часть 3 глава 7

— Провалился, — с явным непониманием повторил за ученым Фридрих, — и что с того? Какое отношение к этому имеют моя группа? Мы делали все, что от нас требовалось.

— Не в этом дело, Винклер, — по-воровски шаря глазами по салону, отмахнулся Грайте, — к вашей группе на самом деле нет никаких претензий, но проект в своей головной части закончен, причем закончился он внезапно. Скажу больше, вся эта затея и провалилась-то только в этой части! На самом деле, все это работает, и работает прекрасно.

— Вальтер, — стал злиться оберштурмбанфюрер, — черт возьми, я не понимаю вас! Вы не могли бы говорить как-то более связно? Сами же упирали на то, что нельзя терять времени.

— Хорошо, — стал успокаиваться Грайте, — я понял, я…, я постараюсь, коротко. Значит так, …с самого начала, этот проект преследовал сразу несколько целей, и главная — найти возможность, …как бы это правильно выразиться? Возможность …«накачать» мощью энергии освобожденных душ того, кого нам потребуется.

Мы очень долго и тщательно испытывали и дорабатывали нашу аппаратуру. Материала в наших лабораториях, особенно в последнее время, было в достатке. Так вот, — не стал углубляться в ненужные сейчас детали ученый, — давайте немного вспомним, это ведь вы были руководителем группы, которая в 1941-м году, в самом пекле войны работала с курганами на Украине?

— Вы рехнулись? — отпрянул от наседающего на него ученого Винклер. — Не работал я ни на каких курганах.

— Все верно, — ничуть не обиделся на очевидную ложь Грайте, — это была одна из особо секретных миссий. Конечно, вас там не было, да и миссии никакой не было, просто некий немецкий ученый Бауэр сам, чисто из личных интересов, отправился на Украину и попытался там поймать не просто одну из славянских душ, а нечто большее — их родового Духа, обитающего в одном из курганов.

Это дело рисовалось весьма сложным, поскольку нам уже тогда было известно, что все эти захоронения не так просты и полны разного рода ловушек. Древние славянские колдуны или волшебники, называйте их как хотите, были большими мастерами в умении спрятать что-либо для них важное, и особенно в местах, которые они называют святыми.

Вам, конечно же, ничего об этом не известно, — хитро подмигнул Винклеру ученый, — но Бауэр нашел там просто уйму интереснейших артефактов. Да, представьте себе! Однако того, за чем его, собственно, туда и посылали, так и не удалось обнаружить.

Причем, вот что интересно, одна весьма секретная штука, которой экипировали Конрада, прямо указывала на запредельно мощное биополе в том месте. Искомый Дух был там! Его можно было запросто спеленать, но тут в неприметную с виду работу нашего ученого вмешался какой-то неприятный случай. Представляете, Винклер, он поссорился с командиром?

— Какой кошмар, — только и выдавил из себя, полностью обратившийся в слух Фридрих.

— Да, действительно кошмар, — повторил за ним Грайте, — но, все же нужно отдать должное этой ситуации. Именно благодаря ей умница Бауэр нашел возможность выслать нам секретный код и тем самым вызвать в Легедзино специальную группу.

Не смотрите на меня так, Фридрих, я ученый, и в моей памяти хранятся и куда более сложные в произношении названия. Так вот, группа, что естественно, работала под прикрытием, отметила аппаратурой лишь «хвост» проснувшегося Духа. Нам до сих пор неизвестно кто, и главное, каким образом смог разбудить это мощное энергетическое образование. Его поле гасло прямо на глазах. Если говорить простым языком, Дух куда-то ушел, …спрятался, исчез, называйте это как хотите. Для того чтобы не демаскировать себя, Бауэра пришло театрально эвакуировать.

Из Легедзино к нам в лабораторию привезли множество прекрасных музейных экспонатов, но, к сожалению, больше ничего.

Разумеется, были и другие группы, работающие по этому же направлению в Крыму, в Беларуси или Прибалтике, но везде был получен один и тот же результат — лишь музейные экспонаты.

