15

Они поднялись на авансцену, чтобы ближе рассмотреть пейзаж.

Виктор осторожно вытянул руку, желая коснуться невидимого стекла, но рука прошла сквозь — преграды не было. Удивление вызвала детализация ощущений. Кожа чувствовала застоявшееся тепло кинозала, а когда рука погрузилась в иной мир, то кончики пальцев поймали солнечное тепло и свежеть ветра. Звуки природы медленно и осторожно втекли на авансцену. Они обладали плотным телом, более плотным, чем вода, они заполнили ближайшее пространство, затем окатили ряды кресел подвижной и веселой жизнью, бурлящей по ту сторону экрана, ударились о противоположную стену, где располагались входы и, уподобляясь морским прибоям, вернулись к ногам Виктора, Виталия, Наташи и Лены. Запахло разогретой свежестью трав и леса, смешенной с влажным запахом. Застрекотали насекомые, запели птицы.

— Обалдеть, — медленно проговорила Лена. — Вот это кру-у-уть.

— Да, не какой-нибудь дешевый VR.

— Что ж, за мной вентиляторы, — сказал Виктор.

Он перешагнул через высокий порог. Остальные сделали тоже самое. Пару шагов они прошли по обожженной солнцем траве и оглянулись назад. Экран исчез. За их спинами простиралось бескрайнее поле до горизонта, петляла широкая грунтовая дорога, по которой ехало несколько телег, рядом с ними шли люди, и гарцевали всадники. Незнакомая группа оказалось отрядом красноармейцев. Один из них — командир — глянул на них и крикнул:

— Ну, чо встали, как неподоённые? Второй раз объяснять? Нам туда! — и красноармеец указал кнутом на опушку леса. — Там и встанем. — Он заткнул свернутый кнут за голенище.

Молодые люди невольно осмотрели друг друга и заметили, что их одежды изменились. Если в кинотеатре они были в пляжных костюмах, то сейчас — простые гимнастерки, перетянутые кожаными ремнями, темные штаны, довольно изношенные ботинки, а на головах фуражки с красными звездами над козырьками.

Виктор молча отдал честь.

— Не выделывайся! — прикрикнул командир. — Давай, идите.

Они примкнули к отряду.

Минут через десять отряд остановился перед лесной опушкой.

Часть отряда на закате была послана через лес к селу Ямки, где предполагалось найти белогвардейцев. Они должны остановиться там на ночлег. Ямки находились в трех верстах. Виктор, Виталий, Наташа и Лена вошли в первую часть отряда, а вторая подтянется чуть позже и в суматохе добьет оставшихся врагов.

Когда опустились сумерки, они добрались до села, наблюдали из укрытий. Виталий даже сумел рассмотреть Ямки в бинокль. Ямки оказались небольшим поселением: всего семь домов стояли полукругом, имелся амбар, его охранял часовой. Один из домов охранялся более тщательно — часовых больше, не только на входе, но и на заднем дворе мелькнул вооруженный белогвардеец.

— Шельма беломордая, — буркнул кто-то тихо, — но ничо…

— Там, знать, штаб.

— Командир отряда и проча штабная шелупонь, — пояснил третий.

— Нападаем, как только солнце сядет.

— Не горячись. Обойдем со всех сторон и одновременно…

— Верно, говоришь.

— Вы, четверо которые, здесь остаетесь. — Слова относились к Виктору, Виталию, Лене и Наташе. — Ясно?

Они кивнули.

Красноармейцы тихими насекомыми расползлись и перестали быть заметны, а четверо оставшихся людей ждали сигнала — выстрела.

Пахло тишиной: разогретым воздухом, сосновым духом и землей — все это, смешиваясь и сгущаясь, точно природный настой, медленно втекало в ноздри, чуть щекотало и успокаивало. Трудно поверить о существовании вражьего лагеря здесь. Виделась мирная и неспешная картина сельской жизни, и только вооруженные люди убивали пасторальную картину.

