Глава 3. Игра, ход второй: следы

Лес пах грибами и тайной. И папоротником, и шубками белок, и влажной травой, в которой ночами распускались странные цветы и шуршали, текли, стонали десятки звуков, соблазнительных и жутковатых. Любопытством оленей, стремительной яростью тигров, жадностью мриков, холодным равнодушием змей. И спящим безумием биров — хотя Чен, как и многие вэй, считал его чем-то вроде неполного Пробуждения, касающегося изредка и существ без воли и ясного разума, и тогда они навеки погружаются в собственный причудливый мир, дрёмное наваждение…

Двое вэй-лордов шагали во тьме с бесшумной грациозностью этих биров, которых в Лойрене водилось достаточно. Лошадей оставили у приюта на дороге — отчасти это было рискованно, ибо дрёмников, разбойников и разномастных бродяг лес притягивал как магнитом, и кто-то вполне мог оказаться среди ночи у изящной беседки с золотистым светом кристалла, парой удобных скамей и мерно качающимся под лёгкий плеск и стук капель жёлобом поилки. Но именно она и решила участь лошадей: лучше им ждать хозяев, подкрепляясь и отдыхая, чем топать по непролазной чаще, не предназначенной для ухоженных копыт, привыкших к пружинистому мягкому покрытию верховых дорог.

Впрочем, им чаща не казалась непролазной: оба ступали уверенно, безошибочно минуя опасные места вроде затянутых мхом трясин, хорьковых нор и зарослей колючего дольника и крапивы. Попадалась и дрёма, ароматный и пушистый, как беличий мех, низкий кустарник. Почему-то ночью её запах усиливался настолько, что почуять дрёму можно было издалека, а вот днём «даритель снов» застенчиво укрывался в листьях и ароматах соседей, и найти его становилось нелегко.

— Всё-таки стоило подождать рассвета, — вздохнул Рэлис. — Следы едва заметны и солнечным днём.

Невдалеке кто-то издал мягкий звук прыжка с ветки наземь и зашуршал прочь — видно, вкусная двуногая живность, которая осмеливается шуметь среди леса, показалась охотнику не столь безобидной, чтобы переходить к атаке. Найдётся еда и поспокойней.

— Ты их приманиваешь, — заметил Рэл. — Это уже пятый. Не считая багрянки.

— Вот она как раз упала на тебя случайно. Но не испугалась и не укусила бы даже без Чар. Я люблю зверей. С ними уютно и просто. Ты их не пугаешь, они не убивают тебя, всё ясно и все счастливы.

— И часто тебя пробовали убивать?

— Не очень. Но чаще, чем я пугал.

— Как знать. Иной раз мы не знаем, кого напугали. И чем. Ты мог бы тоже меня испугаться.

— Кто сказал, что нет?

Рэлис с усмешкой покосился на безмятежное лицо собеседника:

— Нет, если все мои чувства вэй не отказали мне, с интуицией заодно. Ты не боялся с самого начала.

— Сам сказал, сумасшедший.

Бывший командор стражи, прикусив губу в попытке сдержать неуместный смешок, покачал головой:

— Это да. Тебе ведь всё это нравится.

Юный Луч на несколько долгих минут замолчал, поглаживая перья рассевшихся на его плечах сойен — ночных птиц, вообще-то людей опасавшихся; их и видели-то лишь немногие особо упорные орнитологи.

— Ночной лес — да. Наша встреча и общее приключение. Но не повод. Тут нравиться нечему.

— Отчасти я надеюсь, что ошибся. И сейчас я приведу тебя туда, а ты нырнёшь вглубь и всё объяснишь.

— Хорошо бы. А что сказал Каэрин? Он ведь не мог вообще с тобой не поговорить. Это же он послал призыв, и когда ты откликнулся, отправил тебя в сейр?

— Он был немногословен. Занят с новым учеником. Сказал, Аралин нырнул в неизвестном направлении и не вернулся, а в сейре Тан срочно нужен вейлин. Видимо, он и сам ничего больше не разузнал.

— Но отсутствие следов в Поле — это не просто «нырнул в неизвестность». Уж он-то должен понимать.

Теперь замолчал Рэл. И когда, наконец, заговорил, даже его мелодия окрасилась смятением, отчаянным нежеланием и думать об этом, и тем более, обсуждать.

— Он считает, Аралин мог замерцать. Ему было за двести. Кружево тает, жена умерла, детей нет, близких его друзей никто не знает — дряхлеть в одиночестве, теряя Чар, участь не из лучших.

— Замерцавшие оставляют абрис. Отзвук мелодии.

— Вэй’Рэннон не оставил.

Чен внимательно глянул на него, сощурясь. Настроенные на ночное зрение, его глаза сияли опасным золотым светом. Узкие вертикальные линии зрачков неуютно напоминали о бешеных бирах: летом, когда пыльца дрёмы от легчайшего касания слетает с кустов и далеко разносится ветром, они бродят повсюду.

— Ты не знаешь. Ты был ребёнком, а потом неслышащим. За пять лет любой след растает.

— Но не в Глубине. Там должны храниться его слова, тень улыбки, узоры песен. И должен быть я — его ученик… но он сумел стереть меня, или это вышло само. Я вырос, стал стражем, и никто не догадался.

— Или не известил о своей догадке тебя.

— И заодно Рьена.

— А вот он мог тебе не сказать.

Рэлис прямо посмотрел в золотой взор бира — впрочем, понимая, что и его глаза сейчас точно такие же.

— Нам надо кого-то исключить. Хотя бы поместить в конец списка вероятностей.

— Согласен.

Луч прислонился к стволу вяза, густо облепленному гроздьями лишайника. Обиженные птицы с резким клёкотом снялись с облюбованных мест и улетели; впрочем, на освободившееся плечо юноши вмиг спрыгнула белка и преспокойно занялась поеданием пахучего плода дикой хаяты, брызгая Чену на волосы, щёку и одежду липким соком.

Он не возражал. Да и едва заметил это крохотное добавление к списку текущих сумрачных неудобств. У сока был приятный запах, а белки Чену нравились — шустрые и отважные. И достаточно умные, чтоб не попадаться в клювы тех же сойен, всегда готовых полакомиться мелкими лесными обитателями.

— Поскольку ты ещё жив, предлагаю исключить меня. И от приятной прогулки, за которую я искренне благодарен, перейти уже к делу. Следы.

