Глава 12. Игра, ход шестой: дети

Они встречались всякий раз в новом месте, всегда в пределах дикого пояса Тени Эврил. Лесная территория Тени была весьма обширна, так что задача казалась несложной… в теории. На практике — друзья поневоле ютились на небольшом отрезке пояса в глухой чаще, где можно было не опасаться совершенно лишних глаз и ушей. А сейчас опасность представляла чья угодно компания — и для них двоих, и для случайных свидетелей встреч.

Места находил Рэлис: должность сейрского вейлина оставляла достаточно времени, чтобы тратить его, слоняясь по лесу. Обычно обитатели сейра в своём вейлине не нуждались: пока все здоровы, не ссорятся с соседями или, упаси добрые боги, с Вершиной из-за скользкой темы налогов, а солнечные панели, лампы и прочие устройства работают исправно, он волен заниматься тем, чем ему пожелается. Главное, чтоб его отсутствие в сейре не совпало с необходимостью немедленной связи в первом слое — по срочному делу, когда почтой или верховым посыльным не обойдёшься.

Но такое случалось редко: обычно даже самое важное дело позволяло часок-другой подождать. Или, на крайний случай, отправить того же посыльного в ближайшую деревню за тамошним вейлином.

Однако Рэл, приученный к дисциплине и отлично знающий цену добрых отношений, старался таких проколов не допускать. В повседневной жизни сейра частое отсутствие вейлина, когда он нужен, ни к чему хорошему не приведёт — а потом, за ним ведь могут наблюдать. И лучше не давать врагу лишнего повода для подозрений.

Так что поиски он начинал, когда рассвет едва занимался, а обитатели сейра Тан мирно глядели сны. Это было удобно ещё и потому, что Чен на рассвете нырял домой, к ученикам и капризному Полю Таднира, и Рэл мог спокойно пройтись вдоль дикого пояса, выбирая. Ему нравились эти одинокие прогулки по утреннему Лойрену: они позволяли обдумать факты отстранённо, взвесить их и поискать в логике Чена изъяны — в присутствии Луча это было куда труднее.

Но изъяны были, Рэл чувствовал, а своей интуиции стража он привык доверять. Он только не мог понять, что же его беспокоит, что постоянно упускает Чен… кроме того, что успешные испытания их ментальной сцепки никак не гарантировали Рэлису необходимых секунд безопасности, пока сумасшедший преступник будет убивать его партнёра. А даже если и получится сделать запись и ускользнуть — кто, интересно, удержит Рьена от взрыва ярости при виде того, как Рэл мирно позволяет атаковать его любимого ученика?

Намерения Чена тревожили всерьёз, но другого-то плана не было. Ну да, они здорово продвинулись, расследуя гибель бедняжки Илэн, но к убийце это их ни на шаг не приблизило. А значит, тот всё равно победит. Проиграет он лишь в одном случае: если их с Ченом стараниями он больше никому не причинит вреда. Ни разу не получит повода хоть на миг оказаться сильнее и торжествовать.

Но Чен зашёл так далеко, открыто занимаясь делом Илэн, добрался до умерших девушек-Вэй — казалось бы, нет следа горячее! — а убийца всё не проявляет себя. А зачем ему проявлять? Не дурак же он — дёргаться, когда его подписи в Поле под преступлениями нет. И ни намёка, какие открытия Илэн напугали его настолько, чтобы потратить пять знаков и жизней, готовя её убийство.

Вот что бы ей не оставить самого обычного, простого письма? Листка бумаги в кармане или в одной из книг, забивших огромные, от пола до потолка, стеллажи в её покоях (которые пустуют в ожидании нового обитателя, но на жильё той, чья Судьба больна несчастьем, охотников нет, поговаривают оборудовать там отделение библиотеки). Рэл досадливо сжал губы: будь листок и впрямь спрятан в покоях, его уже нашёл бы Ченселин… если тот, второй, не опередил его. Что, возможно, и произошло. Взявшись за поиски спустя год, Чен запросто мог опоздать.

Но в существование письма Чен не верил. Хотя это и не помешало ему обшарить покои до пылинки — в его усердии и внимательности Рэл не сомневался. Однако Чен был убеждён: умница Илэн отлично понимала, что если с нею произойдёт беда, виновник первым делом обыщет её комнаты, а будучи Вэй, мигом обнаружит искомое. Если же спрятать документ не в её покоях, а в одном из помещений дворца — например, в библиотеке, — найти его может кто угодно, даже ребёнок. И мигом окажется в смертельной опасности, чего Илэн никогда не допустила бы.

