Параграф 3. «Осень и пепел»

Утро началось на удивление спокойно, будто не в общежитии вовсе. Конечно, возможно, большинство нормальных людей, в отличие от меня, в пять часов утра просто спит. И спит, скорее всего, без одежды, либо в пижаме, но никак не в том, в чём целый день вычищали грязь и мусор. Благо разулся — и то повезло.

Некоторое время пытаюсь лёжа составить приблизительный план действий до выхода на работу. Получается плохо. В ходе каких-то абстрактных размышлений и поглядываний в сторону окна, ловлю себя на поползновениях прикрыть глаза, чтобы лучше думалось. В студенческие годы такие размышления едва не довели меня до пропуска экзамена. Пожалуй, сегодня лучше обойтись без подобных инцидентов.

Резким движением вскакиваю с кровати и с головокружением возвращаюсь обратно. Первая попытка встать провалилась. Переведя дух, всё-таки заставляю себя подняться и включить освещение. Режущий глаза свет помог прогнать остатки сна, однако бодрее от этого я, увы, не становлюсь.

Первые пятнадцать минут ушли на попытки вернуть себе человеческий облик в угнетающей туалетно-душевой комнате. Душ и умывание холодной водой, дались мне с превеликим трудом. В итоге на меня из зеркала уставился заспанный субъект с копной чёрных плохо расчёсанных волос и лицом двадцатилетнего пацана, в котором разглядеть начинающего инженера-химика весьма проблематично. Впрочем, принцип «не суди о книге по обложке» пока никто не отменял.

Из еды на завтрак ничего не осталось. Пришлось насыщаться надеждами на хорошее продолжение дня, а то начало мне уже не нравится.

В поисках утюга для глажки одежды, спускаюсь на первый этаж к вахте. На этот раз её даже будить не понадобилось — пожилая женщина сидит на своём посту, заполняя какую-то многостраничную таблицу.

— Утречка бодрого, — поздоровался я с зевающей вахтёршей.

— Здравствуй, новоселец. Ну, как спалося?

— Крепко, но мало. У вас, тоже подъём в пять?

— Кто как привык. Так-то у нас в шесть утра пересменка, а до этого надо журнал дежурств заполнить.

— Понятно. А подскажите, у кого-то тут можно одолжить утюг?

Вахтёрша тянется влево, открывает дверцу письменного стола и вытаскивает старый закопчённый утюг с тонкой марлей.

— Смотри не спали его. Если не успеешь вернуть до пересменки, отдашь Лидке.

Глажка этим видавшим виды утюгом оказалась делом не из лёгких и едва не завершается порчей вещей. После возвращения образчика древних технологий на вахту, решаю ещё немного поваляться на кровати, всё равно делать больше нечего. Будильник в смартфоне должен сработать в полседьмого утра — в запасе немногим меньше получаса на сон.

Кажется, я только успел определиться с более-менее удобным положением, как не ведающий пощады гаджет начинает воспроизводить противную надрывную мелодию. С минуту во мне кипит внутренняя борьба. Наконец, надев на свои хотелки узду смирения, а на тело недавно отглаженные тёмные брюки, голубоватого цвета рубашку с небольшими ромбовидными узорами и переобувшись в чёрные туфли, отправляюсь на первую встречу с «Титаном».

На выходе из общежития в густом рассветном мареве вижу множество людей шагающих в одном направлении. Все идут порознь, молча и угрюмо. К моему удивлению, несколько попыток спросить дорогу натолкнулись лишь на равнодушный взгляд и полное безразличие. Тогда, я решил просто встроиться в поток этой разрозненной процессии.

По ходу движения перед моим взором из тумана медленно проступают пёстрые картины разрушенных и близящихся к этому зданий. Несколько старых автомобилей со спущенными шинами или вообще без них застыли на обочине, будто всё ещё ожидая своих владельцев. Остатки асфальтового покрытия устланы островками пожухлой травы. Лишь высокие деревья, разукрашенные природой в жёлто-красные цвета, сглаживают картину «пламенем» облетающей листвы. Атмосфера затерянного во времени захолустья пропитала собой едва ли не весь обозримый горизонт.

Путь через захудалые поселковые улицы продолжается минут десять. Вскоре я подошёл к накренившимся решётчатым воротам, вмонтированным в такой же решётчатый железный забор. Распахнутые створки ворот сверху соединяет металлическая арка с табличкой: «ГОРОДСКОЙ ПАРК». Из-за облупившейся краски надпись едва читается.

«Городской парк? А колоритного колеса обозрения здесь нигде не простаивает?»

Странно, в свои лучшие годы Сплавнинск мог считаться крупным рабочим посёлком, но никак не городом. Впрочем, может, строители искренне верили, что однажды их поселение станет городом? Увы, не судьба.

От ворот главная дорога расходится в две противоположные друг другу стороны, однако вся людская процессия продолжает неспешной поступью двигаться непосредственно вглубь парка. В нерешительности простояв минуту перед входом, продолжаю-таки следовать за невольными провожатыми.

Проходя через покосившиеся ворота, я ожидал увидеть пародию на лес из «Сонной Лощины», но перед моим взором предстал вполне ухоженный большой сквер.

Ряды высоких деревьев образуют живой коридор по обе стороны от дорожки и протягивают свои ветви друг к другу, укрывая идущих по земле подобием естественной арки. В метрах пятидесяти слева замечаю небольшой пруд, обрамлённый зарослями камыша и кустарника. Асфальтовое покрытие пешеходной дорожки слегка припорошено опавшей листвой. Почти нет фонарей, а те немногие, что удосужились установить, находятся за пределами проржавевшего паркового ограждения. Гулять здесь ночью, пожалуй, не стоит.

Мой путь пролегает под древесной аркой и осенним листопадом. Приблизительно через полчаса живой уголок завершился ржавым ограждением с воротами и надвратной табличкой, похожими на виденные мной ранее.

Вот только на сей раз за решётчатой перегородкой не пейзажи посёлка-призрака, а абсолютно пустынное поле без каких-либо деревьев или кустарников. Это поле пересекает асфальтовое полотно, упираясь в бетонную стену с колючей проволокой.

Монолитный массив застывшего раствора преграждает дорогу к комплексу промышленных зданий похожих на огромные коробки разных размеров, оплетённых запутанной сетью труб и линий электропередач. Единственным местом, где нарушается целостность бетонной ограды, является контрольно-пропускной пункт из длинного шлагбаума с установленными за ним большими железными воротами, на данный момент открытыми.

Где-то в глубине промышленных заводских переулков расположились огромные цистерны, высокие скелетообразные строения, устремившиеся в небеса толстые трубы, напоминающие градирни, из которых вместо пара валит грязный серый дым. И, видимо, не только дым.

Безжизненная земля и дорога передо мной припорошены светлым пеплом. Не знай я, какое сейчас время года, точно подумал бы о снеге. Оглянувшись назад, вижу этот же пепел на кронах ближайших к входу в парк деревьях. Их листья вместо привычного желто-красного осеннего цвета окрашены в болезненно серый и коричневый.

«Отлично. С одной стороны на ладан дышащий посёлок, с другой — омертвевшая, судя по всему из-за близости к заводу, земля, сплошь покрытая пеплом. Интересно, на что это всё похоже, когда дует достаточно сильный ветер?» — мои мысли не придали мне ни грамма оптимизма.