-7-

Они явились ко мне в коллекционную вдвоём, как всегда.

— Туман, Шеф передавал, — сказал Галка и протянул мне листок.

Я расправила помятые уголки: постановление комиссии по охране труда. Я зажмурилась и снова открыла глаза. Строчки прыгали перед глазами. Если бы Галка с Ашей не смотрели на меня, я бы ни за что не решилась его прочитать. Нет, я бы сунула его в первый ящик стола и ещё долго сидела, лелея блаженное неведение.

Я включила настольную лампу. Постановление… заведующего кафедрой и аспиранта номер… считать невиновными в возникновении пожара… за неимением прямых доказательств… счесть несчастным случаем».

— Это шутка что ли? — я потрясла листом у носа несчастного Галки. Тот уже шарахался от меня. А я с чего-то выдумала, что они с Ашей решили надо мной пошутить — распечатали в канцелярии и притащили этот листок. — Каковы вообще шансы у аспиранта выжить после таких вот разбирательств? Стремительно близятся к нулю.

По университету бродили разные слухи, некоторые — до того жуткие, что я мысленно паковала вещи в обратную дорогу, и прощалась с мухами по ночам.

— Нет, ну бывают же исключения, — протянул Галка. По его лицу было видно, что если исключения и бывали, то он их не видел, и на слово не верил.

— Тебе вообще ничем не угодить. Тебя оправдали, радуйся, — Аша задумчиво почесала шею под воротом толстовки. — Сегодня выборы ректора. После этого мы и увидим, было чудовище или нет.

— Новый ректор уже пришёл в наш корпус? А Шеф что сказал? — Я поднялась и снова села.

Аша толкнула меня в плечо.

— Сиди. Ты уже натворила дел. Ещё раз влипнуть не хватало. Вот пройдут выборы, и должен состояться общий сбор в холле пятого этажа. Там и посмотрим.

Высиживать положенный срок было невыносимо. Я то и дело срывалась с места и нарезала круги по кафедре. В коридор Аша с Галкой меня почти не выпускали, ну если только под конвоем. В другой раз я была бы страшно зла за такое обращение, но сейчас едва заметила.

От кофе во рту сделалось горько. Я пыталась читать — не помогало. Я сидела, прижавшись лбом в холодную стену — голова всё равно пылала. Стрелки часов почти не двигались. С тех пор, как Шеф ушёл на выборы, я успела пересчитать зубья на расчёске и рёбра на батарее.

— Ты бы правда чем полезным занялась, — буркнула из своего угла Аша, когда я начала сотый круговой забег. — Продуем из-за тебя научную сессию.

— Ну да, я же так мало делаю для кафедры, — вяло огрызнулась я.

Хоть перепалка шла не на повышенных тонах, Галка среагировал мгновенно и вырос между нами знаком запрета.

— А ну разошлись по разным углам.

— Тоже мне, начальство выискалось, — мгновенно переметнулась на него Аша. Я в молчаливой солидарности с ней кинула в Галку комком мятой бумаги.

Собираться мы начали задолго до того, как подошло время, и вышли не то, чтобы самые первые, но и не последние. Аша заявила, что так будет не подозрительно — вольёмся в общую массу, пока она не стала слишком уж густой.

— Не хочу я туда. Скука болотная, — заныла Зелёная. Аша подцепила её за шиворот и перетащила через порог пятого этажа. Зелёная показательно рухнула, перегораживая собой проход для всех тех, кто шёл следом.

В холле было многолюдно и светло. Свет отражался в мраморных колоннах и полах, и в блестящих очках всех, кто уже ждал торжественного момента. Пользуясь тем, что Аша с Галкой занялись поисками Шефа, я провела разведку и обнаружила узкий боковой коридор. Перед тем, как зазвучат аплодисменты новому ректору, кто бы он там ни был, я хотела знать, чьи документы я уничтожили в Северном корпусе, и почему верный способ не сработал.

Я обернулась на своих кафедральцев — Зелёная первая нашла Шефа и теперь радостно висла у него на руке. Им было не до меня, и я прикинула, что если провернуть всё быстро, в итоге смогу сказать, что просто заблудилась в толпе.

