-2-

Несмотря на обеденное время, в столовой было тихо, даже Зелёная вяло ковырялась вилкой в котлете. Галка меланхолично разглядывал потолок, а я читала разложенную на коленях «Зоологическую систематику» Майра, которую открывала всегда, когда делалось особенно паршиво.

На этот раз не помогала даже стройная логика «Систематики», мои мысли скакали, как сумасшедшие, и не могли уцепиться ни за одну строчку. Хотела я или нет, но всё равно прислушивалась к тому, что происходит вокруг и пыталась понять, чем же закончилась проверка.

Они пришли сами. Без вопросов подвинули стулья к нашему столу и молча заняли места. Галка вернулся в реальный мир. На этот раз даже Аша не знала, что сказать, открыла рот, вздохнула и закрыла.

— У нас нашли три недочёта. Теперь придётся восемь раз переписать учебный план за все года. — Лапа зябко поёжилась и растянула рукава свитера так, что смогла завернуть в них пальцы. — А ведь конференция на носу. Я надеялась, что успею доделать работу по белохвостым орланам.

Архей, который застыл за спинкой её стула, успокаивающе положил руки ей на плечи.

— Вам хорошо, всего восемь раз. У нас четыре недочёта, и переписывать придётся пятнадцать раз. У меня уже пальцы не шевелятся. — Филин вытянул над столом руку. Ничего особенного в ней не было, разве что дрожала чуть больше обычного.

Я поспешно отвела взгляд от его руки и уставилась в книжку.

— А что это с Туман? — поинтересовалась Малина, как будто ей было до меня дело. Никто не спросил, сколько раз переписывают учебный план микробиологи, но, наверняка, не так уж много. С их заскоками ничего не стоило расставлять учебные пособия по алфавиту каждый день и безо всяких проверок.

— Не обращай внимания, — буркнула Аша. — Её в изоляторе случайно об угол стукнули, с тех пор она такая, пришибленная слегка. Это нормально.

Зелёная залилась демоническим хохотом, чем перепугала девушек с филфака за соседним столом. Те попроливали друг на друга чай, но даже не заметили мокрых блузок и уставились на нас.

Я зашипела сквозь стиснутые зубы, но решила не отвечать. Это Аша, она за словом в карман если и лезет, то достаёт оттуда такую гадость, что лучше бы совсем не доставала. Вместо ответа я грохнула об стол «Систематикой» и полезла в карман за блокнотом и карандашом. Если читать сегодня не получается, попробую хоть просчитать длину пары эволюционных ветвей. Математические действия помогают прийти в гармонию с вселенной.

Вместе с блокнотом и пучком изведённых ручек, которые я ссыпала рядом с книжкой, на стол упала изящная золотистая карточка. Я не сразу поняла, что это, и как оно оказалось здесь, такое чужеродное, как вечернее платье на пыльном складе.

— Пятый этаж? — безо всякого выражения сказала Лапа. Она сидела ближе остальных.

Если бы я спохватилась и сунула пропуск в карман сразу же, а не крутила его в руках, соображая, как теперь поступить. Если бы я выкинула его ещё тогда, после визита к Ректору, если бы просто оставила в одном из пыльных коридоров. Если бы.

Галка перегнулся через стол и выхватил пропуск из моих пальцев — я не успела даже охнуть. Теперь они разглядывали его все вместе.

— Туман, мы знаем, конечно, что ты ходила в Северный корпус. Но мы не думали, что у тебя… такие близкие отношения с Ректором. Может, ты с ним и чай пьёшь по вечерам?

Это сказать мог любой из них, но сказал Галка, и от него почему-то было обиднее всего. Я напрочь забыла про книгу и блокнот, и про россыпь непишущих ручек, и вскочила, громко подвинув стул.

— Что? Да ты хоть думаешь, что несёшь? Какие ещё близкие отношения? Какой ещё чай?

Пелена ярости схлынула, и я увидела их всех, поднявших на меня испуганные, любопытствующие, сердитые взгляды. И села. Моё бегство было бы распиской под собственным признанием вины, а выглядело всё и так не лучшим образом.

— Но у тебя пропуск на пятый этаж. — Лапа потянула меня за рукав куртки.