Рэлису это тоже было очевидно. И всё-таки он жалел, что высокая леди со своими выводами и доказательствами отправилась невесть куда, а не прямиком в Дом Стражи… где, конечно, не каждый — гений сыска и образец отваги, но трусов и подлецов там нет. Или они здорово притворяются.

Он неторопливо брёл по предутреннему лесу, зябкому и пронизанному молочной дымкой тумана. Если уж начистоту, в эффективность их пряток бывший командор не верил. Чен использовал сложные схемы с тремя-четырьмя этапами перемещений — нырками и в Сумраке; а сам он и вовсе не залезал в Поле глубже первого слоя. Но если преступник (вернее звать его безумцем) не перестаёт следить за Ченом из глубины Кружев, то всем их уловкам цена — дырявый сен на ярмарке.

А хуже, что тогда и сцепка видна наверняка. Ну и какой с неё прок? Будь Рэл на месте убийцы и пожелай без шума их убрать, с себя бы и начал. Не с Луча, виртуоза полётов в Глубине и вообще человека непростого, а с обычного сейрского вейлина, не способного ни улизнуть, ни защититься.

На самом деле, Рэл мог. Ключевым моментом плана был мгновенный нырок его к Чену, едва того атакуют, — конечно, не в Сумраке, а в третьем чарном слое, на уровне записи мелодий. Причём нырок бесшумный: они использовали тайную технику Стражи, Шаг Тишины, которую Рэлис случайно освоил ещё в детстве и очень надеялся, что убийца хоть и гений, но не знает абсолютно всего. И Стражу невысоко ценит, коли решился убрать тех несчастных дрёмников прямо посреди столицы. А знал бы об особых умениях командора — давно бы с ним расправился за год, пока Рэл бродяжничал в одиночестве, держась подальше от городов, и его пропажи никто бы и не заметил.

Но что преступнику известно сейчас?

Как кто-то может незаметно войти в узор Вэй, Рэл не понимал. А Чен не спешил объяснять, и его не оставляло неприятное чувство: ему то ли не доверяют, то ли считают, что ответ ему не понравится.

Дикий пояс на поверку оказался не столь ровным, как помнилось Рэлу по дням детства. Впрочем, тогда он ничего не знал о Поле и поясах, и воспоминания были расплывчаты и странны, как сон, и тонули в тумане — как лес сейчас, в последние минуты перед рассветом. Пояс делался шире, потом уже, спустя десяток шагов расширялся снова; а то вдруг извивался змеёй, огибая самое обычное с виду дерево или пруд. Для природного явления это выглядело бы нормальным, но дикие земли, как и Поле, созданы были волей людей, а значит, в очертаниях пояса имелся скрытый смысл. Рэл не впервые с начала расследования пожалел, что не увлекался теорией Кружев, сосредоточившись на практических вопросах: разбираться в тонкостях структуры Мерцания явно не помешало бы.

Места казались смутно знакомыми: видно, ребёнком он бывал тут, или именно в этих краях и жил, пока его не отыскал Каэрин. И за почти сорок лет, прошедших с той поры, вернуться ему не хотелось ни разу — а сейчас он внезапно об этом пожалел. Что-то важное скрывалось здесь, в чаще леса, и он не сомневался, что судьба привела его сюда не случайно. Что-то особенное в здешних мелодиях Чар…

Но осознать Рэл не успел: его прервали голоса. Тихие и неразборчивые — однако он уловил юность, волнение, скрытый страх и протест… совсем рядом разговаривали дети. Горячо, хоть и шёпотом, не тая чувств и оттенков нот, как обычно и бывает у детей. Едва пробуждённых…

Рэл понял, что уже несколько минут стоит, замерев и не издавая ни звука ни в Сумраке, ни в Кружевах: рефлекторная реакция стражника, почуявшего опасность. Но это всего лишь дети… только откуда им взяться здесь, в дебрях Лойрена? И знакомый каждому офицеру Стражи запах оживающего Дара… добавить ещё один запах, дрёмный, и картина была бы ясна: убежище Открытых.

Он невольно поморщился, словно сам сунул лист терпкой вяжущей дрёмы в рот. Вот чего не хватало для полного счастья, так это налететь на компанию пробуждённых детишек, которые явно тут прячутся именно от Вэй вроде Рэла. К счастью, они довольно далеко и его не слышат. Удачно, что спозаранку им захотелось не спать, как нормальным людям, а выяснять отношения, иначе Рэл вполне мог на них наткнуться. И что тогда? Хватать в охапку и нырком доставлять к Каэрину? Минуя сложную сеть защиты, которая наверняка проявит их с Ченом сцепку. И тут уж объяснений с Рьеном не избежать.

