Глава 4. Мелаха

Напрасно Дик предупреждал, что в шесть тридцать нам уже предстоит продрать глаза и собираться. Завалившись спать, я потерял всякое понимание, где и зачем нахожусь — потрясение, вызванное газетным заголовком, растворилось в объятиях благословенного сна. Не припомню, чтобы видел сны — измученное тело и разум отрешились от земного настолько, насколько возможно.

Проснулся я от того, что падал. Неловко вытянув руку в попытке схватиться за край полки, я преуспел лишь отчасти — рука зацепилась за одеяло, которое поползло вниз вместе со мной. Я обрушился на нижнюю полку и окончательно проснулся — надо мной маячило в темноте раннего утра хмурое лицо Дика, напротив растерянно протирал глаза сосед.

— Проф, вы непозволительно изнеженны, — несмотря на угрюмость, мой спутник был настроен дружелюбно. — Уборная свободна и ожидает, чтобы вы почтили ее своим вниманием. Через полчаса высаживаемся в Мелахе.

— Вы едете в Мелаху? — встрял неприятный мужик.

Дик вежливо поднял брови.

— Да бестолковое местечко, вот что я хотел сказать, — стушевался наш попутчик. — Только и всего, что поля да поля — а в самом городишке нет ничего. К родственникам небось едете?

— Возможно, — холодно ответил Дик. — А почему вы так решили?

— Так полиция всех туристов давеча распугала — хотя какие там туристы, два с половиной в год наскребется. Заповедник разве что посмотреть.

— Полиция? Случилось что-то? — тут я окончательно проснулся.

— Убийства там какие-то были, месяца четыре прошло уж. Разве в газетах не читали?

Признаться, раздел криминальной хроники пролистывался мною почти так же быстро, как и раздел международной политики.

— Спасибо, что уделили нам время, — градус холодности Дика усиливался с каждой минутой. — Просим прощения, что разбудили в неурочный час. Скоро вы забудете, что вообще нас видели.

Я внимательно следил за его руками и голосом, опасаясь, что последняя фраза предназначалась для гипноза. Но Дик отвернулся и начал стелить постель, подтолкнув меня плечом в сторону двери.

Когда я вернулся, сосед похрапывал на койке сном младенца. Дик, выйдя в коридор, разглядывал проносившийся мимо пейзаж. От нечего делать, я к нему присоединился.

— Проф, ты вчера вряд ли внимательно читал статьи о местных красотах. Между прочим, в здешних краях, как нам любезно напомнил сей милый господин, действительно находится один из лучших оленьих заказников в стране, если не на всем материке. Вроде бы олень — зверь северный, но здешние породы не так крупны, как их собратья из тундры, меньше обрастают шерстью и не сбрасывают рогов каждый сезон. Здесь они живут совершенно сами по себе, к человеку не приучены — поэтому случается всякое.

Я слушал эту лекцию, не зная, к чему он клонит.

— Мы с тобой — не полиция, запомни. Чем меньше эти убийства будут мешать нашему расследованию — тем лучше?

Я согласно кивнул. Красоты — красотами, но я мечтал поскорее вернуться домой — целый и невредимый.

Мимо проносились густые ельники, перемежавшиеся холмистыми лугами, укрытыми побуревшей травой. Над землей стелилась тоненькая сизая дымка предрассветного тумана — сквозь ее толщу, далеко за верхушками деревьев, уже разгорался розоватым пламенем солнечный диск. В затянутом облаками небе летели косяки диких гусей и журавлей — я хотел открыть окно, чтобы услышать крики прощания с родиной, но вовремя одумался. В вагоне кроме нас все спали, но пару раз туда-сюда прошмыгнул проводник — на его молчаливый вопрос о завтраке, Дик покачал головой. Я нахмурился было, но сообразил, что мы сможем перекусить в городе, не оглядываясь поминутно в ожидании преследователей.

В моем родном столичном пригороде осень была совсем иной — однотонной, мокрой и скучной. Одинаковые ряды каменных коробок, не выше пяти этажей, тянулись вдоль главного — и единственного — проспекта, который пересекали несколько параллельных улиц с номерами вместо названий. О полях и лугах оставалось только мечтать — город окружали промышленные районы, и я, помнится, частенько получал от отца по ушам за непрекращающиеся попытки пролезть на закрытые объекты.

