Глава 20

Глава 20

На следующее утро, едва я открыл глаза, позвонил Йорген. Швед выглядел довольным, хотя и уставшим.

— Отправляйся к Джеку, Марс. Там для тебя посылка. Забери ее и я объясню тебе, как и что делать.

Через минуту я уже ехал в Хобокен. Часа через два меня приветствовал Мел, который, видимо, уже считал мои визиты за нечто из разряда обыденного. Он провел меня в кабинет, где Джек отдал мне небольшой бумажный пакет размером с толстую книгу, который мог в равной степени оказаться и коробкой конфет и компактной взрывчаткой.

— Ларс просил передать вам это. Сказал, вы знаете, что внутри.

Старый швед врал, но я не стал поправлять Джека. Сказал спасибо, попрощался и ушел.

Отъехав на пару кварталов, припарковался на обочине и осмотрел пакет. Плотная бумага, липкая лента, никаких надписей. Положил на соседнее сиденье и вызвал Йоргена.

Тот довольно дымил сигарой, с превосходством поглядывая на меня сквозь густой дым.

— Здравствуй, старый шпион. Твоя посылка?

Я показал пакет.

Он кивнул.

— Разумеется. Думал, там бомба? Разверни.

— Что это?

— Подарок к Рождеству. Разворачивай.

Я снял бумагу, которой было немало и увидел коробку, а в ней кпк.

— Это то, о чем я думаю, Йорг?

— Наверное, — швед пожал плечами, — ты у нас телепат, а не я. Кпк работает как приемопередатчик по всему миру. В памяти одни лишь карты — весь земной шар. Он ловит сигнал Мэнхарта, показывая тебе его метку в пределах Земли. Включай.

Я повиновался и увидел Нью-Гэмпшир, на фоне которого, где-то на северо-востоке, светилась ярко-красная маленькая точка.

— Он сейчас в С-28. Это именно там, — в Северных Аппалачах, недалеко от горы Вашингтона. Кажется, тебя там тренировали, нет?.. Центр находится под землей, прямо посреди леса.

Швед замолчал, довольно пыхтя сигарой. Я тоже ничего не говорил, обдумывая услышанное. Ларс не выдержал первым.

— Ну?.. Что теперь думаешь делать?

Я задумчиво покачал головой.

— Не знаю, Ларс. Одно ясно — в С-28 его не достанешь. Подумаю. Есть еще новости?

— Да. — Он взмахнул сигарой и плеснул себе виски. — Пока ты ездил к Джейн Наруто, я продолжал отслеживать все маршруты «линкольна», на котором катается Конкорд. В общем, ничего интересного, но вчера один маршрут повторился — я подумал, тебе следует знать. Это дом в пригороде Нью-Джерси, на отшибе. Местечко называется Фрозен-Крик, неподалеку от Форта Ли. Что-то там, видимо, есть. Мало ли, вдруг тебе это как-то поможет. Координаты я тебе скину.

— Хорошо, я проверю, что там. Все?

— Нет. Вчера днем я добил флешку, повозился с кпк и стал видеть Мэнхарта. Так вот, еще вчера до трех часов дня он находился здесь, в Нью-Йорке — они с Конкордом ездили в банк. Затем Мэнхарт из частного аэропорта улетел в С-28.

— Что за банк?

— Первый Трастовый Банк Америки, приметное здание на Уолл-стрит, адрес уже у тебя в кпк.

Я помолчал, раздумывая.

— Хм… Скажи, Ларс, у тебя сохранились какие-нибудь связи в СБС?

— Возможно, — старик отложил сигару, — а почему ты спрашиваешь?

— А смог бы ты при необходимости закинуть им анонимную наживку по поводу С-28, Армстронга и «Кастус», но не раскрывая всех карт?

Он усмехнулся.

— Я могу сделать так, что все сотрудники СБС, придя поутру на работу, прочтут на своих мониторах полное досье по Уотергейтскому делу или что-то другое, что тебе нужно — на выбор.

— Не так радикально. Речь о том, чтобы намекнуть твоим старым знакомым, что у них под боком творятся странные вещи. Ты как бы случайно узнал и решил поделиться за ради взаимной дружбы.

— Когда ты хочешь, чтоб я это сделал?

— Пока не спеши, я дам тебе знать. И, кстати, по твоим прогнозам — какие будут последствия?

Швед секунду подумал.

— Штурм С-28, арест и проверка Армстронга, аресты в «Кастус», расследования по полной программе…

— Сроки?

— В течении суток, максимум двух, после получения информации.

— Очень хорошо. Я свяжусь с тобой, Ларс.

— Что ты задумал?

— Пока ничего, одни лишь догадки. Я дам тебе знать, когда буду готов.

Я завел двигатель, оглядываясь по сторонам в поисках забегаловки, где можно было бы перекусить.

Еще через полчаса я уже ехал обратно, в Саут-Бич, чтобы забрать амуницию из гаража. По пути позвонил Пинкусу.

— Как там наш пациент, док?

— Неплохо. На деле он крепче, чем выглядит. Месяца через два будет здоров.

— Отлично. Я бы хотел забрать его у вас ненадолго в ближайшее время. Вы не против?

Пинкус вздохнул.

— Как всякий лечащий врач, разумеется, против. Но, видимо, выбора у меня нет.

— Вот и прекрасно. Я позвоню вам заранее.

