Глава 21. Сны

«В последнее время ты всё чаще слышишься мне. Только в снах, но я знаю, что ты настоящий. Хотя, думаю, ты очень далеко от меня. Я чувствую твоё дыхание, слышу, как стучит твоё сердце. Я не знаю в точности, чего ты хочешь, но ощущаю эмоции, голос твоей души… то и дело, а может, всегда. Порой я почти дотягиваюсь, чтобы позвать, чтобы заговорить — наяву. А иногда это делаешь ты; поэтому я убеждена, что и ты меня слышишь. Но тебя это почему-то смущает… ты же больше не думаешь, что я снюсь тебе?

Я слышу твой страх. Твою ярость. Ярость от бессилия, потому что ты занят чем-то, чего делать совсем не хочешь, но почему-то не можешь поступать иначе. Я понимаю тебя — неважно, что это, и неважно, плохо или хорошо по меркам тех, кто окружает тебя. Мы настолько созвучны, что мне не надо ни фактов, ни слов, чтобы понимать тебя. Ты делаешь то, что должен, я тоже; мы оба скованы тем, что нам навязали, и во многом мы сами — наши стремления, наши тайные грёзы — сковывают нас.

И наша ненависть. Хотя у тебя это больше похоже на едкую злость — не против кого-то одного, как у меня, но многих… быть может, порядка вещей там, где ты… Твоё сознание шире, твоя воля рассредоточена — ты способен испытывать ярость из-за устройства мира? Я же — как стрела, нацеленная на одного… но ты понял бы меня. Наша жажда, наша тоска — одинаковы. Оба в тумане, в полутьме… только моя темнота глубже и острее.

Ты в опасности, и она растёт. Я не вижу её источник, но пытаюсь защищать тебя. Во сне… но ты не сон. Ты моё отражение. Ты всегда со мной, ты тоже протягивал мне руку… но это я — твой щит. В наведении теней я сильнее. Ведь я никогда не выхожу из них. Без тебя я хотела бы только уничтожать. Но ты — по ту сторону сна, в глубине зеркал, близнец моей души — сделал меня своей защитой. Пока я лишь бесцветный туман, прячущий сновидения от всех, кому не стоит видеть тебя; однажды я стану твоим оружием. Однажды мы встретимся не во сне. И тогда мир вокруг нас вспыхнет пожаром, но какая разница. Я огненный лёд, а ты ледяной огонь, не всё ли тебе равно, что обрушится в мире?

Твоя опасность сейчас сильнее. А ты не хочешь замечать. Во сне ты мой — и именно тот, кто ты есть. Открывая глаза, ты всегда отбрасываешь это. Для кого? Я же знаю, ты способен отказаться от себя — для кого-то. Как и я. Изменить себя. Изменить себе. Что тебя в тебе самом пугает? Лучше оглянись и бойся того, что смыкается над тобою!

Нет — лучше просто раскройся мне. Только мне. Не во сне, в реальности. Стань туманом, стань невидимым и прозрачным — для всех, кроме меня.

Ты — моё отражение. Огонь цвета синего темного льда. И всё, что может расплавить лёд, опасно тебе. Всё оттенков алого… но оно рядом с тобою, слишком рядом.

Твоя опасность растёт. Откройся мне не во сне…»

— Ты ещё здесь или в дебрях подсознания? — знакомая суховатая усмешка. — Хотел бы я увидеть твои мысли.

— Не хоти, — хладнокровно ответила она. — Мысли подростков — это так скучно. За эти пять минут, я уверена, ты не сказал ничего, что я уже не узнала из учебников.

Райнел почти с досадой вздохнул.

— Это важный экзамен. Ты понимаешь? Там буду не я и не наши добрые преподаватели — там будут люди из СБР. И если им что-то в тебе не понравится — это кончится хуже, чем пересдачей.

Она закатила глаза с видом, утомлённым до предела.

— Не смеши меня, Рейн. Эти люди увидят то, что захочу я. Смею предположить, ты прекрасно знаешь, что я не какой-то там ребёнок.

— Ты именно ребёнок! — сердито отрезал он. — И то, что ты почти лучшая из всех наших студентов, не будет иметь значения.

— Не почти, — спокойно поправила она. — Лучшая. И оставим эти лекции для первоклашек. Я думаю о другом. Более интересном.

— О человеке, которого ты ненавидишь, — проронил он. Совершенно невозможно было прочесть что бы то ни было ни по его лицу, ни в сознании. Она внутренне усмехнулась: щиты действуют в обе стороны. Я не слышу тебя, но и ты меня не слышишь.