Такую сочную осень, как за окном поезда, я видел только в фильмах.

Идея Дика попахивала очковтирательством, но с одним неоспоримым преимуществом — в Мелахе нас никто не знал и мы не знали никого. Я по-прежнему не терял надежду выяснить, кто же он такой — но в незнакомом месте напирать слишком рьяно опасно. Усыпить бдительность — так назывался задуманный мною маневр.

Идиот, не правда ли? Вот и я теперь так думаю.

Дик оказался прав — поезд стоял на станции от силы минуту, не больше. Я заметил, что мой спутник внимательно разглядывал остальных сошедших — но как ни крути, пара стареющих женщин с внуками никак не тянули на слуг преступного мира. Из последнего вагона вышла миловидная барышня лет семнадцати с маленьким гламурным чемоданчиком и поспешила мимо нас к зданию вокзала. По привычке молодости я беззастенчиво впился взглядом в хорошенькое личико — и прочел на нем страх и печаль. Точнее, наоборот — печаль намного перевешивала. Если Мелаха — такое захолустье, как предрекал наш попутчик, мы еще можем встретиться, само собой — совершенно случайно.

Да-да, представьте себе мой кретинизм — даже балансируя на краю смерти, я все равно оставался обычным раздолбаем-бабником. Самому было бы смешно, если бы не…

У здания вокзала нас окончательно укутал рассветный туман — желания говорить, двигаться и вообще о чем-то думать не было никакого. Заметьте, сейчас я говорю только за себя, потому что Дик, бодро прошествовав в сторону ближайшей забегаловки, открытой, по счастью, с шести утра, развил бурную деятельность. Надо отдать справедливость — он заказал кучу еды, и я впервые за два дня не мог пожаловаться на порцию, а качество мне уже было, будем честны, глубоко безразлично. Но дело в другом — мой спутник приложил тысячу и одно усилие, чтобы растормошить сонного паренька, вяло выполнявшего наш заказ. Я бы на месте пацана насыпал ему соли побольше в тарелку или перца — но местный абориген оказался не по годам вежлив. Или расчетлив — одно из двух.

— Молодой человек, — безусловно, вежливые интонации Дика подкупили бы кого угодно. — Мы сами, как видите, совершенно не местные и поэтому надеемся лишь на вашу доброту и помощь.

Парень вытаращил глаза и чуть не уронил корзинку с хлебцами, но это осталось единственным признаком его медленного пробуждения.

— Чего?

— Ммм, — Дик решил зайти с другой стороны. — Вот ты как думаешь, парень, людям спать где-то надо? Есть надо? Умываться, ходить в туалет?

— Ну? — не поддавался стойкий работник пищевой промышленности. — Чего надо-то?

Плечи Дика поднялись и опустились в безмолвном вздохе.

— Гостиницу надо посоветовать. Сколько их у вас тут будет?

Детина, аккуратно поставив поднос, принялся загибать пальцы.

— Пять, — для достоверности выставил он ладонь. — Но одна далеко, за городом считай.

— Значит, четыре, — Дик улыбнулся одними губами. — И что бы ты, молодое поколение, нам посоветовал? Из этих четырех?

— Ну, есть «Империал», — на лице парня появилось мечтательное выражение. — Там выпечка очень хороша, прям как идешь мимо — голову сворачиваешь, так вкусно. Но это самая дорогая.

— А чего попроще? Поближе к социуму?

Последнее слово вызвало у пацана ступор, который он не без труда преодолел.

— «Краса Юга» есть еще, — сказал он, наконец. — Там правда народ толпится все время, бар больно дешев — но…

— Это нам подходит, — быстро прервал его Дик. — Держи за труды.

— Это чего? Чаевые заранее? — тугодум вертел новенькую бумажку между пальцев как заправский фокусник.

— Типа того, — закивал мой спутник, намекая, что интервью окончено.

Мы принялись за еду.

— Ты ведь даже не спросил, почем цены в этой «Красе», — упрекнул я Дика.

— Да какая разница? Дело ведь не в цене, дело в атмосфере. Давай, заканчивай — нам еще такси ловить, если оно здесь вообще водится.

Такси на вокзале Мелахи водились — но редко. Когда мы вышли из здания вокзала, одну машину выхватила у нас из-под носа грузная дама лет пятидесяти, с пятью чемоданами и двумя крошечными собачонками, обдававшими окрестности оглушительным визгом. Поймав оставшегося таксиса за поеданием хот-дога, мы выразили скорейшее желание попасть в город — облизав пальцы, тот погрузил нас в машину и мы тронулись.

