Параграф 20. «Гнев и призраки прошлого»

Хоть в ходе разговора с Леной были окончательно развеяны все ожидания чего-либо полезного от содержания должностных инструкций, я решил полностью пролистать файл хотя бы вскользь, читая текст по диагонали. Надо же чем-то себя занять до перерыва.

Геннадий раскладывает «Косынку», и на этот раз, как ни странно, не ощущаю никакого чувства неодобрения по этому поводу — скорее наоборот, возникает даже некоторое понимание. Наша рыжеволосая коллега же что-то читает в смартфоне. Вряд ли нечто из интернета — лично у меня соединение так и не установилось, сколько ни пытался. Собственно, до своих дозвониться тоже не удалось — надеюсь, хоть СМСка дошла.

За мыслью об интернете, будто разматывающийся клубок, потянулись размышления о той привычной жизни, из которой меня так по-свински выдернули здешние шишки. Метод, прямо говоря, бандитский. Наверно, чудом ещё воздержались от открытых угроз, однако в итоге всё едино…

Во время посиделок в честь знакомства нашей небольшой компашки Семён заметил, что все мы оказались в Сплавнинске якобы не просто так, а едва ли не в расплату за свои «грехи». На мой взгляд, подобные мысли отдают конспирологическим бредом, но интригуют. Интересно, как сюда попали остальные сотрудники «Титана»?

Диагональное чтение не помогло должностным инструкциям стать хоть сколько-нибудь интересными. В результате, не выдержав влияния дурного примера, переключаюсь с выполнения трудовых обязанностей, каковы бы они ни были, на минные поля «Сапёра».

Отыграв без зазрения совести приблизительно пару часов вместо надлежащего чтения, я вдруг почувствовал, как чья-то рука похлопала меня по плечу. С испугу случайно щёлкаю левой кнопкой мыши, и очередная партия на «минных полях» закончилась, не успев толком начаться.

— Куда ж ты жмешь? Очевидно ведь было, что там мина, — послышался за спиной женский голос с нотками сарказма.

— Рука дрогнула — не совладал с напряжением, — отшутился я, переводя компьютер в «режим сна».

— Значит, до настоящего сапёра пока ещё далеко.

— Надеюсь, так же далеко, как до настоящих мин.

Елена улыбнулась. Гена ждал нас перед дверью в отдел с самым беззаботным видом.

— А Варвикова сегодня вовсе не видно, — заметил полненький блондин по пути к обеденному ангару. — Может, сон всё-таки взял своё, и наш начальник всё проспал?

— Кто знает — ты, похоже, сам сегодня подобным образом едва не поступил, — ответила Лена.

— Поздно лёг просто. Однако причину отсутствия Варвикова это не объясняет.

— Не ожидала от тебя такого интереса к его персоне.

— Знаешь, я сюда работать всё-таки приехал. Да — я дремал на рабочем месте, да — раскладывал пасьянсы, но ведь невозможно просто целый день сидеть и пялиться в монитор. Про чтение должностных даже не начинай. Я их быстренько окинул взглядом, и ничего достойного внимания не нашёл. Думаю, ты тоже; хотя и наверняка прочитала всё от корки до корки, правда? Начальника же на рабочем месте нет, заданий заранее он не выдал, ничего не пояснил. Как видишь, никакой моей вины, по сути, нет — невозможно выполнять работу, когда тебе не объяснили, в чём она заключается. Вот и задаю вполне резонный вопрос: где шатается управляющий отделом?

На этот действительно резонный вопрос ответа не нашлось ни у меня, ни у Елены. Возможно, Варвиков появится после обеда, в противном случае двое моих коллег сегодня останутся без задач, произвольно коротая остаток рабочего дня. Да и я сам не против приступить к выполнению работы, более соответствующей предполагаемому назначению отдела.

Уже подойдя к ангару, мы получили очередное подтверждение одной ужасающей догадки.

— Меню не меняется, — с горечью констатирую я.

— А ведь думала перед выходом взять обед с собой, да потом решила дать этой… кхм, «столовой» ещё один шанс. Сглупила, — поделилась переживаниями Лена.