Солнце неумолимо двигалось к горизонту, оно медленно погружалось в лес, утопая средь стволов и веток, царапалось о них и, как показалось, в какой-то миг поранилось, налилось алым, и мертвецом ушло под землю. Цикл завершился. На востоке солнце родилось, весь день скользило по небосводу, наконец, устав, оно умерло, и похоронено было самой природой.

Прозвучал выстрел.

Они ожидали собачьего лая и куриного испуганного квохтанья, но оказалось, что в Ямках не держали живность: ни собак, ни коров, ни коз, ни птицу. Только дикое людское гиканье точно взорвалось из-под земли и прокатилось по селу. Белогвардейцы замельтешили и начали занимать удобные позиции для обстрела, и именно в этот момент четверо выскочили из-за засады.

Виктору, Виталию, Наташе и Лене повезло. Они сами не поняли, как в пылу атаки невредимыми оказались у избы, где находилось командование. Охрана у входа была убита. Ворвались в дом. Глаза не сразу привыкли к слабому освещению. Скорей слухом, чем зрением, поняли, что командир убежал, каким-то чудом шмыгнув на чердак, провожаемый выстрелами. Кроме него (вот странность) в избе никого. Они рванули на чердак. Командир — белогвардейский офицер — разломав ветхую крышу, сиганул вниз. Тогда они выскочили на улицу и нервными взглядами выцарапали его среди неразберихи. Командир бежал к амбару.

— За ним!

Амбар стоял недалеко и, отстреливаясь, четверо ворвались в постройку вслед за беглецом.

Амбар не имел окон, да и бежать было поздно.

— Ну, что, офицерская морда, спета твоя песенка?! — крикнул Виктор. — Попил кровушки народной, и будя! Дай, теперь нам попить!

— Сначала возьмите меня живым!

Офицер ощерился по-звериному. Округлил глаза. Они заметили, что клыки у белогвардейца, действительно, звериные длинные, точно у упыря. Неизвестно откуда в руках у него взялся зажженный факел. Он кинул его, не глядя, назад. Амбар загорелся.

Красноармейцы увидели движение в зрачках кровопийцы, и это не они отражались в них, не они, окружившие врага и нацелившие ружья на него. Там происходило какое-то странное движение, не имеющее ничего общего с творящимся вокруг, будто чужеродная жизнь зашевелилась в офицере.

Мгновение спустя разум красноармейцев скользнул в упыря, пронзая его. Именно так это и представилось. Враг был всего лишь тонкой кожицей, хрупкой преградой между этим миром и миром холодного хаоса, готового вырваться из глаз офицера.