— Собственно, вот.

Рэлис наклонился и провёл рукой над узкой тропкой, едва заметной в густой траве:

— Смотри.

Ченселин встал возле него на колени, расширяя диапазон зрения — и не только в Сумраке. Теперь он видел многое, чего обычный человек, пусть даже опытный лесной следопыт, никак не разглядел бы: следы, которые давным-давно исчезли с глаз, оставив лишь воспоминания земли и растений, слабые отзвуки изменений, происходящих с течением времени. Особо прозорливый вэй мог, ловя эти крохотные перемены, восстановить ход событий, случившихся примерно знак назад, да и то при условии, что по старым следам не так уж часто топтались. Но Аралин исчез из сейра в конце зимы, а сейчас начиналось лето… и Чен едва удерживался от едкого вопроса, отчего Рэлис не позвал его сразу, едва заподозрил в пропаже старого вейлина чью-то злую волю? Что можно найти в лесной чаще спустя весну?!

Однако ответ он знал и сам. Бывшему командору понадобилось немало времени, чтобы отыскать этот путь с нуля, в одиночку, и тоже не по самым свежим следам. И то, что отыскать получилось, вполне тянуло на подлинное чудо. А открыв преступление, он столкнулся с задачей посложнее: найти того, кому столь грязную и опасную тайну можно открыть.

И по правде сказать, решение посвятить в неё Луча Тариса говорило о редкой отваге. Чен здорово сомневался, что на месте Рэла он решился бы кому-то довериться.

Но хотя тонкость его чарного восприятия позволяла (теоретически и при немалом везении) поймать тени, отброшенные даже более двух знаков назад, пока он смог установить лишь одно: кто-то грузный и впрямь проходил здесь, тяжело продавливая мягкую землю обувью с затейливыми фигурными подошвами — последнее изобретение для любителей пеших прогулок; у Чена такие туфли были тоже, и не одни. Хотя сейчас он предпочёл вариант попроще — дешёвые лёгкие сапоги, каких полно в любой сельской лавке, — не желая оставлять лишних подсказок тому, кто, возможно, будет выслеживать их самих.

— Следы давние, — отметил он. — Примерно три знака.

— Тогда и пропал Аралин.

— Но узора я не вижу. Ты уверен, что это он?

— Сравни.

Рэл полез в дорожную сумку, перекинутую через плечо, и вынул мужской ботинок солидного размера, изрядно стоптанный и судя по фасону, примерно возраста Чена, если не больше.

Юноша бережно взял обувь в затянутые тонкими перчатками ладони и поднёс к следу — размер был тот же, и характерные углубления, оставляемые при ходьбе, совпадали с потёртостями на подошве и коже. Он закрыл глаза и надолго замер в неподвижности. Его спутник терпеливо ждал, слушая тоже, — но отнюдь не привычные звуки ночного леса занимали его. Однако иных звуков не было — даже для обострённого слуха вэй.

— Похоже. Но, тьма, ловить тени кружев на вещах… хорошо, что ботинок старый. Хоть что-то осталось.

— Хорошо, что следы не совсем затоптали. Но без опыта лесной жизни я вряд ли их отыскал бы. Тут отчётливо, слава Мерцанью, а дальше — беда. Я целый день ползал, то находя, то сбиваясь, — полагаю, звери веселились вовсю, наблюдая за спятившим человеком, что вынюхивает добычу, как мрики.

Чен усмехнулся, живо вообразив картину. Рэл с оттенком досады кивнул:

— Судя по следам, народ шастает здесь стадами. Травники, охотники, учёные, любители дрёмы, грибники, бродяги, влюблённые, грабители, дети…

— Грабители? — заинтересовался Чен. — Непойманные?

— Пойманные, но своеобразно. Ещё до меня. Трое идиотов под дрёмой с неделю развлекались, ловя на Лойренской дороге торговцев, у которых не хватило ума или щедрости нанять охрану. Ранили местного сьера, после чего вся молодёжь из его сейра, способная кое-как держать оружие, стала за ними гоняться по лесу, рискуя поймать нож или камень из кустов. Почему ни один умник не пожаловался Каэрину, даже не спрашивай — он об этом слышать не может без скрежета зубовного на всё Поле. Почему не известили замок Эврил — тоже тайна. Тем более, все вокруг в курсе, что весной дети Ордена вылезают наружу на свой Путь, топают пешком именно по этой дороге и на любую пакость нарвутся непременно.

— Гениально, — согласился Чен. — А я думал, все гиганты мысли живут в моём Таднире.

— Их везде хватает. В итоге, разумеется, беготня за грабителями ни к чему не привела, зато те напали на пару орденских мальчишек. Говорят, совсем маленьких. Что было в головах тех уродов под дрёмой, думать не берусь, но прикинуть можно.

Чен присвистнул, мрачнея.

— Представил реакцию Ордена на изнасилование и убийство их детишек? — хмыкнул Рэл. — После той истории с костром?

Молодой Луч болезненно поморщился.

— Вот и у Рьена было такое лицо, в точности. Орден бы в жизни не поверил, что мы ни при чём. И даже мы сами бы не поверили, ибо кто же ещё «при чём», если не мы? Со сьеров какой спрос — они сразу валят всё на своих вейлинов…

— А вейлин в этом премудром сейре был?

— Он там и есть. Дис Шелтон, вполне нормальный мужик. Не помнишь его? После этого веселья впал в шок и тихую истерику. Он мне и рассказывал — чуть не рыдая, а ему за семьдесят, повидал всякого.

Чен пренебрежительно дёрнул плечом, явно не впечатлённый:

— Почему он не заставил сьера известить замок и нас?

— Что-то стряслось с его Кружевом тогда. То ли транс затянулся, то ли попросту глубоко занырнул, ну знаешь, как бывает. Все уплывают, иначе толку быть вэй. Но этот-то не мальчик, опытный. И честный. Если бы сделал глупость, сказал бы. А он даже не помнит, с чего началось. Неделю в Сумраке был без сознания, а в Мерцании парил где-то далеко, и возвращаться ему не хотелось. Точнее, он и не понимал, что надо возвращаться. И как проснулся, не понимает. И тем более, как жив остался. Ему-то казалось, он часок там провёл, а тут неделя без подготовки. А домашние, конечно, его не трогали — кто же полезет к ушедшему в сон вейлину. И вот что ещё странно: он уверен, что в том сне встретил и предупредил кого-то — оттого и не беспокоился.