— Но ведь это увлекательно. Я думаю, его не нашли потому, что не там искали. Они задавали не те вопросы. Не стоит гадать, кто мог желать зла моей семье или зачем кому-то моя сестра. Это не то. Главное — объяснить, почему я не ощутила на том месте никаких следов. Ни жизни, ни смерти, даже цветов. Рост, понимаешь? Он сопутствует всему живому. Рост или его завершение. Там этого не было. Но должно было быть! Если откуда-то взято — то куда-то перенесено. Но живое оставляет след. Что за место, если перенос туда не оставляет следа?

— Телепорт со шлейфом помех. Джис, в СБР работают не идиоты, хотя ты именно так и думаешь.

— Я так не думаю. Я думаю, они не поверили мне. Они решили, что я была в шоке, мои сенс-способности не развиты, и вообще — чего стоят слова маленького перепуганного ребёнка. Но они не знали, что шок обостряет моё видение. Они не знают, как глубоко я смотрю. И они не знают, что одну вещь я всё же тогда видела.

— Я не знаю тоже, — пробормотал Рейн. С виду — без особого интереса, но она ощутила, как весь он подобрался — пантера перед прыжком из засады.

— Я видела, что её больше нет в этом мире. И не было никогда. Вот что важно. Если никогда, это значит…

— Что у тебя всё-таки был шок, парализующий видение, — хмыкнул её учитель. — А более вероятно, что тот человек вызвал у тебя приступ слепоты.

— Да, конечно, — презрительно кивнула она. — В СБР так и подумали. Но они тоже не нашли следа, верно?

Ей не требовался ответ. В конце концов, она была самой умной не только в академии; она была умнее большинства тех, кто блокировал доступ к документам равновесников. Главное, вычислить, когда именно и на сколько секунд проскочить.

— Они не нашли следов потому, что их там и не было. Его там не было. Всё это случилось не здесь. Думаю, когда мы только увидели его в саду, мы уже были не здесь. И искать надо не мотивы — искать надо такое место. Место, куда можно просто шагнуть, даже не заметив. И откуда — так же незаметно — я каким-то образом смогла вернуться. Вот чего они не понимают… это было не тем, чем казалось. И не думаю, что он просто отпустил бы меня — свидетеля. Тут лишь один вариант: я случайно ушла оттуда. Случайно спаслась.

— Или ты была ему абсолютно не нужна, и он точно знал: ты не опасна, поскольку никто от тебя ничего не узнает, — дополнил Рейн. — Как и получилось. Я понимаю, что тебя ранит мысль о подобной недооценке твоей персоны, но боюсь, он просто-напросто не придавал тебе значения. И для тебя было бы куда лучше, если бы и ты на время оставила его и эти домыслы в покое.

— Тогда мне повезло, поскольку мой враг глупее меня, — невозмутимо констатировала девочка. — Так, значит, ты согласен со мной? Есть такое место. Но тогда его-то и надо искать. Не по следу людей, а по тени скрывающего барьера. Островок «ничто» среди существующего — разве его найти не проще? — она помолчала. Рейн задумчиво смотрел на неё. — А если не нашли… а ты, вероятно, искал… тогда по остаточному следу туннеля.

— Между чем и чем? — негромко проронил он.

— Разграничение Люта не уничтожило десятки других планет. И он был уверен — попасть из одного мира в другой возможно и без звездолётов.

— Одно маленькое «но». Подобные переходы тоже оставляли бы след. Яркий, громкий, просто оглушительный. Они обязаны разрывать наше сенс-пространство. Исходя из законов, которые вывел сам Лют… и именно тех, которые завтра ты должна назубок знать на экзамене. Но поскольку сии теории у тебя возникают, я делаю вывод, что ты их не знаешь. И смею заверить, люди из СБР подумают так же. Посему выбрось из головы этот бред и устреми силу своего гениального интеллекта на подготовку к тому, что действительно важно.

Он выпустил голошлем, и чем занимался, она видеть не могла; наверняка чем-то скучным, вроде просмотра последних отчётов об арестах мелких жуликов, угонщиков или продавцов очередного сорта дури… Всё это Джиссиане было абсолютно не интересно.

То, что хотела, она узнала. Подозрения полностью оправдались: Рейн искал. Он догадался тоже. «Островок» был не фантазией, а реальностью.

Но оставалось то, чего не знал никто, кроме неё, — даже он. «Законы Люта». Она включила собственный шлем, под его защитой иронически усмехнулась и закрыла глаза. Учебники её не занимали.

«Я слышу тебя постоянно. Ты в опасности… и она растёт».