Глава 25

Глава 25

Ларс позвонил только вечером, часов около десяти.

— Раньше новостей просто не было, Марс. На юго-востоке над океаном разыгралась гроза, пилот Мэнхарта осторожничал и не сразу посадил самолет. Кроме того, из-за молний были проблемы со связью — я их несколько раз терял…

— И?.. Где он в итоге?

— В Бразилии.

— Что ж… Ожидаемо. Стало быть, устрою себе отпуск, поеду к бразильскому солнцу. После Нью-Йорка полезно. Ты умеешь танцевать самбу, Йорг?

— Нет. Зато я знаю, что Мэнхарту принадлежит небольшой островок в океане — на юго-востоке от побережья Рио и сейчас он скрывается там.

— Поподробней.

— Собственного имени у острова нет, на картах обозначается просто порядковым номером — 1438, а местные называют этот остров Рыбацким или островом Устрицы, потому что с воздуха он похож и на рыбацкую лодку и на раковину. Пять километров в длину, два в ширину, от края до края тропический лес, за исключением середины — там дом и всяческие пристройки типа генераторной и насосной станции. Дом — три этажа, два входа — главный и боковой. Внутреннего плана нет, только фотографии со спутника. Что еще? От острова до берега — три километра воды, по ночам вокруг острова ходит патрульный катер.

— Ясно. Что ж… похоже, лавочка закрывается, а?.. Ладно, пойду собираться.

— Удачи.

Я зашел в дом и нашел Полукса на кухне в кресле с газетой в руках. Девушки уже спали, а Полукс будто бы чувствовал, что что-то еще предстоит и до сих пор не ложился.

Я остановился перед ним и он, отложив газету, поднял на меня глаза.

— Ромул, я сейчас уеду и, будем надеяться, закончу наши дела. Если вдруг по истечении двух недель я не вернусь и каким-либо образом не дам о себе знать, свяжитесь с Йоргеном — он посоветует, как быть дальше. Впрочем, у него такие же инструкции на этот счет, поэтому, скорее всего, он позвонит вам первым.

Миллиардер кивнул и ничего не сказал в ответ. Наверное, просто не знал, что в таких случаях следует говорить. Я, впрочем, тоже.

Я вышел в темноту, собрал в гараже все необходимое и уехал.

Подъезжая к мосту Верразано позвонил О’Брайену.

— Джек, это Джим Уоден. Не разбудил? Хорошо. Я хотел сказать, что если через две недели я не приеду и не позвоню, свяжитесь, пожалуйста, с Йоргеном. Он сделает для Айронса документы и отправит их вам вместе с деньгами.

— Хорошо. Но лучше возвращайтесь.

— Я постараюсь. Вот еще что, просьба — я оставлю машину в Вудсон-Хилл, сможете через пару недель отправить кого-нибудь, чтоб забрать ее и отогнать к «Небесам»?

— Разумеется. Мел все сделает.

— Отлично, спасибо. Мелу привет.

Часов через пять я добрался до аэродрома. Небольшая площадка на границе с Нью-Джерси, — пыль, песок, разметка на асфальте, проволочная сетка вокруг — места как раз ровно столько, чтобы взлететь самолету, если он меньше «Боинга». С краю маленькая одноэтажная хибарка, крытая шифером, дальше ангар и два гаража.

Около хибарки стоял черноволосый парень с резким лицом, одетый в грязный серый комбинезон и высокие запыленные ботинки. При моем появлении он приветственно замахал рукой и я подъехал прямо к нему.

— Ставьте машину в крайний гараж. Я буду ждать в самолете.

Я припарковался, забрал свой рюкзак и чехол с винтовкой и отправился на взлетную полосу.

Там стояла небольшая пассажирская «Цессна» на девять мест с надписью «Чикагские авиалинии» на борту. Парень ждал меня у входа. Когда я подошел, он протянул мне навстречу крепкую худую ладонь.

— Райт.

— Старший или младший?

— Стивен.

Тон его был довольно-таки равнодушным — видимо, он слышал эту шутку уже не впервые.

— Все готово?

— Да, можем лететь. Выбирайте любое кресло.

— А где парашют?