— Но Каэрин ни о чём не знал?

— Никто. Иначе как бы эти красавцы столько времени развлекались. Одно слово страже, и сюда бы рванулся наш Дэнни — в родные-то места детства.

— В кои веки утереть нос учителю.

— Само собой. Но допустим, Дису в глубине Мерцания встреча почудилась, а сьер-то на всякий случай и сам мог сообщение передать. Гонцов пока никто не отменял. И уж в Эврил послать весть он был обязан.

— И всё это действо произошло тогда же, когда ожил Камень и исчез Аралин?

— Разбойники появились неделей раньше.

— И странный сон напал на вейлина очень вовремя. Если верить ему.

— Дис не лгал. Он был смущён и невероятно растерян. Ложь я различаю.

Они осторожно, крохотными шагами, двигались по едва заметным следам старого вэй, но не будь тут Рэла, проделавшего этот путь раньше, Чен уже сбился бы. За знак зверьё и дожди почти всё уничтожили, и даже зрение Чар не помогло бы сыщику, не имеющему особого навыка поисков в лесах.

— Допустим, но на одно время и место многовато совпадений. И Камень тряхнули именно отсюда.

— Но точных координат ты не знаешь.

— Я и мелодии не знаю. Только направление. Очень приблизительное. В Лойрене, вот и всё.

— А как ты вычислил? — в голосе Рэла звучал неподдельный интерес. — Стража и того не отыскала.

— Ну… — Чен сделал паузу столь крохотную, что не всякий вэй её бы заметил. — Я могу зачерпнуть энергию Камня и воспринимать в его спектре. Недолго. Это не очень легко и приятно.

— Хм.

Теперь молчание стало куда более ощутимым — при желании его можно было потрогать.

— Неужто Каэрин не говорил тебе, кто я?

— Чей ты сын, я вижу и без Каэрина. Но Камень… такая способность… — Рэл отвлёкся от выискивания невидимых меток, оставленных раньше, и глянул на юного магистра остро и непонятно: — Пламенеющий?

— Надеюсь, нет. К счастью, у меня нет Творителя, я не видел Знаков Огня, и трава в моих следах пока не прорастала, — Чен усмехнулся. — Рэл, я не Лорд Огонь. И не стану, пока это зависит от меня. И все эти истории, скорей всего, сказки.

— Имеющие силу закона. И Рьен думал иначе.

— Да, я в курсе его теорий, включая ту, где претендентом всегда был кто-то из Эдринов — и делался очередным трупом. Я на это место пока не спешу. И если ты не намерен поиграть в Творителя, давай оставим легенды и поговорим о реальности. Если твой Дис сказал правду, то в Мерцание его мог затянуть тот, кого он там встретил. И кто не передал страже сообщение о разбойниках. Но зачем? Не вижу смысла. Простые дрёмные бандиты… или Открытые? Они могут обладать такой силой? — Чен блеснул глазами: — Это бы всё объяснило. Где они? И чем кончилось их нападение на детей?

— Я уж думал, ты о них позабыл. То дети, а то серьёзные вэйские тайны со снами и Камнем.

— Орденские дети поважнее тайн со снами и даже Камнем, — без тени иронии возразил Чен. — Но если в Звезде не бушует скандал с Орденом, и магистров с позором не выкинули из Совета, отобрав заодно право решать, из кого и как нам растить учеников, — очевидно, дети живы и здоровы. Что же произошло?

— Сьер с выводком вооружённых сыновей поехал в лес — Дис говорит, сорвались, будто вэй на песню Открытого. И нашли. Орденских мальчишек с оружием — и тех троих молодцов, два раненых, один на волос от меча. И сьер уверен, от Первой заповеди тоже оставался волосок. Даже дрёмник понял, что живыми им не уйти.

Чен с недоумением поднял брови:

— Это ведь Рыцари. Полная ерунда. Дрёмнику и не такое почудится, а у сьера-то разум в порядке?

— Вполне. Как и у Диса, который сам установил смерть этого дрёмника от непереносимого ужаса, пока его, связанного, везли в сейр. У его приятелей раны были лёгкие. Что не помешало и им в пути умереть.

— С какой стати? — Чен совершенно отвлёкся от поиска следов и на всякий случай замер, где стоял, чтоб ненароком не уничтожить остальное. — Пусть сьер умом не блещет, но не мог же он гоняться за бандитами, не захватив мазей и животкани? Его уже разок ранили — и он не запасся лечебными средствами?

— Сьер отнюдь не дурак. Я с ним говорил, да и Рьен сказал, что его тут уважают. Лекарств взяли достаточно. Двоих раненых залатали. А тот, кого чуть не прирезал мальчик, и вовсе был целый-здоровый.

— И они умерли? — Чен удивлённо воззрился на спутника. — Ладно, сдаюсь. В чём же разгадка?

— Кто бы мне сказал.

— То есть, твой вейлин не знает тоже? Дядя за семьдесят не в силах поставить диагноз? И он столько лет сидит в сейре в Поле Каэрина?

— Вот и я так поначалу, — вздохнул Рэлис. — Идиотизм нереальный. Не бывает такого. Как и вот… — он указал на отпечаток в земле носком сапога: — Человек ступал тут, но куда более долговечного следа его Кружева — нет. И подобного не бывает тоже. И кстати — на фоне всех этих нереальностей ты продолжаешь думать, что я не веду тебя в ловушку? Что я не друг твоего врага, который лишь развлекается, заманивая тебя, заставляя открыться? И назвать его имя.

Юноша задумчиво скользнул по нему взглядом и вернулся к исследованию — во всяком случае, смотрел он только на тропу да иногда на старый ботинок в руке, а вопрос Рэла, похоже, не вызвал у него интереса.

— Дальше туда? — он указал на ответвление от тропы, совсем узкий прочерк в траве, убегающий в чащу. Рэлис кивнул:

— Всё-таки поймал что-то в Поле? Или я недооценил твои умения лесного следопыта.

— Разве что капельку, — Чен покачал ботинок на ладони. — Различие между живым разумным — и просто живым.

— Но и я тут ходил.

— Тебя с другими не спутаешь. Всё твоё имеет особый цвет. Да ты знаешь… Говорю как с учеником, — Чен издал неясный смешок. — Это входит в привычку — всегда помнить, что рядом те, кто знает меньше.

