Часть 2. Свет и Мгла

Они пришли за мной в библиотеку. Я слышала, как хлопнула входная дверь, слышала шаги — старые половицы издавали жалобный писк, но не хотела обращать внимания, даже когда Аша зашептала из соседней галереи:

— Я говорю тебе, она здесь. Где ещё она может быть!

Я была здесь. Я сидела на полу, сложив ноги по-турецки, в спину мне упирался многотомник «Степных чешуекрылых». На коленях расправил страницы тот самый давно желанный атлас, я гонялась за ним неделю и уже почти отчаялась поймать. На брошенной рядом куртке я разложила обрывки статей, блокнот и цветные карандаши, и отвлекаться мне хотелось меньше всего, потому я тихо понадеялась, что Аша с Галкой побродят и уйдут. Всё-таки в библиотеке больше сотни галерей. Сколько у них шансов выбраться именно в мою?

Потом они оба вывернули из-за шкафа и оказались передо мной. Я уставилась на Ашу и Галку снизу вверх, да и они, наверное, не ожидали увидеть меня в таком положении.

— А, — сказал, наконец, Галка, таким тоном, словно шёл выпить кофе и случайно столкнулся со мной в дверях столовой, — мы как раз тебя искали.

Ну конечно, вы меня искали. Можно подумать, вы просто так явились в библиотеку, книжки почитать.

Аша тут же уселась рядом, бесцеремонно сдвинув в сторону карандаши.

— Завтра Шеф уходит на совещание великих учёных. Видишь ли, теперь, когда корпуса объединились, им нужно согласовать научные планы и всё такое. Дело долгое, нудное, сама понимаешь.

— Понимаю, и что теперь? — отозвалась я, бессмысленно перелистывая страницы атласа.

— Как это что теперь? — Аша от возмущения вскочила на ноги, правда, тут же снова села, раскатывая в разные стороны мои карандаши. — Это же как минимум два дня свободы! Они отпраздновали объединение, а почему бы нам не отпраздновать?

Я с сожалением смотрела, как блокнот уползает под шкаф, влекомый сквозняками. Попробуй потом вытащить его из темноты и клубов пыли.

— Она ещё не знает, как мы празднуем, — подсказал Галка из-за Ашиной спины. — Она так и не успела побывать в прошлом году.

Я поджала губы. Больше года я в университете, а эти двое продолжают разговаривать со мной, как будто я только вчера сюда явилась. Аша закатила глаза и объяснила:

— Ты что, не соображаешь? Все завкафедрой уходят на совет в дальнее крыло. Они совещаются там, обсуждают самые важные научные проблемы, ну а мы в этом время можем делать, что захотим! Представляешь?

Она ждала от меня вполне определённой реакции, и я старалась изо всех сил: растянула губы в улыбке и выдала:

— Отлично! А что мы хотим делать?

Аша фыркнула и встала.

— Туман, ты такая правильная, у меня аж зубы сводит. Пошли, Галка. Чего мы с ней разговариваем?

Он едва успел ухватить её за локоть и придержать в кругляшке света от потолочной лампы. И то — надолго его не хватило.

— Туман, — сказал Галка примирительно, — приходи на кафедру, ладно? Сама всё увидишь.

С минуту я наблюдала, как они удалялись. Сначала были видны спины: спина Галки, обтянутая серым свитером грубой вязки мерно покачивалась в такт шагам, и спина Аши — в летящем по сквозняку белом халате. Потом от них остались только шаги.

Мимо скользнул призрак мёртвого автора. Я ощутила тяжесть атласа на своих коленях и вспомнила, наконец, зачем я в библиотеке.

— Простите, — крикнула я автору, — вы не видели тут каталог реликтовых видов? Раньше стоял на этой полке. Не видели? Третий час ищу, куда он мог провалиться…

Я поняла, что всё серьёзно, когда вечером на кафедру Аша притащила початую бутылку вина. Этикетка была такой потёртой, что не разобрать даже названия, но Аша несла её, как большую ценность, прятала под халатом и вытащила только в углу. В ту же секунду в коридоре зазвучали шаги.

Аша мгновенно сунула бутылку в шкаф, хлопнула дверцей и для надёжности подперла свой спиной. На кафедру вошёл Шеф. Он скользнул взглядом по доске объявлений, вытащил наугад книгу с полки — словно только и пришёл, что за книгой.