Я пробирался по нью-йоркским улицам, поглядывая то на часы, то на светофоры и думал, как мне быть дальше. Я не обманывал шведа, когда говорил, что плана действий у меня еще нет. Просто у моей интуиции было свойство просыпаться нечасто, но безошибочно. Но интуиция интуицией, а сперва следовало все как следует проверить самостоятельно, а уж потом подключать Ларса.

Я вернулся на Робин-роуд и сразу заехал в гараж. До Форта Ли еще пилить и пилить, а я хотел успеть туда до темноты. Все же не удержался и заглянул в дом — проведать как там Полуксы. Порядок как-никак.

Ромул читал газету, не претендуя на роль горничной, а Роксана, сидя на диване — книгу. Ну надо же… и где только достала?..

Заложив пальцем страницу, она объявила мне, что к завтраку были маффины с черникой, скрэппл с кленовым сиропом и джем из зеленых помидоров. Я посетовал, что все это не застал и, извинившись, ушел.

Вернувшись в гараж, я аккуратно собрался — побросал на пол перед задним сиденьем тряпок и аккуратно уложил на них весь свой арсенал, набросав сверху еще тряпок и старых газет, которые уже прочитал Ромул. Там же я разместил свой рюкзак — так, на всякий пожарный. Откинул заднее сиденье и из багажника получилась просторная собачья конура. Ну, или загон для маленького пони.

Ну вот, кажется, все. Можно потихоньку трогаться.

И я уехал, сказав Полуксам, что вернусь завтра днем, не раньше.

Перед тем, как взять курс на Джерси, я сделал еще две остановки — в первом же торговом центре накупил воздушных шаров, полных гелия и забил ими весь багажник. Затем в ближайшей кондитерской приобрел пять огромных тортов, которые сунул туда же. Все было готово.

Нью-Джерси, встречай меня.

И я стал выбираться из города. Пятничные пробки еще не начались, так что мне определенно везло и скоро я уже катил по шоссе на пути в другой штат. Я старался вести себя паинькой, пропускал вперед всех лихачей и превышал скорость не больше, чем все законопослушные американцы вокруг, особенно завидев вдали патрульную машину или же пару черно-белых мотоциклов. Беседа с полицейскими в мои планы точно не входила, особенно учитывая, что на полу под сиденьем лежали, аккуратно завернутые, лет десять тюрьмы по законам штата. И это в лучшем случае. Боже, благослови Америку…

Ну, а если б меня остановили за ради типовой проверки, спросите вы. Я был бы отпущен минут через пять. Чего ради? Ну как же… К чему придраться, если человек просто едет в другой штат, чтобы поздравить с днем рождения свою маленькую племянницу, свою милую обожаемую Кэтти. Все-таки шесть лет — не каждый день и дядюшка Джим привез ей шаров, которые мы привяжем в саду на празднике и пять огромных вкусных тортов, ведь дети так любят сладкое… У вас есть дети, офицер? И, пожалуйста, побыстрее, иначе торты испортятся в такую жару. Нет-нет, нам не стоит открывать багажник…и боковые двери тоже, иначе все шары улетят и что тогда я привезу своей маленькой Кэтти? Но, впрочем, коль скоро вы настаиваете, — закон есть закон, — мы можем это проделать, но тогда вам придется мне помогать. Вам и вашему напарнику тоже — подержите, пожалуйста, этот шар… и еще вот этот… и этот тоже… у меня их совсем немного, всего-то штук сорок… на всех хватит… Не можем же мы оставить детей без праздника — да, офицер?..

…Фрозен-Крик являл собой крохотный сельский городишко или, вернее сказать, поселок — пятьдесят однотипных домов, почти все из которых сдавались внаем. Когда-то здесь нашли нефть и участок перекупили, но скважина быстро иссякла и, чтобы как-то покрыть убытки, владельцы быстро построили ряд дешевых коттеджей для сдачи в аренду, ибо места здесь были великолепные.

Так случилось, что Фрозен-Крик стоял в отдалении от других городов, как крупных, так и мелких. С трех сторон он был окружен лесом, с четвертой же к нему шла дорога, которая миль через семь вливалась в шоссе. Нужный мне дом стоял на отшибе, несколько в стороне от прочих и был одним из немногих здесь, чьи наниматели выкупили его вместе со стоимостью участка. Все это сообщил мне Ларс, пока я ехал по славному штату Нью-Джерси.

Имена пожилых супругов, которые, согласно документам, владели этим домом ни о чем мне не говорили. Да и не должны были, ибо у меня самого в кармане лежали права на имя Джеймса Уодена, которого и на свете-то никогда не существовало.

На место я прибыл уже в темноте, ближе к полуночи. На пару минут из облаков выглянула луна, круглая, как противопехотная мина, и, не найдя ничего интересного, спряталась снова.

Сейчас я лежал в высокой траве на вершине холма, — как тогда, на Вердане, — и смотрел в бинокль на дом. «Додж» я оставил в лесу, метрах в двухстах у себя за спиной. Лучше бы ближе, но не проехать из-за деревьев. Предварительно надел бронежилет, взял М4 и пару светошумовых, на случай, если тихо уйти не удастся. Нож при мне был всегда, а вот «глок» я оставил в машине. Вместо этого взял из мешка беретту с глушителем — лишний шум ни к чему. Пятнадцать рядовых девять-девятнадцать выстроились в два ряда в шахматном порядке, ожидая каждый свою цель.