— Я знаю меньше. Подозреваю, мало кто ощущает в диапазоне, доступном детям рода Эдрин.

Чен впервые за это время почувствовал настоящую усталость, муторную и давящую, тонко ноющую в висках, из тех, что не прогонишь хорошим сном. И столь привычную, будто она копилась не дни с первой беседы с Рэлом, а все годы после избрания.

Самоконтроль мешал ему — тоже впервые. Будь он Джаэллом, мог бы надуться, вспыхнуть яростью и бросить едкую фразу, которую долго не забудешь, — у Джаэлла это отлично получалось. Даже с учителем.

— Послушай, — сказал Рэл, протягивая руку — на миг Чен с удивлением подумал, что тот хочет его коснуться, но он просто взял башмак и убрал в сумку. — Таланты Эдринов весьма круты, но вырасти не в его доме — повод скорее для радости, чем наоборот. Он не берёт учеников, ни с кем не сближается. Он не любит людей, так уж устроен. Весь в Мерцании. Вряд ли такой наставник нужен ребёнку. Знаешь, я тебя тогда обманул.

По крайней мере, на это внезапное заявление Чен мог отреагировать искренне — даже растеряться. Но вместо этого продолжал тихо идти по едва видной тропе, высматривая остатки следов Аралина и ожидая.

— О себе, о своих родителях. Конечно, я искал. И нашёл. Хорош бы я был стражник. Они торговцы, но давно ездят с разными кланами. Я не хотел встречаться с матерью, как ты понимаешь. Пока не узнаю. И хотел тоже. Но не пришлось. Мне рассказали… там всё было просто. Отец провернул нечестную сделку с тем, кто доверял полностью. А она не смогла ни оставаться с предателем, ни растить его сына, но и ему отдавать не хотела — чтоб не выучил поступать так же с друзьями. Мучилась пару лет, глядеть на меня не могла. А потом прорезался дар, и она радостно подкинула меня первому магистру, мимо чьего дома шли фургоны. Такая вот скучная история. В твоей хотя бы есть тайна — например, что за уникальная женщина не только вызвала сумрачное желание у Двирта, но захотела его ребёнка — вот это воистину поразительно!

— В самом деле, — пробормотал Чен и неожиданно для себя рассмеялся.

— Не искал её?

— Маму? Нет. Какой смысл. Либо она сделала, что хотела, а тогда нам говорить не о чем, либо он на неё надавил, и я бы лишь причинил боль. Да ведь я её и не помню. А его впервые увидел в десять лет, на празднике Кораблей. И узнал сразу. По цвету мелодий. Но Каэрин молчал, и я решил не обсуждать тоже. Ни с кем. И слышать имя Эдрин рядом с моим… не самое приятное.

— Но твоё Кружево поёт нотами рода Эдрин, и сейчас это очень кстати. Его бы я сюда не пригласил.

— В чащу ночью, лазить в траве? — Чен фыркнул по-мальчишески. — Я думаю!

— А я говорил: погодим до рассвета. Но нет, тебя понесло в темень, великий и очень занятый магистр.

— Мы и провозимся до рассвета, и после рассвета наверняка. А меня могут позвать.

Чен замолчал — резко и полностью. Рэлис сощурился, но уточнять не стал.

— Ну вот. Пришли.

Они выбрались из зарослей на крохотную круглую полянку — такую аккуратненькую и уютную, словно её создали специально, чтобы отважные исследователи лойренских дебрей могли с удобством отдохнуть. Полянка заросла ровной, словно парковые газоны, травой, в которой алыми брызгами мелькали россыпи земляники. Имелось здесь и подобие живой беседки: причудливо изогнутое дерево, чьи ветви лиственным шатром нависали над старым стволом, рухнувшим столь давно, что густой слой мха почти полностью скрывал его. Туда-то Рэл и подвёл своего спутника — достаточно близко, чтобы увидеть на мшистом покрове едва заметное углубление.

— Кто-то сидел тут довольно долго.

— Это не следы Аралина, — отметил Чен. — Они меньше. Но для ребёнка велики, а в то же время — мох и трава едва примяты.

— А следов Аралина больше и нет.

Чен оглянулся — впрочем, то, что он искал, не различалось глазами. Обходить полянку тоже было не обязательно, и тем более, ложиться на живот и часть пройденного ими пути ползти назад на четвереньках.

Рэлис не мешал ему. Замер на месте, невидимый в тени нависших веток, и терпеливо, неслышно ждал.

— Здесь он исчез, — сказал Чен, поднимаясь на ноги — там, где тропа выходила на полянку.

— Верно.

— Он шёл на встречу с тем, кто здесь ожидал. Но тот даже не дал ему подойти. Ловушка?

— Не думаю. Помнишь, как он шёл? Неторопливо. Останавливался у кустов ежевики и ел ягоды. Да и попасть сюда можно было поскорее — напрямик от дороги. Смотри, — он быстро развернул в первом слое карту, приблизил и лёгкими движениями пальца набросал возможные пути — и впрямь короче, чем тот, который они проделали. Карта послушно отзывалась, обозначая маршруты алыми линиями.

— Если условился о встрече, зачем вообще идти? — Чен слегка повернул карту, отдаляя, чтобы поймать изображение сейра Тан, откуда и прибыл к месту загадочного исчезновения бедняга Аралин. — Нырнул бы.

— Иные встречи необходимо сохранять в тайне. Но я почти уверен, что он просто гулял.

— И по чистой случайности наткнулся на кого-то, сидящего здесь? Того, кто вовсе не хотел быть замеченным. Ещё одно совпадение? И тут вспыхивает Камень… уж это вряд ли случайно.

— И всё-таки возможно. Я о встрече. Во-первых, он не спешил и не волновался — не могу вообразить, что в ожидании тайной беседы ты потратишь время на тщательное объедание ежевичного куста. Потом, он был одинок. Вёл уединённую жизнь, встречался разве что с местными магистрами, когда те сами в Тан заглядывали. Да и кому пришло бы в голову звать старого человека в чащу, чтобы поговорить?

— Но если он приобрёл дорогие туфли для прогулок, то очевидно, бродил тут не в первый раз.