Рэл огляделся, проверяя, не валяется ли поблизости опасный сухой сучок, из тех, что непременно подвернутся под ногу и захрустят на весь лес, — и неслышно двинулся назад. И выдохнул, лишь уйдя достаточно далеко, чтобы не только голоса, но и цвета узоров детей растворились в смешении множества звуков леса, от трелей просыпающихся птиц до шелеста травинок и листьев.

На всякий случай он прошагал ещё тар, но облегчения не ощутил. Обычно дети, пусть и Открытые, в непролазных чащах не прячутся. Хотя эти не такие маленькие, как он, когда жил здесь — тоже затаившись и избегая всех, а Вэй особенно. Судя по оттенкам узоров, подростки, ближе к юности, чем к детству. Но бросить их тут одних, во власти рвущейся наружу Чар, среди соблазнительных дрёмных кустов… испытание не по плечу и для большинства взрослых. Вейлин не должен так поступать.

Но заниматься ими он сейчас не может. Не имеет права. Дар тянется к Дару; их мелодии потекут в его Кружево, а по сцепке и в Кружево Чена, магистра, учителя — как ручейки в горное озеро. А безумец уже доказал, что случайные свидетели, пусть слабые и ничего о нём не знающие, живыми ему не нужны.

Рэл угрюмо вздохнул и сел на влажную от росы траву, не проверяя, нет ли там чего-то жгучего или ядовитого. Мысль испытать сцепку была рискованной даже без юных Вэй поблизости, да и время не годилось для встречи… а через миг Чен уже стоял рядом — сосредоточенный и спокойный, будто ждал вызова именно сейчас и заранее приготовился.

— Удачно, — невозмутимо произнёс он. — Я как раз хотел провести прямой нырок, это было неизбежно. И если мой слух не лжёт абсолютно, чужого Кружева возле нас нет. На такой глубине я бы ощутил. А ты что чувствуешь?

— Ничего, кроме тебя и леса. Но я тут не эксперт. Ты спишь хоть иногда?

— Немного. Сейчас не лучшее время для отдыха. Ты экспериментируешь, или что-то произошло?

— Дети, — мрачно сказал Рэл. — В паре таров отсюда, прямо посреди пояса. Я едва на них не наступил.

Чен смерил его задумчивым взглядом, неспешно расположился в траве, выбрав единственное местечко, куда уже упали первые лучи ближнего из двух солнц, прикрыл глаза и кажется, задремал. Но Рэл слышал колебания нитей его Кружев: магистр лёгкими осторожными прикосновениями сканировал Поле вокруг: тар, два, вверх и в глубину… Рэл оценил и позавидовал: будучи стражем, он знал, как сложно добиться незаметных касаний, тем более, в столь широком диапазоне. А находясь в дикой земле… он и не знал тех, кто на это способен.

Правда, сей факт наводил на неуютный вывод, что и безумец умеет делать подобное. Чен усмехнулся:

— Тревожься потише. Нам же не нужно разбудить тех, кто спит неподалёку. И Каэрина заодно.

— Я не издаю шума, — хмыкнул Рэл. — Если кого и слышишь, так себя — сердитого, что не дали выспаться.

Смех в Кружевах был звенящим плеском золотых струй — стремительный летний дождь над водопадом.

— Почему Каэрина? — спросил Рэл. — Надеюсь, ты пронырнул, не задев первых двух слоёв Поля.

— Трёх. У нас глубокая сцепка, что радует. Я думал, будет заметней.

— Мне ты не сказал.

— Не видел смысла. Пришлось бы потратить часы, уговаривая тебя на испытание. Получилось же.

— Интересно, сколь много осталось того, о чём ты позабыл мне сообщить.

— Не очень интересно, — со смешком заверил Луч. — Твоя находка куда интереснее. Стоило бы вернуть деток Каэрину… убрать их отсюда в любом случае необходимо. Я ощущаю там тонкий слух, а нам совсем не надо повторения истории с Аралином. Но ты ведь не можешь? Если вы нырнёте сюда вместе, он заметит, что в твой узор вплетается мой. А позвать без нырка — он пожелает объяснений.

— Вернуть? Я не поймал следа его Кружев. Да от него и не убегают.