Перед домом дежурили два человека — грамотно, незаметно. Один отвечал за парадную дверь — он либо сидел на веранде в кресле-качалке, делая вид, что дремал, либо уходил в небольшую беседку справа от дома. Второй дежурил у черного входа, его я видел только тогда, когда он, разминая ноги, доходил до угла и осматривал лес на холме.

Через каждые полчаса пара менялась — эти входили в дом, им на смену заступали два следующих. Тоже разумно — не успеешь ни устать, ни уснуть. Одежда на всех обычная — джинсы и куртки, оружия я не увидел, но не сомневался, что было.

Лиц с такого расстояния не различишь, а потому не ясно, сколько человек всего в доме — минимум четыре, максимум…ну, никак не больше двадцати — больше просто не имело бы смысла. Допустим, двадцать — две смены, дневная и ночная, по десять человек в каждой. Многовато, — зачем зря привлекать внимание оравой молчаливых мужиков? Скорее всего меньше, но пока что будем исходить из этого.

В конце концов, я мог просто ошибаться в исходной своей предпосылке и тогда этот дом превращался просто в запасную нору Мэнхарта, а значит, внутри, видимо, всего лишь четыре человека и я зря сюда приехал.

Ну, поглядим…

Мне на руку играла темнота — не знаю, были ли у них бинокли, но даже если да, среди деревьев меня не увидеть — разве что с тепловизором. Лес от дома отделяли метров триста открытого пространства, покрытого низкой жесткой травой, которая не спрятала бы никого крупнее жирной полевки. Но дом с трех сторон окружали кусты по плечо человеку и это давало мне некоторый шанс. Будь моя воля, я бы их вырубил, но те, что в доме, были беспечней.

Я стал потихоньку спускаться с холма, забирая вправо и держась близ деревьев. Ветер усилился, разогнал тучи и обнажил поллуны. Как некстати…

Окрестности тут же облило в бело-серебряный и я пожалел, что вокруг ни одного небоскреба. Цивилизация делает ночи темнее.

Замер, лежа в траве, в ожидании следующей партии туч. Дождался и пополз дальше.

Тихо-тихо, осторожно, чтоб ни один лист, ни одна ветка не хрустнули.

Я опустил на лицо маску. Если кто-то и выживет, пусть думают, что это был Зорро. Ну или Питер Пэн.

Вот и кусты. По ту сторону, шагах в двадцати дремал человек в беседке. Делал вид, что дремал. Потому я и не помышлял о ноже.

Подобрался поближе, ближе, еще… Сквозь листву я смутно видел его затылок. Угол не самый удобный… ну да ладно, обойдемся и так…

Снял винтовку с плеча, передвинул предохранитель. Поднял, прицелился, пока красная точка не совместилась с затылком. Выдохнул… Пуск.

Сухой треск, человек завалился вперед и вбок.

Я выждал, прислушиваясь — шум ветра, шепот листвы, трелль ночной птицы.

Ничего.

Видимо, наверху я кому-то нравился… А может, внизу?..

Теперь быстрее, до пересменка минуты три.

Я выбрался из кустов, стараясь поменьше шуметь, достиг беседки и заглянул внутрь. Тело упало головой почти на порог, лужа расползалась по доскам. Я подхватил мертвеца под мышки и затолкал под скамью. Осмотрел — рация, «кольт-питон», нож… Да ты у нас ценитель оружия, как я погляжу… Был.

Хорошо, что беседка не освещалась. Я затих в темноте, скрючившись на полу под лавкой. Так сразу с крыльца и не разглядишь, есть там кто-то внутри или нет.

Через минуту дверь отворилась, выпустив человека. Он пару секунд постоял в прямоугольнике света, видимо, ожидая, что напарник сам подойдет к нему и, не дождавшись, шагнул в темноту. Через десять шагов окликнул, не дождался ответа и покачал головой, — наверное, решил, что тот спит.

О да, он уснул. Навсегда. Иди сюда, я спою тебе колыбельную.

Я выстрелил, тело упало в траву. Минус два.

Так, остался еще один по ту сторону дома и полчаса мне обеспечено.

Если никто, конечно, не дернется за того, что под лавкой. Но мог же он остаться на улице, чтоб покурить? Курение порой убивает…

Я оттащил второй труп в кусты, чтоб на него не падал свет от крыльца — может и лишнее, но чем черт не шутит…

Подкрался к углу дома и осторожно выглянул. Тот стоял на пороге, отвернувшись от ветра и прикуривал, закрывая спичку в ладонях. Ну и зря, после этого темнота кажется еще чернее, чем прежде…

Наемник глубоко затянулся и с наслаждением выдохнул дым, глядя на звезды.

Смертельная привычка, как ни крути.

Винтовка клацнула, тело упало, выронив сигарету.

Подождав с полминуты, я приблизился, огляделся.

Тишина, не считая обычных ночных звуков.

Убрал тело с порога — не лучший дверной коврик, знаете ли. Наступил на тлеющий огонек — курение убивает…

Так, что у нас дальше? Импровизация и здравый смысл — как и всегда. Наше дело правое… только не спешить… медали-то все равно не дадут… Медаль за отстрел противника на пересеченной местности, награждается…

Что у нас здесь? Кухня? Кухня… А в кухне никого. Вскроем.