— Господа аспиранты, хорошо, что вы в сборе.

Он остановился в том самом месте, откуда было видно нас всех. Аша, приклеенная к шкафу, еле оторвалась от него и перебралась на стул. Галка отвернулся от микроскопа и выразил всецелое внимание.

— Вы уже знаете, что завтра я ухожу на совещание в другое крыло. Совещание может растянуться на два дня и даже больше. Пока меня не будет, я хочу, чтобы вы занимались работой, а не как обычно. Потому приготовил список заданий.

Я опустила взгляд в свою кружку, где на дне болталась маленькая стайка чаинок, потому не видела, как Шеф опустил на общий стол белый лист, исписанный округлыми, аккуратными буквами сверху донизу.

— Когда я вернусь, всё должно быть сделано. Это ясно?

Я не поднимала глаза, чтобы не видеть, как лицо Галки приобрело задумчиво-сосредоточенное выражение, а Аша быстро-быстро закивала. Из-под стола одобрительно заурчала Зелёная. Шеф вернул на полку книгу, которую до сих пор держал в руках.

— Надеюсь на вашу благоразумность. И чтобы не повторилось то, что было в прошлый раз!

Я кивнула, хотя этого и не требовалось — я всё равно понятия не имела, как там было. И услышала, как притворяется за Шефом дверь.

Лист с заданиями всё ещё лежал на краю стола, чужеродный на нашей цветастой клеёнке, кое-где прожженной и исполосованной ножом. Я потянулась к списку, но не успела — Аша рванулась быстрее и припечатала его распластанной ладонью.

— Туман, ты серьёзно собираешься это делать? Он не будет проверять, вот увидишь. Так, я беру этот лист и кладу его вот сюда.

Аша подтащила стул к шкафу и затолкала лист на самую верхнюю полку. Там дверца запиралась на ключ, а ключ она закопала на самое дно коробки с ключами. Теперь, чтобы добыть задания, мне пришлось бы поднять на кафедре страшный грохот. Незаметно этого не сделаешь, а делать напоказ у меня не хватило бы духу.

— Или мы все вместе, или никак! — не слезая со стула, Аша упёрла руки в бока.

Я выплеснула чаинки в раковину и нервно сыпанула себе в кружку целую чайную ложку кофе. Подумала и добавила ещё одну.

Следующим утром Шеф ушёл. Я следила по часам над деканатом — час после его ухода ещё стояла тишина, а потом все высыпали в коридор. Такую суету я не видела раньше никогда. К площадке перед деканатом сбежались все ближайшие кафедры: кого-то я знала, кто-то мелькал в соседних коридорах, кто-то первый раз выбрался на свет из комнат.

Пока я сидела в углу у лестницы, я была неприметной для всех. Как только я решилась пробраться в коллекционную, меня за локоть ухватила Аша и вручила огромный ком спутанных проводов.

— Ты высокая, вот и повесь. Нечего прохлаждаться.

Это были цветные фонарики: лампочки через одну — битые или оплавленные, но остальные вполне могли оказаться рабочими. Я нашла конец провода, тот, что со штепселем, дёрнула, и затянула узлы ещё туже.

Малина из микробиологов надела респиратор и принесла веник. Через минуту пыль поднялась под самый потолок, и площадку перед деканатом заволокло, как мглой, вековой университетской пылью.

Из пыли мне навстречу вынырнул чихающий Галка.

— Ты клетчатое покрывало не видела?

— Видела в последний раз у Зелёной.

Он кивнул и ушёл, недовольно морщась. То, что попадало в руки Зелёной, проваливалось сквозь землю. Когда пыль чуть-чуть улеглась, и я смогла различать в ней фигуры, я принялась распутывать комок проводов. Места, замотанные изолентой, насмерть приклеивались к пальцам.

— А что будет потом? — спросила я у парня с третьего этажа. Я всегда здоровалась с ним, если сталкивалась в коридоре, но никогда не спрашивала, как зовут.

Он улыбнулся, поглаживая пальцами маленькую тёмную коробку, которую нёс подмышкой.

— Как, ты не знаешь? Вечер историй.

