Глава 12

Клэймор

Он стоит как вкопанный, а его бирюзовый чистый взгляд жадно охватывает всё, что только может увидеть. Маленькие улочки с мелкой брусчаткой, мосты, увешанные низковольтными фонарями, узенькие каналы, изысканная кирпичная архитектура, сиреневый небосвод и тлеющее солнце, ушедшее далеко за горизонт. Он смотрит на всю эту красоту, а его глаза немного слезятся. Я обнимаю его одной рукой, приближаюсь к его лицу и охватываю рукой всё, на что открывается вид.

— На сегодня это всё наше.

— Здесь так красиво, Клэй… Мир так красив. На фото из журналов всё выглядит иначе. Не так живо.

— Ты еще увидишь мир, обещаю. Ну, пойдем.

Я тащу его за руку к знакомой до боли улице. Я бывал тут уже сколько раз, десять, двадцать, сколько бы я тут не бывал, это место никогда не остается для меня одинаковым. Амстердам всегда удивляет по-разному.

Из-за отсутствия денег, наш маршрут по Амстердаму несколько изменится. Непривычно изменится. Во все те разы, что я сюда ездил до этого момента, я не был стеснен в финансах. Сейчас все было по-другому. Ограничивало еще и то, что я не мог здесь обращаться к тем, кого знал. Им не обязательно здесь видеть мое лицо.

Когда мы приходим на звуки музыки, я растворяюсь в привычной атмосфере клубной жизни, гламура и роскоши. От роскоши тут, правда, мало, что осталось, но если учесть то, как мы провели последние несколько дней, то это вполне может зайти за роскошное времяпрепровождение. Фестиваль под открытым небом. Вход свободный. Бесплатный алкоголь, миленькие девочки-подростки, представители секс.меньшинств, темнокожие толкающие траву, дамочки в возрасте в вызывающих нарядах, атмосфера энергии и полноценной жизни.

— Я вижу бар, пошли туда, — я тащу его за руку в сторону бесплатной выпивки, а он на бегу осматривается по сторонам, так, будто никогда не был в таких местах.

— Клэй, не так быстро!

Я наливаю два стакана какого-то дешевого пойла, второй протягиваю ему, свой я опрокидываю залпом. Он следует моему примеру.

— Гарнетт, не давай мне сильно напиться! — я кричу ему сквозь музыку, но он не слышит меня, тогда я тяну руку к его шее и прижимаю к себе с силой, — не давай мне много пить, хорошо?

— Идет!

Буквально через пять минут его уносит в гущу танцующих людей, таким расслабленным и веселым я не видел его, пожалуй, никогда. Он поднимает руки вверх и двигается в такт музыке, смеется и впервые, наверное, позволяет себе быть таким свободным. В моих глазах все будто происходит как в замедленной съемке. Блики прожекторов и низковольтных фонарей сливаются с основной массой людей, Гарнетта будто поглотила толпа. Я теряю его из виду. Я наливаю себе еще стакан. Такое паршивое бухло я не пил никогда, и вообще представить себе не мог, что такое в принципе есть, и кто-то его пьет, но, оно работало и больше меня не волновало ничего.

Я достаю свой блокнотик и делаю новую запись. Наливаю себе еще стакан. Алкоголь дает в голову, и тело наполняется приятным, нежным теплом. Музыка продолжает громыхать так, что трясутся пустые бутылки из-под будвайзера на барной стойке. Я накатываю еще стакан. Чувствую, как немеют мои пальцы. В горле жжет от спирта. Через какое-то время появляется Гарнетт, смотрит на меня так, будто проверяя мое состояние.

— Все в порядке?! — он кричит, приближаясь к моему уху.

— Да! Иди, повеселись!

— Прекращай налегать на алкоголь, ты мне нужен утром свежим! — он забирает стакан из моих рук и выпивает содержимое залпом, после чего снова уходит и растворяется в пьяной толпе.

Я беру еще один стакан и вновь наполняю его дешевым алкоголем. Проглатываю его в один момент. Перед моими глазами уже все плывет. Ноги едва слушаются. Я встаю и пытаюсь войти в эту толпу пьяного народу, стать их частью, быть одним из них. Я оглядываюсь в поисках Гарнетта, но не нахожу его среди других. На меня натыкается какой-то парень, делает в мою сторону пару танцевальных движений, кладет свои руки мне на плечи, двигается в такт музыке. Я смотрю в его голубые, вроде, глаза и улыбаюсь широкой, хмельной улыбкой. Он приближается к моему уху, почти касаясь его губами.

— Высунь язык, милый!

Я слушаюсь. Открываю рот и высовываю язык, он касается его пальцем, кладет на него кислотную марку и маняще улыбается мне. Я прикусываю свою губу, а она быстро растворяется у меня во рту. Я на мгновение закрываю глаза и вновь чувствую его руки на своих плечах. Он прижимается ко мне еще ближе и продолжает следовать ритму музыки. Я тоже ей отдаюсь, и мы движемся, словно в едином танце. Время в моем сознании растягивается, и я не понимаю, сколько его уже прошло. Еще мгновение и музыка отдаляется, будто исходит откуда-то издалека. Мгновение, и я чувствую, как температура поднимается, а мое тело будто полыхает изнутри. Мгновение, и я чувствую его язык на своих губах. Я прижимаю его к себе и впиваюсь в его губы жадным, долгим поцелуем. Мгновение, и я чувствую его руки у себя под рубашкой. Его алкогольное дыхание смешивается с моим собственным. На какое-то мгновение я оглядываюсь в поисках Гарнетта, а после мне начинает казаться, что этот парень это и есть Гарнетт.