Но взламывать не пришлось — стоило нажать на ручку и дверь открылась сама по себе. Опять упущение — если бы я расставлял посты, дверь отпиралась бы только из дома.

Кухня маленькая, светлая, горит лишь ночник на стене. Приятный для глаз полумрак. На столе полно грязной посуды — обычное свинство, когда в доме одни мужики.

В противоположной стене дверь. Оттуда ни звука. Что ж, поглядим...

Я подошел к двери и прислушался. Тишина, но я уловил присутствие спящего — впереди и слева. Мысли его текли спокойно и беззаботно.

Все, кого я встречал до сих пор, были людьми. Ни одного клона. И это говорило за мое предположение. На месте Мэнхарта я бы тоже поставил людей. Но если я прав, тогда непонятно, отчего такая слабая охрана. Впрочем, беспечность человеческая не имеет предела. Наверное, местный воздух действует расслабляюще — человек слаб, ему много не надо…

Я неслышно приоткрыл дверь — в гостиной тот же полумрак. Пока никого не видно. Я тихо шагнул в комнату, угадывая очертания дивана, стола, столика с телевизором, какие-то газеты на полу…

На диване, вытянувшись спиной вверх, мирно храпело тело. Наверное, после дежурства. Рядом на полу, под упавшей рукой лежал «узи». Закинув винтовку за спину, я вынул нож. Примерившись, легким пинком отправил «узи» под диван, одновременно вжал голову спящего в подушку и всадил нож по середину клинка прямо ему в затылок, под основание черепа.

Главное — слаженность...

Тело дернулось один раз и затихло. Приятных сновидений, дружок… Теперь отоспишься как следует.

Вытер нож и убрал в ножны на поясе.

— Фред, кончай дрыхнуть или тебе не достанется пива!..

Звук спускаемой воды, дальше по коридору открылась дверь.

Шаги.

Я отступил от проема в сторону, присел, притаившись за креслом с береттой в руке.

Вошел человек, державший в руках по бутылке пива.

— Фред, хватит валяться, вставай, давай выпьем…

Я выпрямился.

— Не двигайся. Поставь пиво на стол — медленно.

Он замер. Хотел обернуться.

— Не двигайся. Или стреляю. Поставь пиво на стол.

Я почти что шептал.

Наклонившись, слегка деревянный в движениях, он избавился от бутылок. Я его понимал — ситуация была неожиданной. Что ж, не надо пить на дежурстве, приятель. Или спать, выпустив автомат из рук…

Он думал, мне от него что-то надо. Наверное, надеялся выторговать свою жизнь. Все как всегда.

Впрочем, кое-что было надо — чтоб он стоял смирно, не дергаясь. Чтоб выпустил бутылки из рук, иначе при падении они могли бы разбиться или он бросил бы их в мою сторону, будь поумней. Все равно не попал бы, но они бы разбились о стену — это шумно.

Он чуть обернулся.

— Что, черт возьми…

Беретта клацнула тише винтовки и на одного живого в комнате стало меньше. Я едва успел подхватить его, чтобы мягко опустить на ковер.

Оглядевшись, спрятал тело в углу, где потемнее. Наверное, я в прошлой жизни был Хитманом. Только мне перетаскивать трупы сподручней.

Что ж, пока все неплохо, идем дальше. Если этой ночью я не достигну желаемого, то, по-крайней мере, потренируюсь в стрельбе…

Прямо по коридору — из комнаты справа — звуки. Радио, а может и телевизор. Дверь чуть приоткрыта. Миллиметр за миллиметром я заглянул — двое сидели ко мне спиной и пялились на экран. Кажется, очередное ток-шоу. А ведь я говорил — от этой пакости один только вред…

Приоткрыл дверь пошире — два быстрых выстрела. Один, тут же второй — никто ничего не успел понять. Пули вышли справа и слева от телевизора, его лишь слегка забрызгало кровью, когда трупы ткнулись пробитыми головами в колени. Разноцветный экран продолжал мирно светиться, озаряя комнату вспышками желтого, красного и голубого. Надо бы и этого пристрелить тоже — как в кино — но неизвестно, сколько еще наемников в доме, пули дороги. Поэтому пусть живет пока — шумовой фон сейчас даже отчасти полезен.

Мягко закрыл за собой дверь. Покойтесь с миром, ребята. Может, еще успеете на ужин в аду.

Медленно ступая с береттой в руке я дошел по темному коридору до поворота — где-то впереди был еще один, я его чуял. Выглянул — вот и он.

Он сидел в кресле в гостиной спиной ко мне, глядя на парадную дверь. Я видел его темный затылок, синюю куртку и автомат на коленях. Этот был самый сознательный — не ел, не спал, не смотрел телевизор — может, ему больше платили?..

Хотя, скорее всего, он просто страдал бессоницей.

Наверное, ждал своего дежурства, а тут я за спиной. Теперь, пожалуй, уже не дождешься…

Стены гостиной были оклеены обоями темно-зеленого цвета со строгим черным рисунком. Такие же шторы. Сочетание так себе, на любителя, но в данном случае оно было явно не к месту — навевало гнетущее впечатление, как будто стоишь в стенах психушки. И кто только так догадался?..

Похоже, кроме нас двоих, поблизости никого не было. Во всяком случае, я никого не чувствовал, а это что-нибудь да значило.

Я вышел из коридора и встал за креслом. Могу поклясться, — я сделал это бесшумно. И тень меня тоже не выдала… И тем не менее он дернулся посмотреть, — а что это там у него за спиной?..