Вечер историй явно превращался в ночь. Я успела сделать несколько кругов по университету, чтобы не отхватить очередное задание от Аши, и порядком умаяться. Больше всего я хотела попасть в коллекционную, чтобы раскрыть перед собой каталог реликтовых видов, который вчера всё-таки нашла.

Мне всё чудилось, как каталог раскрывает страницы и упархивает со стола, и потому было невыносимо. На энном круге я вернулась к деканату. Лампочки, развешанные мною по стенам, уже мерцали, от чего унылые зеленоватые стены с облупившейся штукатуркой делались похожими на сказочные витражи.

Пол перед деканатом — чисто выметен, так что я не смогла различить в углах ни одного знакомого комка пыли. Между четырьмя колоннами лежали цветастые одеяла, среди них я заметила и наше — в клеточку.

В центре ковра по-турецки сидела Рушь с первого этажа и грела в ладонях цветные стеклянные чашки. Она брала в руки одну, внимательно смотрела в глубину, хмурилась, улыбалась и тянулась за следующей. Разноцветные блики плясали по колоннам.

Если бы я не загляделась на Рушь, я бы вполне могла проскользнуть, а так — меня за локоть опять ухватили сильные пальцы.

— Хорошо, что ты здесь. А ну-ка дуй на кафедру и достань печенье с верхней полки. Ключи найдёшь?

Я встретилась с Ашей глазами, и зря, потому что в моих глазах она тут же прочла намерение найти совсем другой ключ.

— Туман, — строго сказала Аша, — ты опять отбиваешься от коллектива.

От такого тона я сразу сникала и повиновалась. Печенье так печенье. Оно хранилось в большой жестяной коробке — разномастное, мы копили его, таская из столовой, когда удавалось ухватить пару лишних штучек. Я выкопала калачик с маковой посыпкой и отправила в рот — никто не догадался сегодня сходить в столовую за причитающимся пайком, не до того было, и теперь отчётливо ощущался голод.

В темноте кафедры мне почудился осуждающий Ашин взгляд. Пришлось закрыть коробку и отнести на общий стол из покрывал. Туда же все принесли, кто что мог. Я проводила голодным взглядом горку поджаренного хлеба на цветастой тарелке в руках Малины, потом обнаружила миску с орехами, и ушла на кафедру от греха подальше.

Бутылки вина в шкафу уже не было. Часы показывали почти полночь. Я надеясь, что смогу отсидеться на кафедре хотя бы до начала официальной части, но откуда ни возьмись появился Галка и потянул меня за руку.

— Идём. Уже начинается.

На покрывале я занята место между ним и Ашей. По коридорам растекался густой сладковатый запах, я никак не могла сообразить, откуда он, хотя, казалось бы, выучила все университетские запахи наизусть.

— Объявляю вечер историй открытым, — сказал Архей с третьего этажа. Ботаников было, как и полагается, трое, и они сидели рядком, как голуби, прямо напротив нас.

Рушь потянулась в центр стола, блестящий металлический черпак с нежным звуком окунулся в сосуд из красного стекла. И я поняла, откуда незнакомый запах. Рушь разливала его аккуратно, не роняя ни капли на покрывала. Всем досталось по стеклянному стакану с глотком ароматной жидкости на дне. Жидкость грела руки сквозь стекло.

Я поняла, куда девалось Ашино вино, и настороженно принюхалась к угощению. Пахло ягодами, огнём, специями, ещё чем-то наружним, чего я никогда не видела.

— Эх, даже не верится, что с последнего вечера историй пять лет прошло, — сказал Галка и разом проглотил напиток. — Вот время пронеслось. Не все остались с нами с тех пор. Ну, кто начнёт в этот раз?

Его голос стал чуть хриплым. Аша катала в ладонях свой стакан, потом тоже выпила — залпом.

— Филин, — обернулся тот парень с третьего этажа, которого я не знала по имени, — давай ты. Ты после Гора был, ты и начинай.

Филин — в чёрной рубашке, застёгнутой наглухо под горло, расправил плечи и отставил от себя пустой изумрудно-блестящий стакан. В руках у него появился переданный кем-то фонарик, который подсветил лицо, нагнав под глаза жутких теней.