— Где они вообще таких горе-поваров нашли? — удручённо пробормотал Гена.

Усиленно рассуждая о выборе незавидной участи более-менее заполнить пустоту бурчащего желудка едой сомнительного вида, вкуса и качества, либо в потенциальном безделье терпеть голод до самого возвращения в общежитие, наше опечаленное трио прошло с подносами за привычный уже столик. На этот раз Елена села слева от меня, мой сосед по блоку расположился напротив неё.

— Даже не знаю, что делать, — сказал я, в нерешительности глядя на блюдо.

— У тебя большой выбор? — с сарказмом поинтересовался Геннадий.

— Нет, выбора особо нет. В этом-то и проблема.

Предварительно поковыряв ложкой порцию капитально разварившегося и слипшегося риса, который из-за несвойственной нормальной каше консистенции теперь вполне можно есть огромной двузубчатой вилкой для готовки рыбы, рыжеволосая девушка решительно отодвинула от себя весь поднос.

— Кое-что здесь всё-таки меняется, — хмуро проговорила она. — Качество готовки за неделю ухудшилось. Забавно. Хех, изначально в плане здешней еды мне казалось, что хуже уже некуда. «Титан» продолжает удивлять.

Гена свой поднос тоже отодвинул, хотя предварительно снял с него хлеб, компот и тарелку подобного холодцу риса. Похоже, в нём чувство голода оказалось-таки сильнее.

Я же остановился на среднем варианте — взял только компот и хлеб. Вариант съесть суп никто, естественно, не рассматривал.

Неожиданно в поле моего зрения попал Семён. Хмурый парень загружает поднос с… пустыми тарелками в стеллаж на колёсах. Неужели он, в самом деле, съедает всё, что здесь выдаётся? Бр-р-р! Жуть.

Уходя горе-хакер оглянулся, глядя чётко в нашу сторону, после чего невысоко поднял руку в приветственном жесте, а затем быстро отвернулся и зашагал прочь.

Ни сам Семён, ни его жест не остались незамеченными не только для меня, но и для внимательной Лены.

— Будто постепенно гаснущая свеча, — вдруг прокомментировала девушка, ни к кому конкретно вроде не обращаясь, при этом в адресованности фразы моей персоне сомневаться не приходится.

— Я почему-то также подумал.

Не понимая о чём речь, Геннадий переводит взгляд то на меня, то на Лену. Оборачивается, но хакер вышел за пределы видимости.

— У меня сегодня сразу после обеда запланировано посещение отдела психологической поддержки, — решил я поставить коллег в известность.

— Мы уже поняли. Яна же сегодня по поводу вашей «свиданки» шутила. Правда, Гена, по-видимому, ничего тогда не понял.

Полненький блондин высокомерно сгримасничал, силясь показать, насколько сильно ему безразличны чужие делишки, свидания и психологические расстройства.

— Поделишься потом впечатлениями? Ведь нам тоже потом предстоит беседа с Маргаритой — вдруг мы окажемся не готовы к её вопросам — того гляди, впадём в ступор от психологического перенапряжения, — шутливо улыбающаяся Лена посмотрела на Геннадия. — Хотя некоторые, судя по всему, вообще не склонны перенапрягаться.

Мой сосед продолжает примеривать на себя горделивый образ полнейшего равнодушия к подколкам девушки, попутно доедая окончательно склеившуюся субстанцию некогда рисовой каши.

— Что-то Анфисы не видать, — заметил он. — Обычно, к этому времени она уже здесь.

— Ну, мы знакомы всего лишь два-три дня — не думаю, что слово «обычно» подходит в подобных условиях.

— Ой, да не цепляйся к словам, Кость, — теперь в голосе Гены проступает раздражение.

О-о-о, похоже, Анфиса крепко запала в душу нашего блондинчика, вон как вертит головой из стороны в сторону, тщетно пытаясь увидеть в толпе людей свою зазнобу. Мы с Еленой переглянулись и одновременно пожали плечами.

До конца обеденного времени, в течение которого нам можно было отсиживаться в обеденном ангаре без риска опоздания, Анфиса не пришла.