— Нет, — возразил Чен, вновь прикрывая глаза. — Слабый его отпечаток у кого-то есть. Едва заметно, словно… он присутствовал при раскрытии Дара или подтолкнул… не различаю. Нечётко. Но его звать нельзя. А если просто пойти к ним и отослать к Каэрину, они вряд ли послушаются.

Он нахмурился, не поднимая ресниц. Губы плотно сжались, лицо стало холодным и сосредоточенным.

— Трясины. Не могу создать волевой импульс, выйдет слишком заметно. Разве что лёгкость пути…

Спустя несколько минут он провёл рукой по лбу и уселся, встряхнув волосами, мокрыми от росы.

— Не знаю, Рэл. Открытые всегда сопротивляются, даже приказам, а я шептал и едва касался. Моих нот в их мелодиях быть не должно, если мы не хотим разборок с Каэрином. Но мне не нравится всё это.

— Мы в диком поясе, — пожал плечами Рэл. — Тут он не услышит тебя, уж если детей не услышал. А ты уверен, что нам не стоит с ним поговорить? Он сильный союзник. И знает Поле лучше многих.

— И меня втянули в эту игру, чтобы вывести из неё моего учителя, — закончил Чен. — Каэрин стал мишенью раньше, чем мы. И значит, больше нас открыт для удара. Кто знает, не был ли и Аралин пешкой в игре. Твой магистр перед смертью сумел спрятать тебя, ребёнка; но Каэрина прятать было поздновато, а я думаю, причина имелась. Не зря же учитель годами создавал вокруг дома такую серьёзную защиту. И при его мирном характере оттачивал на нас техники боя и готовил к сражениям. И предупреждал… жаль, в то время я не понимал смысла его предупреждений.

— Если так, Рьен давным-давно готов. И ему есть что поведать.

— И стоит нам встретиться, враг затаится, а потом выберет момент и атакует чужими руками, как проделал уже не раз. Всё, что ему надо, — найти открытое дрёмное Кружево.

— Но факт атаки можно доказать! Если мы поняли метод, то и следы его действий заметим!

— Ты не заметил. А у тебя нет проблем со зрением и слухом.

— Я не знал, куда смотреть. И у меня не было под рукой Луча, который знает, что происходит.

— Рэл, — сдержанно сказал Чен, — не начинай снова. Я с Открытым бился, но ничего не заметил. Мало знать, что делает наш убийца. Надо определить, каким образом он это делает. Как подбирается к жертвам. Он создал камертон из запаха окутанного дрёмой сознания; но быть может, кроме дрёмы ещё нужен страх, отчаяние… то, что есть только у Открытых. Нечто, отличающее его кукол от остальных. Он ведь должен их отличать, чтобы не цапнуть по ошибке Вэй вместо дрёмника. Не верю, что его ловушка сработает для Вэй… разве что слабого или ученика.

— Если парни, которые бросали мне Вызов, подчинялись его воле, то отлично оно для Вэй работает.

— Они были совсем молодые и не очень сильные, так? И подозреваю, его воля лишь проявила их истинные желания. Доказать, что они отважны и не менее талантливы, чем те, кто опытнее и старше… для юных Вэй дело обычное. Особенно если их не очень усердно гнали по Шестой Ступени.

— Говорят, ты не прошёл её.

Рэлис внимательно смотрел юноше в лицо. Слова вырвались едва ли не случайно, но он хотел знать ответ. Точнее, вторую часть ответа. Первую, как ему казалось, он уже слышал… не от ученика, а от учителя. Впрочем, с учётом всех сюрпризов и новостей весьма возможно, что лишь казалось.

Чен чуть заметно поднял брови, без тени волнения соглашаясь:

— Думаю, да. Он не всегда говорил, что я шёл по Ступени. Я знал первые две, потом трижды считал произошедшее Ступенями, а он молчал — я думал, он испытывает меня, он всегда проверял. Но иногда эти проверки казались важнее прочих, и он вёл себя особенно. В пятнадцать лет я нашёл себя самого в Мерцании — в чарных слоях и над ними. И он назвал это седьмой Ступенью. А меня вейлином. Я по глупости решил, что обучение закончено, — Чен усмехнулся. — Ты знаешь Каэрина. Недомолвки, ирония и атаки. Испытания внутри испытаний. Полагаю, то была пятая. Затем произошёл бой, когда он ранил меня, а я впервые поднялся в Глубину… и впервые коснулся Камня. Судя по тому, как учитель держался со мной после, это тоже можно считать Ступенью. Больше он не испытывал… впрочем, как посмотреть. А через год меня позвали на Испытание Лучей. И легко подсчитать, что одной Ступени и впрямь не хватает. А исходя из моего опыта учителя, шестая-то и потерялась. Но с другой стороны… он многое делал по-своему. Порой мне кажется, он попросту распределил её по всем моим испытаниям, и я шёл по ней постоянно… А может, всё не так. И проведи он меня через шестую, я не вляпался бы в заварушку со Звездой, остался с ним ещё на пять лет или десять, поступил бы в Стражу.