— Да, гулять по лесу он любил. И его знакомый мог этим воспользоваться для секретной беседы; но только все его знакомые никак не выглядят теми, кто способен на фокусы из волшебных сказок. Их я проверил — тут всё чисто, а главное, в лесу в то время никого из них было. Всех видели в других местах, а кого не видели, те засветились в Поле. И кстати, все как один жаловались Каэрину на вспышку Камня.

— Наш приятель стал бы жаловаться тоже. Чтобы не выделяться.

— Только не Рьену. Он же дотошный, как сто экономистов. Он всех, кто жаловался, проверил в Поле. На всякий случай. И каждый знал, что его проверят, не первый день в кружевах Рьена.

— Это может быть вэй не из здешнего Поля.

— А откуда ему знать, что старик потащится в Лойрен, и никто не решит, что он спятил? Тем более, был он не тростиночкой, набрал вес — такие обычно не шастают по лесам, а мирно дремлют в кресле у камина.

— Ягоды и обувь, — задумчиво произнёс Чен. — Исчез он быстро: судя по глубине следов, он не простоял на месте достаточно, чтобы обсудить даже погоду. Какой смысл звать его, чтобы сразу убить?

— Например, опасная общая тайна. Но Аралин был не из любителей секретов. Весь сейр знал о нём всё. И кстати, что он любит долгие вылазки в Лойрен, — тоже.

— Ну допустим, это неплохое прикрытие для тайных встреч. Но если его жизнь была на виду, то какого же рода тайна? Что может скрывать старый вейлин, безвылазно сидящий в сейре?

— Важнее — зачем скрывать. Аралин, по мнению всех, кого я спрашивал, — человек предельно честный. Настоящий вейлин из сказок: мудрый, терпеливый и добрый учитель, который наставляет детей, как вырасти в хороших достойных людей. А это всегда — где-то рядом с заповедями. С совестью Тефриана. Не убивать, не причинять боли, не лгать. И не таить то, что должно быть сказано, — даже если это обернётся неприятностями. Он вырастил несколько поколений жителей сейра, и никто никогда не замечал за ним лицемерия. Такое ведь не спрячешь, когда живёшь в большом доме, а вокруг толкутся детишки.

— От детишек поди спрячь, — признал Чен, отлично постигший сию истину на собственном учительском опыте. — Да и тайны хранятся не просто так. Либо их хранят ради выгоды, либо из страха. А какая выгода у Аралина? Как пришёл в свой Тан лет в сорок после Ступеней, так и не высовывал носа наружу. Стал бы богаче, чем позволяет доход, — каждая собака в сейре это бы заметила. Вёл бы дела вне сейра — все бы знали, что он любитель исчезать.

— Не любитель, — заверил Рэлис. — И какой там доход — из дорогих вещей одни туфли для ходьбы и покупал, да и то в старости, когда нырять уже особо не мог, а в лесу гулять хотелось.

— Ну вот. А хранить тайну из страха — не всякий сможет. По большому счёту, чего бояться вейлину? У него только и есть, что Чар да Мерцание. Да люди вокруг, которые верят и уважают; вот их потерять и впрямь страшно. А испытаний Чар у них, считай, и нет. Если сам не занырнёшь в глубину, она тебя не достанет.

— Тут ты слишком лихо режешь. Вейлины ещё как ныряют. Искусностью они часто равны магистрам.

Чен, нахмурясь, кивнул.

— Или превосходят. Знаю. Я не о том — они делают что хотят, их не заставляют. А следуя за волей, куда меньше рискуешь вляпаться в то, что сломает тебя.

— Спорное утверждение.

Двое вэй-лордов помолчали.

— Но по сути ты прав, — признал Рэл. — Никак он не вписывается в схему хранения грязной тайны.

— А если он известен честностью, даже в ущерб своим интересам, то мы видим другую схему. Он налетел на нечто опасное — и непременно сообщил бы всем. А тот, с кем он столкнулся, понял, что закрыть свидетелю рот не получится, если не уничтожить. Однако способ интересен… нет ни подписи убийцы, ни следа от нырка, ни тела. Одно мне непонятно: зачем стирать Кружево жертвы из Поля?

— Чтобы мы не услышали в его узоре мелодии убийцы.

— Для этого достаточно растворить часть узора, но не весь. Меньше работы, результат тот же.

— Ты это умеешь?!

Чен с иронией покосился на бывшего стража.

— Нет, поскольку я не пробовал. Но в теории… если прислушаться к здешним глубоким слоям, увидеть цельную картину… Лес ведь живой. Он сам по себе — узор. И здесь часто убивают. Вплести эту смерть в сотни других, приманить хищников, и всё будет выглядеть естественно. Остановить сердце, поранить тело острым камнем или веткой, и на запах крови мигом сбегутся мрики. И любой скажет, что старик умер сам. Обычный несчастный случай. Лойрен опасен, это знают все.

— О тебе говорят то же самое. И вижу, не зря.

— Понимать — не значит использовать. А я толком и не понимаю. Воздействовать на вейлина, даже старого, вовсе не просто. Кружево защитит тело инстинктивно, как защищаются непробуждённые и дети. А человек с его опытом мигом бросит информацию в Поле. Однако не бросил — и мы должны допустить, что убийца смог стереть её или оказался проворней. Пусть так. Но это не проясняет вопрос, зачем столь сложно избавляться от тела и Кружева жертвы. Он достиг бы цели, выдав смерть за естественную и оставив нам труп в доказательство. Уж если он так искусен, что смог и убить, и нырнуть отсюда неслышно, то объеденное зверями тело его бы не выдало.

— Этого мы не знаем. Возможно, отпечаток его узора всё-таки сохранился бы — как на старой обуви.

— Ерунда. На обуви нет того, что облегчило поиски. Ты сам сказал, что ползал весь день, отыскивая следы сумрачным зрением, потому что Чар тебе не помогала. Кстати, как ты вышел на первый след? Раз его Кружева нет в Поле, то видимо, нет и пути нырка? Но не мог же он пешком топать досюда от Тана. Или часть пути он проделал верхом, и ты отследил лошадь?

— Нет. Домашние видели, как он уходит тем утром. Но пожилой человек далеко пешком не уйдёт. Я порасспрашивал детей, они-то обычно видят побольше взрослых. И они показали место, откуда он нырял. И в этот раз, и прежде. Живописный уголок у речки, где он, говорят, любил проводить время с женой. Полчаса неспешным шагом от дома. Думаю, он оценивал свои силы, пока шёл: ограничиться этой прогулкой или всё-таки нырнуть. Но нырять-то он толком не мог уже, и давно, Рьен уверен. А значит, оставался один вариант: проложенный путь. Старый и привычный.

