькой смс, грызла изнутри мозг.

Сквер внезапно кончился, и я уперся в длинный ряд торговый палаток. Осень — время ярмарок и распродаж: около деревянных прилавков толпился народ, оценивая красоту домотканых платков, резной посуды и прочей домашней утвари. Я оглянулся, ища цветочный ларек — но одумался. Приносить на свидание с незнакомой девушкой букет — признак легкомысленного отношения, с намеком на ничего не значащий флирт. Почитая себя некоторым знатоком женских сердец, я скрепя сердце отказался от идеи купить что-либо и свернул налево.

Здесь неширокая улочка превращалась в Улицу, Которая Ведет К Центральной Площади. Ухоженные цветы на балконах, намытые до блеска витрины магазинов и впереди блестящее на солнце сооружение в стиле футуризма, омытое мириадами капель воды. То есть — искомый фонтан. Признаться, сердце застучало так сильно, что я не разглядел ни одного здания исторического ансамбля, в центре которого находилась эта самая площадь. Прислонив ладонь ко лбу козырьком, я жадно всмотрелся в прогуливавшийся люд. Все казались озабоченными, разморенными и шевелились как сонные мухи.

Я дошел до фонтана и с наслаждением погрузил руку по локоть в ледяную воду. На дне валялись монетки, в основном самого мелкого достоинства, по дну восьмеркой шли лампочки для вечерней подсветки.

— Вы уже ждете? Так мило.

Ясность — мой основной принцип. И признаюсь как на духу — стоило мне увидеть ее, я понял, что знал с самого начала. Вот прямо с утра, и когда письмо получил — тоже знал. Несмотря на все подозрения, оно было адресовано мне. Эти летящие локоны, милое шерстяное платье с рукавом в три четверти, туфли-лодочки и глаза испуганной молодой лани — все это я предвкушал заранее, сам не зная, что меня ждет.

Передо мной стояла печальная девушка, сошедшая вместе с нами в Мелахе с ночного поезда. Говорю же, я у меня чутье на женщин — по крайней мере, до встречи с ней я был в этом совершенно уверен.

— А я вас узнал, милая барышня, — я расплылся в улыбке.

Девушка вздрогнула от неожиданности и часто-часто заморгала. Мое обожание достигло апогея. Самым деликатнейшим образом я раскинул свой пиджак на краю фонтана и предложил — безмолвно — присесть на него.

— Спасибо… лучше пройдемся, — не дожидаясь ответа, крошка развернулась, на меня пахнуло какими-то легкими цветочными духами.

Как идиот, я подобрал пиджак и поплелся следом.

Мы спустились по широким каменным ступеням вниз, оставив позади парк и площадь. Рев автотранспорта оглушил меня, я никак не мог понять, что за странное место для встречи — центральная магистраль. Поравнявшись с девушкой, я заметил, как быстро бегают ее пальчики по экрану сенсорного телефона — незнакомка строчила смс. Когда моя тень упала на экран, она снова вздрогнула — сильнее прежнего — и чуть не выронила игрушку. Я сделал вид, что ничего не случилось, и протянул руку для официального знакомства.

— Меня зовут Эрик, — какое это было счастье сознавать, что у меня еще есть нормальное имя, а не только кличка, прилепленная Диком. — Могу я узнать…

— То… Нина. Очень приятно, — на рукопожатие она не ответила, поспешно спрятав телефон в сумочку. — Вы, наверное, хотите знать, зачем я вам написала?

Образ «робкой лани» нравится любому мужчине, но что-то искусственное царапнуло меня коготком сомнения. Девочка переигрывала — и я не мог уловить зачем. Поэтому ограничился коротким кивком.

— Мы учились с Оскаром в одной группе. В колледже.

Только не это, подумал я. Только не длинные печальные излияния влюбленной нимфетки, потерявшей своего первого и потому единственного. Мне претило иметь соперником безвременно погибшего сына Павла. Что у нее, подружек нет для слезомойства?

— Когда… когда все это случилось… — здесь игра кончилась, я видел, что ей на самом деле тяжело говорить о происшествии. — Я уехала в столицу. Мама предложила — я согласилась. Я думала, что когда приеду — все раскроется. Но до сих пор… ни слуху — ни духу… это ведь обманка, да? Про то, что следы ведут в столицу? Просто чтобы сбить… чтобы сбить убийцу…

Интересная мысль. Я тут же записал себе на память сообщить Дику, в последний момент вспомнив, что Дик меня кинул. Проклятый шпион! Мне уже было все равно, кто он такой — лишь бы объявился, чтобы я мог набить ему морду за исчезновение. И за мой ноутбук еще не все уплачено.