И это будет почти правдой.

Я изобразила виноватую улыбку и тихо по стенке пробралась в неосвещённый угол. Оттуда до коридора было всего три быстрых шага. Мимо прошла функция с мотком проводов. Я преодолела три пролёта и две лестницы, и снова окунулась в мраморный холод пятого этажа. Шум теперь слышался откуда-то издалека и сливался с тихим гудением воды в трубах.

Я быстро сообразила, что зря сюда сунулась. В коридорах пятого этажа свет был слишком ярким, моё отражение скользило по мраморному полу, и здесь я не могла найти ни единого плана эвакуации. Коридор тянулся, прямой, как стрела, и заканчивался цветным витражом. По обе его стороны были двери — но все запертые и без табличек, одинаковые, как отражения друг друга.

В дальнем ответвлении коридора зазвучали шаги. Они делались громче, а бежать мне было некуда. Даже если бы я смогла выйти из оцепенения, я всё равно смотрелась чужеродно — грязное пятно на блестящем мраморе. Кто бы там ни шёл, он бы в жизни не поверил, что я имею право тут находиться.

Я попятилась, но пятилась недолго — упёрлась спиной в холодный витраж. Мне навстречу вышел ректор, уже без плаща, в идеально-строгом костюме. Из-за бликов в его очках света сделалось ещё больше. Ректор замер в двух шагах от меня и улыбнулся.

— Ах, вот так неожиданная встреча, — сказал он, по-птичьи склоняя голову на бок. — Наконец-то увиделись, я уж думал, ты не придёшь. Как исчезла после объединения корпусов, и с концами. Даже не заглянула ни разу.

Я прикусила губу, представляя, как сейчас он щёлкнет пальцам, в дверных проёмах возникнут функции-охранники и вышвырнут меня с этажа, на глазах у всех собравшихся. И как потом, на кафедре Шеф снимет очки и устало потрёт глаза и, избегая смотреть на меня, поднимется и уйдёт, не обронив ни слова.

Но Ректор медлил, и я посмела поднять взгляд от мраморных плит. Он всё ещё улыбался и смотрел.

— Туман, и что же ты здесь делаешь?

— Я… — не успела приготовить подходящую ложь. Меня так ошарашило, что он помнит моё имя, что в голове не осталось ни одной цельной мысли. Надо же, разве в его, ректорских, правилах запоминать прозвище одной из серой массы аспирантов? — А вы уже тогда были ректором Северного корпуса, да?

Я вся сжалась, а его рука легла мне на плечо. Лёгкая, тёплая рука.

— Нет, куда уж мне до ректора. Преподавателем я был. Обычным тружеником науки. Как интересно. Можно мне посмотреть? Это ты сама рассчитала?

Теперь я видела: пальцы Ректора ухватили уголок листка, торчащего из моего кармана, потянули. Под ярким светом пятого этажа мои корявые чертежи выгляди детскими каракулями, но он минуту разглядывал их и водил пальцем по разветвлениям эволюционного древа.

— Я… ну…

Он вложил листок в мою протянутую руку и поправил очки.

— Значительная работа. Я думаю, из твоих данных могла бы выйти интересная статья.

Я украдкой скосила глаза на другой конец коридора, не бегут ли охранники по мою душу. Но всё было тихо. И он как будто бы не издевался. Я стояла посреди коридора на пятом этаже и дружески болтала с Ректором о результатах исследований.

— Не знаю. Всё равно в нашем сборнике ещё полгода не будет места.

— Правда? — Он был чуть выше меня, но смотрел не сверху вниз, а прямо. Так что у меня закладывало уши от того, как громко колотилось моё сердце. — Какое упущение с их стороны. Ну что, идём? Я думаю, все уже собрались в холле и ждут только нас.

Он шагал впереди, я старалась отстать ровно на полшага. Кто знает, может, мне удастся проскользнуть в тёмный переход, а потом слиться с народом. И тогда, если Аша не раскричится слишком громко, Шеф даже не заметит моего исчезновения.