— В хвосте, в ящике справа.

Вот, по сути, и все, что я услышал от мистера Стивена Райта за все время полета и до самого прибытия на место. Я забрался внутрь, разложил свои вещи и мы взлетели.

Большую часть времени я проспал, а когда проснулся, под нашими крыльями уже проплывал Рио. Я встал и направился в хвост, туда, где в багажном ящике лежал парашют. Достал, разобрал, осмотрел — все ли в порядке — и собрал снова. Стивен направил «Цессну» на юго-запад, туда, где к окрестностям города подступали густые леса. Я заглянул к нему в кабину. Райт снял наушники.

— Справа от люка красная кнопка, будете готовы — нажимайте, я вас выпущу. Компас есть?

— Да.

— Тогда, если вам надо в Рио, держитесь восточнее — так быстрее выбраться к берегу. По побережью проще передвигаться пешком. Если же окажетесь в самой чаще, рискуете нарваться на местных бродяг.

— Ясно, спасибо.

Я расплатился, пожал ему руку и отправился в хвост надевать парашют. Затем закрепил на груди свой рюкзак и чехол с винтовкой. Попрыгал, поприседал, проверяя, что ничего не жмет и все затянуто как надо. Шагнул к люку и нажал кнопку. Райт открыл люк.

Рио, встречай меня.

И я шагнул вниз.

Холодный воздух принял меня, отдавая мне свою свежесть и обнял, как старого друга, обтекая со всех сторон. Это было так здорово, что я засмеялся. Если б я мог выбирать свою смерть, она пришла бы ко мне в этом чувстве свободы, пока длится полет.

Мало что в мире может сравниться с тем, что чувствуешь, кружа в поднебесье. Секс, вдоволь холодной воды после марша в пустыне, шанс прикончить того, кто ненавистен больше всего… Что еще? Да вот, в общем, и все.

В любом случае — немного.

Но все когда-то заканчивается — к сожалению или к счастью. Падая, я выцеливал на восток по совету Райта. Там, между зеленью леса и синевой океана светлела узкая полоска песка. Когда земля уже достаточно надвинулась, предупреждая, я дернул кольцо. Синий купол выстрелил вверх и я завис над деревьями, плавно покачиваясь на стропах. Ветер, играя, потихоньку сносил меня западнее и, в итоге, мы с ним нашли компромисс в километр. Не так уж и много, прогуляюсь по лесу.

Приземлился, в общем-то, гладко, не считая нескольких сломанных веток, когда я уже было решил, что застряну в ветвях и придется рубить стропы ножом. Но закон тяготения знал свое дело и, в итоге, мои ноги коснулись земли. Снял парашют, быстро свернул и спрятал между камнями. Перевесил рюкзак на плечо, определился с востоком и пошагал, искренне надеясь, что хоть немного похож на туриста. На чехле с моей девочкой гордо пестрела нашивка «Майами — Первый рыболовный клуб», что отчасти соответствовало действительности, ведь меня интересовала только крупная рыба.

Тропики навалились своей духотой, так что рубашка тут же прилипла к телу, черная земля прела влагой, дышать было нечем, а между банановых листьев ползали змеи, половина которых могла бы отправить вас на тот свет в две секунды, если б вы дали для этого повод. Над головой распевалась на все лады яркая пернатая мелочь. В общем, все как всегда — джунгли Нью-Йорка уступили джунглям Бразилии, а суетливые нью-йоркцы — местным огненным муравьям. Но все равно было приятно — знаете, после городских панорам порою так хочется хотя бы немного разнообразия…

А вскоре и лес кончился и я вышел на берег. Водяная баня отступила, осталась позади и я глубоко, с наслаждением вдохнул. Вот ведь странная штука — казалось бы и океан тот же, а дышишь иначе. Сейчас бы наплаваться всласть и уснуть. Нельзя.

Что ж, идти мне еще километров пять — берегом, на север. Вперед.

Я поправил чехол на плече и зашагал по белому песку.

Где-то через час или около того вдалеке показались крайние домики фавел. Я взял ближе к воде, высматривая справа от себя Устричный остров. А вот и он — узкая полоска земли посреди океана. Здравствуйте, мистер Мэнхарт, добро пожаловать в Бразилию…

Я отвернулся от острова и неспеша зашагал вперед, туда, где виднелась пристань.