— Старые профессора говорят, что под университетом есть система подземных ходов, которая раза в три больше, чем его надземная часть. Её построили как отражение надземной части — все те же самые коридоры и комнаты, но только не вверх, а вниз. Она предназначена для того, чтобы если снаружи будет совсем плохо, обитатели университета могли бы уйти туда и переждать. Если защитные механизмы верхнего университета откажут, то откроются особые лестницы и переходы, которые ведут вниз.

— Ниже минус второго? — не выдержала я.

Аша толкнула меня локтем в бок:

— Говорит только тот, у кого в руках фонарик. Вот дойдёт до тебя, и выскажешься.

Все остальные посмотрели удивлённо, как будто я только что рухнула с потолка им под ноги. Задавать вопросы здесь было не принято, но Филин всё-таки ответил, дёрнув верхнюю пуговицу на рубашке, словно она мешала ему дышать.

— Да, под минус вторым ещё пять этажей вниз.

Я притихла, то ли устыдившись собственной несдержанности, то ли поддавшись мрачному великолепию легенды. Моя порция радости всё ещё болталась на дне стакана и постепенно остывала — пальцы ощущали это через тонкую преграду стекла.

— Пей, — шепнула мне Аша, так, что услышали сквозняки в самых дальних углах.

Пока я смотрела в пол, пытаясь согнать со щёк пылающую краску, фонарик перешёл от Филина к Лапе с кафедры ботаники. Она поддёрнула рукава шерстяной кофты, которые обычно свисали до кончиков пальцев.

— Очень давно, ещё до того, как университет был оторван от внешнего мира, тут был особый кабинет под номером ноль-восемнадцать. В нём находилась служба исполнения желаний. Каждый обитатель университета знал, где он находится — от парадной лестницы вторая галерея, а потом налево, вверх, не доходя до пролёта. Каждый имел право раз в год подать заявление на одно желание. Потом, когда случился конец света, и в университете перепутались всё коридоры, этот кабинет потерялся. Но, говорят, кое-кому удавалось его найти. Иначе откуда у географов новые световые столы? Таких уже не осталось на складах.

Рушь потянулась за черпаком, наполняя стаканы по второму кругу. А я до сих пор скептически разглядывала первую.

— Вообще-то не стыкуется, — пробормотала я, ни к кому не обращаясь. Просто привыкла проговаривать свои мысли вслух. — Если кабинет административный, он должен располагаться на пятом этаже. Почему тогда ноль-восемнадцать, как будто он расположен в подвале?

На меня вежливо не обратили внимания. Фонарик перекочевал в руки Галки. У того на лице появилась такая жуткая улыбка, что я бы вздрогнула, столкнувшись с ним в коридоре, даже если бы дело происходило среди бела дня.

— Ну что, девочки и мальчики, рассказать вам историю про заблудшего аспиранта?

Со всех стороны одобрительно забормотали. Аша подалась вперёд, опираясь локтями о колени. Её лицо в отблесках разноцветных ламп казалось безмятежным и счастливым.

— Давным-давно, когда наши завкафедрой были зелёными студентами, в университете обитал один аспирант. Он считался очень талантливым, так что даже получил премию от ректора. Везде его знали, на конференции слушали, раскрывая рты. Но однажды парень перестарался. На заседании кафедры он заявил, что нашёл в коллекции три новых вида, а когда научный руководитель попросил его предъявить эти виды, он отказался. Сказал, что сам должен опубликовать эти описания, чтобы научный руководитель не вздумал приписать себя в соавторы.

Лапа охнула и закрыла рот рукой, на которую уже натянула свитер.

— Тогда научный руководитель ничего ему не ответил, но следующим утром аспиранта никто не нашёл. Он не появился больше никогда, ни через неделю, ни через месяц, ни даже на следующем заседании кафедры. Но тогда ещё не все поняли, в чём дело. А потом кто-то заблудился ночью в дальних переходах и услышал непонятные звуки. И тогда появился этот аспирант. Он шёл, как пьяный, натыкаясь на стены, оступался и падал, полз. Когда он вышел в свет аварийной лампы над дверью, стало видно, что вместо глаз у него кровавые провалы, рот зашит грубой ниткой, а пальцы обрублены по вторую фалангу. И с тех пор каждую тридцать третью ночь семестра…

Воображение слишком живо нарисовало эту картину, и меня передёрнуло. Наверное, для того и нужна была темнота, наполненная мигающими огоньками, чтобы оглядываться на дверной проём и ждать, когда оттуда со страшным стоном выползет мёртвый аспирант. Справа от меня Малина из микробиологов нервно обкусывала ноготь. Я поднесла стакан ко рту, но прежде чем жидкость смочила губы, мне в нос ударил это яростный запах. Я закашлялась, и Галка замолчал.