— Нам пора. Кость, благополучной тебе «свиданки» с Маргаритой, — подмигнув, сказала рыжеволосая девушка, вставая из-за стола с подносом в руках.

— Ага, — присоединился к пожеланию Геннадий. — Ну и… не робей там!

Его фраза меня реально заставила «зависнуть». Он же, надеюсь, понял, что это просто шутка, проведение формального тестирования, а никакое не свидание? По-моему, всё-таки не дошло.

Выйдя из так называемой «столовой», я направился к административному корпусу. Проверка уровня психологической устойчивости, значит… Не люблю я эти психо-штучки. Хоть они более приемлемы для меня, чем какие-либо интервью, однако ничего привлекательного в них точно не вижу. Ещё в университете при прохождении курса общей психологии все виды самокопания, самоанализа, рефлексии, диагностики, психосоматических вывертов не вызывали во мне ничего, кроме скепсиса и откровенного недоверия. Признаю, некоторые доводы в теории действительно похожи на правду, но, на мой взгляд, они больше способствуют именно расшатыванию человеческой психики, а не её укреплению. Впрочем, я могу ошибаться из-за своих предвзятых взглядов. Как-никак, у меня есть причины для настороженного отношения к психологическим фокусам.

Вскоре ноги привели меня к самому высокому зданию на территории промышленного комплекса. Мне всегда казалось, что больше всего жизнь любой достаточно крупной организации должна бурлить в административном секторе — как в том же университете. Вот только здешняя администрация представляет собой настоящий эпицентр всеобщего уныния. Во всяком случае, хочется в это верить, ибо страшно представить ещё более заунывную картину, чем мне уже доводилось тут видеть.

Дойдя до кабинета с номером триста тридцать семь и табличкой, гласящей: «Отдел психологической поддержки сотрудников ПО «Титан», — стучу в деревянную дверь.

— Войдите, — донесся приглушённый голос девушки.

— Привет, посетителей принимаешь? — спросил я, войдя в блекло освещённый солнцем кабинет.

— О да, хоть из посетителей на сегодня запланирован только ты, — Маргарита слабо улыбнулась.

К моему некоторому разочарованию, помещение отдела психологической поддержки мало чем отличается от уже виденной мной обстановки других отделов. Да, рабочее место всего лишь одно; стол с компьютером стоят возле окна, расположенного по центру противоположной от входной двери стены; вдоль обеих боковых стен высятся большие деревянные стеллажи, похожие на библиотечные. В целом внутреннее убранство, конечно же, отличается (местами не в лучшую сторону), но общая атмосфера чего-то устаревшего, неспешного, уставшего и неимоверно неповоротливого, фигурально выражаясь, протянулась через весь завод красной линией.

— Только я? Мне казалось, у тебя люди только так друг друга сменяют. Поговаривают, трудового народу тут больше двух с половиной тысяч, а приходят по одному в день? — удивился я.

— Две тысячи семьсот тридцать девять, — уточнила девушка. — Это вместе с нами — самым свежим набором, так сказать. И приходят ко мне не по одному человеку в день… Честно говоря, ты второй, кто пришёл сюда на тестирование за время моей работы.

Мои глаза несколько раз быстро моргнули, будто пытаясь помочь мозгу быстрее осознать услышанное.

— Видишь ли, отдел новый, отработанного механизма построения его работы пока не имеем. Вдобавок главное начальство постановило, что проверку уровня психологической устойчивости будут проходить только новые сотрудники. Новые — те, кто устроился на завод либо позже меня, либо почти одновременно со мной. Например, Анфиса работает на день больше меня, и она попадает под проверку, а вот Семён — уже нет. Поэтому работы у меня не так уж много.

Я растерянно уставился на стоящие по бокам стеллажи с какими-то книгами, папками и каталогами.

— Да уж, внезапно… Что же тогда в шкафах за макулатура копится? Думал, нечто наподобие «личных дел» или «карточек пациентов».

— Ты в определённом смысле близок к правде. Фактически эти забитые полки можно назвать архивом. Старым архивом по сотрудникам завода.

— Старый?