А это всего лишь я. Местный вариант зубной феи. Только с береттой.

— Не двигайся. Не трогай автомат.

Он послушался. Он даже замер в том положение, в котором начал свое движение — вполоборота, привстав. Та же самая логика — если с тобой говорят, а не сразу стреляют, есть крохотный шанс разыграть карту жизни. Вот только в реальности, зачастую, этот шанс настолько ничтожен, что ты не успеваешь ничего разыграть.

Это ведь только в кино злодея перед самой победой вдруг пробивает на монолог и — он лажает. В жизни все обычно не так. В жизни злодеям тоже хочется жить. В жизни злодеи умнее. Или просто молчат.

— Сколько еще человек в доме?

Вместо ответа он покосился на автомат у себя на коленях — он думал, что незаметно.

А может, он решил, что я федерал, которому после писать отчет, потому-то и на курок я так запросто не нажму. Презумпция невиновности, вы имеете право хранить молчание и все такое…

Я нажал. Брызги достигли стены, слегка запачкав ее — темные пятна на строгом черно-зеленом. Да, так стало намного лучше.

Ну ладно, может и не намного… Но лучше.

Я обвел взглядом комнату — никого, не считая меня и трупа.

Оставался второй этаж. Лестница была прямо здесь же, в гостиной. Второй этаж был ярко освещен, никаких ночников, как на первом.

Я только было начал подниматься, когда почувствовал наверху человека. Похоже, он тоже шел к лестнице. Я оглянулся на труп — куда ж тебя спрятать?

Шаги — человек спускался.

Я метнулся к выключателю, нажал и гостиная погрузилась в полумрак — все лучше чем ничего. Отступил в сторону, затаившись сбоку от лестницы и глядя сквозь перила наверх.

Ноги в высоких ботинках, джинсы, шерстяная рубашка в клетку и автомат на шее— все это вместе спускалось вниз. Я пригляделся — «гадюка». Неплохая машинка — старая, но безотказная.

Я поднял беретту, готовясь стрелять, когда заметил, что палец он держит ровно на спусковом крючке. Плохо. Выучка или что-то почуял? В любом случае, падая, может непроизвольно нажать, а спуск у «гадюки» мягкий — перебудит весь дом… Я отложил беретту и вытащил нож.

Человек спустился с последней ступеньки и завертел головой — наверное, гадал, почему нет света и ждал, когда глаза слегка привыкнут к темноте.

Телевизор в коридоре заорал громче обычного. Должно быть, там кого-то убивали. Обычное дело…

Человек посмотрел в ту сторону и только было шагнул, когда у него за спиной вырос я.

Нож режет предплечье, заставляя руку отдернуться и убрать пальцы от спуска. Левая рука хватает ремень автомата и душит объект — синхронно.

Три удара по осевшему телу — сердце, легкое, горло.

Я придержал его еще немного, чтоб избежать шума конвульсий. Уроки Прайса даром не прошли.

И мне определенно везло до сих пор — скажем, спускайся они вниз вдвоем, такой бы фокус не удался, пришлось бы слегка пошуметь. А может, и не слегка…

Я уложил второе тело рядом с первым, проследив, чтобы со стороны лестницы их загораживало кресло. Подобрал «гадюку», вынул магазин и закинул ее за диван.

Ну что ж, продолжим.

Я неспеша поднялся по лестнице, прижимаясь к стене и держа наготове беретту. Выглянул — коридор был пуст. Слева две двери и справа две, плюс еще дверь ванной комнаты рядом со мной.

Так. За второй дверью слева — человек. Готовится выйти. Я быстро толкнул дверь ванной и вошел, когда в конце коридора раздались шаги. Человек приближался и непонятно было, спуститься ли он по лестнице или же зайдет в одну из комнат. Я отдернул занавеску и шагнул в ванну. Человек остановился. Щелчок, еще один — он раскуривал сигарету. Секунда — видимо, затягивался, с насладжением выдыхая дым, затем открыл дверь и вошел.

Я лежал в ванне, а рука с береттой следовала за вошедшим. Я смутно видел его снизу вверх скозь тонкую пластиковую занавеску. Занавеска была белой, полупрозрачной, с узором из розовых лепестков. Очень мило.

Край шторы отдернулся, показалась рука с сигаретой и обильно посыпала меня пеплом. Затем рука исчезла, — он затянулся, — появилась вновь, стряхнула пепел и он включил воду.

Я выстрелил.

Тело бросило на противоположную стену, тлеющая сигарета упала на пол, а сам хлопок выстрела полностью растворился в шуме воды.

Я встал, отдернул штору, украшенную дыркой и выбрался из ванной.

М-да, нехорошо получилось. Но выбора не было. Если б я дал ему выйти, он мог бы спуститься вниз и найти тела. А если бы я убрал его в коридоре… нет, об этом даже думать не стоит — самый наихудший вариант.

Тело лежало на бежевом кафеле, по которому уже растекалась лужа. Как будто ванильное мороженое облили клубничным вареньем.

Белая стена напротив тоже украсилась узором, гармонируя с занавеской над ванной.

Я выключил воду, прислушиваясь. На мое счастье, в коридоре никого не было.

Я тихо вышел, стараясь не наступить в лужу, чтоб не оставлять потом за собой следы в стиле маленькой Альмы[1].