— Не требующий много сил, — кивнул Чен. — Но узоры стёрты. Как ты вычислил точку выхода?

— Никак. Пути-то нет, какие точки. Я решил попробовать иначе: старым детским методом. Подслушать тишину. Выйти на слой, что сразу над уровнем нырков, и оценить густоту звуков.

— Да это же океан информации. И поиск капли в океане… точнее, следа рыбы, проплывшей знак назад.

— Верно, но когда кто-то годами ныряет в одно место, то кружева рядом, скажем так, привыкают — как трава приминается под шагами, образуя тропу. Я подумал, эту тропу можно примерно провести.

— Очень примерно, — в голосе юного Луча звучало явное восхищение. — И лишь с очень острым слухом.

— Или долгим опытом выслеживания тех, кто не рвётся быть услышанным. Но такого я прежде не делал. И это впрямь напоминало след на воде… совершенно размытый. Намёк на направление. Но затем я взял карту и прикинул, куда бы нырял годами, если сил у меня немного, а цель — лес, где хочется не упасть на траву в изнеможении, а часок-другой с удовольствием погулять. Смотри.

Он снова вывел перед ними схему сейра Тан, приблизил, отметил любимое место Аралина у реки и от него прочертил две линии, образующие сектор порядка двадцати градусов.

Чен присвистнул.

— Приличный разброс. Но если проверить пересечения с дорогами… точка выхода должна быть удобна — место, где можно отдохнуть, восстановить силы. Приют, да? Но у Каэрина они чуть не через тар.

— И всё это — лишь теория. Он мог нырять к лесной заводи, которую я бы сроду не отыскал. Но версия с приютом хотя бы проверялась. Для очистки совести. И потом, тут напрашиваются ещё ориентиры: почва в лесу возле этого приюта, плотность и вид кустарников… и тропа, где приятно гулять, а не вязнуть в болоте или продираться сквозь заросли терновника.

— Но не самая близкая к сейрам и деревням, чтобы прогулке не мешали. Любители леса предпочитают наслаждаться его обществом в одиночестве. Не очень утоптанная… вроде той, которой пришли сюда мы.

Рэл согласно склонил голову.

— К сожалению, таких несколько. Но если добавить вблизи от тропы ягодные кусты, цветы с приятным запахом и родники, то выбор сужается. Собственно, до четырёх. И на второй мне повезло: возле жёлоба сохранился чёткий след. К счастью, земля там влажная, а навес из лопуха защитил отпечаток от дождя.

— Чистейшее везение.

— Как и дальнейшие поиски. Я шёл по следу спустя неделю после исчезновения, шансов почти не было.

— Что наводит на забавные мысли о судьбе, — протянул Чен. — Почему ты вообще оказался здесь именно в это время? Каэрин позвал заранее? Было что-то ещё, достойное внимания бывшего командора Стражи?

— Если и было, мне об этом пока не сказали. Ни люди, ни кружева. Это и в самом деле случайность. Как и сохранившиеся следы. Как и мой успех в поиске направления. И кажется, вся эта история целиком.

— Не думаю. Случайности бывают, но не столько же. Мы имеем очень малый период времени, когда произошло множество странных и невероятных вещей — от всплеска Камня до четырёх смертей.

Рэлис невольно отозвался вопросительной нотой Кружева. И тут же приглушил её — понимая.

— Исчезает бесследно вейлин. Другой вейлин странно уплыл и уцелел чудом. Трое разбойников без видимых причин умирают. И возможно, есть пятая смерть. Здесь присутствовал кто-то ещё, и я уверен, его мы не найдём тоже. Или он сам не захочет найтись. Не знаю, что мне больше не нравится.

Теперь мелодия Рэла открыто искрилась удивлением. И сомнением, в чём Чен никак не мог его винить.

— Следы, Рэл. Посмотри-ка внимательно. — Он сел на корточки и коснулся нескольких стеблей травы: — Видишь, как примяты? Здесь шагал Аралин. А теперь гляди сюда… трава повреждена похоже. Нога меньше, судя по числу согнутых стеблей. Но если прислушаться к их росту, то выходит, наступали на них почти в одно время. Но второй человек пришёл позже: вот тут он смазал след Аралина, гляди.

В узоре бывшего стражника ярко мелькнула досада — к счастью, без подозрения и неприязни.

— Ты прав. Как же я просмотрел… и правда, они шли едва ли не след в след. Хотя я сосредоточился на отпечатках Аралина, а прочее списал на народ, болтавшийся тут позже. Трясины Тьмы.

— И я едва не просмотрел. Собственно, глазами-то я не заметил, пока не послушал траву. Просто появилось ощущение, что тут чересчур натоптано для заросшей тропы в чаще.

— Тео был прав, называя тебя гением, — хмыкнул Рэл. — Для домашнего мальчика это вполне гениально.

— Для мальчика из деревни, который половину детства провёл в Лойрене, приглядываясь к чужим следам и пытаясь не оставлять своих, в целом ничего особенного. Лес — отличное место, чтобы прятаться.

— А насчёт дикого бирёнка Дэнни-то не шутил.

Чен коротко засмеялся.

— От них не было нужды таиться и сбегать. Нет, у Каэрина я уже не боялся. До него — да. Временами. А картина наша проясняется, полагаю. В определённом смысле. Если кто-то пришёл сюда, кроме вейлина, то именно с ним и предстояла встреча. Куда вероятнее, чем со стариком из сейра, который всю жизнь провёл на виду, без загадок и тайн. И этот кто-то — сообщник или тоже труп. Впрочем, давно развеянный.

— Или и то, и другое.

— Да, или ещё одна случайность, что звучит уж вовсе безумно. Но исключать этого нельзя. И в любом случае — его мы не отыщем. Разве что пройтись по спискам ушедших из дому, но это поиск листа в чаще. — Чен указал на тонкую ветку альвы, усыпанную стреловидными зубчатыми иглами, нависшую над новым следом: — Тут нет ни единого признака, что этой ветви человек коснулся. Ни помятой иголки, ни волоска. А он стоял прямо под ней. Будь он нашего роста, непременно задел бы — и оставил нам подарок.