Тёмный дверной проём показался впереди, я сжалась, как перед прыжком. Мне так долго не везло, что теперь просто обязано было повезти. Но прежде, чем я окунулась в приятную темноту, Ректор обернулся и тем же самым жестом положил руку на плечо.

В холле всё смолкло, когда мы вошли. Два охранника, замерших у лестницы, дёрнулись в мою сторону, но Ректор остановил их движением руки.

— Всё в порядке, эту девушку пригласил я.

Не ощущая ничего, кроме странного онемения во всём теле, я остановилась рядом с ним.

— Дорогие коллеги, — ректор повернулся на пятках, чтобы никого не обделить вниманием, — я благодарен вам за оказанное доверие и за поздравления. Со своей стороны я сделаю всё, чтобы не разочаровать ваших ожиданий.

Я поймала взгляд Шефа — он замер у тонкой колонны, рядом с ним Аша, нахмурившись, рассматривала свежеокрашенную лепнину на стене. У меня в горле встал ком — только ком, и ни одного дельного оправдания.

— Я вступил в должность только сегодня, но должен вам признаться, что провёл за бумагами ни одну ночь после объединения. Хотелось чуть больше узнать обо всех вас. И знаете, я решил внести щепотку радости в нашу теперь общую жизнь. Первым своим приказом я учреждаю звание лучшего молодого учёного года. Было бы чудесно выбрать лучшего из подрастающего поколения, на кого остальные могли бы равняться. Размер вознаграждения пусть будет приятным сюрпризом, и, пролистав отчёты по науке, мы с проректорами взяли на себя смелость выбрать первого лауреата.

У меня в голове шумело, потому, когда Ректор обернулся ко мне, я не сразу поняла, что должна сделать. Он шагнул навстречу.

— Поздравляю, Туман.

Я пожала его протянутую руку и в оглушительной тишине пошла к Шефу. Те, кто стоял на дороге, расступились и пропустили меня. Я нырнула под прикрытие чужих спин, не разбирая, о чём ещё говорит Ректор, и, бросив виноватый взгляд на Шефа, спряталась за колонну. Аша обернулась и оглядела меня с ног до головы, как будто надеялась, что вместо меня им всё-таки подсунули куклу.

— Поздравляю, — каменным тоном произнесла она.

Если бы они дали мне сказать хоть слово! Но Шеф скрылся у себя в кабинете, а Галка с Ашей принялись за разбор дальнего шкафа. Злобно громыхнув стремянкой, Аша добралась до верхней полки, а Галка подхватывал книги и складывал их тут же, прямо на полу. Скоро вокруг них выросла настоящая крепость — мне не пробраться. Я помялась посреди кафедры, махнула рукой и ушла к себе.

— Что, великим учёным нужно скорее возвращаться к работе? А то в следующем году награду не дадут, ага? — Голос Аши нагнал меня у самой двери. Галка дёрнул её за рукав, но было уже поздно — что сказано, то впиталось в стены университета. — Так что ты там в северном корпусе с ректором делала? Чудовище искала, да?

Я остановилась, и дверная ручка выскользнула из влажных пальцев.

— Что?

— Извини. — Аша грохнула стопку книг прямо на пол, и волна поднятой пыли окатила Галку с головой. Он не шевельнулся — так и стоял, глядя в дальний угол. — Всё это выглядит очень подозрительно. Сначала ты говоришь, что есть чудовище, потом — что его нет. А теперь тебя объявляют великим учёным. Вот правда, ты чем там занималась с ним, на Северном рубеже, а?

— Извини, — в тон ей выдала я и не успела прикусить язык. — Всё выглядит именно так, как будто вы завидуете.

Напрасно я сказала это, напрасно ушла, хлопнув на прощание дверью, напрасно я вообще родилась на свет. Не знаю, что происходило на кафедре после моего ухода, но я чётко слышала, как в дверь с той стороны врезалось что-то тяжелое, наверное, третий том определителя жесткокрылых. Таким запросто можно убить. Чёрное отчаяние хлынуло на меня и погребло с головой.