Задумчиво глянул на дверь ванной. Первый же, кто ее откроет, тут же поднимет тревогу. Нехорошо.

Я притворил дверь до щелчка, затем взялся двумя руками за ручку и с силой выкрутил ее по часовой до тихого сочного хруста. Отпустил и она свободно повисла, подтверждая, что сломана. Ну вот, уже лучше. Теперь в ванную можно попасть, лишь выбив замок.

Идем дальше.

За дверью напротив никого не было и я пошел к следующей. Там был один. Я толкнул дверь — спокойно, естесственно, как человек, который имеет полное право сюда заходить.

Он сидел на ближней кровати у входа, завязывая шнурки. Черная короткая борода, серый свитер, синяя лыжная шапочка. Видимо, наступил его черед дежурить снаружи, но он замешкался, сражаясь с ботинком. На стук открывшейся двери он даже не поднял голову, целиком поглощенный битвой, а когда поднял, в глазах его было столько удивления, будто я был тем самым ботинком, который он надевал.

Так он и умер — с тем же выражением безмерного удивления на лице. Пуля прошила голову, разбив на осколки затылок и ударилась в стену, раскрасив ее в темно-красный. Обычно, патрон парабеллум не столь кровожаден, но на таком смешном расстоянии любой калибр станет художником.

Наемник вытянулся поперек кровати, глядя изумленными глазами в потолок и как бы спрашивая у меня, как же такое, черт возьми, могло произойти.

Что тебе сказать, приятель… такой сегодня день.

Я вышел, выключив свет и притворив за собою дверь.

Последнего я нашел в комнате напротив, на дальней кровати у окна. Он мирно спал, ни о чем не заботясь. Он так и умер во сне — тихо и незаметно, не покидая царства иллюзий.

Я сел рядом с ним на кровать и задумался. Что за черт? Столько народу, а дом пустой… я принялся подсчитывать — трое снаружи, шестеро на первом этаже, трое наверху. Итого дюжина. Ну — и чего ради они здесь тусили? Дом-то пустой. Во всяком случае, я побывал всюду. Чердака здесь нет… Может, ее перевезли в другое место? Или ее вообще здесь не было? Но тогда чего ради эти дежурства? Он что — ждал нападения?.. А если да, то от кого? А если нет, зачем оставлять так много людей в пустом доме?..

Что за ерунда… Что-то здесь было не так.

Я встал, с сожалением оглянувшись на труп. Пожалуй, я поторопился с последним. Стоило его сперва допросить…

Я вышел из комнаты, спустился на первый этаж, задумчиво глядя на черно-зеленые стены. Что за гадкая расцветка, в самом-то деле…

Открыл парадную дверь и вышел на крыльцо, глядя по сторонам и решая, что делать дальше...

…Хавьер Бордэм в таких случаях осматривал подошвы сапог. Я не стал. Я и так знал, что был осторожен… К тому же, у меня нет монетки.[2]

Ничего не придумав, сел в легкое плетеное кресло, стоявшее на веранде. Неспешно покачиваясь с винтовкой на коленях, смотрел на горы вдали, черный лес, звездное небо, голубую в лунном свете траву… Скоро рассвет, а что делать — неясно…

М-даа…

Похоже, пора уходить. Я встал и направился в сторону леса, темнеющего на холме.

Ничего не поделаешь.

Оглянулся напоследок на мертвый дом, беседку, маленький гараж, кресло на веранде…

Стоп.

Гараж.

Я бегом вернулся обратно.

Гараж примыкал прямо к дому, но сквозного прохода там не было, это я помнил точно. Значит попасть туда можно лишь с улицы. Я снял винтовку с плеча и выстрелил дважды в замок, взялся за ручки и потянул. Дверь протестующе хрустнула, но поехала вверх.

Заглянул внутрь фонариком и береттой. Гараж был совсем маленьким — просто бетонная пристройка на одну машину, которая была возведена здесь уже после строительства дома.

Серые голые стены, пара стеллажей с инструментами, мусор, посередине над ямой темно-вишневый «шевроле-импала» не первой молодости.

И все.

Я вошел, озираясь, ища фонариком по углам и хрустя осколками на пыльном полу.

В машине никого, вокруг тоже. Никаких потайных дверей. Пусто.

Обойдя шевроле, я замер.

Секунду.

Что-то там было — там, глубоко под землей, под бетонным полом.

Что-то или кто-то. Сигнал был очень слабым, но я его чувствовал — кто-то притаился внизу.

Но как такое возможно? Я еще раз осмотрел пол, водя лучом фонаря. Сплошной серый бетон без всяких изъянов. Хотя…

Я спрыгнул в яму и, пригнувшись, залез под машину. Все тот же ровный бетон на дне, прикрытый старым потрепанным ковриком. Я пнул коврик и посветил фонарем.

Люк.

Едва различимый под слоем грязи, но тем не менее. Я отбросил коврик, нашел выемку для пальцев и потянул. Стальная крышка нехотя уступила и я увидел высокие крутые ступени, уводящие вниз, в темноту.

Я начал было спускаться — и тут же остановился. Хорошая привычка — смотреть себе под ноги. Многим спасала жизнь.

На уровне пола, сантиметрах в пяти, от края до края тянулась нить. Она была едва различима на фоне серых ступенек и прилежно ждала свою жертву. Я посветил фонарем — нить исчезала в выемке, где затаилась М-67, поглядывая на меня оливковым гладким боком.