Ну вот, теперь дело за малым — найти дыру понадежнее и подальшее от чужих глаз, которая будет мне временным пристанищем пока я наблюдаю за Мэнхартом, выжидая удобного случая. Сделать дело и удалиться — вот все, что мне нужно. А на экскурсию сюда я и потом могу съездить, вот только на пенсию выйду.

Я шел себе и думал — приятно, что есть вещи, которые никогда не меняются — вода мокрая, небо голубое, солнцу все так же плевать — оно печет себе всех и вся и ни о чем не заботится[1]…

Изумительный город,[2] созданный на седьмой день[3]… давненько здесь не был… Я глянул вверх, на гору Корковаду, где виднелась фигура с раскинутыми руками — я тебя помню, чувак, как поживаешь?.. Похоже, что время над тобою тоже не властно… Что ж, видал я и покрупнее… один монах с леди-либерти чего стоят[4]…

Хвала богам, до Пепельной среды[5] еще далеко, а значит шумиху карнавалов я не застану…

Рио мне всегда напоминал разноцветный коктейль — небоскребы, фавелы, футбол, сериалы каждый день в семь и девять, Лестница Селарона, много белого цвета, красного, желтого и зеленого… Сахарная Голова и Копакабана, проститутки обоего пола, дети с оружием, наркота по дешевке, много фруктов, голого загорелого тела, немало улыбок на лицах, шураскерии, белый песок, черные бобы, маниока, Райская Долина и кофе, которое не стоит варить… Еще карнавалы на улицах, вереницы платформ, наряды всех мастей и расцветок, разнообразно раздетые женщины… Ипонема и серфинг, шураско, фейжоада и кайпиринья…

Я бы не смог здесь прожить — я бы сошел с ума уже на второй день от щедрой южной общительности и жаркого южного дружелюбия. Это уж точно.

А сейчас мне надо было где-нибудь схорониться. Спрятаться, чтоб не особо отсвечивать, пока я не подберусь достаточно близко.

Я дошел до причала, сколоченного из толстых, просоленных досок, где пара темнокожих рыбаков в синих штанах укладывали в лодку густую сеть.

На самом краю, свесив в воду босые ноги, сидел старик и смотрел в океан.

Я бы так и прошел мимо, но взгляд зацепился за профиль, который показался мне смутно знакомым. Я приостановился и вспомнил — он был странно похож на того отощавшего ошо, на которого я когда-то наткнулся в развалинах Кемел-Зе. Только на этом вместо пижамы были старые джинсы и майка, да и лицо посмуглее. Впрочем, чего не бывает… Я знал совпадения и похлеще. Должно быть, все безумные бродяги похожи один на другого.

Он повернул свою патлатую с проседью голову и в упор посмотрел на меня. Глаза глубокие, черные — наверное, есть мексиканская кровь.

— Чего уставился, парень? Автограф дать?..

— Нет, — я покачал головой, глядя на волны. — Думал, знакомого встретил. Ошибся.

Он на секунду задумался.

— В семьдесят пятом полку рейнджеров не служил?..

— Не приходилось.

— Значит, точно ошибся.

Старик подумал еще.

— А ты, видимо, на рыбалку?..

Он показал на чехол.

— Да.

— Проводник не нужен? Могу и город показать…

— А лодка есть?

— Найдется. А виски, случаем, нет?..

— Нет, но можно купить.

Он легко поднялся с досок, вытер руку о штанину и протянул мне.

— Джордж Майлс, к вашим услугам. МакМайлс, на самом-то деле, но можно попросту Мак. Я шотландец, если это имеет значение.

— Майк Сангвин, взаимно.

Джордж махнул мне рукой.

— Идем отсюда, парень, пока тебя не прирезали из-за твоей светлой кожи.

Он вынул из заднего кармана половину вяленой камбалы.

— Хочешь рыбки, Майк?

— Нет, спасибо.

— Как знаешь.

И он захрустел камбалой. Я поправил рюкзак и пошел вслед за ним.