— Ага. Я немного покопалась в нём и обнаружила множество папок «Личное дело» сотрудников, работавших аж в шестидесятых, семидесятых и восьмидесятых годах. Новее мне либо просто не попались под руку, либо их и вовсе здесь нет. Ну, ещё мне принесли копии наших анкет информационного профиля, которые мы заполняли в кадровом отделе. Первые страницы для наших, как ты выразился, «карточек пациентов». На врачебном языке это «историей болезни» называется, — Марго вновь слегка улыбнулась. — Может, приступим?

— Приступим…

Я сел напротив девушки, и она передала мне ручку и несколько листов с вопросами. Окинув их быстрым взглядом, понимаю, что подобные уже видел. Видел. Где? Точно не в универе, тогда… Наконец, память откопала в своих закромах правильный ответ.

Военкомат. Девятый и одиннадцатый класс школы.

Разумеется, вряд ли вопросы одинаковые, но общий смысл весьма схож. А ещё есть лист для краткой автобиографии.

— Неужели по таким вот опросникам можно реально определить хотя бы приблизительный уровень психологической устойчивости человека? — вопрос не выражал ничего, кроме неприкрытого скепсиса. — Все же знают, что, если не хочешь проблем, отвечай на подобные тесты как можно более «нормально». Даже человек с крайне расшатанной психикой по итогам таких проверок может оказаться бастионом сдержанности и спокойствия. Про автобиографию вообще молчу, учитывая возможность выдумать едва ли не всё от начала до конца.

Марго пожала плечами.

— Согласна, однако тут не всё так просто, как кажется. Ты, наверняка, знаешь, что некоторые вопросы в бланке зачастую повторяются по смыслу и направленности, но имеют различные формулировки для проверки… хода мыслей человека. И всё же суть даже не в этом, — девушка несколько секунд помолчала. — У тебя ничего срочного в плане работы сегодня нет? Если хочешь, можем сделать твою проверку более интересной, правильной и, возможно, правдивой. Правда, времени понадобится больше.

Что-то не нравится мне предложение. Впрочем, мне ведь нечего скрывать. Надеюсь.

— Э-э, давай попробуем — вдруг будет интересно.

После этих слов Маргарита забрала бланки с вопросами и ручку.

— Что ж, начнём. Готов?

— В смысле? Зачем ты забрала листы?

— Я буду зачитывать вопросы, ты — устно на них отвечать. Отметки ответов сделаю сама.

— А варианты ответов?

— Если понадобится, озвучу и их, но не на каждый вопрос. Почему именно так — объясню, когда закончим.

— Да уж. Ладно, начинаем.

Девушка начала зачитывать вопросы, при этом внимательно за мной наблюдая. Большинство вопросов весьма просты и занимают на ответ не больше пары секунд. Вот только самих вопросов достаточно много.

— «Был ли у Вас когда-либо воображаемый друг?» — прозвучал очередной вопрос.

К своему удивлению, осознаю, что мышцы моего лица на мгновение непроизвольно напряглись, брови нахмурились, а челюсти сжались. Для Марго это также не осталось незамеченным, о чём она сразу дала понять.

— Всё хорошо, Кость?

— Нет. В смысле да — всё хорошо. Нет — воображаемых друзей не было.

— А если подумать? — глаза Маргариты с хитрецой прищурились.

Я принял задумчивый вид.

— Хм-м. Не-а. Не было.

— Ко-о-ость?

Видимо, мне не поверили.

— Слушай, Маргарит, к чему ты клонишь? Да, признаю, в детстве себе выдумывал воображаемых друзей, но для детей же это нормально. Особенно, если среди сверстников товарищей не нашлось. Не, ну серьёзно! Ерунда же!

— Кость, вопрос не запрашивается уточнений «какой», «когда» и «почему». «Был ли у Вас когда-либо воображаемый друг?» — среди предлагаемых ответов только «да» или «нет». Согласна, среди детей подобное встречается не столь уж редко, хотя тут возраст тоже нужно учитывать, плюс некоторые другие аспекты.

— Ладно-ладно, я понял. Да. Был. Переходим к следующему? — начинаю чувствовать раздражение, зачем только согласился на эту «улучшенную версию»?

Мы продолжили тестирование.