— Ну и что, что пропуск? Я просто…

Я замолчала, подавившись враньём. Что сказать? Я просто нашла его на минус втором этаже? Я просто украла его, когда сжигала документы? Я просто…

— Просто предала нас всех, — заключил Архей, глядя в пол. Лапа хлопала глазами. — Если бы вы… вы могли бы хотя бы предупредить нас о проверке. Просто намекнуть. Или, нет, я понял! Вы это специально. Чтобы готовиться к конференции, пока мы переписываем учебные планы, да? Так в этом году вы тоже решили выиграть научную сессию. Заранее поздравляю с победой.

Архей отлепился от стула и, не слушая жалобных вскриков Лапы, зашагал к выходу из столовой. Мы проводили его загнанными взглядами — высокую нескладную фигуру, бойко работающую локтями, хотя дорога была свободна.

Я опустила глаза в книгу и поняла, что не могу разобрать ни буквы. Глаза застилала болотная муть.

— Ты что творишь, а? — тихо спросил Галка.

Даже сидя у другого края стола, он был смертельно близко, и я отшатнулась, затылком врезаясь в колонну.

— Я не знала о проверке. Честное слово.

Они переглядывались, но я уже не поднимала головы, и не видела, а только слышала, как порывы злого шёпота расползаются по углам столовой. Как холодит щиколотки подползший сквозняк и принюхивается, хочет вытащить из меня ещё пикантных подробностей о том, как по ночам я прихожу на пятый этаж и сижу на коленях у Ректора.

— Ага, не знала. А как тогда оказалась ночью на кафедре и успела все документики в стопочки сложить? — сладко пропела Аша. Уж лучше бы она кричала и швырялась тарелками. К такому я, по крайней мере, привыкла.

Мне нечего было ответить, и уйти я тоже не могла, намертво пригвождённая их взглядами к стулу. Безнадёжность порвала меня изнутри, и тогда наружу выбралось нечто страшное, злое.

— А я тоже подумала. Ребята, это не вы случайно подожгли мою коллекционную? А что, было бы удобно. Или насовсем от меня избавились, или основательно подпортили мне жизнь. Хотели меня сплавить на Северный рубеж, чтобы померла где-нибудь там, в снегу. Не вышло, да? Ай-ай, какая я плохая. Ну извините уж.

Стул скрипнул ножками по полу — ещё раз. Но теперь я уже не остановилась. Никакой голос разума не мог меня остановить. Схватив в охапку книгу и блокнот, и пропуск — он доверчиво блестел между корешком «Систематики» и карманом куртки, я бросилась вон из столовой. Я отчаянно надеялась, что он потеряется, но останавливаться на полдороги, чтобы выбросить его в корзину для мусора, уже не доставало сил.

Хватит уже этих взглядов. Пусть обсуждают пикантные подробности без меня.

Единственным, перед кем я хотела объясниться, был Шеф. Я кое-как привела себя в порядок перед осколком зеркала на кафедре, и стукнулась в дверь его кабинета, а потом вошла.

— Можно к вам?

Шеф даже головы не поднял мне навстречу. В полумраке, едва рассеянном верхней лампой, он сидел за столом, опустив лицо на сцепленные пальцы. Микроскоп был спрятан под чехлом, все бумаги — разложены в идеальном, неживом порядке. Великие учёные на портретах смотрели мимо.

— Туман. Что у тебя? Давай скорее, я занят.

Я замерла, не решаясь даже сесть. Я, конечно, предполагала, что ему может быть не до меня — и когда-нибудь обязательно будет, но не верила, что это случится так скоро и как раз в тот момент, когда мне не к кому больше уткнуться в колени.

Ураганом пронеслись тысячи предположений, одно страшнее другого: он уже знает про пропуск. Он тоже подозревает меня в странной связи с Ректором. Он до сих пор сердится за некрасивую сцену на кафедре. Или он узнал обо мне что-то такое жуткое, что не знаю даже я.

Я должна была повинно склонить голову и признаваться, признаваться, признаваться. Говорить, пробивать ледяную стену недоверия. Неужели вся моя преданность ему не смогла бы найти маленького отклика за стёклами его очков?

Но у меня уже не было сил. И я попятилась, по дороге сшибая распахнутые дверцы шкафов.

— Извините. Я зайду в другой раз.