В маленьком магазинчике неподалеку, куда привел меня Джордж, я купил три бутылки кашасы, несколько эмпанадас и пинту шотландского виски, чем навсегда завоевал расположение Джорджа, так что он даже предложил мне перебираться к нему в лачугу, чтоб не тратиться на номер в гостинице.

Он жил в крохотном старом домике с жестяными стенами, который стоял прямо на пляже и больше напоминал сарай для моторных лодок, которым, впрочем, когда-то и был. Внутри царило адово пекло из-за нагревшихся стен, но окна были вечно распахнуты, так что, когда ветер дул от воды, дышать было можно. Железная кровать с драным матрацем, стол, две кособокие табуретки, старый шкаф у стены, пара удочек в углу и гирлянды сушеной рыбы, которой здесь был пропитан весь воздух, а после получаса пребывания каждый, кто осмеливался переступить порог. Что еще? Мятая керосиновая лампа на столе, да железная кружка — вот, пожалуй, и все.

— «Майлс-Плаза», прошу! — Джордж сделал широкий приглашающий жест перед распахнутой дверью и я вошел внутрь.

— Отпразднуем, а потом покажу тебе Рио.

Он ходил по комнате, доставая из-под матраца большое глиняное блюдо, стакан, из шкафа — пучок вялой зелени, наливая в лампу свежее масло и пододвигая мне табуретку. Двигался он при этом совершенно бесшумно, как кот на охоте или евнух в борделе.

— Вижу, с выучкой у рейнджеров все в порядке.

— Да нет, — он хрипло засмеялся, — это моя бывшая меня приучила. Она, видишь ли, не могла спать, когда кто-то рядом ходил, — у нее, знаешь ли, начинались мигрени. У тебя нет мигреней, Майк?

— Не замечал.

— Ну и отлично. Присаживайся.

Через час Джордж был уже пьян. Он плакал, смеялся, рассказывал мне свою жизнь и странные жутковатые анекдоты.

— …или вот еще — муж говорит жене — «Отрежь себе язык». Та взяла ножницы и стала резать. Чуть с ума не сошла, пока резала. Потом подходит к нему — в одной руке ножницы, в другой язык, полный рот крови… А он посмотрел на нее и говорит: «Какая же ты дура» — и отвернулся. А она всадила ему ножницы в шею. Да… Или вот — муж жене положил во сне руку на шею. И пережал сонную артерию. А жена не проснулась. Никогда. И никто потом ничего не доказал…

Внезапно он оборвал себя и затянул «Девушку из Ипанемы», мешая чистый португальский с английским. После пары куплетов умолк и всмотрелся в меня мутным тяжелым взглядом.

— Откуда ты, парень?..

— Из Нью-Йорка.

— Из Яблока?.. Я бывал там когда-то…давно…Говорят, если забраться под Бруклинский мост, попадешь на троллевый рынок… Ты знаешь об этом?..

— Может и так, не проверял.

Он на секунду замер, о чем-то раздумывая.

— Постой-ка, ты говоришь из Нью-Йорка… Но спиннинг-то у тебя из Майами…

— И что?.. В чем нестыковка?

Он подумал еще и согласно тряхнул головой.

— Действительно… Ты совсем мало пьешь… наливай… сказочный виски…

Джордж привстал и сорвал с нитки рыбину.

— У меня был приятель, — заявил он, тыча в меня сухим окунем, — Берни…он тоже был из Нью-Йорка… ты не служил в семьдесят пятом полку?..

— Нет.

— Значит, ты не мог знать Берни… — он огорченно вздохнул и разломал рыбу надвое. Помолчал, глядя в кружку. Голова его опускалась все ниже и ниже…

— Джордж!

— А?!

Он вскинулся, озираясь по сторонам.

— Что там с Берни? Ты что-то говорил насчет Берни.

— Берни?.. Какой еще?.. Ах, да… Берни… скверная история, парень… скверная…

Залпом опрокинув в себя виски, он налил еще, добавив кашасы.