Я просидела в углу коллекционной, не зажигая свет, пока руки и ноги не перестали трястись. Когда я потянулась к настольной лампе, они всё ещё подрагивали. Я села за стол и вытряхнула из кармана куртки единственное, что могло меня успокоить — лист с эволюционным древом и загнутыми уголками. В верхнем ящике стола лежала россыпь недоточенных карандашей.

Вместе с моими помятыми рисунками из кармана на стол выпала небольшая карточка. Я подняла: по виду она походила на пропуск, только тоньше и изящнее, с золотыми виньетками по углам. Подпись была вытеснена чёрным по белому: пятый этаж. И чуть ниже: на предъявителя.

Я вскочила, с треском отодвигая стул, и тут же вернулась на место. В любой другой день я бы бросилась спрашивать у Аши: правда ли это пропуск или шутка, ведь Аша знала всё и обо всех. Только теперь я соваться к ней не рисковала.

Был ещё один вариант проверить: подняться на пятый этаж и приложить пропуск к терминалу. В любой другой день я бы ни за что не сунулась на пятый этаж, тем более — к главному входу и терминалам. Только сегодня мне было всё равно, куда идти. Лишь бы волны отчаяния снова не подкатывали к моим ногам.

Пропуск подошёл. Охранник окинул меня взглядом и даже не потрудился заговорить. Я помялась на пороге и вошла, на цыпочках ступая по мраморному полу. Ведь в самом деле, не могло так быть, чтобы Ректор меня принял. Наверняка пропуск случайно завалился ко мне в карман.

Верхом удачи в университете считалось, если сумеешь записаться к ректору на приём через месяц. Но через месяц моя решимость иссякнет, Аша успокоится, а Шеф опять начнёт со мной разговаривать. И ректор будет ни к чему, ни первый, ни второй, ни этот самый пришелец из Северного корпуса.

Я подошла к белой двери с большой золочёной табличкой и нерешительно стукнула в неё. Жуки в колбах у Галки скреблись громче, чем я стучала, но по ту сторону двери вдруг ответили:

— Входи.

Я прошла через полутёмную приёмную, где сами собой перестукивались кнопки на пишущей машинке и сквозняк покачивал шёлковые занавеси на незрячем окне. В самом кабинете свет был приглушён. Ректор вышел из-за стола мне навстречу и присел на его край. Из-за расстёгнутого пиджака виднелась чёрная рубашка, и очки он снял, чтобы насмешливо щуриться, глядя мне в лицо.

Я замерла на пороге, ощущая, как снова накатывает оцепенение. Мелкими иголками закололо затылок.

— Простите за беспокойство. Я только на одну минуту.

— Почему? — выдохнул он обижено. — Вырвала только минутку из своего плотного графика? Хотя бы присядь.

Кресла стояли друг напротив друга, и когда я выбрала одно, он тут же занял второе.

— Какая-то ты слишком грустная для лучшего учёного университета, — усмехнулся ректор. Лампа в оранжевом абажуре бросала блики на стены и на нас, и блестели искры в его хрустальных запонках, когда он подпёр подбородок кулаком. Я не выдержала и отвернулась.

— Зачем вы так сделали? Вы же на самом деле не считаете меня лучшим учёным.

— Я? Почему и нет? Я просматривал все выпуски вашего журнала, прежде чем явиться сюда. Я считаю, ты очень неплохо подходишь на эту роль, избранная.

Моё сердце ухнуло вниз и там замерло, не смея шевельнуться. Я сжала руки между коленей, чтобы ни те, ни другие не дрожали. Всё оказалось ещё хуже, чем я думала. Если он знал о моей избранности, о чём он мог знать ещё? О чём догадывался? О том, как я пыталась убить его?

— Почему это вы решили, что я…

— Ладно, не будем тратить время на споры. Лучше скажи мне, твой научный руководитель не слишком тобой доволен? Я слышал про эти разбирательства в отделе охраны труда. Пришлось даже провести с ними разъяснительную беседу. Ну не хотят эти несчастные функции понимать, что учёные не поджигают добровольно свои комнаты.