У кафедры меня подкараулил вёрткий улыбающийся тип в потёртом костюме-тройке. Он услышал, как скрипнула дверь, ловко, как ниндзя, метнулся ко мне. Я прыгнула в строну, но вся геройская выучка не спасла. Я оказалась зажатой в угол.

— Корреспондент университетских новостей. — У него в руках возник большой блокнот и карандаш. — Газета «Платон без хитона». Не будете ли вы так добры дать парочку комментариев для наших читателей?

Я не успела раскрыть рта, как его улыбка сделалась плотоядной.

— Как вы можете объяснить свою связь с высшим руководством?

Моя рука инстинктивно потянулась за плечо, туда, где обычно находилась рукоять сачка, но схватила пустоту.

— Какие ещё связи, вы обалдели все?

Отозвались сквозняки в дальних коридорах. Я увидела, как карандаш корреспондента выводит в блокноте: «Избранная не хочет признаваться в близких отношениях с Ректором, вероятно, не позволяет профессиональная этика». Я рванула, собираясь выхватить блокнот из его рук и разорвать в мелкие клочки. Пусть последние известия станут последним достоянием пыльных университетских углов. Но он ловко увернулся. Видимо, ему было не впервой.

— А как ваш научный руководитель относится к этой связи?

— Мой научный руководитель счастлив, — рыкнула я и увидела, как остриё карандаша, царапая линованную бумагу, выводит: «В связи с последними событиями, отношения Избранной и Шефа ощутимо испортились».

— Я тебе руки повыдёргиваю. Так и запиши. — Я сделала вид, что собираюсь подобраться слева, но в последний момент бросилась вправо. Не думаю, что причинила ему большой вред, больше оцарапала костяшки пальцев о стену, но журналюга едва не потерял равновесие.

Он бросился вниз по лестнице. Задыхаясь больше от злости, чем от бега, я осталась на площадке второго этажа, слушая, как в дальних коридорах затихают его шаги, и всё глуше слышится смех. Потом хлопнула тяжелой противопожарной дверью, и ушла бродить по дальним коридорам.

В уголке за библиотечным коридором, там, куда доползали редкие сквозняки, я села прямо на пол, спиной прижалась к холодной стене. Щёки были горячими, сердце колотилось, как бешеное, руки тряслись. Но истерика понемногу уходила в стену, и моё дыхание выравнивалось.

Как они посмели так думать обо мне? Я ведь сделала всё, я убила чудовище, я пошла в Северный корпус, я… ради них…

Я вытерла тыльной стороной ладони подступившие слёзы. Вот только рыдать из-за этих предателей ещё не хватало. Самое обидное — Шеф. Он мог заглянуть в мои мысли, просветить меня насквозь янтарными отблесками очков. Он должен был поверить мне! Но он просто не захотел разговаривать.

В дальний угол коридора свет еле пробивался. Некоторые подвальные автоматы ещё работали — если знать, где и как, то можно было раздобыть чего-нибудь на обед. Я принесла в свой угол выцветший стаканчик с кофе, вытащила из кармана припрятанный на чёрный день батончик. Села поудобнее и я раскрыла на коленях «Систематику».

Шаги в пустоте коридора были совсем некстати. Мои пальцы только-только начали отогреваться о стаканчик с кофе, когда шаги зазвучали, и всё слова из «Систематики» сразу же вылетели из моей головы. Я вжималась в стену и пыталась угадать, кто это мог быть. Галка? Не похоже. Аша бы огласила весь коридор своим ворчанием.

Надежда, что это просто случайный прохожий, таяла по мере того, как приближались шаги. И вот случайный прохожий замер слева от меня. По гнилым деревянным половицам распласталась его тень. Ректор постучал по стене над моей головой.

— Можно к вам? Или я попал как раз в обеденный перерыв?

Я подавилась куском псевдо-шоколадной массы и судорожно спрятала надъеденный батончик в карман куртки. Пока я кашляла, Ректор подёрнул брюки и присел на корточки рядом со мной.

— Значит, всё-таки обеденный перерыв? О, бумажный стаканчик, прямо как во времена моей юности.

— Я… я просто хотела кофе попить. — Выяснилось вдруг, что у меня все пальцы перепачканы в пыли, и пока я вытирала их салфеткой, Ректор внимательно разглядывал меня из-за стёкол очков.