Итак — что мы имеем?

Двенадцать человек.

Двенадцать человек и растяжка.

Значит, нет никаких двух смен. Ночью они попарно меняются через каждые полчаса, днем же дом заперт — бодрствуют всего человека четыре, график скользящий. Остальные отсыпаются перед ночными дежурствами. В случае штурма они могут продержаться какое-то время, на крайний случай отступая в подвал. А в нем можно продержаться довольно долго до прихода кавалерии. Значит, где-то в доме должна быть мощная рация, чтобы, в случае нападения, вызвать подмогу. И сеансы связи, скорее всего, по графику. Когда следующий — неизвестно. Значит — надо торопиться, пока кто-нибудь не обеспокоился тишиной в эфире.

Я аккуратно переступил через нить и продолжил свой спуск.

Тридцать ступенек и лестница кончилась. Передо мной был голый бетонный мешок, вырытый в грунте и укрепленный столбами. Под низким потолком пара черных отверстий — вентиляция, но воздух все равно затхлый.

Сыро, плесень на стенах…

Она была здесь — лежала в дальнем углу у стены на каком-то тряпье и смотрела на меня сквозь черные волосы. Такая же изящная, как и сестра, сейчас она казалась пятнадцатилетним подростком со взрослым измученным побелевшим лицом.

Я отвел слепящий луч в сторону, но страха в глазах не убавилось.

Ах, да…маска. Я снял шерстяной капюшон и подошел к девушке.

— Ровена, не бойтесь. Меня прислал ваш отец. Сейчас мы уйдем отсюда.

Ее глаза были осмысленными лишь наполовину. Казалось, она меня слышит и понимает, но как бы сквозь туман, в замедленной съемке. На локтевых сгибах красные точки — оставалось только догадываться, какой яд ей давали, чтоб отупить ее мозг.

Я вынул нож и разрезал веревку, которой ее запястья, заведенные за спину, были привязаны к стальному кольцу в стене. Идти она не могла, — попытка встать на ноги не вызвала ничего, кроме стона. Поэтому я взял ее на руки и вынес наверх, замедлившись лишь на последних ступенях, чтоб не нарушить растяжку.

Выйдя из гаража, я перешел на рысь — не исключено, что группа поддержки уже направляется к дому.

Ровена безучастно лежала в моих руках, но сознания не теряла, отрешенно глядя в светлеющее небо над нашими головами.

Через четверть часа мы достигли машины — я аккуратно усадил девушку на переднее сиденье рядом с собой и завел двигатель. «Додж» медленно тронулся с места, осторожно объезжая все кочки и выбоины. Минут через двадцать ее начало знобить. Я остановился, выудил из-под груды шаров свой плащ, укутал ее и пристегнул ремнем безопасности. Как только мы выехали на ровную ленту шоссе, я достал кпк и позвонил Пинкусу.

— Док, я везу к вам пациента. Отравление. Буду часов через семь.

Тот протестующе застонал.

— Но сегодня суббота!

Даже по голосу было слышно, как он страдает.

— Док, перестаньте! Что важнее — суббота или жизнь человека?.. Кроме того, мы сохраним это в тайне.

— Ну хорошо… — Он сдался. — Когда, говорите, вас ждать?

— Часов через семь, я надеюсь…

Я гнал по шоссе так быстро, как только мог, чтоб не врезаться в соседние машины, которых на наше счастье в эти предрассветные часы было немного. Я не знал, сколько у меня еще времени, так как Ровене стало совсем худо. Поглядывая на нее краем глаза, я видел, что лицо ее по цвету не отличается от полос разметки на дороге, а взгляд с каждой минутой становился все более тусклым. Если после всей этой ночи я привезу в Нью-Йорк остывающий труп, это будет самая злая ирония судьбы на моей потрепанной памяти. В тот момент я на долю секунды пожалел, что не умею молиться, да и, собственно, некому. Хотя, наверное, если б умел, было бы только хуже…

Когда мы уже проехали километров пять, я вдруг резко затормозил, свернув на обочину. Дьявол! И как это я раньше не подумал!..

Я достал детектор и провел им вдоль всего тела Ровены с головы до ног. Он молчал. Не удовлетворившись этим, я отстегнул ремень, снял плащ и осторожно осмотрел спасенную, уделяя особое внимание карманам и складкам одежды. Ничего. Осмотрел голову, мягко раздвигая спутанные черные волосы в свете фонаря в потолке салона.

Ноль. Странно.

Странно, потому что будь я на месте Мэнхарта и веди кто-то против меня скрытую войну, зная, что за Ровеной, возможно, придут, я не упустил бы возможности использовать ее как наживку. Я нацепил бы на нее такой жучок, который не обнаружил бы ни один прибор, кроме специальной сверхчувствительной аппаратуры технических лабораторий. Я же ничего не нашел. Либо это был просчет Мэнхарта, либо… Либо маячок есть, но он находится внутри нее — скажем, микроскопическая капсула, введенная под кожу или даже в кровь…

Я снова набрал Пинкуса. Лицо доктора было недовольным, но смирившимся.

— Что вам надо, молодой человек? Я пытаюсь поспать перед вашим визитом…

— Док, возможно, у человека, которого я к вам везу, на теле спрятан микроскопический импульсный передатчик — под кожей, в мышечной ткани или, быть может, в крови… У вас в клинике есть необходимое оборудование, чтобы проверить это?