— Куда едем-то? — недовольно спросил шофер — видать, сосиска встала ему поперек горла.

— В «Красу Юга», пожалуйста, — Дик был сама вежливость.

Шофер неожиданно вильнул в сторону.

— Приезжие, што ль?

Мы согласно кивнули.

— И чего вас в эту богадельню понесло? Стасик небось посоветовал — он с утра вечно не в своем уме, за помелом бескостным не следит.

— А вы что бы посоветовали? — Дик предупреждающе сжал мой локоть.

— «Центральную» или на худой конец «Журавля». Обе недалеко от центра, и обслуживают там не хуже, чем в «Империале». «Краса Юга» раньше была загляденье — но в последнее время посетители оттуда валят, жалуются. Да оно и понятно…чего уж там.

— Простите? — Дик приподнял брови.

— Так куда едем? — шофер сделал вид, что не заметил вопроса.

— Куда собирались, — Дик еще раз сжал мой локоть. — Знаете, не люблю менять принятых решений. Упрямый как черт — все говорят.

Водитель не ответил, только прибавил газу, и мы понеслись.

Вокзал, по неизвестной причине, построили на окраине города — на окраине в прямом смысле слова. Перевалившись через переезд, такси рвануло с места в карьер по дороге, которая давно нуждалась в ремонте — асфальт еще вполне проглядывался, но общее состояние едва тянуло на отметку «удовлетворительно». Мы подскакивали на каждой рытвине — а таковых нашлось немало. Мимо, как и положено, тянулись вперемешку поля, отгороженные от дороги реденьким кустарником, покосившиеся деревенские дома, сбитые друг к другу неумолимым течением времени и частокол смешанного леса. За окном распогодилось, по чистому небу птицы гоняли чахлые, полупрозрачные облачка — никаких следов сезона затяжных дождей, который ожидал нас по возвращении в родные края.

По въезде в город первым делом в глаза бросались расписные узорчатые магазины, понаставленные здесь и там, вперемешку с новыми церквями, невысокими домишками, явно построенными еще в неблагополучные времена, и зелеными зонами, уставленными скамейками. Везде гулял народ — я напряг память и сообразил, что сегодня суббота. По мере приближения к центру магазинчиков становилось все меньше, парков — тоже, асфальт превратился в нормальную дорогу, а дома выросли вширь и ввысь. По привычке или по доброте душевной, шофер вез нас так, чтобы показать все красоты города разом — центральную площадь с красивыми резными фонарями и маленьким фонтаном в глубине, здание театра, весьма серое на вид, что придавало ему оттенок старинности, широкий пешеходный проспект, который заканчивался величественной стеллой, посвященной неизвестно чему. Поколесив по достопримечательностям, мы внезапно остановились.

— С вас сотенка, — шофер приподнял кепку и льстиво улыбнулся. — В хорошее время заехали — тепло пока, ночи тихие. А вы по делам или отдохнуть?

— По делам отдохнуть, — оборвал его Дик, бросая на переднее сидение купюру. — Спасибо за экскурсию.

Мы вышли и уперлись взглядом в стеклянные, давно не мытые двери отеля «Краса Юга».

Рядом, прислоненные к стене, громоздились сложенные тенты для летней террасы — судя по разводам и опавшим листьям на брезенте, стояли они тут не первый день. Никто не вышел нас встречать — но от провинциального отеля ожидать подобного сервиса немного самонадеянно. Мы переглянулись, толкнули двери от себя и вплыли в широкий, отделанный темным деревом холл, в глубине которого маячила пустая стойка администратора.

— Вам кого надо, дяди? — словно из-под земли появилась девочка лет шести с плюшевым медведем под мышкой. Голову медведя безжалостно стягивал бант в розовую крапинку.

— Твой папа здесь работает? — Дик присел на корточки.

— Нет, мама. Она на кухне, — ребенок разговаривал с ним, как с равным — это выглядело одновременно забавно и поучительно.

— Ясно. А за стойкой кто должен быть? — мой спутник указал пальцем, что имеет в виду.

— Дядя Павел. Но… — девочка запнулась и внезапно, круто развернувшись, бросилась наутек.