Я сжала колени ещё сильнее.

— Мой научный руководитель во всём был абсолютно прав. Ему лучше знать. Он очень мудрый и образованный человек, и ещё…

— Ещё его педагогические методы оставляют желать лучшего, — усмехнулся Ректор и отвернулся к стене, как будто нашёл на идеальном слое краски что-то донельзя интересное. — Посадил в изолятор ни за что ни про что, правда?

— Значит, было за что, — сдавленно отозвалась я, но он меня как будто не слышал. Я не знала, на какую правду он собирался меня вывести, но проговориться я могла в любой момент. Проговориться и не заметить этого.

Ректор отложил золочёную ручку, которую крутил в пальцах, и подпёр кулаком подбородок.

— Через два дня, правда, выпустил, хотя заявление писал на четыре.

— Он отходчивый, — пробормотала я, опасаясь смотреть прямо. Кажется, испытание на хладнокровие я с треском проваливала, но пока у Ректора не будет прямых доказательств, всё это выяснение не имело смысла. Здесь были только его слова против моих слов.

У него были музыкальные пальцы. У меня — обломанные ногти с запёкшейся под ними кровью — сорвала, пока срывала замки с аварийных выходов Северного рубежа. Потому я прятала руки в темноте, прятала взгляд, прятала свой страх под насмешливым тоном.

— Мне определённо импонирует твоя преданность. Но вся эта история, знаешь ли, вызывает некоторые вопросы. Кроме того, ты так чудесно проскочила под носом у охраны северного корпуса, что я даже забыл рассердиться от восхищения. Жаль, что у тебя ничего не получилось, правда?

Моё сердце пропустило удар, но я забыла испугаться. Просто не хватило времени.

— У вас нет доказательств. А без доказательств…

Он знал о моём революционном подполье и при желании мог бы раздавить меня одним пальцем, но почему-то до сих пор разговаривал со мной.

— Знаю. Исключить аспиранта может научный руководитель или комиссия. Я мог бы собрать комиссию хоть завтра, вызвать тебя, вызвать твоего научного руководителя. Написать заявление о порче документов. Я мог бы посмотреть, как вы будете оправдываться. А потом — хлоп! — как ты правильно поняла, нет документов — нет человека. Я бы попросил в архиве твоё дело и сам лично сжёг бы его на медленном пламени. Но зачем всё это? Интриги, скандалы, войны. Неужели нельзя решить дело миром? И я бы не стал на твоём месте упираться. И потом, ты ведь сама пришла. А это значит, не всё потеряно для нас с тобой. Ты раскаиваешься.

Я ещё сильнее свела колени, так что захрустели зажатые суставы пальцев.

— Что вы хотите?

У него была идеально выглаженная рубашка, у меня — мятая майка с чужого плеча, найденная в шкафу потерянных вещей. Пришлось взять её, потому что старая изорвалась в лохмотья. Даже Аша не заштопает.

— Чего я хочу? — усмехнулся Ректор. — Ты думаешь, я маньяк, и буду пытать тебя, шантажировать? Я только хочу, чтобы в университете воцарились мир и взаимопонимание. Это моя должностная обязанность. Потому я говорю тебе прямо — прекрати ты эти детские игры, диверсии, подлоги. Перестань подводить своего Шефа под монастырь, он уже не молод, не сможет прикрывать тебя вечно. Я понимаю, что геройская натура требует действий, но ты не могла бы найти энергии применение получше? Ну а если захочешь поболтать, приходи просто так. Незачем искать чёрные выходы и взламывать замки. Ну так что, мир?

Я чувствовала себя даже не школьницей, я была букашкой, которой прямо указали на её букашистую судьбу и нежно пожурили за это. Хорошо, хоть в кабинете царил полумрак, и Ректор не мог видеть, как краска заливает меня с ног до головы. Хорошо, хоть он не видел, как трясутся руки, зажатые между коленями.

У него были идеальные манеры и поставленный голос, у меня — слова терялись в невнятном бормотании и стуке зубов. Потому я даже не стала городить красивые отговорки, а просто кивнула.