— И сейчас твой труп был бы в списке загадочно пропавших. Вместе с твоим Кружевом.

— Или я знал бы точно, а не ходил возле истины кругами. И обладал бы силой и властью, чтобы всё это прекратить.

— Если ты прав насчёт опасности, грозящей Рьену — той, что погубила нашего магистра, несмотря на его огромный опыт и в делах сумрачных, и в Кружевах, — убийца не стал бы дожидаться, пока Рьен вырастит третьего Стража. Талантливого, бесстрашного, да ещё из рода Эдрин. Он нашёл бы способ убрать вас обоих раньше. Фокус с Вызовом, что устроили мне, и с тобой отлично сработал бы… а юный Страж, выброшенный с позором, не вернулся бы к учителю, предпочтя замерцать. Что не удивило бы никого — как и то, что после замерцал бы Каэрин в попытке спасти любимого ученика.

— Так моя детская глупость пошла мне и Каэрину лишь на пользу? — Чен иронично усмехнулся. — Приятная точка зрения. Увы, нам уже не узнать, сколь близка она к правде. Это помогло бы.

— Тебе вряд ли нужна помощь, сотканная из ошибок и успехов прошлого, — убеждённо возразил Рэл. — Ты мог быть самоуверенным мальчишкой, который сделал не самый умный ход, но тот мальчишка вырос. А магистр Тарис в качестве партнёра меня более чем устраивает — даже без звания стража.

— Благодарю, — пробормотал Чен. После чего вытянулся в траве, с удовольствием подставив лицо жаркому летнему солнцу, и задремал. Рэл последовал его примеру, устроившись поодаль в теньке: ему солнце нравилось куда больше, будучи заслонено облаками или хотя бы кронами деревьев.

Рэл не сомневался: Чен не спит, а снова пытается убрать из дикого пояса детей. И у него, скорее всего, получится. Пусть без прямого мысленного давления, «шепча и едва касаясь», но сделает: Луч Тарис не из тех, кто готов сдаться лишь оттого, что задача не решается легко и быстро. Иначе не сумел бы пройти по остывшим следам Илэн Феррел и отыскать минимум одно доказательство. Бесспорное доказательство, что леди опасалась и убегала… в место, где могла получить помощь. Единственное место, где враг-Вэй лишён власти и бессилен. Но туда ей добраться не позволили.

— Ты говорил, что убитых Вэй до Аралина не было.

— Ошибался. — Луч с меланхоличным видом жевал стебелёк травы. Рэл вновь подумал, понимает ли Чен, сколько таких вот мелких привычек перенял у наставника, и порадовал бы его этот факт или наоборот. — Это настораживает, не так ли?

— Твоя способность ошибаться? — хмыкнул Рэл. — Ты уже признался, что это не впервые. Я подготовлен.

Чен ответил невесёлой усмешкой.

— К моим ошибкам — да, а вот к числу жертв — сомневаюсь. Часть мы знаем, но были и другие.

Из Вершинки он отправился на поиски почти вслепую, опираясь лишь на логику: раз Илэн покинула дворец в одежде Селлы, а в пропасть упала в мужском наряде, ей требовалось укромное место, чтобы переодеться. Вряд ли она выбрала роскошную гостиницу, где останавливаются люди её круга, и леди из Малого Совета могут узнать, а скромное одеяние не сделает её невидимой, напротив, притянет взгляды. Да и привыкнув к учтивому вниманию персонала в подобных местах, она наверняка полагала, что трюк с переодеванием заметят. Нет, ей захотелось бы подыскать заведение попроще. Такое, где никто не удивится визиту служительницы или подмастерья.

Тут Чену пришлось исходить из весьма приблизительного отрезка времени: он был уверен, что Илэн отправилась в конюшни не сразу, а сперва попыталась понять, нет ли за ней слежки. Тем более, если и впрямь заметила «странную девицу с пустым взглядом», что крутилась у её покоев. Чен отчего-то не сомневался: Илэн заметила. И раз уж задумала сложный двойной маскарад, то и поводить за собой возможного шпиона по переулкам и скверам столицы догадалась бы.