— Интересно, интересно, — забормотал Дик. — Бесхозный отель… может быть, водитель именно это имел в виду. Запой? Карточная игра? Развод? Интрижка?

Он повернулся ко мне.

— Надо найти этого Павла. А то сюда может заселиться кто угодно — и кто угодно выселиться незамеченным.

— Удобно, — пробормотал я и заслужил очень внимательный взгляд.

Как по мне, выбранный Диком метод поиска слегка попахивал вандализмом или, как минимум, хулиганством. Внесу ясность — я в этом не участвовал и даже пытался в первые минуты его остановить. Впрочем, безуспешно. Мой напарник вышел на улицу, схватил один из огромных зонтов, уныло прислоненных к стене, и начал колошматить им по стойке администрации, громко крича:

— Эй, в этом дерьмовом отеле есть кто-нибудь?! Отвечайте, гребаные козлы! Я, вашу мать, устал с дороги, а здесь даже нет администратора?! Бабу сюда! Бабу и покрепче! Где моя милашка, которая стелется ковриком перед каждым клиентом?! А ну, ироды, выходи!

Измочалив стойку, он перешел к лестнице в глубине холла и продолжил свои выкрики. Я не знал, куда деваться от стыда — мои робкие попытки одернуть его не привели ни к чему. Наконец, в холле появилась высокая дородная женщина лет сорока — малышка, встреченная нами раньше, пряталась за ее спиной.

— Чего шумите? — не слишком дружелюбно спросила женщина. — Что вам здесь, бордель?

— Требую администратора! — с оглушительным хрустом зонт опустился на чугунную вазу, украшавшую лестницу, и треснул.

— А почему кричите бабу?

— Потому что видок у вашего дерьмового отеля — бабский и администратор здесь — баба!

— Дерьмового, значит? — женщина угрожающе сжала кулаки.

Я стоял, готовый броситься между ними. Девчушка тихо повизгивала, глотая слезы. Неожиданно на верхних ступенях лестницы появился мужчина и неторопливо начал спускаться.

— Оставь его, Софья. Пусть говорит, что хочет. Дерьмовый — значит дерьмовый.

— Ну уж нет! Ты, Павел, можешь сколько угодно плевать в потолок — но в этом отеле есть и моя…

— Добрый день, — отложив сломанный зонт, Дик развернулся к хозяину отеля, начисто забыв о сварливой кухарке. — Мы хотели бы снять комнату в вашем прекрасном отеле.

Тот опешил, но всего на мгновение.

— Мест нет, — бросил Павел под пристальным взглядом женщины. — Попробуйте хостел через дорогу.

— Спасибо, но нам нравится здешний вид, — все так же ласково продолжал Дик. — Нам хватит одной комнаты с раздельными кроватями. Одна-то наверняка найдется, не правда ли?

— Неправда.

Дик помолчал минуту, давая Павлу еще один шанс. Я же, чувствуя себя идиотом, совершенно не понимал, почему он вцепился мертвой хваткой в этот не дерьмовый, но изрядно запущенный отелишко вместо того, чтобы снять комнату в том же «Империале».

— При нас съехало сразу несколько посетителей, — вдохновенно врал Дик. — Мы готовы подождать, пока их комнаты приберут. И заплатим строго по прайсу, сколько скажете.

— Да что ты врешь… —

— Помолчи, Соф. Пожалуй, на последнем этаже найдется одна комнатушка — берегу на всякий случай. Только горничные иногда забывают в нее заглядывать. И крыша, говорят, начинает протекать.

Мы победили. Уж не знаю, зачем, но победили.

— Идет, — Дик расплылся в улыбке. — Если вы позволите ключи…

Ключи оказались у нас в ту же минуту. Мы поднялись на стареньком, обшитом потертыми деревянными панелями лифте на последний этаж, прошли по освещенному мигающими лампочками коридору и оказались в небольшой, но чисто прибранной комнате, с раздельным санузлом и ванной. Из окна открывался чудесный вид на крыши города, в углу примостился покосившийся шкаф, а между кроватями стоял небольшой столик с телефоном. Вроде все, как положено — но мне категорически не нравилось это место.

Я уже собрался вытрясти из Дика душу по поводу нашего насильственного заселения, но мой спутник скрылся в уборной, потом в ванной, а вернувшись, скинул пальто и пиджак и плюхнулся на кровать, в самый последний момент умудрившись избавиться от ботинок.