— Я сейчас куплю воды, Нина. Вы волнуетесь, и рассказ получается скомканным.

Она кивнула, даже не услышав меня. Ее словно на автомате вела какая-то сила — остановившись у киоска купить минеральной, я едва догнал ее на углу — Нина и не думала останавливаться. Протянутая вода искренне удивила ее — но она послушно отпила глоток и вернула мне бутылку. Наше свидание становилось все более странным — я понял, что с этого места вряд ли сумею добраться без труда до родной гостиницы.

Магистраль скрылась от нас за крышами резных домиков-ресторанов и раскидистых деревьев — преимущественно кленов и тополей. Мы оказались в спальном районе, на горизонте которого вставал непроглядной черной массой лес. Может быть, тот самый злополучный заповедник? Я хотел было спросить у моей спутницы, но ее сосредоточенное движение вперед не давало мне шанса. Вообще, я мог бы просто отстать и она не скоро это заметила.

У нее явно была какая-то цель.

Неожиданно рассказ продолжился — теперь она тараторила без умолку, невпопад, словно отвечая на вопросы, которые задавала себе сама или задавали другие. Только не я.

— Я всегда хорошо к нему относилась, мы дружили в детстве. Его отец знал меня, иногда моя мама передавала Оскару привет… Вы не подумайте, ничего такого не было… и в тот вечер не было. Но он не ставил меня в известность о каждом шаге — Оскар вообще был такой… знаете, такой сам по себе. Очень самостоятельный. Много приятелей и ни одного близкого друга. Даже я… Летом он ездил на море и ходил под парусом, я видела фотографии. Понимаете, он бы ни за что не сказал, что у него какие-то дела… это никого не касалось.

Она все говорила и говорила, а мы шли прямиком к серому двухэтажному зданию, окруженному высокой оградой. Из дверей вышли двое — рослый полнеющий мужчина и рядом с ним худощавый полицай, неловко мявший в руке кепи. Вид этой парочки мне не понравился — уж не знаю чем. Все указывало на то, что они пройдут мимо, мы пройдем мимо, и все будет хорошо.

Ну, само собой, с чутьем у меня всегда выходил затык. С самого детства.

Моя милая приятельница, поравнявшись с мужчиной в штатском, остановилась и вцепилась в его рукав, словно встретила господа Бога.

— Это он, господин следователь. Я узнала… я вам написала… я его узнала. Это он тогда… он вышел навстречу Оскару. Я готова поклясться — это он.

Никогда.

Никогда, никогда.

Больше никогда ни одна юбка не проведет меня так, как эта блондинистая бестия. Эту клятву я дал, пока юнец крутил мне руки за спиной и вел в здание полиции.

Помните, я представлял себе разговор с полицией? Весьма походило на трагикомедию. Ну так вот, все, что случилось дальше, соответствовало моим ожиданиям один в один, с той лишь только разницей, что я был не потерпевшим, взывавшим о помощи, а самым что ни на есть подозреваемым.

Моя нимфа, понятное дело, скрылась, как только меня схватили. Сучка, дура, прошмандовка, идиотка малолетняя — эти и много других слов я использовал про себя, пока долговязый хлыщ вел меня по длинному серому коридору. Высокий господин в штатском шел за нами, след в след, сложив руки за спиной и напевая что-то в потолок. Я не испытывал злости — в тот момент еще нет — просто жалел о том, что бутылку минералки уже отобрали.

Мы поднялись на второй этаж по сырой, свежевымытой лестнице; за моей спиной мужчина поскользнулся, песня оборвалась; еле слышно выругавшись, он в два счета догнал нас. Мы прошли по бесцветному, завешанному выцветшими стендами коридору; стоило завернуть за угол, как меня втолкнули в комнату. Я налетел на стул и с трудом удержался на ногах. Щелкнул замок — краем глаза я заметил, что молоденький сержант остался в коридоре. Я плюхнулся на злополучный стул и приготовился к самому худшему.

Как оказалось — не зря.

— Здравствуйте, моя фамилия Тонин, — хозяин кабинета расположился в кресле спиной к окну. — Немного необычно — но с такой уж родился. Я — старший следователь, ведущий дело — возможно, вам уже известно, что за дело?

Я мрачно кивнул.

— Отлично. Тогда ваша очередь представляться.