С другой стороны, и чересчур тянуть со вторым переодеванием ей было не с руки. Возле Вершинки кто-то мог узнать не её, а Селлу — владелицу заимствованного наряда. Так что ей следовало сменить облик как можно скорее. И при этом продвигаться к конюшням, а не отдаляться от них.

Однако постоялых дворов и гостиниц на любой вкус и достаток в Аэтис имелось множество: открытую в первом слое карту они усыпали густо, как свадебные бусины — двор молодых супругов. Чен уменьшил карту, выделив пути, какими не привыкшая к быстрой ходьбе женщина успела бы добраться от дворца до конюшен в срок, а потом убрал все заведения, где номер стоил от стела в день и дороже. Но осталось всё равно немало. Он представил себя на месте Илэн, тоже изучающей карту и прикидывающей время. Куда она отправилась из Вершинки? Туда, где налететь на служителя, знакомого с Селлой, наименее вероятно. Подальше от улиц с магазинами и трактирами, где трудовой люд толчётся, как пчёлы у улья, да и соглядатаю спрятаться легко. Но если она боялась, то парковая тропа или узкий проулок — выбор не из лучших: поймать её тут просто, сбежать особо некуда, а жарким днём поблизости может не оказаться тех, кто ответит на призыв о помощи.

Размышляя, Чен постепенно убирал с карты дороги, которые казались неудачными. Сколь силён её страх? Чувствует она дыхание врага за плечом — или считает себя в относительной безопасности? Скорее второе: она провела обычный урок (и по воспоминаниям детишек, извлечённым из архива Стражи, вовсе не казалась взволнованной) и ушла не торопясь — спешку столь важной персоны во дворце бы заметили. И время побега выбрано идеально: после Дня Кораблей и в преддверии Совета, когда столица переполнена, кареты снуют туда-сюда, и затеряться среди покидающих город легче лёгкого. Нет, она не суетилась, она всё продумала заранее. И комнату в гостинице, конечно, сняла загодя, внеся плату за неделю вперёд: до Праздника Кораблей так делают многие, обеспечивая жильё приезжим знакомым.

Девушке, которая решила стать неузнаваемой, наверняка хотелось сменить облик поскорее, и место она выбрала поблизости от Вершинки. Зачем рисковать, бродя по улицам в форменном платье и заметной из-за примятого края шляпке? Совсем мелкие заведения — не вариант: немногих постояльцев скорей запомнят. Лучше место недорогое, но людное… например, на перекрёстке улиц, где расположены мастерские и вечно крутятся поставщики и торговцы. Тут никто лишний раз не глянет на подмастерье. Зато и враг незаметно не подкрадётся: мастера всегда в лавках и за работой, беспорядков не любят, и дать отпор чужаку, обидит он парнишку или тем более, женщину, — им запросто. Народ они крепкий и бесстрашный. Да, в мастеровых кварталах Илэн могла чувствовать себя в безопасности.

Но не в ювелирном, где её лицо, конечно, знали. Не в красильном или кожевенном, она бы не осмелилась принести оттуда во дворец характерный едкий запах, вызвав пересуды служителей. А вот столярный — подойдёт. Чен в задумчивости увеличил на карте трёхэтажное здание постоялого двора, добротное, но без затей, и отправился прямиком туда. Много комнат, оживлённое место, от Вершинки в десяти минутах неспешной ходьбы… зачем ей искать что-то лучше?

Конечно, с оттенком горечи думал он, визит сюда стоило нанести год назад. След остыл и растворился во времени. Но в тонких, едва уловимых гармониках Мерцания он ощущал — совсем смутно — её далёкую тень, её тревогу, решимость и страх. Девушка, чей облик возникал в его мыслях иногда, в неясных грёзах о будущем, которое не настанет. Наделённая красотой не только в Сумраке: он видел очарование спящих её Кружев, хоть и неспособных пробудиться и петь. Илэн, которая бросила вызов вэй-лорду… и проиграла, но он ещё мог превратить поражение в победу. А ведь она не поверила бы ему… приди он к ней тогда, предложи помощь — она, разумеется, сочла бы это уловкой. И не очень-то хитроумной, учитывая, кто он.

Каэрин был прав, остерегая меня от любви к неслышащей… а к вейлени — тем более. Пустота или боль потери… почему мне кажется, что в итоге я нашёл то и другое, не испытав и тени того, что ищут в любви?

Он с лёгким вздохом отбросил эти размышления и зашагал в гостиницу.