— Ребёнок? Низкий рост, небольшой лёгкий след…

— Или женщина, или мужчина хрупкого сложения. Нет, мы не узнаем, — юный Луч огорчённо вздохнул: — Он не вэй. Совершенно не слышу тут никакой мелодии Кружева. Причём что-то знакомое… я наверняка встречал его. И если снова увижу, то узнаю. Но понятия не имею, как отыскать. Представь, со сколькими людьми я за годы в Звезде столкнулся. На Советы съезжаются толпы не-вэй, а добавить всех, с кем обменялся парой слов в трактирах…

— Зачем редкостно сильному вэй втайне устраивать встречу с неслышащим?

— Вопрос на сто стелов. Возможно, причина именно в том, что это неслышащий, и встречу на виду у всех было бы нелегко объяснить. Или — последствия встречи… Рэл, это бесполезное гадание. Я сходу могу сочинить десяток причин — и не попасть в точку. Нет, с этой стороны расследовать нечего.

— А что предлагаешь ты? Бросить?

Ченселин помолчал, сузив глаза и пристально оглядывая — чуть ли не обнюхивая — полянку и всё вокруг.

— Рэл, всё-таки почему ты ушёл?

Теперь он мог видеть стражника даже обычным сумрачным зрением: занимался рассвет. И лицо Рэлиса бледностью могло поспорить с предутренним небом в лёгкой вуали облаков.

— Как бы тебе сказать. Стража не подчиняется никому, кроме законов: Звезды и Тефриана. В самом крайнем, особом случае Стража может прислушаться к желаниям короля. Оставить память тому, кто со своими знаниями ценен для страны. Возможно, сохранить Кружево преступнику — но ты понимаешь, в каком он будет статусе.

— Примерно никаком.

— Да, и доверия столько же. Но мы всё-таки не варвары дополевых времён. Уничтожить легко, но месть, как правило, ничего не решает. Если вэй преступает закон и что-то портит — логично заставить его чинить.

— Рэл, — с мягким сарказмом напомнил Чен, — я тоже вхожу в Звезду. И хотя, по общему мнению, детям среди Лучей делать нечего, но элементарное я знаю.

— А знаешь, что Звезда потихоньку вмешивается в дела стражи?

— Как?

Лёгкий тон и сонный покой мелодии юного магистра никак не сочетались с острой цепкостью взгляда.

— А так вот. Были закрытые дела с вердиктом «Несчастный случай». Странные вызовы со смертельным исходом. И никто ни за что не в ответе: наши кивают на короля, король на Звезду, Звезда не в курсе — как, например, ты, если это не талантливое притворство. А если удаётся поймать Верховного — задача не для слабаков, учитывая, как он вечно занят и сколько времени проводит в Мерцании, — то он благостно улыбается, смотрит как на идиота и удивлённо вопрошает, зачем мы расследуем несчастные случаи, когда хватает серьёзных дел, а если нет, то это же замечательно, но может, тогда стоит сократить стражу, чтобы люди от скуки не изобретали злые умыслы там, где их нет, а приносили реальную пользу в других местах.

— О.

Рэлис поднял брови, оценивая сие многозначительное высказывание.

— В общем, мне это не понравилось. Я ощутил, что не могу доверять ребятам, а с таким грузом работать нельзя. Слишком часто приходится дёргаться, стараясь к кому-то не стоять спиной. А уж когда ни к кому вообще… оно того не стоит. Тем более, если те немногие, кому веришь, тоже крутятся, стараясь держать в поле зрения тебя самого.

— Но если это правда, — тихо промолвил Чен, — правильно ли было оставлять всё так и уходить?

— Полагаю, нет. Но, может, ты мне подскажешь — какие варианты были после принятия поправки?

— Ты же сам критиковал систему вызовов.

— Да — всю целиком. Я голосовал бы за запрет любых сражений до смерти — неважно, кто сражается.

— Так предложил бы! — на миг холодно-ироничная маска слетела полностью, выпустив на волю того Чена, которого Рэл уже видел — и считал настоящим: в его голосе и мелодии Кружева звенела подлинная, пламенная страсть… столь явная, что Рэл едва подавил желание отступить: во всём этом было слишком много гнева, слишком много безнадёжности.

— Я предлагал, — ровно сказал он. — Три раза, после смертельных вызовов. И подавал петицию Звезде.

— Звезда её не видела.

— Вот как.

Они помолчали, успокаивая Кружева — чересчур громко пылающие оттенками золотого, лимонного, алого.

— После каждой попытки вызов бросали мне самому. Последний, прямо после петиции, — мальчишка из стражи. Новичок. Довольно искусный боец. И вполне безумный, чтоб вынудить меня разорвать его узор.

— Ты не убил его?

— Сделал неслышащим. Не намеренно. Он не принимал отказа от боя, лез в атаку снова и снова, словно и впрямь свихнулся… Я его обездвижил, а он как-то вырвался и шарахнул по мне в нескольких слоях. Ну и выхода просто не оставалось… я не собирался уничтожать его узор, хотел лишь рвануть, чтобы утих… а вышло что вышло. Он так сильно сразу изменился… из яростного противника — растерянный ребёнок.

— И петицию твою можно было смывать в унитаз, — резюмировал Чен. — Какова цена требованию отказа от сражений, которые исходят от постоянного их участника, разрывающего Кружева детей?

— Так решил бы и ты?

— Не после того Совета. Твой приятель Тео выглядел весьма удивлённым, застав меня над трупом. Что он сказал тебе?

— Очень мало. Это ведь их недосмотр, вообще-то. Открытый дрёмник в центре столицы нападает на участника королевского Совета — о таком не особо станешь говорить. Кто его в город-то пропустил?

— Ещё один хороший вопрос. Рэл, он тоже выглядел безумным — но в его речах был смысл. Он напал не вслепую, он выбрал меня. Он знал, кого и зачем хочет убить. А тогда какой же это спятивший дрёмник?

— А я вот слышал, что себя он вовсе не помнил, — медленно сказал Рэлис.

— Иногда стражникам говорят не всю правду. Но я не хотел убивать — и не прилагал к тому усилий. И на Совете — тоже. Но вышло это очень вовремя… как и твой мальчишка с вызовом. И разрыв его Кружева.