— Эрик. Эрик Эмрон.

Он продолжал улыбаться. Я пожал плечами.

— Я бы не отказался взглянуть на ваши документы, мистер Эмрон.

— У меня их нет.

— Вот как? — улыбка стала хищной. — Отчего же такая неосмотрительность?

— Их нет, потому что они утеряны. Два дня назад. Еще до приезда в Мелаху.

— Весьма жаль. В таком случае, придется зафиксировать, что ваше имя и фамилия могут быть вымышленными или даже — надеюсь, что ошибаюсь — присвоенными.

Гадкий следак. За пять минут нашей беседы я успел возненавидеть его манеру жевать нижнюю губу и что-то рисовать на бумажке, при этом он не отрывал от меня взгляда ни на секунду. В том, что наш разговор принимает все более неприятный для меня оборот, я не сомневался — и решил потрепать ему нервы.

— А что это за девушка, которая меня оболгала?

— Оболгала? — поднял брови Тонин.

— Да, сказала, что видела меня где-то когда-то. И, наверное, с кем-то.

— И что же в этом такого?

— Да ничего, — я широко улыбнулся, скрывая нервную дрожь в руках. — Просто я только сегодня рано утром впервые приехал в ваш город.

— Во как? — следователь приоткрыл ящик стола, достал сигару и не торопясь закурил. — Курите?

— Бросил.

— Молодец.

Гениальный диалог, не правда ли? С каждой минутой во мне крепла уверенность, что на свободу я выйду не скоро. Без документов, без свидетелей… без Дика.

В этот момент я понял, что Дикобраза не сдам. Потому что хуже нету, чем прятаться за воображаемого приятеля-шпиона, которого теперь и не сыщешь. Это не была услуга или что-то в этом духе — я просто не хотел ухудшать и без того отвратительное положение, в котором оказался. Только подозрений на шизоидность мне не хватало.

Наша пикировка продолжалась с переменным успехом еще пару часов.

— Вы знали Оскара Крамена?

— Кого?

— Оскара Крамена? Или, может быть, Влада Урсава? Лема Кисьлевского?

— Что это за люди?

— Вы будете отвечать на вопрос?

Уффф. Тяжелый мужик. Дым его сигареты застилал мой мозг — отчаянно хотелось выпить.

— Я никогда в жизни не слышал этих имен и не видел этих людей, — то есть, я конечно, понимал, о каком Оскаре идет речь, но фамилию-то слышал впервые.

— Хорошо. Тогда, может быть, вам знакомы эти лица?

Три фотографии, явно выдернутые из выпускного альбома. Три обычных раздолбая, лоснящихся от спокойной жизни в провинциальном городе, попробовавшие всех окрестных девчонок и абсолютно плевать хотевшие на серьезные цели в жизни. Я напрягся и вспомнил, что видел их, когда пролистывал газеты. Три трупа, один из которых был сыном Павла.

— Нет, я никогда не встречался с ними, — я подумал, что если опознаю фото, мне придется несладко.

— Тяжело с вами, Эмрон.

Я хотел сказать, что это чувство взаимно, но промолчал. Мне не нравилось, как играли желваки на его скулах после каждого нового отрицательного ответа.

— Эмрон, послушайте. Если вы будете во всем запираться, станет только хуже. Я ведь ни в чем вас пока не обвиняю — но дайте мне хоть какую-то зацепку. Вы же сами знаете, что делали, а чего него — но я не могу залезть в вашу голову.

Хрен тебе, крутой шпик. Ни слова не скажу; одна такая «зацепка» — и я из подозреваемого стану обвиняемым номер один. Тем более что других кандидатур, если верить прессе, у следствия не было.

Я домолчался до того, что был препровожден в одиночную камеру. Вполне возможно, в изоляторе просто не хватало преступников, чтобы мне достался сосед. Не знаю. Я ополоснул лицо и завалился на койку, отчаянно силясь понять, за что мне все это.

Выходило, что за просто так.

Я глянул на часы — время приближалось к шести вечера. Вернулся ли Дик в отель? Стал ли искать меня или обрадовался, что с плеч свалилась лишняя обуза? Второй вариант подтачивал изнутри мою веру в то, что не все так уж плохо, как выглядело на первый взгляд.

По чести, выглядело все отвратительнее некуда.