— Две бессонные ночи надо как-то компенсировать, — пробурчал он в ответ на мой вопросительный взгляд. — В этом городишке я могу позволить себе расслабиться хотя бы на пару часов. Ты вроде тоже жаловался, что не выспался?

Я помотал головой.

— Тогда иди, прогуляйся, выясни, что за бар такой популярный в этом отеле. Как вернешься, составим план действий.

Дик закрыл глаза и моментально погрузился в сон. Я даже нагнулся, чтобы проверить — он действительно спал. Подавив стойкое желание пошарить у него в карманах, я проверил, на месте ли деньги и спустился в холл. Идея заглянуть в бар пришлась мне по душе — все произошедшее за последние два дня определенно стоило залить некоторым количеством спиртного.

Стойка администратора после Дикова вандализма выглядела весьма плачевно — я обошел ее стороной. Из маленького коридорчика, занавешенного шторой, доносились раздраженные голоса Павла и Софии, вперемешку с запахами пряностей и копченого мяса. Я прошел через зону отдыха — на диване перед выключенным телевизором играла знакомая малышка, но мое появление осталось незамеченным. За телевизором открывался небольшой проход в темное помещение, куда я и шагнул — как оказалось, это и был искомый бар.

Стойка бармена пустовала, но несколько человек оккупировали большой столик, негромко переговариваясь за игрой в нарды. Играли двое — остальные болели, но без ожесточения, потягивая остатки пивной пены из опустевших кружек. Я занял столик в отдалении, у самого окна и для приличия углубился в изучение тоненького листочка меню.

Поначалу на меня не обращали внимания — но партия подошла к концу, а бармен все не появлялся. Я уже начал подумывать, что здесь принято самообслуживание, когда один из мужиков, крепко сбитый, в кепке набекрень и потертой кожаной жилетке, грузно опустился прямо напротив меня.

— Кто таков будешь? — рыкнул верзила.

Скажу, не хвастая — этот выпад не произвел на меня ни малейшего впечатления, хотя одного удара кулаком было бы достаточно, чтобы я превратился в лепешку. Я об этом просто не думал — и не собирался называть медвежьему рылу свое имя.

— Проездом, — буркнул я, старательно всматриваясь в меню. — Заказник хочу посмотреть.

Мужик утер рукавом губы и хрустнул пальцами.

— А чего сюда приперся?

— А что — нельзя? — я поднял голову и уперся в него взглядом.

Между нами пробежала нехорошая искра. Мне повезло, что это не укрылось и от других игроков.

— Оставь ты его, Миха! Сидит тихо, никого не трогает.

— Приезжий же! Оставь.

— А чего он сюда-то приперся? — настаивал мой собеседник. — Нет других мест, что ли? Здесь горе, а он…

— Кому добавки? — за стойкой неожиданно появился Павел.

С радостным ревом бугай Миха поспешил с кружкой наперевес за новой порцией пойла. Я осторожно дотронулся до рукава одного из игроков

— Я совершенно не в курсе, что здесь произошло. Помогите внести ясность, пожалуйста — что за горе?

— У Павла убили сына, — бросил тот и отвернулся.

Я, потрясенный, сел обратно.

— Туда ему и дорога, извращенцу, — донесся до меня шепот.

Резко повернувшись, я никого рядом не увидел, но мимо соседнего столика прошелестела юбками София, убирая грязные тарелки и мусор. Кроме нее, сказать подобное было некому — я внимательно посмотрел в спину женщине и подумал, что любовница отца не слишком-то ладила с убитым сыном.

Есть расхотелось. Игроки вернулись к выпивке, а я подметил в самом углу бара то, что мне было нужно. Осторожно, но вместе с тем достаточно быстро, я поднялся и, не оглядываясь, прошел до самой кучи старых газет, на которую положил глаз. Потом сгреб все, что поместились в руке и так же непринужденно — с дрожащими коленками, но этого, я надеюсь, никто не заметил — вернулся на свое место.

София исчезла, Павел, закончив обслуживать последнего страдающего жаждой, налил и себе. Водки. Полный стакан.

— В память о моем парне, ребята.

Все немедленно оставили игру и тоже подняли бокалы. Я, для приличия, склонил голову.

Хозяин осушил водку до дна и плеснул себе еще. Остальные, отпив, вернулись к прерванному занятию. Я же, кое-как расположив на маленьком столике все выпуски местной прессы, принялся за изучение.