Само собой, мы вынуждены были сравнять с землей все эти святые для Славян места. Думаю, вам не нужно объяснять, что при вступлении в силу нового мирового порядка, следует исключить для местного населения всяческое вступление в связь с их Духами. Более того, гораздо спокойнее будет всем нам, если мы сможем выключить им даже память о прошлом, обернув то, что называется у Славяно-арийских племен «быль», в простые, детские сказки, причем, серьезно правленые в нужном нам направлении.

Знаете ли, всякий раз, как только в истории происходило пробуждение их родовых Духов, у нынешней цивилизации появлялись серьезные проблемы. Вы ведь не против прогресса, Винклер? Нет? Как говорил фюрер: «Для Славян никакой гигиены, никакого мыла, чтобы смывать с них грязь. Только водка и табак в неограниченном количестве. А еще лучше опустить их до того, чтобы они могли общаться только с помощью жестов!»

Уж теперь-то я точно знаю, почему он так сказал. Все верно. Те из них, кто еще будет способен говорить, пусть идут в храмы. И, поверьте, Германии все равно кому они будут там молиться, Христу, Магомету, Заратуштре или Перуну, главное, чтобы работала религиозная схема подчинения. Славяне должны напрочь забыть о том, как обращались с родовыми духами и богами их предки. Не нравится Христос? Надо поставить у церкви статуэтку Велеса или Сварога, пусть лебезят, пусть ползают по полу перед ним. Повторяю, память народа губительна для нашей цивилизации.

Но, — утерся рукавом от проступившего на лбу пота ученый, — давайте лучше оставим эти скользкие вопросы геополитики, и вернемся обратно к нашей провалившейся миссии.

Как я уже сказал — Духов нам изловить не удалось, и это, конечно, печально, но не смертельно. Руководство, быстро собрав аналитиков, тут же решило сменить направление наших исследований. Как говорится, журавль в небе — это хорошо, но, в случае острого голода, можно отобедать и синицами, благо их у нас сейчас имеются просто тучи.

Если опустить скучные и непонятные для вас научные термины, складывающуюся ситуацию можно обрисовать так: нужно было где-то в одном месте накопить с помощью специальной аппаратуры максимально возможное количество того, что мы называем «души». Согласитесь, это намного проще, чем гоняться по всему миру за одним-двумя мега-источниками энергии, называемыми «природные Духи».

К сожалению, вам это трудно понять, но вы постарайтесь, Фридрих. Я уже говорил об этом, вспоминайте. Славянские или арийские души, это не просто сгустки энергии. Практически все они имеют каналы связи с более мощными, не проявленными природными структурами — Природными Духами. В это трудно поверить, но тем не менее, так и есть!

Душа Славянина или Ария не просто способна, она призвана накапливать опыт и развиваться практически бесконечно. Именно поэтому все идейные представители этих народностей практически не боятся смерти. И, поверьте, не имеет значения, какими идеями им забили голову — христианством, капитализмом, социализмом или коммунизмом. Все они где-то глубоко на подсознании верят в бессмертие собственной души.

Уничтожить такой сгусток энергии достаточно сложно. Будь все иначе, мы давно бы уже сделали это и обошлись без открытой войны. С ними всегда было крайне сложно воевать, но, благо, кто-то когда-то додумался и придумал способ. Единственное, что хоть как-то позволяет совладать с их душами — это возможность «усыпить» их.

Время не стоит на месте, Фридрих. Мы сейчас находимся на завершающей стадии разработки технологий, легко способных делать это. «Усыпить» можно целые народы и Бруно Гальке как никто другой об этом осведомлен. Но, это уже снова отвлечения…

Так вот, — продолжал ученый, — сейчас я буду говорить как можно проще, чтобы вы понимали все. Последнее время мы, с помощью вашей группы, на удивление легко собирали нужные нам души и накопили их достаточное количество. Об этом мы телеграфировали наверх.

Как и было оговорено заранее, после этого сообщения в «Вервольф» для закачки прибыл «объект». Думаю, вы догадываетесь, о ком идет речь?

Винклер кивнул.

— Да, представьте себе, — Грайте выразительно поднял брови, — именно этот «объект», а с ним вместе и все его соратники. Они, кстати, тоже ждали своей очереди на закачку.