— К чему ты клонишь, Чен? Ты уже признался, что солгал страже, так не хватит ли недомолвок?

Юноша изогнул губы в неясной странной улыбке.

— Мы говорили о списке вероятностей, но итог не подведён. Придя сюда впервые, я вижу больше тебя. И самый простой ответ — я был здесь прежде. Веришь мне? Безоговорочно? Повернёшься спиной?

Рэл ответил резким нерадостным смехом.

— Да, абсолютно. Оснований нет, но я не чувствую рядом с тобой ни угрозы, ни лжи. А своим чувствам я верил всегда и не вижу причин перестать. А что насчёт тебя? Ты допускаешь опасную откровенность — значит ли это, что и ты готов полностью доверять? Я ведь могу отправить весточку Тео… или не ему.

— Но ты зовёшь учителя именем друга. И столкнувшись со всем этим, он позвал тебя. Полностью, да.

Чен улыбнулся с едва уловимым озорством, сразу делаясь совсем юным — учеником, а не магистром, — и протянул руку. Рэл кивнул и крепко сжал её, отмечая, что тонкие ухоженные пальцы Луча куда сильнее, чем кажутся.

— Тот Открытый дрёмник, — спокойно продолжил Чен так, словно короткой интерлюдии не было, — сказал, что мстит за женщину, которую убили. И хочет убить меня, чтобы тот, кто дорожит мной, также ощутил боль утраты. Я не сказал этого страже, потому что… это сложно. Я не слышал ни о какой убитой женщине — а Луч должен бы. А список тех, кому я могу быть по разным причинам дорог, крайне невелик.

— Решил расследовать сам?

— Разумеется, втайне. История и так плохо пахла, а тут приняли поправку, и я оказался со связанными руками. Почти по своей вине — и всё же нет. Я не хотел убивать ни дрёмника, ни магистра на Совете, а когда я не хочу — я обычно не делаю. Но и ты не хотел разрывать чужой узор в поединке. И если бы твоя петиция странным образом не затерялась, голосовали бы мы не за поправку, дающую привилегии Лучам, а за отмену системы вызовов. И всё это мне совершенно не нравится. Как и здешний набор случайностей.

— Что ты узнал? Нашёл женщину?

— Пятерых, что пропали в течение трёх знаков до Совета, но не числятся убитыми. Несчастные случаи.

— Пять, — прошептал Рэлис, опуская глаза — и зная, что Чен прекрасно видит боль в нотах его Кружев.

— Это совершенно не твоя вина.

— Не надо. Ещё как моя. Всей стражи. Я же говорил ему! Говорил, что нас не много, а мало, что стражу надо расширять, что нам нужны учёные, нужны лекари для исследования тел, хранилища улик не только в Поле, но и в Сумраке… нужны стражники не-вэй, в конце концов, уж если нас не хватает!

— Говорил кому?

— Конечно, Верховному! Кому ещё?

Он видел, как наяву, застывшее Кружево Ченселина: белоснежно-лиловый лёд, ни оттенка в мелодиях, абсолютная, полная тишина.

— Мы не знаем, кто слышит нас, Рэл. Это место могло быть ловушкой — и ею остаться. Ты понимаешь, что этот день мы можем не пережить? Если со мной тоже произойдёт несчастный случай, не вини себя. Я знал, что делаю. И что буду делать дальше. Не ты втянул меня, а тот Открытый… или я сам, когда согласился на испытание Луча шесть лет назад. И быть может, начинать стоило именно тогда. Но время мне не вернуть, а вот вступить в игру сейчас — вполне.

— Что ты задумал? Сейчас мы должны действовать слаженно, если не хотим всё-таки влезть в капкан.

— Да. И я прошу тебя следовать моему плану. Ты это дело оставляешь. То есть: не поднимаешь шума, не связываешься с парнями из стражи, не таскаешься сюда. Но будет очень неплохо, если покопаешься в прошлом Аралина. С кем знался в юности, не было ли там странных историй — у него или жены; кстати, можно поискать её родичей… да ты сам знаешь.

— Пустой след.

— Не сомневаюсь, но если ты вовсе затихнешь — это будет выглядеть подозрительно. А пока ищешь, может, поймаешь что-то интересное — например, о разбойниках. Но нарочно не копай. Так, между делом. Вы с вейлином из Эверна подружились? Если получится вывести его на подробности, будет здорово, а нет — оставь. Но если он в порядке обмена опытом захочет показать тебе тела — думаю, ты сумеешь найти на этот любопытный случай часок лишнего времени. Но даже не заикайся о пропавшем Кружеве Аралина. Никому. Вообще. И Каэрину особенно.

— Ты считаешь…

— Не считаю. Но ты сам говорил: втягивать других нельзя. А если кто-то окажется в курсе — удивляйся, как далеко Аралин смог замерцать. Каэрин не идиот… эта версия — самая безопасная.

— А ты?

— Я займусь кое-чем в столице и улажу дела с учениками. Насколько смогу. В случае чего отправишь их Каэрину. Но вряд ли за неделю случится что-то ужасное — если оно не случится сегодня-завтра.

— Не лезь на край пропасти, — сдержанно посоветовал Рэлис. — Твои менестрели не придут в восторг от замены учителя.

— Да уж. Кстати, с моим старшим стоит быть поосторожней: он мальчик с Вершины, с характером, и я менял его память. Его надо убрать подальше и от Таднира, и отсюда. Идеальный вариант — вершинный особняк в Северине. На виду — и не очень-то на виду, если ты понимаешь.

— Что ты сделал с его памятью? — опешил Рэл.

— После Ступени я случайно проболтался ему о нашем деле. Крайне глупо с моей стороны. Но в голове у него был полный сумбур, так что выдернуть это оттуда оказалось легко. Заменить нелепым сном.

Бывший стражник лишь покачал головой, глядя на невозмутимое лицо своего неожиданного союзника — непрестанно подкидывающего ему сюрпризы.

— Так не пойдёт, Чен, — внезапно сказал он. — Я должен понимать, что ты задумал. Вслепую я не играю.

Юноша вздохнул. Рэлис был уверен: вопроса он ожидал. Но очень надеялся не услышать.

— Мы расставим ловушку, Рэл. Судя по всему, он здорово наловчился уходить в тень, выдавая убийства за случайности и не оставляя следов. Значит, надо подстроить убийство, у которого будет свидетель. Ты.