У Рэла — слушателя — азартно сверкали глаза, словно опытный Страж вновь стал мальчишкой, увлечённым лихо закрученной страшноватой сказкой.

— Твои догадки умны, и всё-таки это шаг наудачу. Неужто ты поймал след её Кружев?

— Неслышащей? Я мастер тонких слоёв, а не волшебник. Я не рассчитывал поймать. Но иногда люди попросту помнят — даже не зная, что запомнили. А в память живых можно заглянуть, это тебе не сказочный след давно угасшего безголосого Кружева.

— И рыться в их памяти без разрешения Стражи незаконно, — ласково заметил Рэл.

— А поговорить — нет. Согласись, превращение симпатичной гостьи в юношу не каждый день происходит. Как и пустая комната, которую гостья оплатила на неделю, но провела там от силы ночь. Я надеялся, что персонал вспомнит если не её, то комнату: в День Кораблей сдают и чуланы с подвалами, а тут номер не занят, но и сдать его нельзя, вдруг дама вернётся. Поневоле запомнишь!

Но беседу он решил начать издалека: интуиция подсказывала, что неопытную по части маскировки Илэн всё-таки кто-то заметил. И раз не растрезвонил о замеченном всем вокруг (иначе слух добрался бы до Стражи), спрашивать прямо бесполезно: промолчит и сейчас. Поэтому Чен затенил мелодии, нацепив знакомую маску молодого кожевника, вошёл в полупустой ранним утром гостиничный зал и порадовал кучку сонных торговцев, хозяина и пару зевающих слуг историей о давнем споре с сестрой, определяет ли исход сделки внешний вид или голос и смысл речей; спор длился годами, пока не привёл к пари на половину унаследованного совместно дела, однако доказать свою правоту оба не могли, какие ни изобретали способы. Пока сестра не предложила: она приедет туда, где её не знают, покрутится у людей на глазах, а после оденется парнем, и все, кто её видел прежде, в новом обличье нипочём не смогут узнать. Ведь решают-то не глаза и ум, а убеждение, что четвероногое и под седлом — лошадь, чёрное с крыльями в небе — галка, а кто-то хрупкого сложения в одёжке подмастерья — мальчишка-подмастерье и есть. Но вот беда, разрешить пари не удалось, ведь сестра неудачно упала на пристани, ударилась головой и лишилась памяти, и хоть здоровье к ней воротилось, спасибо добрым богам, но два дня — в полном тумане. Припомнила гостиницу, да и то смутно: то ли жила здесь, то ли просто шла мимо, кто ж теперь разберёт, времени-то прошло немало, год с лишним, и не в наследстве дело, он сестру сроду не обидит и её доли не отберёт, да она сама теребит: мол, чем же спор закончился, права была или нет? А вейлин говорит: ежели события того дня ей напомнить, то глядишь, и вся память вернётся. Ладно бы пари, а при ней кошелёк был и кольцо матери, и куда подевались, неизвестно, и следов не найти. То ли украли, то ли сама и спрятала, а где — позабыла.

Хозяину, пожилому здоровяку с блестящей лысиной во всю макушку и затейливо завитыми усами, эта история явно ни о чём не сказала: сочувственно поохал, пожал плечами и ушёл на кухню, пожелав удачи в поисках в другом месте. Но служитель у стойки, парень с умными озорными глазами, подмигнул и выразительно глянул на дверь, и едва Чен вышел — выскочил следом.