Несколько дней все мы жили ожиданием. Шла интереснейшая, кропотливая работа по передаче энергии, или, как я уже выражался ранее, по накачке «объекта», но! В результате всех этих неимоверных усилий мы получили — ноль! Представляете, Фридрих? — ученый нагнулся и стал шептать ему прямо в ухо. — Душа «объекта», вернее то хранилище, в нас, в людях, что способно накапливать опыт, эмоции, все, что имеет под собой энергетическую основу, не приняла в себя из нашего банка ни-че-го! Вы понимаете, что произошло?

Винклер отрицательно покачал головой.

— Это плохо, — с сожалением заключил ученый, — но вам, по сути, и не надо ничего понимать. Просто передайте Бруно то, что душа «объекта» не взяла ничего. Фридрих, очень прошу вас, не отстраняйтесь, сейчас слушайте меня особенно внимательно! Если со мной что-то случится, вы максимально точно должны передать Бруно Гальке то, что сейчас услышите. Я сутки писал научное обоснование под это, документы в портфеле, но ведь не факт, что эти бумаги попадут к нему.

Запоминайте: нам известно, что воспринимающе-передающие субстанции Славян и Ариев, которые мы назовем просто «души», прекрасно адаптируются друг к другу, они родственны. Но, как я уже сказал, эта субстанция, накачиваемого, важного «объекта» не приняла ровным счетом ничего! Вывод — это субстанция другого толка, не имеющая никакого отношения ни к Славянам, ни к Ариям.

Именно эту информацию я, по своей глупости, и отобразил в своем коротком отчете, передав его вчера утром в центр. Ничего не поделаешь, ученый должен быть максимально правдив и, в случае неудачи, отображать на бумаге все ее истинные причины. Это следует делать хотя бы для того, чтобы исключить в будущем более серьезные последствия для того же важного «объекта». Все работы с ним в этом направлении следует прекратить.

— Вы хотите сказать, — треснувшим от внутреннего напряжения голосом спросил Винклер, — что «объект» не Арий?

— Фридрих, выводы оставьте для других, в том смысле, что это уже не ваше дело. Я лишь прошу максимально точно передать Бруно то, что вы от меня услышали.

— Хорошо, — стал приходить в себя офицер, — но почему вы думаете, что с вами что-то может случиться?

— Не только со мной, — тяжело вздохнул ученый, — но и с вами. Сегодня утром в форме офицера гестапо ко мне ворвался Бауэр и приказал немедленно собираться. Естественно, я стал его расспрашивать, отчего вдруг такая спешка? Конрад только выругался в ответ, после чего сбивчиво сообщил мне о том, что вы идете на повышение, я возвращаюсь в контору, а ваша группа и все свидетели «охоты» прямиком едут на фронт, в самое пекло — на ликвидацию.

Мы с Бауэром давние приятели и, поверьте, он никогда со мной так не разговаривал. Черт, — выругался Грайте, — я опять отвлекаюсь на ненужное. Винклер, скажите, вы хорошо запомнили то, что нужно передать Бруно Гальке?

— Думаю да.

— Тогда, пока не пришел мой …приятель, давайте расползаться по разным углам. Я очень устал за эти дни, поэтому, если я буду храпеть на той скамейке возле кабины пилота, это будет выглядеть вполне нормально. Кстати, вам я тоже советую занять себя хоть чем-нибудь, главное, чтобы складывалось полное впечатление того, что мы ни о чем не говорили и вообще едва знакомы, общаясь только по служебным вопросам.

Вы должны знать, Винклер, если в вашем или моем поведении всплывет хоть малейшая фальшь, это может стоить жизни нам обоим! Так что уж постарайтесь выглядеть естественным и помните, Бауэр сейчас очень большой и могущественный человек…

Грайте поднялся, вытащил из-под скамьи свой чемодан и, стараясь выглядеть уставшим и разбитым, поплелся в переднюю часть салона. Заправка самолета заканчивалась, грузовик снаружи сбавил обороты, летчики снова начали что-то кричать и стучать по фюзеляжу.