Только потому что на меня уставились все сразу, только потому, а не почему-то ещё я выдала:

— Такого точно быть не могло. Ну что, его научный руководитель маньяк какой-то? Он бы просто сдал его в музей, и дело с концом. Не нужно никому глаза выдавливать.

По кругу прошёлся шепоток. Ашино лицо из зачарованного сделалось уставшим. Она запрокинула голову и тяжело вздохнула, а потом нашла в себе силы выдавить кривую улыбку.

— Ладно. Раз молчать у тебя всё равно не выходит, то давай мы пропустим тебя без очереди. Расскажи свою историю. — Она хитро подмигнула Галке. — Туман знает, что будет, если пройти всю библиотеку от начала до конца. Говорят, там в самых старых секциях даже стены земляные, а мёртвые авторы…

— Ну и что такого? Стены правда земляные, но никто не носится с жутким воем, и монстры из шкафов не лезут...

Это была чистейшая правда, но все вокруг засмеялись, даже Архей с Лапой хмыкали, зажимая рты ладонями и косясь друг на друга, как будто ничего нелепее в жизни не слышали. Такого я выдержать не смогла. Отставила стакан, громко ударившийся дном от каменный пол, и поднялась.

— Ладно, всё было замечательно, но давайте дальше без меня.

— Туман! — возмущённо вскрикнула Аша.

Зелёная проползла между нею и мной и подхватила мою порцию вина. Не обращая внимания ни на чьи успокаивающе слова, я протиснулась между чужими спинами и колонной и зашагала к лестнице. Сожаление уже подкрадывалось и сжимало голову тонким обручем, но вернуться было невозможно.

Убравшись подальше от цветных огоньков, я бестолково побродила по лестницам. Идти было особенно некуда: столовая давно закрыта, на других факультетах наверняка меня не ждали, и даже пресловутая библиотека оказалась вне зоны досягаемости — впопыхах я бросила на кафедре читательский билет. Попасть в свою комнату я тоже не могла — для этого нужно было снова объявиться на площадке перед деканатом и с наглым выражением лица прошествовать мимо наших. На такое моей выдержки не хватило бы, совершенно точно.

Так что выход оставался только один: переждать до утра, а потом потихоньку пробраться к себе в коллекционную и мечтать, что утренний Ашин гнев не будет слишком сильным.

Я с ногами залезла на подоконник на лестничной площадке, привалилась щекой к чёрному стеклу и заскучала. Время тянулось невообразимо медленно. От лестничных сквозняков спина покрывалась мурашками, да к тому же дал о себе знать желудок, который так и остался пустым.

Я похлопала себя по карманам и к бесконечной радости обнаружила в джинсах забытый карандаш и тетрадный листок, сложенный вчетверо, но почти чистый. Над дверным проёмом горела единственная аварийная лампа с полустёршейся алой надписью «выход», к тому же она издавала нудный монотонный гул, от которого ломило зубы, но сейчас я была благодарна университету и за такое. Я нашла себе занятие на остаток ночи.

Шаги на лестнице я услышала, только когда они зазвучали на соседнем пролёте, и успела обрадоваться, что вернулся Шеф, а потом испугаться, потому что звуки шагов оказались совсем незнакомыми, слишком торопливыми для Шефа, слишком тяжёлыми для Галки, и слишком не Ашиными, это уж точно.

Я глянула поверх тетрадного листа: в свет лампы вышел незнакомый парень. Он как будто не заметил меня, зато я его разглядела сразу же: обычная для университета бесцветная рубашка и потёртые джинсы, и куртка со множеством карманов. Волосы взлохмачены как раз в той мере, в которой им положено. Чтобы никто не решил, что от безделья у него есть время постоянно причёсываться, но и чтобы не вызывать насмешек чрезмерной неряшливостью.