— Насчёт денег и кольца, извиняй, не знаю. Ты уж поверь, мы тут не приучены у гостей воровать! — он пристально следил за лицом собеседника, и похоже, увиденное его успокоило: кивнул и ухмыльнулся. — Ты, друг, верно пришёл, я ж сестрёнку твою видел. Пониже тебя, тонкая такая, ладная, волосы вроде твоих и этак вьются, — он покрутил пальцами возле шеи. — Лица не разглядел, капор на ней был здоровый, а кудряшки видны, прям я пожалел, что вся красота под капором. А голос нежный и этакий… с уваженьем. Прям будто из непростых она, из учёных. Ну и по тебе вот ясно, что с достатком да соображеньем, видать, дело у вас серьёзное, не то что я за стойкой, — он покосился на дверь, прислушиваясь, нет ли внутри недовольных его отлучкой. — Отец и дед говорят: иди, мол, в вершинный дом, поучись чему посложнее счёта да чтенья, а мне пока и здесь неплохо, вот подкоплю и пойду, чего же не пойти-то… Ой, — спохватился он, — я не о том. Так сестра твоя, значит, приходит аккурат за неделю до Дня Кораблей и просит номер на первом этаже, чтоб по лестницам не шастать. Обычно-то наоборот, все повыше хотят, чтоб мимо народ не топотал, а она — нет, подавай на первом, но от зала подальше, а то шум. Нет, говорю, на первом свободных, берите на втором, сьерина, хороший номер, и запасной выход рядом, не надо мимо зала ходить, а вам оно и не надо, тут весь праздник будут кружками грохотать да орать песни. Ладно, говорит, только вы меня не беспокойте, не позову — не лезьте, у меня дела. А я себе думаю: хочет сьерина с кем-то повстречаться без лишних ушей да глаз — её дело, она взрослая, имеет право. Ну и позабыл о ней, работы-то немерено, а после Дня Кораблей — солнце ещё жарило, но шло к вечеру, часов пять после полудня — вышел я во двор мусор выкинуть, смотрю, а из её окна парень лезет. Я молча к нему, чтоб не спугнуть, а он шустрый: спрыгнул и в проулок, не бегом, а скорым шагом. Будто и не лазил по чужим окнам, а в гости заходил. А я гляжу вслед и вижу кудряшки, из-под шапки торчат. И походка… ну, что-то не то. Смекаешь? Может, я бы и не понял, а тут окно, завитки на шее, а главное, идёт уверенно, без страха, воришка-то убежал бы, а он — нет. Она то есть. И потом, мы-то ходим иначе. Там хоть штаны, но под ними, — он обвёл ладонями вокруг бёдер: — Ну вот. Пока из окна слезала, особенно видно. Ну, я поднялся туда — надо ж проверить, а то мало ли, вдруг от жары почудилось, и я вора упустил. Стучу — молчат. Открыл — комната пустая, вещей нет, на кровати не спали, только сидели недолго, я такое вижу. Ну, думаю, не воришка тут побывал, а сама таким манером и вылезала. Решил, к своему парню бегает тайком. Мало ли, вдруг у него уже лейан есть, бывает всякое… но дело уж точно не моё. Я и не рассказал. Чего зря языком чесать. — Юноша застенчиво глянул на Чена, взбивая дорожную пыль носком мягкого домашнего сапога: — Она мне понравилась. Если бы в номере что осталось, вроде того кольца, я б для неё приберёг. Я ж не знал, что с ней приключилось такое. Не веришь, хоть к вейлину сходим, легко!

Ты и не знаешь, мысленно ответил Чен, что на самом деле с ней приключилось. И хорошо. Хоть для кого-то у её истории конец останется счастливым, не считая мелочи вроде кольца и пары дней памяти…

— Верю, — успокоил он. — У нас в деле без этого нельзя — не различать, где врут, а где говорят правду. Спасибо за рассказ, — блестящий стел рыбкой скользнул из его пальцев в ладонь паренька: выглядел тот слегка смущённым, словно на награду не рассчитывал. — А не помнишь, куда она пошла? Толку-то не будет, но поискать надо, вдруг повезёт. Не найду, но всё ж честно скажу, что постарался.

— Помню, а то, — охотно кивнул тот. — Вон по проулочку, там один выход: пять ступеней наверх, к мастерской шорника, сапожным рядам и дому вейлина. Я ж о нём и вспомнил, оттого и предложил… У него в тот вечер стряслось что-то: или в Чар заигрался, или панель перегрелась и подожгла крышу, нехилый был фейерверк. Красота, как нарочно в честь праздника!

Несмотря на знаменитую сумрачную непроницаемость Детей Боли, Чен едва сумел скрыть волнение: вейлин, у которого «что-то стряслось» вскоре после того, как в сторону его дома отправилась Илэн, определённо стоил того, чтобы заглянуть к нему с визитом. Впервые в деле появился намёк на участие Вэй — а значит, на ниточку к истине. И пусть она будет не толще волоска (он подозревал, что так оно и есть), но ему вполне хватит. Разве не привык он с детства танцевать на волоске над пропастью, причём виртуозно? Хоть о чём-то он сможет не гадать вслепую, а знать. И день миновал или год, не так важно.

И этот Вэй может оказаться тем, кто выведет тебя прямиком в руки убийцы или сам окажется им, шепнул насмешливый голос, похожий на Каэрина и Рэла одновременно. Чен впервые — с удивлением — ощутил, как по спине скользнул холодок. И тут же понял: это не страх. Это предвкушение.

Я хочу отомстить за неё. Эта мысль тоже обозначилась столь ясно впервые. Я хочу его убить.