— Гарнетт, — я беру его за лицо и касаюсь губами, оно расплывается в каком-то кислотном приходе, я хватаюсь за него руками, а моя крыша окончательно уезжает.

Я чувствую, как он уводит меня в сторону узенькой кирпичной улицы, темной и малолюдной. Я иду, опираясь на него рукой. Мои ноги меня не слушаются, музыка становится дальше и тише, а темнота становится ближе и гуще.

— Гарнетт?

— Меня зовут не Гарнетт, милый, — он нежно касается моего лица, а я наконец-то разглядываю его лицо.

Приятный светловолосый паренек лет двадцати пяти с торчащими в разные стороны волосами, светлой кожей, алкогольным дыханием и синей фланелевой рубашке, залитой дешевым алкоголем. Он вновь касается моих губ, а я с силой прижимаю его к себе. Я толкаю его вперед, и он оказывается на мусорном баке. Он сидит на нем, а я стою между его ногами и пытаюсь разобраться с его ширинкой онемевшими пальцами единственной здоровой руки. Надо ли объяснять, что это выходит крайне плохо? Еще мгновение и я стягиваю с него штаны, а он с возбуждением вгрызается в мои губы. Еще мгновение и резкая, острая, жгучая боль разрывает мою голову на части.

Чертов приступ.

Я сгибаюсь пополам от этой боли и хватаюсь за голову. Она приходит словно вспышка. Секунда. Щелчок. Вспышка. Боль, пронизывающая мою голову, будто электрическим разрядом. Я падаю на колени и сжимаю свою голову еще крепче.

— Гарнетт! Помоги мне! — я не вижу его в поле своего зрения, я в панике оглядываюсь по сторонам, но в переулке, кроме этого парня никого нет. Я понимаю, что если он мне сейчас не поможет, то не поможет уже никто, — помоги, прошу. Свяжи мне руки, пожалуйста!

— Что с тобой? — он склоняется надо мной и пытается посмотреть в мое лицо.

— Свяжи мне руки! Не дай мне… — вспышка боли вновь заставляет меня согнуться пополам, — не дай мне…

Еще вспышка, и кто-то будто кувалдой разносит мне голову изнутри. Еще вспышка и снова эта боль разносится по всей голове. Я сижу на асфальте и с силой сжимаю свою голову, словно тисками, в надежде, что мне это поможет. Но мне уже ничего не помогает. Вспышка и эта боль будто разрывает мою черепную коробку. Я чувствую, как горит мое тело. В какой-то момент я начинаю кричать от этой боли, потому что больше просто не могу терпеть. По началу, я слышу свое сердце, я слышу, как оно бешено колотится, готовое остановиться от такого ритма в любой момент. Паника охватывает меня так, что я начинаю трястись. Я чувствую, как трясутся мои руки, а уши глохнут от своего собственного крика. Мои глаза, будто что-то раздирает изнутри, я пытаюсь тереть их руками, но ничего не выходит. Глаз и вся правая сторона головы болит так, будто меня жгут живьем, а я продолжаю визжать, словно в агонии. Боль настолько сильная, что я не могу никого позвать, я способен просто визжать от боли и всё. Я начинаю кататься по асфальту, будто это чем-то мне поможет. Из головы, будто что-то пытается вырваться. Я начинаю раздирать ногтями кожу на своем лице, я раздираю себе кожу головы, я скребу ее ногтями, но боль не уменьшается. Я просто катаюсь по асфальту, визжу и раздираю себе кожу, а никто не приходит. Паника начинает нарастать. Мне чертовски страшно. Страшно от того, что тут никого нет, страшно от того, что я могу себя сейчас убить. Этот парень давно сбежал, а я продолжаю лежать и визжать от невыносимой боли.

Я встаю на ноги, снова хватаюсь за голову, начинаю метаться из стороны в сторону и кидаться на стены. Эти вспышки боли становятся чаще и больше. Я хочу их прекратить, и на ум мне не приходит ничего лучше, кроме как размозжить себе голову. Я в панике бегу, и с разбегу впечатываюсь в стену кирпичного здания. Вспышки боли не унимаются. Я хватаю свою голову и по-прежнему пытаюсь сжимать ее в руках. Когда это не помогает, я вновь бьюсь головой о стену. Я так хочу умереть. Эта мысль буквально заполнила все мое сознание. Я делаю это снова и снова, пока мое лицо не заливает липкая кровь, но боль это никак не унимает. Вспышка, и в глазах темнеет. Еще вспышка, и боль вновь заставляет меня корчиться и визжать от боли. Еще вспышка, и я чувствую, как чьи-то руки обхватывают меня и прижимают к себе. Крепко-крепко, так крепко, что я не могу вырваться, чтоб прекратить боль. Я начинаю дергаться изо всех сил, ведь боль не проходит. Я царапаю своими ногтями его руки, но он не отпускает меня. Он валит меня на землю и садится сверху мне на грудь, сковывая своими бедрами мои руки. Я дергаю ногами, а потом пытаюсь разбить себе голову об асфальт, но он обхватывает ее обеими руками и прижимается ко мне всем телом. А я продолжаю визжать ему на ухо.

— Я здесь, я с тобой… Клэй, я рядом.

Я не различаю голос. Есть только боль и ничего больше. Мне кажется, что прошла уже вечность. Каждая секунда этой боли тянется словно бесконечно. Я пытаюсь вырваться, чтоб разбить себе голову и прекратить это всё, но мои руки скованны, моя голова скованна. Мне не остается ничего, кроме как кричать и терпеть. А потом, в какой-то момент всё будто заволакивает темнотой, я уже не слышу звуков, я не вижу его лица, я больше не чувствую ничего.