— О, привет, — сказал парень, разглядев меня в углу подоконника. — Что, тоже с ночи историй сбежала? Куда это я забрёл?

— Биологический факультет, — выдала я неохотно и снова уставилась в свои записи. Пусть не думает, что я собираюсь рассматривать его до утра.

— Далековато, — пожаловался парень и сел на подоконник рядом со мной. Я демонстративно отстранилась, хотя для этого пришлось вжаться в шершавую ледяную стену. В этих местах университет продувался сквозняками насквозь. — Чем занимаешься?

— Мух сортирую, — сказала я, потому что молчать совсем было бы невежливо. После такого люди обычно отставали от меня с расспросами и совершенно теряли интерес.

— Нет, я имею в виду, сейчас. — Он двумя пальцами ухватился за мой листок и дёрнул.

От неожиданности я выпустила.

— О, бинарная матрица, — радостно засмеялся он. — Я не знал, что биологи умеют считать до двух.

Я закипела так быстро, что сама не успела заметить. Мало того, что это чудовище залезло в чужие коридоры, так ещё издеваться собралось. Я рванула вперёд, с ловкостью наёмного убийцы выхватила листок и успела оставить четыре царапины на запястье гостя.

— Ты когда-нибудь пробовал посчитать щетинки на задней ноге мухи? Да все ваши хвалёные интегралы рядом не валялись!

Эхо радостно повторяло мои вопли до тех пор, пока не остудило гнев. Я выдохнула и расправила на коленке помятый листок.

— Ну прости, — сказал он виновато. — Не хотел тебя обидеть. А почему ты решила, что я математик?

— Как почему, — буркнула я, глядя в тёмный угол, — только вы ходите по чужим факультетам и всех жить учите. Вместо того чтобы работать.

Он помолчал, вселяя в меня надёжду на скорое расставание, поерзал рядом, и человеческое тепло сделалось ещё ближе. Он протянул мне руку ладонью вверх.

— Давай мириться. Меня зовут Свет.

— Туман, — представилась я чуть погодя, когда поняла, что от его общества всё равно не отделаюсь. Но ладонь в ответ не протянула. Хотя Свет ни капли не смутился, убрал руку и наклонился ко мне, щурясь, как будто не мог разглядеть.

— Но ведь Туман — это мужское имя.

Я испытала острое желание занавеситься от него капюшоном, но куртка осталась на кафедре.

— Ну да, в именах ты разбираешься ещё лучше, чем в бинарных матрицах.

— Я буду называть тебя Мгла. А что ты здесь вычисляешь?

Я в самом деле не хотела продолжать диалог, но ночь, и горькое послевкусие от ссоры на кафедре, и резиново тягучее время заставили открыть рот.

— Я подумала, что если найти во всех историях хоть по кусочку правды, то можно математически вывести из них одну, но целиком настоящую. Понимаешь? Только у меня не хватает информации. Я всего-то три рассказа успела услышать.

— Дай-ка. — Он вытянул листок из моих пальцев, теперь уже мягко и осторожно. — Я могу помочь. Я — просто-таки кладезь историй, у меня же феноменальная память. Я выучил их все.

— Да? — усмехнулась я. — А чего тогда сбежал?

— Да надоело это. Одно и то же каждые пять лет. Со скуки помереть можно.

Глядя на Света через полупрозрачную бумагу, я видела, как морщинки собираются на его переносице, когда он пытается разобрать мой почерк, но стесняется переспросить. Как губы сжимаются в тонкую линию, а потом шевелятся, повторяя слово за словом мои торопливые кривенькие отметки.

Потом он похлопал по карманам куртки, нашёл ручку, исцарапанную, словно за неё дрался с кошачьей стаей. Ручка больше плевалась чернилами, чем писала, но мой карандаш давно затупился, так что выбирать не приходилось.

Свет прижал листок к чёрному стеклу, чтобы мы оба могли его видеть, и изрисовал ещё три табличных графы.

— Это почему? — Я указала пальцем на ряд ровных, как солдатики, единиц, в правом нижнем углу.