Винклер откинулся назад, и закрыл глаза. В его голове, на удивление холодно воспринявшей совершенно безумную информацию от Грайте, носились невыясненные вопросы из какой-то совершенно другой области. Отчего-то бред ученого, который следовало передать Бруно Гальке, остался в голове офицера плотно сплетенным с тревогой за судьбу его групп. Все же, что ни говори, а было что-то личное в том, как легко спишут в утиль собранное им по крупицам из разных войск, по сути, уникальное подразделение.

Фридрих был уверен в своих парнях и знал, что никто из них, будь то солдаты или офицеры, никогда не выдаст деталей задания. Все члены группы были не раз жестко проверены…

Погруженный в размышления Винклер незаметно задремал. Холодил тело врывающийся через открытую дверь ветер, слышались голоса вернувшихся в салон летчиков, но мысли командира «охотников» в это время были уже где-то далеко от этой той неприятной действительности. Выходило, что родство с высоким чиновником вдруг перевело его в ранг предателя своего подразделения? Вскоре и эти мысли ушли на другой план, погружая Фридриха в пустое и глубокое забытье.

Спал он долго и продолжал бы это делать еще и дальше, если бы вдруг в лицо не дохнуло неприятным, едким запахом. Винклер открыл глаза. Перед ним сидел Конрад Бауэр. Как и говорил Грайте, в черной форме гестапо, поверх которой, хрустя новизной и источая тот самый химический запах, был одет черный, кожаный плащ.

Судя по всему, «Крестьянин» уже давно обосновался возле своего давнего коллеги, но отчего-то не спешил его будить.

— Спите? — вместо приветствия спросил Бауэр.

— А что мне еще делать? — давая волю вовремя напавшей зевóте, лениво потянулся Винклер. — Мне надоело слушать храп этого вашего …ученого, — Фридрих кивнул в сторону спящего лицом к стене Грайте. — Вот же, белая кость, интересно, что они по ночам делают?

— Это вас не касается, — жестко ответил ему «Крестьянин», но тут же уточнил, — он что-нибудь говорил вам?

— Кто? Этот? — с насмешкой кивнул на Грайте оберштурмбанфюрер, — если бы не его инструктаж в первый день, я вообще думал бы, что он немой. Зашел, поздоровался и завалился спать, да и черт с ним, Конрад! Скажите лучше, что я здесь делаю?

В этот момент напарник «Крестьянина», до того внимательно изучающий Винклера из-за спины коллеги, не торопясь достал из кармана плаща пакет, в котором, плотно прижатыми друг к другу, лежали два заряженных медицинских шприца, и крохотная коробочка с иглами. Фридрих, как командир группы, в которой не было медика, прекрасно знал, как все это выглядит и легко различал медикаменты даже в полупрозрачном пакете.

С совершенно непроницаемым лицом и со знанием дела гестаповец вынул из упаковки и снабдил иглой один из шприцев. Молча скользнув взглядом по Бауэру, он повернулся и медленно зашагал к спящему Грайте. Не дойдя до него всего пару шагов, «эскулап» резко бросился вперед и, профессионально захватив шею ученого, прижал его к себе и коротким движением всадил шприц прямо в предплечье.

Подождав несколько секунд, он отвел в сторону карающую руку и, медленно отпустив захват, не торопясь отправился к напряженно наблюдавшим за всем этим Винклеру и Бауэру.

Придушенный, заспанный Вальтер перестал хрипеть, оттянул в сторону кашне и, недовольно откашлявшись, повернулся и сел.

— Что за штуки, Конрад, — голосом конченого туберкулезника спросил он, — что вы мне вкололи?

— Нам нужно, чтобы вы как следует выспались, Вальтер, — не отрывая взгляда от Винклера, бросил через плечо «Крестьянин». — Успокойтесь, это снотворное. Через пять минут вы будете спать…

— Я уже… засыпаю, — недовольно бурча, стал укладываться обратно на скамейку ученый, — и надо было душить человека для этого? Варвары…

Грайте, еще с полминуты что-то бубнил себе под нос, кутаясь в хрустящий от натяжения плащ, после чего замер, снова наполняя гулкое, металлическое помещение низким, противным храпом.