Он мигом проснулся.

— Шпионские штучки… — проворчал он. — Зачем вы везете его ко мне, если не уверены?..

Он устало вздохнул.

— Ладно, приезжайте. Я все подготовлю.

— Спасибо, док.

Я завел двигатель и вывернул колеса, возвращаясь на асфальт. Во время всей этой чехарды Ровена терпеливо молчала, повинуясь мне, лишь в глазах пару раз мелькнул огонек удивления. Это хорошо. Без пяти минут покойники не удивляются. Я чуть повернул к ней голову. Она лежала на сиденье, опять укрытая плащом и, полуразвернувшись, смотрела на меня. Казалось, не будь ремня, она бы просто завалилась мне на колени, как лишенный воли манекен. За все это время я не сказал ей ни слова, да и что я мог ей сказать?..

— Ровена… Ровена, вы меня слышите?..

Она чуть заметно кивнула. Отлично.

— Ровена, меня прислал ваш отец. Отец и сестра. У них все в порядке, они в безопасности, но прямо сейчас мы к ним не едем, потому что сперва вас надо показать врачу. Как только перестанете напоминать маленькое симпатичное привидение, я отвезу вас к ним. Договорились?

Уголки губ дрогнули, в глазах проскочила живая искорка — она попыталась улыбнуться. Только попыталась — но мне уже резко полегчало. Так бывает, когда видишь, как человек шагает с того света на этот, потому что еще не время...

Я гнал машину по черной дороге прямиком на светлеющий горизонт, тщательно высматривая впереди полицейские патрули, но только для того, чтобы, завидев очередной, прибавить газу и спрятаться за соседними машинами — если бы копы разглядели моего пассажира, нас не спасли бы никакие шары с тортами и рассказ о маленькой Кэтти.

Наверное, у наемных убийц есть свой собственный бог, который больше внимает поступкам, а не молитвам. А может, то был мой личный ангел-хранитель — во всяком случае, до Хобокена мы добрались без проблем. Или, правильнее сказать, — дьявол-хранитель?..

Пинкус встретил нас в шлепанцах и домашнем халате, пышная полуседая шевелюра была всклокочена, но взгляд ясный.

Он коротко кивнул мне — подождите здесь — показывал на диван в приемной, а сам взял Ровену под руку и увел в кабинет.

Я сел, устало вытянул ноги, закрыл глаза. Самое главное — не уснуть. Молчаливый дом стоял, погруженный в темноту и тишину — он еще спал в этот час, неодобрительно наблюдая в себе трех бодрствующих неспокойных людей.

Я положил руки на колени, стараясь по максимуму расслабить тело и ни о чем не думать, пропуская сквозь себя секунду за секундой, подобно живым песочным часам — это был для меня самый лучший отдых.

Через полчаса послышались шаги — это из кабинета вышел Пинкус. Остановившись около дивана, он внимательно посмотрел на меня.

— Как вы себя чувствуете?

— Со мной все нормально. Как девушка?

— Что сказать… — он заложил большие пальцы в карманы халата. — Во-первых, по вашему вопросу — нет. Результат отрицательный. Никаких инородных тел в ее организме нет. Что касается состояния здоровья… На протяжении ряда месяцев организм подвергался воздействию наркотиков седативной группы. Ряд соединений опиума. Насколько я понимаю, это делалось с целью заглушить эмоциональный фон, сделать ее послушной, а не убить, иначе дозы и препараты были бы другими… К счастью, необратимых изменений я не нашел, то есть лечение вполне возможно. Вы думаете оставить ее у меня?

— Да. Сколько времени займет лечение?

— Вы имеете в виду — полное излечение организма? — он задумчивао запустил пальцы в эйнштейновскую шевелюру. — Так сразу сложно сказать — от четырех месяцев до полугода в ее случае. Плюс-минус месяц, я бы сказал…

— Хорошо. Вот деньги, док. — Я вынул из кармана пачку. — Если понадобится еще — звоните. А где Харпер?

— У себя в комнате. Спит.

— Как он?

— Я доволен. Организм очень сильный — быстро идет на поправку.

— Я хотел бы забрать его на день, док.

— Что ж, полагаю, прервать курс на один день возможно. Когда же вас ждать?

— Завтра к вечеру.

— Хорошо. Сейчас я его позову.

Минут через пять появился Харпер. Он шел, зевая и потирая лицо и застегивал на ходу рубашку. Кивнул мне.

— Привет, шеф. Какие новости?

— Всякие. Пойдем, расскажу по дороге.

Мы вышли, я усадил его в машину, открыл на минуту багажник и быстро вернулся в дом.

Пинкус непонимающе воззрился на меня.

— Я на секунду, — я положил на диван три огромных торта, — они кошерные, сэр. До свидания.

[1] Отсылка к компьютерной игре F.E.A.R. в жанре хоррор-экшен. В игре есть сцена, когда герой видит самопоявляющиеся следы детских босых ног, оставляющие на кафеле кровавые отпечатки.

[2] Речь идет о фильме братьев Коэн «Старикам тут не место». В одной из сцен наемный убийца Антон Чигур в исполнении Хавьера Бордэма, осматривает подошвы сапог, проверяя, не наступил ли он в лужу крови. Кроме того, Чигур иногда позволял своим жертвам самим решать свою судьбу, играя с ними в орлянку.