На вопросе: «Бывали ли у Вас галлюцинации?», — мой голос на автомате выдал издевательский смешок.

— А воображаемые друзья считаются галлюцинациями?

Марго проигнорировала мой сарказм.

— Зависит от того, насколько «реальными» были для тебя те друзья. Казалось ли тебе, что ты можешь, например, взять их за руку? Доводилось ли с ними ссориться?

— Всё, достаточно, я понял! Нет, ничего подобного не происходило.

Девушка сосредоточенно кивнула и продолжила зачитывать следующие вопросы по бланкам, внимательно наблюдая за мной и фиксируя каждый мой ответ.

Наконец, в сторону был отложен последний опросный лист.

— Теперь напиши, пожалуйста, краткую автобиографию.

— Кто такой, где родился, где учился, чем увлекался и тому подобное?

— Именно. В идеале ещё стоило бы указать наиболее важные или запомнившиеся для тебя события, которые могли повлиять на твоё мировоззрение, самосоз…

— В общем, то, что могло особенно сильно коснуться психики? — не дал я договорить собеседнице, бесцеремонно вырвав протянутый мне лист.

— Д-да, — голос Маргариты испуганно дрогнул: похоже, я перегибаю палку.

Молча описываю основные вехи своей не шибко примечательной жизни, стараясь ни на чём лишний раз не заострять внимания. Впрочем, из всего жизненного пути я решил выделить участие в многочисленных школьных олимпиадах различного уровня и в то же время не слишком радужные отношения со сверстниками, чтобы моё сочинение не смотрелось простой «отпиской для галочки». Не то чтобы меня потянуло на откровения, просто я — второй человек, с кем Марго взялась иметь дело на новой работе, не хотелось бы ей «бить по рукам», она всё-таки старается.

— Спасибо за уделённое время, Кость. Надеюсь, это не сильно тебя утомило, — сказала девушка, когда я, закончив корпеть над кратким жизнеописанием, передал ей листок с автобиографией.

— Всё нормально… И прошу, Марго, не принимай моё поведение на свой счёт. Я вовсе не хотел тебя обидеть. Просто психологические тесты… Опять-таки не в обиду будет сказано, но психология, на мой взгляд — неоправданно раскрученная псевдонаука.

Маргарита наклонила голову так, что чёлка черных волос закрыла большую часть её лица, и всё же я заметил лёгкую улыбку.

— Ничего страшного, Кость, я всё понимаю. Скажу больше, даже некоторые профессиональные психологи не считают свою сферу деятельности полноценно научной. Как-никак, устоявшееся понятие науки предъявляет к системам знаний определённые требования, по которым психология в качестве классической науки не проходит. С другой стороны, чего стоило ожидать от сферы, изучающей такие изменчивые составляющие человека, как сознание, личность и, сколь бы самонадеянно это ни звучало, душу?

— Хе-хе, ну про душу ты уже чересчур мощно замахнулась, не находишь?

— Почему бы не замахнуться, если есть возможность? Представители многих научных, околонаучных, псевдонаучных и даже оккультных направлений видят предназначение своей отрасли знаний в чём-то великом, грандиозном, практически богоподобном. Взгляни на самые глобальные задачи и идеи, допустим, физики — исследование природы и законов мироздания, попытки понять, откуда взялась вселенная. Медицина — создание панацеи от всех болезней, интерес к едва ли не вечной жизни и молодости. Генетика — выведение сверхчеловека; хотя тут, наверно, я путаю с евгеникой. Математику называют царицей наук, а любимая фраза математиков, завещанная ещё Пифагором, гласит: «Всё есть число!». Химики, вы уже отказались от поиска философского камня? Вот и психология замахнулась. Одно её название дословно переводится как «наука о душе».

— Хах, недурно-недурно. Что ж, могу пожелать психологам всего мира лишь успеха, однако я предпочту, чтобы ни в моём сознании, ни в душе, независимо от того, существует она или нет, никто не копался. Ты сама-то в наличие человеческой души веришь?

Рука Маргариты прикоснулась к висящему на её шее кулону глаза Ра.

— Верю, — глаза девушки приобрели взгляд, будто смотрящий куда-то сквозь стены.