— В закутке подвального коридора? Понятно. И как вы только пьёте эту бурду. А что ты думаешь на счёт нормальной еды? Или великие учёные не обращают внимания на такие глупости?

Я вжала голову в плечи. Идти в столовую, терпеть эти взгляды, слушать перешёптывание за спиной ради того, чтобы украсть подгоревшую котлету? Уж лучше сдохнуть прямо здесь.

— Спасибо, но мне как-то не хочется. Я не голодная.

Не знаю, всегда ли он в обеденный перерыв бродил по заброшенным коридорам, как тот сумасшедший царь из сказки, который любил переодеваться в одежду попроще и пройтись пешком по собственным владениям. Послушать, что о нём говорят верноподданные. Впрочем, спрашивать у Ректора об этом прямо в глаза я бы всё равно не решилась.

Он вынул из моих рук стаканчик, понюхал и скривился.

— Ладно, поднимайся и идём.

— Куда?

Ржавого цвета жидкость выплеснулась в тёмный угол. Оттуда сердито зашипели провода, но университет стерпел. Ректор скомкал картон и бросил его следом. Отряхнул руки одну о другую.

— Пойдём, Туман.

Мы взрослели в университете. Привычка подчиняться старшим въелась нам прямо под кожу. Я не хотела, но поднялась. Отряхнула джинсы от пыли. Ректор усмехнулся.

— Эта дыра на коленке по последней моде?

— Эта дыра от того, что я упала на лестнице. Несла три коробки с мухами. Кстати, все три коробки уцелели.

Ректор подёрнул пиджак, и улыбка никак не сходила с его лица. Я веселила его вся, сверху донизу. Он качнул головой в направлении выхода.

— Ладно. С лестницей разберёмся завтра. Идём, я раздобуду тебе нормальный кофе.

Мы поднимались по тем лестницам, по которым я обычно не ходила. В переходах я запуталась с непривычки и потеряла счёт этажам. Ректор шёл на шаг впереди меня — я смотрела в его коротко стриженый затылок, за искорку, которая иногда загоралась на золотистой дужке очков. Я искусала губы в кровь — и никак не могла остановиться.

В одном из коридоров Ректор распахнул передо мной дверь. Качнул головой:

— Прошу.

Просторное помещение было наполнено белым светом и запахом свежей выпечки. Я замерла на пороге.

— Извините. Мне нужно возвращаться. Сегодня отчёт, и Шеф…

Ректор успел обогнать меня больше, чем на шаг. Он обернулся. Улыбнулся снова.

— Я скажу твоему Шефу. Он не будет сердиться. Идём.

В нише, за столом, накрытым по всем правилам этикета, которые я только могла себе вообразить, мы сели друг напротив друга. Я уставилась в кружевной край салфетки. Раскладывать её на коленях? Она же перепачкается вся о мои джинсы. Я чувствовала, что Ректор не сводит с меня взгляда.

Длинные плети искусственных растений спускались с потолка, и мне очень хотелось влезть в них, чтобы хоть немного скрыть покрасневшие щёки. Цокая каблучками по мраморному полу, подошла функция в белом передничке.

— Что пожелаете?

— Пусть первой выбирает девушка, — сказал Ректор.

Теперь они смотрели на меня вдвоём: Ректор и функция. И под их взглядами все названия блюд вылетели у меня из головы.

— У вас есть сырники?

— Сырники? — повторила функция с неприятной интонацией. — Мы такого не готовим. Если вас интересуют блюда подобного типа, у нас есть пана-котта и чизкейк.

— Что? — прохрипела я полузадавлено. Ни слова не поняла. Может, функция специально издевалась надо мной, придумывая несуществующие слова?

— Вероятно, имеет смысл обновить ваше меню, — негромко произнёс Ректор. — Приготовьте, что девушка просит.

— Конечно, — моментально отозвалась эта крашеная кукла в переднике. — Что-нибудь ещё?

— Всё, как обычно.

Он кивнул. Она удалилась — я слушала, как затихает стук каблучков и не могла поднять глаз от края салфетки. Выдавила, наконец:

— Надо было ещё малиновое варенье попросить, она бы точно зависла.

Ректор вздохнул, перебрал ложки и вилки разного размера, разложенные перед его прибором.

