68

— 68-

Урубей проснулся, открыл глаза и сразу же закрыл их. Свет был неприятен. Тело совершенно не хотело шевелиться, слабость и пустота внутри тянули полежать еще. Постепенно начали появляться мысли. Ему казалось, что с того вечера прошло уже несколько дней, хотя это было всего лишь позавчера. Он не мог вспомнить, сколько проспал. Неверно — долго. Уже вечер. Наконец, он нашел в себе силы приподняться и оглядеться. Через несколько секунд тело стало чужим, и Урубей рухнул на кровать. Сзади лежали обнаженные Зулейка и Фаранда, самая молодая из его жен. Они еще спали. Он попытался вспомнить, как посылал слуг за Фарандой, но не смог. Память выхватывала эпизоды кусками, нечетко. Вроде, они пили не так много, да и выкурили всего три кальяна. Он недовольно поморщился, резко сел и огляделся. Силы начали понемногу возвращаться, что-то стало вспоминаться. Он накинул покрывало на своих жен, надел халат и громко позвал, — Стража! — Голос показался чужим. Из-за дверной занавески довольно быстро появились двое в легких доспехах.

— Что желаете, хан? — стражники низко поклонились.

— Где девчонка? Ханира ко мне!

— Позавчера была наша смена, мой хан, — заговорил один из стражников, когда другой выбежал выполнять распоряжение. Его язык слегка заплетался от страха. — Мы видели, как вы вошли в большую спальню с вашей женой Зулейкой и какой-то незнакомой иноземной девушкой в халате вашей другой жены. Всю ночь слуги вам доставляли в спальню все, что вы просили. Они также принесли доспехи этой девушки из зала, вместе с ее оружием. К вам приходили танцовщицы, но выходили только они. Утром мы сменились. Больше иноземку никто не видел. Когда мы заступили сегодня утром, вы спали и нам передали, чтобы вас никто не тревожил. Сегодня из этой двери никто не выходил.

В спальню зашел полный мужчина средних лет.

— Пошел вон и передай, чтобы мне принесли пергамент и карандаши, — Урубей прогнал стражника и жестом предложил мужчине сесть в кресло возле окна.

— Здравствуй, Ханир! — Урубей поморщился. Слабость прошла не полностью. — Ты уладил все дела, о которых я тебя просил позавчера вечером?

— Да, мой господин, — Ханир слегка кивнул, — иначе я бы не оставался вашим визирем вот уже больше двадцати лет. Сразу после вашего ухода в зале все почистили, а вчера с достоинством похоронили вашу жену и четырех стражников. Их семьям выплачена солидная компенсация. Настолько, что они благодарят всевышнего о случившемся. Официальная версия уже оглашена в городе: на вас было совершено нападение заморскими пиратами, которым не понравилась ваша торговая политика. Пираты пробрались во дворец под видом музыкантов и когда вы наслаждались музыкой, вероломно напали на вас. Вы вступили с ними в неравный бой, вместе с охраной. К сожалению, охрана героически погибла, защищая вас. Также погибла ваша жена, которая в тот момент была рядом — предназначенный вам кинжал попал в нее, метнувший его немного промахнулся. Вы перебили всех пиратов, и ваша скорбь по погибшей жене была столь велика, что не позволила присутствовать даже на похоронах. Сами понимаете, музыкантов придется продать в рабство, об этом я уже договорился. Танцовщицы будут молчать до конца своих дней, их оказалось достаточно чуть припугнуть. Я взял на себя смелость оставить их в живых, боясь вас опечалить потерей шести таких прекрасных созданий.

Как Ханир припугивает, Урубей знал прекрасно, поэтому, не смотря на свое состояние, ему стало смешно.

— Очень хорошо, мой дорогой Ханир. Я тобой доволен. Не знаешь ли часом, куда подевалась эта иноземка, я так и не спросил ее имени. Стража ее не видела.

Ханир встал, вышел на балкон, прошелся по нему, посмотрел вниз и вернулся в спальню.

— Не нравится мне эта история, — задумчиво проговорил он, усаживаясь обратно в кресло, — Уж точно не с балкона в доспехах сиганула, уверяю вас. С другой стороны, у меня предчувствие, что вам она ничем не угрожает. Может самое правильное, просто не думать об этом? Пропала и пропала. Проблемой меньше.

В дверь постучались. Урубей разрешил войти. Оказалось, слуга принес пергамент и карандаши. Он прогнал слугу и начал рисовать. Ханир молча ждал, понимая, что у хана к нему есть еще дело. Наконец, Урубей закончил и протянул ему рисунок. На нем был изображен по пояс довольно крупный человек в легких доспехах. Хан хорошо рисовал.

— Скоро в нашу сторону пойдет большой иноземный караван. Богатый. Но будет и охрана. Мы встретим их вдали от города. Этот, на рисунке, мне нужен живым и здоровым. С остальными как получится. Либо всех перебьем, либо продадим в рабство пиратам. Можно было бы принять их в городе и захватить хитростью, но нам не нужным лишние разговоры в народе. Я сам поведу войско. Как это обставить потом, придумаем.

Ханир покачал головой: — Та девчонка пытается заварить еще одну кашу? Хотя, если караван не из наших земель, почему бы и нет.

— Да, позавчера она действительно доставила нам хлопот. Но знаешь, мой дорогой Ханир, я ни о чем не жалею. Поверь, оно того стоило. С этим караваном есть только одна проблема. Не известно, когда он пройдет. Может завтра, а может и через несколько месяцев. Но я не хочу его упустить.

— Тогда я организую патрули на скаргах. Через барханы они вряд ли пойдут, а низиной проход не больше пяти километров. Как раз полдня пути, спокойно успеем их встретить. Не думаю, чтобы они шли ночью.

— Ханир, если все сделаешь, как следует, четверть добычи от каравана заберешь себе. Тебе тоже нужно иногда радовать своих женщин.

Урубей посмотрел на своих жен. Они уже давно проснулись, но не шевелились, делая вид, что спят. Ханир поднялся из кресла и вышел из спальни. Он очень хорошо знал своего хозяина и понимал, что аудиенция окончена. Как только дверь за ним захлопнулась, обе жены, почти одновременно, открыли глаза и улыбнулись Урубею. Он скинул халат и лег на живот.

— Никак в себя прийти не могу. Сделайте мне массаж, а там видно будет.

Вечер начинал налаживаться…