Мне стало как-то не по себе. Пожалуй, эту тему лучше не развивать. К тому же я провёл здесь более двух с половиной часов — пора бы на своё рабочее место возвращаться.

— Думаю, мне нужно потихоньку возвращаться к себе в отдел.

— А? Ой, да! Конечно! Подожди минутку, мне нужно заполнить твой пропускной талончик, чтобы твоё начальство было в курсе, по какому поводу ты отсутствовал.

Марго быстро заполнила форму небольшой прямоугольной бумажки несколько резковатым почерком, после чего вручила листок мне.

— Спасибо ещё раз, что пришёл, Кость!

— Тебе спасибо, Маргарит — было познавательно. Сегодня, как вчера, идём с работы все вместе?

— Думаю, да. По крайней мере, планировали так.

— Ладненько, тогда я откланяюсь. До встречи после работы!

— До встречи, Кость, — мягко улыбнувшись, сказала девушка, когда я выходил из кабинета.

По пути к зданию второй лаборатории химико-биологических испытаний размышляю о нашей с Маргаритой беседе. Вернее, о произошедшем во время неё — я разозлился. Сильно разозлился. На Маргариту. Удивительно, но осознание этого пришло только с испугом и дрожью в голосе девушки, однозначно заметившей мою озлобленность. Но почему? С чего вдруг я нач…

«Вопрос о воображаемом друге!» — озарение в мыслях бахнуло подобно петарде. Если до вопроса мне было просто некомфортно, то после него дискомфорт сменился неприкрытым раздражением, причем быстро нарастающим. Да, вот ответ. Старые детские травмы.

Сколько себя помню, я всегда был очень тихим и спокойным ребёнком, проводившим много времени за разными книжками и учебниками, вдобавок не сильно общительным. Естественно, поначалу другие дети меня просто игнорировали. Вот только потом ситуация постепенно менялась — ко мне начали проявлять интерес. В дурном смысле. Достаточно быстро насмешки со стороны сверстников стали обычным делом. При этом, как ни странно, меня больше угнетали не обиды на издевавшихся, а чувство полнейшего одиночества.

Тогда-то и появились они — воображаемые друзья. Они были весьма непостоянными. В том смысле, что моя фантазия постоянно выдумывала им новые имена, новые приключения, новую сущность, к тому же я осознавал их выдуманность. Однако затем они все исчезли.

Кроме одного.

Жак.

Сегодня моя память определённо в ударе — преподнесённое ею имя произвело на сознание немного ошарашивающий эффект, из-за чего губы непроизвольно произнесли его вслух. Я остановился посреди заводской «улицы», тупо глядя на окружающие здания. Воспоминания хлынули потоком, от которого по всему телу пробежали мурашки.

Жак. Я дал ему имя в честь Жака-Ива Кусто — французского исследователя Мирового океана, фильмами которого засматривался в тот период детства. Этот воображаемый друг был самым умным, внимательным, добрым из всех ранее придуманных, словно являлся их квинтэссенцией, совершенной сущностью. У него была постоянная устойчивая внешность, хоть сейчас её вспомнить не получается, уникальный тембр голоса, характер и собственное мнение. Главным же было его постоянство — покидал он меня только на время моего сна. А ещё он казался по-настоящему реальным. И это затянулось.

Конечно же, родители знали о Жаке, и он их не на шутку беспокоил. Пика это беспокойство достигло в начале средних классов школы. Меня отвели к детскому психологу, который за время курса в несколько месяцев убедил меня в мнимости существования Жака. Расставание с фантазией было болезненным, вдобавок я крайне невзлюбил всех, чей род деятельность назывался с использованием сочетания «психо».

Подумать только — об этом всём я благополучно забыл…

Как только поток воспоминаний иссяк, взгляд сфокусировался на здании приблизительно в сорока метрах передо мной. Мда-а, настолько увлёкся, что застыл едва ли не перед входной дверью во вторую лабораторию. Быстренько преодолев остаток пути, я вскоре очутился в помещении своего отдела, где из всего трудового коллектива на меня обратили внимание лишь Геннадий и Елена.