— А, это… — отозвался он и молчал ещё несколько секунд, пока рисовал нули слева вверху. — Это есть такая легенда. В подвале университета живёт его хранительница, которая выросла из фундамента. Если в нужную ночь спуститься по нужной лестнице и задать вопрос, сова-хранительница проухает тебе ответ. Говорят ещё, что если найти её саму, то успех в науке тебе обеспечен. Будешь до конца дней почивать на лаврах. Вот только никто из тех, кто пошёл её искать, так и не вернулся. Потому что на самом деле сова давно выросла в чудище, ударом клюва она расшибает человеку голову, а одним когтем протыкает насквозь. Хорошо, хоть не может выбраться из подвалов. Иначе нам бы всем тут настал конец.

Я усмехнулась его деланной серьёзности.

— Откуда тогда знают, что она стала чудовищем, если никто не вернулся и подняться она не может? И где находится нужная лестница?

Свет поднял голову и обезоруживающе улыбнулся.

— Говорят, третий поворот слева от главного холла, а потом на десять шагов сквозь стены. Такая формулировка в легенде — я точно помню, у меня отличная память.

Я закрыла глаза, пытаясь представить себе карту университета, но это были бесплодные мучения. Университет слишком огромен, и после конца света коридоры и аудитории начали бродить и меняться местами. Выходит, нам ни за что не угадать, где тот самый поворот и нужная лестница, хоть закопайся в формулах.

Свет нарисовал ещё несколько граф в таблице и обернулся ко мне. И теперь смотрел во много раз дольше, чем полагается для математического анализа.

— Ничего не получится, — произнесла я, лишь бы оттолкнуть от себя этот пронизывающий взгляд.

— Вы, биологи, всегда так быстро сдаётесь?

Он пошуршал по многочисленным карманам и извлёк на свет аварийной лампы большущий кусок шоколада, завёрнутый в золотистую фольгу. От приторного аромата мой желудок опомнился и завязался узлом. Никак иначе эту унылую гулкую боль не назовёшь.

— Угощайся, — сказал Свет. — Для мозга полезно.

Я отломала дольку, и пока шоколад таял во рту, смотрела за руками Света. Он потряс ручку, собирая у её кончика остатки чернил, и обвёл горстку единиц в нижнем углу матрицы.

— Смотри, всё сходится на подвале. Ну, то есть почти во всех легендах куда-то спускаются в нежилые коридоры, а значит, подвал под минус вторым этажом вполне может существовать на самом деле.

Я торопливо проглотила кусок, пока мысль не упорхнула из рук, взмахнув чешуйчатыми крыльями.

— Согласна, а дальше что? Я много раз была на минус первом, но там всего один коридор, и никуда дальше он не ведёт. А на минус втором этаже — я не знаю, но туда можно попасть только с пропуском завкафедрой. Шеф меня точно не отпустит.

Улыбка Света сделалась ещё шире и ещё хитрее, хотя казалось бы — куда уж больше. Он многозначительно похлопал себя по куртке.

— Алгоритмы на пропускных терминалах просчитываются за десять минут! Ну хорошо, — он слегка сник, разглядев недоверие на моём лице, — пару месяцев я на это потратил. Но зато теперь могу беспрепятственно шастать туда-сюда. Так как, не струсила ещё?

Я должна была остановиться. Именно в тот момент, когда мы сидели на подоконнике, а между нами, как трубка мира, лежала поломанная шоколадка, настало самое время насмешливо хмыкнуть и заявить, что разговоры разговорами, но вообще-то у меня полно дел и без этих сумасбродных университетских легенд.

Я бы так и поступила, но утро всё никак не наставало, и мне меньше всего хотелось возвращаться на кафедру виноватой и пришибленной, идти под их взглядами и занимать место между хмурой Ашей и отстранённым Галкой. И слушать, как вокруг меня повисает напряжённое молчание.

А может, Свет просто взял меня на слабо, и пока он щурил насмешливые глаза, я проходила все стадии от гнева до принятия и обратно.

— Ну ладно, пошли, — решила я наконец. — Только до минус второго и обратно тем же днём. Иначе вернётся Шеф и голову мне открутит. Это гораздо реальнее, чем сова с гигантским клювом. Что, думаешь, это смешно?

Свет с серьёзным лицом помотал головой и тут же расхохотался.