— В 2075-м началась Вторая Война Разоружения… тебя тогда еще и на свете-то не было…Северная Корея объединилась с Ираном… они были единственные, кто отказался притормозить и оставить все пушки как есть…не подписали Хартию Мира… они высадились в Мохаве, в нашем аэропорту…а мы тогда как раз стояли в южной Калифорнии и нас тут же перебросили туда… мы летели в «Рыцарях»[6] и «Жеребцах»[7] над Долиной Смерти и не знали, что нас там ждет…может, им были нужны наши «Боинги» с «Дугласами» или они просто хотели закрепиться в районе…не знаю…когда мы прилетели, там никого почти не было…ну, в смысле, все гражданские…или убиты или бежали, понимаешь меня?.. черная форма…они все были одеты в черную форму…войска Коалиции, так они заявляли…мы выкуривали их оттуда десять часов…десять часов мы стреляли их и забрасывали гранатами…мы жгли их напалмом…травили газом…всюду крики…не продохнуть…

Мак перевел дух и потряс головой. Прижал ладони к лицу и сидел так пару секунд. Затем шумно выдохнул и налил еще виски.

— Кровь… на полу… на стенах… везде… понимаешь?.. везде… был дан приказ…пленных не брать…мы рвали их на куски как могли…но в итоге мы всех их прикончили…всех…никто не ушел…ни души…даже тех, кто сдавался в плен…мы убивали на месте…такой был приказ, понимаешь?.. если Господь и видел нас в этот день, он явно решил не вмешиваться…да…а когда все утихло…ну, более-менее…мы обошли все здания…добивали раненых, искали растяжки…мы с Берни были в одном отделении…шли цепью… вокруг дым… он на правом фланге, а я на левом…вдруг слышим — детский плач…что за черт?.. Берни подходит к какому-то шкафу…открывает…а там…мальчонка…маленький, узкоглазый…тощий как смерть…Берни хотел его вытащить…но…тот вдруг кинул ему под ноги что-то…что-то звякнуло, понимаешь?.. я и не сообразил сразу…в голове и так все звенело…а это была граната…этот паршивец бросил ему под ноги осколочную гранату…и дверцу захлопнул…только это его все равно не спасло…осколки прошили шкаф…я слышал, как он завизжал…а Берни…он умер на месте…кто же выжил бы…разве что Капитан Америка, мать его…Берни и еще двое наших…еле отделались…два года по госпиталям…а Берни…всё…всё…

Он опустил голову на руки и умолк, тяжело дыша. Потом посмотрел на меня пьяными измученными глазами, в которых плескалось куда больше прошлого, чем настоящего.

— Что ты делаешь в этом Богом забытом месте, сынок?..

— Бог забыл обо всей земле, Джордж. И уже давно. Тебе лучше прилечь.

Он помотал головой и опять уронил ее на руки. Зашелся хриплым кашлем, умолк и, взглянув на меня исподлобья, нахмурился, словно бы что-то припоминая.

— … и возопят ангелы божии и свершится великий суд…

— Ну, разумеется. — Я отодвинул его кружку от локтя. — И наступит рай на земле, а в каждой церкви — по Богу. Это все старые сказки, Джордж.

Майлс вгляделся в кружку, увидел пустое дно и потянулся к бутылке.

— Залог счастливой супружеской жизни — молчание, — заявил он. — Ты женат, Майк?

— Нет.

— И правильно…

Минут через десять он крепко уснул. Я оттащил его на кровать и вышел наружу, чтобы немного глотнуть свежего воздуха. Затем вернулся в хижину, уселся на пол у входа, привалившись спиной к нагретой стене и задремал, придвинув поближе к себе чехол с рюкзаком.

[1] Вольная цитата слов Джо, героя Брюса Уиллиса из фильма «Последний бойскаут».

[2] «Изумительный город» — одно из просторечных названий Рио-де-Жанейро.

[3] Жители Рио говорят, что Бог сотворил мир за шесть дней, а на седьмой создал Рио.

[4] Видимо, Марс имеет в виду статую Будды Весеннего Храма в Китае и Статую Свободы в Нью-Йорке — обе они по высоте больше, чем статуя Христа-Искупителя.

[5] Пепельная среда — день начала Великого поста у католиков, незадолго до которого в Бразилии начинаются карнавальные шествия.