Если бы не рой мыслей, я мог уснуть даже на этой, жесткой до неприличия койке, на тощем, промятом вереницей тел матрасе, без подушки, одеяла, под непрестанное капанье из крана. Но мыслей было так много, что я скоро утомился лежанием и стал мерить камеру вдоль и поперек — три широких шага в длину и два в ширину. Почти апартаменты.

Зачем эта крошка сдала меня?

В то, что Нина сама убила троих парней, я не сильно верил — она ведь как пушинка, ни мускулов нет, ни роста не хватит. Но факт оставался фактом — она сдала меня полиции, заявив, что видела на месте преступления. Почему Тонин ей поверил?

Ответ напрашивался сам собой — других свидетелей у него нет. Видимо, она последняя, с кем Оскар или как его там виделся перед тем, как отдать концы. И теперь от ее слова, от ее наманикюренного пальчика зависит, кто окажется козлом отпущения. По иронии судьбы эта «честь» выпала мне.

Да что б я еще хоть раз стал пялиться на таких вот скромниц на перроне!

Не прошло и часа, как меня вызвали на допрос в знакомый кабинет второй раз. За окном стемнело, прямо мне в лицо — по канонам жанра — ярко светила настольная лампа. Следак, сняв пиджак и засучив рукава, курил неизвестно какую по счету сигару и нервно комкал клочки бумаги. Разговора по душам у нас, само собой, опять не вышло.

— Где вы были в ночь с шестого на седьмое июля?

— Вы чего, спятили? — этот вопрос, задаваемый в сотый раз, выбешивал меня несказанно. — С тех пор прошло почти ЧЕТЫРЕ МЕСЯЦА!!! Может быть, спал. Может быть, проверял дипломные работы. Может быть, трахался до исступления на кухне с блондинкой или брюнеткой! Я — НЕ — ПОМНЮ!

— Вам знакомы эти люди?

— Нет!

— Когда вы приехали в Мелаху впервые?

— Сегодня. В семь утра.

— Что вы делали ночью в заказнике?

— Я не трахаюсь в заказниках и меня не интересуют гребаные олени!

— Почему вы остановились в этом отеле?

Закончилось все закономерно — он меня ударил.

Не сильно — примерно так же, как Дик две ночи назад. Я откинулся назад на стуле, слизывая юшку. Этот козел добился, чего хотел — я твердо решил не произносить больше ни слова.

В подобном тоне допрос продолжался еще полчаса. Я домолчался до двух новых ударов, но, как ни странно, боли почти не почувствовал — злость оказалась сильнее. Самое смешное, что я не мог потребовать адвоката, не имея на руках никаких документов — и громила Тонин это прекрасно знал. Не добившись от меня ничего вразумительного, он откинулся в кресле и недовольно засопел.

Я почувствовал, что теперь он уверен в моей виновности уже потому, что больше ничего не остается.

В дверь робко постучали, в щель просунулась знакомая голова тощего сержанта и кивком попросила следователя выйти в коридор. Я остался в кабинете один и с трудом сдержался, чтобы не устроить этому мудаку разгром в столе и на полках. Первым делом растоптать в хлам все его сигары, потом…

Смотрите-ка — два дня в бегах и час в камере, и даже приличный профессор превращается в озверевшего вандала. Какая тема для диссертации!

Наконец, дверь снова открылась. Открывалась она как-то очень медленно и тяжело — ручка ползла вниз добрый десяток секунд. В кабинет зашел Тонин, а за ним, глумливо ухмыляясь, появился Дик.

Я вскочил. Я не знал, что делать — кинуться ему на шею или разорвать в клочья, потому что это все было из-за него. Я, правда, не знал — и вместо этого утер рукавом кровоточащий нос.

— Это было лишнее, — посмотрев на меня краем глаза, бросил Дик. — Ваши методы обращения с задержанными…

— Он подозреваемый.

— Уже нет, верно? Итак, ваши методы, старший следователь Тонин, весьма и весьма отличаются от прописанных в своде. На этом считаю инцидент исчерпанным. Идем, Проф.

Протиснувшись бочком в комнату, сержант поспешил избавить меня от наручников. Его красная физиономия наглядно подтверждала, что беседа Тонина и Дика выходила за рамки простой вежливости и явно не предназначалась для столь юных ушей. Отчасти удовлетворенный этим зрелищем, я поспешил следом за Дикобразом.

Уже на лестнице тот протянул мне носовой платок и как бы невзначай бросил:

— Теперь, как ты понимаешь, мы просто обязаны выяснить, что за херня творится в этой дыре.

В кои-то веки наши мысли совпали на все сто процентов.