— Туман, поверь, мне жаль, что пришлось так поступить. Но я был вынужден, иначе университет погряз бы в беспорядке. Кому, как ни тебе, понять, о чём я говорю.

Я посмотрела на своё отражение в белоснежной тарелке. Ой, ужас какой.

— А о чём вы говорите?

Я наконец смогла поднять глаза. А Ректор сложил руки под подбородком.

— О проверке, конечно же. Ты ведь полагаешь, что я напустил её на вас, только потому что я садист и мерзавец, которому доставляет удовольствие мучить хороших людей? Нет-нет, не крути головой. Вы все так думаете, и это вполне объяснимо.

— Я не…

Он меня не дослушал — хлопнул ладонью по столу, так что звякнули тарелки.

— Ты же убила чудовище хаоса. А ты задумывалась, откуда берутся такие чудовища? Они рождаются из пыли. Из незаполненных отчётов, из папок, которые годами пылятся на полках, из беспорядка в дальних шкафах. Я люблю университет. И я не хочу, чтобы университет поглотило очередное чудовище. Даже теперь, когда у него есть ты. Это слишком большой ущерб для всех. Да, я в курсе, что от этой проверки многие пострадали и были наказаны. Но пойми, это научит их неукоснительно следовать правилам.

У меня свело скулы. Я смотрела в угол, туда, где между стеной и ножкой стула сиял чистый мрамор. Ни единой пылинки.

— Туман, ты слышишь меня? — Ректор положил руку на стол, как будто хотел меня коснуться. Но я прятала ладони между коленями, и взгляд прятала в том месте, где стена сходилась в полом.

Я кивнула.

— Я слышу вас.

— Мы сами творим хаос. Мы сами создаём чудовищ. А я, насколько мне хватит возможностей, буду защищать университет. И если ради этого требуется, чтобы все меня считали мерзавцем, пусть так и будет. Туман, пожалуйста, съешь что-нибудь.

Подошедшая функция снимала с подноса тарелки. Я думала, что совсем не голодна, что кусок не пролезет в горло, но запах заставил меня поднять голову, и желудок сделал кувырок. Горячий суп, хлеб с корочкой, хрустящей даже на вид, овощи, нарезанные на тонкие кругляшки и крупинки соли, блестящие в свете ламп. И мои сырники — на них возлежал целый сугроб сметаны. По краю тарелки растянулась тонкая рубиновая ниточка малинового варенья.

Я вспомнила, что три дня почти ничего не ела, и желудок тоже вспомнил — предательски громко заурчал.

***

С самого утра я начисто переписала статью, аккуратно перерисовала эволюционное древо и положила у порога Шефа. Через минуту я не выдержала и побежала проверять — статья исчезла, значит, он её забрал. У меня радостно ёкнуло в груди. Не верилось, что я побываю на настоящей конференции.

Тем более, это было моим шансом заслужить прощение. Второй шаг к примирению я тоже сделала сама. В двери кафедры стукнулась, как чужая, и вошла, покачиваясь от волнения, как от слабости. Галка с Ашей даже не обернулись в мою сторону, а Зелёная, наоборот, уставилась во все глаза, даже забыла про надкушенное печенье.

— Слушайте, — я облизала пересохшие губы. — Я знаю, что вчера наговорила лишнего. Все были на взводе из-за проверки, а ещё этот пропуск. Извините меня.

Галка слабо улыбнулся и махнул мне рукой.

— Ну ладно, проходи. Чего уж там.

Я хотела спросить у него про конференцию. Галка по праву старшего только вздыхал и закатывал глаза в ответ на такие вопросы. С меня сейчас хватило бы и этого, я и так напилась радостного ожидания допьяна. Но тут за дело взялась Аша.

— Бездельники! Чем вы вообще занимаетесь? Я одна с утра в кладовке сижу. Конференции им, пропуски. А ну марш на склад за клеем, будем работать.

Счастливая от того, что меня опять приняли, я ничего не стала спрашивать. Аша бы только хлопнула меня по спине, мол, дорастёшь — сама увидишь. Хотя с чего бы ей так зазнаваться — всего на год старше.

— Нет, я определённо люблю запах клея по утрам, — пробормотала Аша, грохая на стол груду коробок.

Галка подцепил одну и, прищурившись посмотрел на Ашу через огромную дыру на дне. Она упёрла руки в бока.