Сверху лежал вчерашний выпуск «Часа Мелахи». Газетка печаталась на серой, тонкой бумаге и после прочтения на моих пальцах остались черные следы. Всего издание насчитывало восемь листов, на первой полосе большими буквами значилось: «Убийства остаются нераскрытыми. Следы ведут в столицу?». Статью я кое-как осилил — в ней говорилось, что местная полиция передала большую часть данных по делу полиции межведомственной, а если подробнее — то спецслужбам, которые приняли за рабочую версию бегство убийцы в столицу и сейчас активно занимаются его поисками, практически прекратив расследование в самом городе. В глубине души я порадовался — чем меньше шпиков, тем спокойнее.

Потом сам же себя устыдил за подобные мысли — как легко отсутствие документов и опасность для жизни превращают добропорядочного профессора в подозрительного субъекта.

Однако статья, само собой, не раскрывала никаких подробностей — справедливо предполагалось, что все уже в курсе. Я начал рыться дальше. Мне попадались заголовки: «Прокурор грозит смертной казнью за сокрытие улик», «Расследование движется полным ходом — все ключевые свидетели дали показания», «Серийный маньяк или безумный мститель?», «В чем виноват заказник?» и тому подобное. «Час Мелахи» все отчетливее напоминал самую желтую прессу из тех, что мне доводилось читать.

Наконец, я добрался до самого происшествия — как оказалось, тому минуло уже два с половиной месяца. На развороте крупным планом была напечатана фотография изуродованного тела юноши, сходство которого с Павлом было несомненным, а рядом — еще две маленькие фотографии. Итого — три убийства. Одно — совсем свежее, два — совершены на территории заказника и потому первоначально думали, что ребята попались на рога взбесившимся по весне оленям. Их оплакали и забыли, пока на теле обнаруженного на пустыре сына Виктора не увидели весьма похожие признаки насильственной смерти: изуродованные гениталии, искромсанные кисти рук и несколько рваных ран на теле. Полиция завела дело сначала о серийном убийце, потом — о серийном маньяке. Несмотря на маленький размер Мелахи, никто не мог сказать, что же на самом деле произошло. Убитые друг друга, само собой, знали, но никакой связи обнаружить не удалось. Все трое учились в одном колледже — коих в городе насчитывалось всего два. Ниточка обрывалась сразу же.

Зачитавшись, я не заметил, как бар опустел. Сложив свежий и старый номера, я оставил остальные на столике и поднялся к себе в номер, намереваясь доложить Дику о результатах своего расследования. У меня не было не малейших сомнений, что в ответ я услышу ворчание и грубое напоминание о том, что мы совсем не за этим приехали в Мелаху. Все это было так, но дикая боль в глазах Павла и странные слова его любовницы не давали мне покоя — жгли изнутри. Я словно оказался внутри расследования и хотел примерить на себя роль детектива, который обязательно найдет отгадку, несмотря на все препятствия.

Толкнув дверь, я вошел в комнату.

Дика там не было.

Я даже не сразу понял, как такое может быть — за эти двое суток мы словно срослись и я растерянно уселся на кровать, в которой оставил его глубоко спящим пару часов назад. Он хотел избавиться от меня? Вернулся обратно в столицу? Сбежал, чтобы подстроить пакость? Или чтобы самому найти ключик к прошлому Робинсона?

Усевшись, я понял, что сижу на каком-то предмете. Приподнявшись, я выудил из скомканного одеяла небольшую бумажку, криво сложенную в несколько раз. Развернув ее, я почти не удивился красным чернилам и изящному, явно женскому почерку:

Здравствуйте, мы с вами совершенно не знакомы, но я знаю, зачем вы приехали. Из-за Оскара, да? Знаю, вам об этом нельзя рассказывать, но я сразу все поняла. Мне нужно кое-что сообщить вам, очень важное. Можете не верить, если хотите — но очень вас прошу, приходите сегодня. В четыре часа дня, у фонтана на центральной.

Подписываться не буду — вы же все равно не знаете моего имени.

Внесу ясность — я бы все равно пошел, даже вопреки воле Дика. Девушки — моя слабость, а незнакомые девушки, оставляющие таинственные послания — слабость вдвойне. Прежде мне такие не встречались — мог ли я упустить шанс?