Винклер прекрасно понимал, что теперь все внимание господ из гестапо будет переключено на него. Он, в данный момент поочередно переводя взгляд с Бауэра на его товарища и обратно, холодно взвешивал все «за» и «против» схватки с двумя хорошо подготовленными противниками, к числу которых запросто могут присоединиться и кто-то из пилотов.

Драться до победного конца с такой компанией не имело смысла. Конечно, будь с ним сейчас Леманн, вопрос стоял бы не в том, как прорваться к двери и потом сбежать, не попав под прицельные выстрелы. С ловкачом Астором они, хотя и с трудом, но все же взяли бы на абордаж этот самолет. Только вот куда лететь, если на тебя нападают свои?

— Второй шприц для меня? — не выдержав и кивая на отмалчивающегося товарища Бауэра, спросил Фридрих.

«Крестьянин» отвечать не спешил. Видно тоже просчитывал в голове какие-то свои варианты развития ситуации. Ждал созревшего решения Конрада и его напарник, в фигуре которого явно прослеживалась спортивная сила и ловкость опытного борца.

— Нет, — вдруг улыбнулся Бауэр, — чертовы штабные крысы, они все напутали.

Он дружески хлопнул Винклера по плечу и в припадке странного, внезапного веселья продолжил:

— Идиоты! Нет, только представьте, вчера этот клоун Грайте прислал в центр какое-то странное сообщение. Руководство хорошо осведомлено о его чудаковатости, но терпит. Сами понимаете, ученые все немного не в себе. Могу себе представить, чего он только вам здесь наболтал, верно? О накопителях душ, о том, что это как-то связано с фюрером…

Винклер моментально уловил ловкий маневр бывшего «археолога»:

— Я вам в самом начале четко и вразумительно сказал, что мы с ним почти не общались, в том числе и сегодня. Единственное, о чем я умолчал, так это о том, что Грайте, входя в салон, был взбешен тем, что его подняли с постели и, если быть честным до конца, то в отношении вас, зашиваясь у себя в углу, он совершенно не стеснялся в выражениях.

— О, Фридрих, — наигранно улыбнулся «Крестьянин», — я всегда знал, что вы человек на редкость открытый и честный. Вы должны нас простить. На самом деле вышла небольшая путаница! Дело в том, что в «Вервольфе» наши просьбы и распоряжения, отданные по прилету, поняли неверно и тут же побежали их исполнять. Мы с Клаусом прилетели только за съехавшим с катушек Грайте, чтобы отправить его на плановое лечение, а наряду с этим, по пути, сообщили в здешний штаб еще и о том, что вас отправляют на повышение.

— Так что же, — потянулся, было, рукой к саквояжу Винклер, но остановился, — я не лечу с вами? Возвращаюсь?

— Да, мой друг, — продолжал лукаво улыбаться «Крестьянин», — что же это за повышение, если оно будет объявлено вне группы, с которой вы его заслужили? И вы, и все они достойны его.

Знаете, вдруг приблизившись, признался Бауэр, — думаю, зря наш пилот, в то время, пока вы дремали, оговаривал вас, рассказывая о том, что вы с Грайте проболтали больше пятнадцати минут. Думается мне, что наш уважаемый ученый, размахивая перед вами руками и заговорщицки прилаживаясь к упругому, офицерскому уху, просто рисовал вам радужные перспективы навалившейся на вас блестящей военной карьеры.

Германии сейчас как никогда нужны прекрасная выучка и согласованность действий такой прекрасной группы, как ваша, Фридрих. И путь судьба сейчас и не вернет вас обратно под Умань, но вы будете недалеко от нее и я, — продолжил «Крестьянин» как-то двусмысленно, — как ваш старинный товарищ, советую вам вспомнить то время и то, о чем вы там мне говорили. Слышите, Клаус? — бросил Бауэр через плечо. — Это было прекрасное время, время — побед. Я многое тогда упустил, но очень надеюсь, что хотя бы вы, в отличие от меня тогда, получите сейчас сполна все, что вам причитается…