— Ну и что ты возмущаешься? Можно подумать, это я их грызу ночами. Клейте уже. Нам коллекцию некуда переставлять. А ты, Туман, чего хохочешь? Ещё чуть-чуть, кожееды и сожрут всех твоих мух.

Я спрятала нервную ухмылку и молча швырнула опустевший тюбик клея в мусорное ведро и потянулась ещё за одним. Полоски нарезанной бумаги шелестели от сквозняка, и можно было подумать, что в окна стучится дождь.

— Ладно. Пойду поищу в кладовке, может где-нибудь коробки поцелее завалялись. — Аша перекинула мешок через плечо, но дальше двери уйти не успели.

К нам постучали. Было странно, потому что Шеф не утруждал себя такими церемониями, а людям с соседних кафедр по утрам было не до походов в гости — у всех находилась непочатая кладовка дел.

— Здрасте вам, — выдала Аша, отступая вглубь кафедры.

Я потянулась, чтобы разглядеть, и чуть не упала со стула.

— Аспирант номер двенадцать — пятьдесят два здесь? — В дверях стояла функция охранника: форма и муляж табельного оружия, всё как полагается.

Аша обернулась и сделала страшное лицо.

— Туман, ты что опять натворила? Ты же обещала нам больше никого не убивать.

Я поднялась, отряхивая руки от клочков бумаги и пыли. Пожалела, что не додумалась с утра одеться поприличнее. Если сейчас меня потащат через весь университет, будет стыдно за дырявую футболку.

Охранник кивнул при виде меня и вытащил из темноты огромную коробку, замотанную в полиэтилен.

— Распишитесь в получении. Всего доброго.

От его топота мигнула лампочка над деканатом. Я опустила глаза на коробку, которая неустойчиво замерла на высоком пороге.

Мы с Ашей в четыре руки втащили её на кафедру. Коробка была не слишком тяжёлой, но объёмной — руками не обхватить. Галка раздвинул канцелярский нож.

— Вскрываем?

Я попятилась, давая ему дорогу. На узком пятачке под единственной потолочной лампой мы бы толкались локтями, не давая друг другу прохода. Взрезанная посылка раскрылась, как цветок. Внутри, переложенные слоями настоящего пенополиэтилена, лежали новенькие коробки.

Дрожащими пальцами Аша вытащила одну и опустила на край стола. Картонный мусор полетел на пол вместе с недоклеенными бумажными лентами. Новая коробка на нашей кафедре казалась чем-то инородным, словно настоящая принцесса на провинциальном конкурсе красоты.

Галка взялся за крышку — с глухим хлопком крышка отошла.

— Герметичная, — благоговейно выдохнул он и, как будто не веря своим глазам, поднял к лампе.

В крышку было вставлено полированное стекло и — ни единой трещинки, ни щели, ни сучка на гладком боку.

— Туман, — произнесла Аша враз изменившимся голосом, — откуда такое богатство?

Она стояла поодаль, сунув руки в карманы джинсов, и смотрела на посылку так, словно оттуда вот-вот вылезет десяток ядовитых змей. Я шагнула ближе. От такого богатства у меня перехватило дыхание: ещё десяток гладких коробочных боков виднелись из-за слоёв полиэтилена. Сюда бы влезла вся коллекция мух, и на долю Аши с Галкой перепало бы.

— Так, признавайся. Мы прекрасно знаем, что на складе таких уже сто лет нету. Я всё обыскала. Где ты их взяла, украла?

Я прижала руку к тому месту в груди, где щемило сердце. Где-то в животе.

— Я понятия не имею, правда.

Аша с Галкой переглянулись — ненавижу, когда они так делают. Словно видят меня впервые и спрашивают друг у друга глазами: нет, ты вообще знаешь эту чокнутую?

— Как это не имеешь понятия? Здесь чётко надписан твой номер. Не тянет на то, что ошиблись адресом.

Я схватила коробку со стола, подумала и поставила обратно.

— Ну если уж они у нас есть, может, переставим сюда коллекцию? Шеф обрадуется.

Я уже видела эту идиллическую картину, и Галка потянулся к коробке, но Аша звонко стукнула его по руке.

— Нет уж, я в этом участвовать не буду. Тебе принесли — ты и забирай. Тащи их к себе в коллекционную или куда хочешь. — Она уселась на стул и расправила бумажную ленту. Клей из тюбика брызнул на всё вокруг. Аша хотела пододвинуть коробку к самому краю, но не рассчитала сил. Крышка с грохотом рухнула на пол, и по стеклу побежала большая трещина.

Наверное, стоило признаться, что мне было больно. Я ушла в свою коллекционную, подхватив только эту недобитую коробку, да и то в качестве моральной компенсации.

Я слышала, как ушла с кафедры и вскоре вернулась Аша. Она крикнула:

— Там физики выбросили огромную коробку из-под какого-то прибора. Пенопласта — завались. Айда натаскаем!

И все побежали за пенопластом. Белые горы выросли в углу за обеденным столом. Аша с Галкой взялись за ножи и стали резать пенопласт кусками, и клеить его на дно коробок — я видела это через неплотно прикрытую дверь.

По всей кафедре летали белые прилипчивые пузырьки, Зелёная валялась в них, как в снегу. Когда я решилась прийти к ним — опять, как ни в чём ни бывало заявить, что пусть не жадничают и поделятся ножами, я тоже буду резать — я осталась одна посреди белых хлопьев. Аша замерла, держа нож на отлёте. Галка поднял и поставил коробку, как будто собирался определить её вес. Поднял и снова поставил. Трудно вести себя как ни в чём не бывало с людьми, которые застыли ледяными истуканами. Во второй раз я бы не выпросила у них прощения, хотя бы потому что теперь сама не знала — за что просить.

Я надеялась только, что после вечернего сбора станет легче — времени осталось только подготовку к конференции, а уж никак не на глупые ссоры. Как только открылась аудитория, я вошла туда первая.

В напряжённом молчании явился Шеф — в его руках была стопка листов, и я разглядела свои, самые нижние. Отсюда ветви древа казались особенно изящными, и меня взяла гордость, так что плечи расправились сами собой. Доска, как зеркало, услужливо подсунуло мне снисходительный взгляд Галки.

Шеф занял своё место за преподавательским столом и сложил руки на наших рукописях.

— Итак, вы все читали объявление и знаете, что скоро состоится конференция. Это традиция университета, чтобы вы смогли выступить перед всеми и получить должные отзывы на свою работу. Но хочу предупредить, дело ответственное. Чтобы получить семь минут для выступления, вы должны предложить по-настоящему ценную работу.

Зелёная зашуршала у меня за спиной конфетной обёрткой, поймала строгий взгляд Шефа и проглотила конфету, не жуя.

— Я внимательно ознакомился с вашими работами. Предлагаю сразу перейти к обсуждению.

Я прятала руки под партой, чтобы не выдать своего волнения. Шеф поднял первую рукопись — судя по завиткам в конце каждой строчки, она принадлежала Галке.

— Весьма достойно. Однако я бы внёс кое-какие технические правки. Во-первых…

Я видела, как кивает Галка, а его рука безостановочно движется, оставляя пометки в блокноте. Зелёная больше не жевала, теперь она лежала подбородком на парте и смотрела на Шефа, не отрываясь.

Моя статья пылилась на столе Шефа, в самом углу.

— Туман.

Я вскинулась. Моя работа лежала последней в стопке, потому я устала нервничать, пока до меня дошла очередь. В доске отражалось, что Аша пододвигает Галке свою рукопись и спрашивает что-то одним взглядом, тыча пальцем в строчку.

Пауза была слишком долгой, это заметили все, и Зелёная оторвалась от рисования цветочков на черновом листке, и Галка не замечал, что Аша тычет его в бок.

— Туман, — Шеф постучал краями листов по столу, словно это очень важно, чтобы края сходились один к одному. — Я не вижу смысла сейчас обсуждать твою работу. Это не подходит для конференции. Думаю, в следующий раз ты обязательно примешь участие. Не расстраивайся. Всё-таки ты много пропустила, у тебя нет опыта в таких вещах. Мы подготовим хороший доклад в следующем году. Согласна?

Одного кивка было недостаточно. Я кивала ещё минуту после того, как они ушёл, и начали расходиться все остальные. Нарисованное древо, лежащее передо мной, казалось теперь уродливым, как лапа чудовища.