Всемогущий или всемогущая? Глупо заботиться о роде, применяя разные эпитеты к верховной сущности. Он, оно и она. Женский род, или все-таки мужской? Средний? Очень странны подобные измышления, снижающие статус божества. Божество должно быть выше этого. Божество не думает о половой принадлежности и, как показала история, все мы стремились к всемогущему богу, стремились стать им; тем, который прячется под разными масками, мы стерли пол, но не это обидело великую сущность. Она понимала, что половая индифферентность приведет к медленному вымиранию не только физическому, но и психологическому. Потеря лица — вот как это называется. Характеры миллионов смешиваются, превращаются в единый среднестатистический поток, становятся роем. Сущности было все равно, она не обратила внимания, но сразу острие взгляда (хотя взгляда у нее в физическом понимании нет) воткнулось в нас, когда мы стремились к бессмертию и к переходам между мирами. Это двойное покушение на всемогущее божество подобно вероломному вторжению на его территорию. Бессмертие — это покушение на время. Игнорирование огромных расстояний, почти мгновенное проникновение сквозь множество вселенных — это покушение на пространство. Ибо сказано верховной сущностью: берите всё, но время и пространство безраздельно принадлежат мне. Но мы не захотели останавливаться, мы двинулись дальше. Один древний мыслитель, обладающий едким умом и острым языком, не без сарказма говорил: не бойтесь смерти, не смерть убивает, а жизнь, ибо смерть есть порождение жизни. Ах, если бы он знал, насколько оказался прав. Жаль, конечно, не дожил он до последних времен, а с другой стороны, к счастью, что он не дожил до сегодняшнего дня. Он бы увидел наш триумф и поражение. Верховная сущность дождалась нужного момента (отдаю должное ее терпению) и победила нас, стерла с лица Умбры, как насекомых. Горькая ирония заключалась в том, что нашими биологическими предками отчасти были насекомые. Вспышка звезды почти погубила нашу цивилизацию. Я говорю почти оттого, что, погибая, мне удалось скрыться от жестоких лучей гнева всемогущего бога. Я был ослаблен, но в роковой момент увидел перед собой искажение пространства. Оно выглядело разноцветным пузырем, словно какой-то шутник надул упругую субстанцию и начал играть ею. Пузырь искажения то становился больше, то уменьшался; неясно, то ли действительно так, то ли он быстро приближался и удалялся. Короткий миг осмысления длился тягуче долго. Смерть, которая пришла из нарождающейся жизни космического тела, не дала времени на размышление. Я потянулся к искажению, скопил в одной точке сознания всю волю и выплеснул ее в пространственный пузырь. Пузырь расширился и всосал в себя. Покидая свой мир, скорее ощутил, чем понял и увидел: искажение оказалось своеобразных шипом, что проткнул несколько миров, и мне ничего не осталось, как скользнуть по блистающей игле перехода в другой мир. Да, скользнуть. Не было иного выхода. Зато я увидел четырех существ, которые создали переход. Они стояли, застыв, и дуновение их эмоций принесло запах растерянности и удивления. Обычно так пахнет остывшее тело, покрытое липким потом похожим на слизь. Видимо, существа не хотели ничего создавать, всё получилось случайно. Я оказался в тесном пространстве их мира, охваченным огнем. Сработал рефлекс — скользнул дальше и провалился во тьму чьего-то очень древнего сознания. Кажется, физический носитель его давно умер, но мне (или я здесь не причем) удалось воскресить существо. Я этого не хотел. Воскрешение произошло помимо воли. Я думал: как, каким образом затеплилась жизнь? Мысли заворочались тяжело подобно мохнатым личинкам. Я плохо соображал и очень устал, поэтому провалился в подобие сна. Правильнее говорить, забылся сном без сновидений. Последние зыбкие мысли и словесные ручейки, их сопроводившие, были: похоже на каменный шар, которые врезается в другой покоящийся шар, и тот теряет покой и оживает, катится в сторону противоположную удару. Так почти смерть моя породила жизнь. Древнее сознание ожило, тело восстало из праха, а я, отдав ему все силы, не умер, а только уснул. Смерть порождает жизнь, а жизнь порождает смерть. Прав был мыслитель. Прав ли? Потом увижу.

Ощерив зубы, округлив глаза, белогвардейский офицер обратил лицо к потолку и завыл как волк. Неясно, обезумел он, или всего лишь издевался над ними, а если последнее, то в чем смысл издевки?

Выходка выбивала из колеи, и ему было плевать на дула ружей, что наставлены в его грудь, казалось, он потерял не только рассудок, но и зрение. Офицер посмотрел на четырех человек невидящим взором.

— Что, красная мразь, что? — прошептал враг пьяным голосом.

Слова дались ему с трудом. Он тяжело срыгнул их себе под ноги, как крупные не переварившиеся куски мяса, и куски эти красны от крови.

— Уйдите от меня, сгиньте не…

Офицер, не договорив, вновь вскинул голову и опять завыл. На этот раз высоко, почти фальцетом. Протяжный звук замер на низкой ноте. Не походило это на звериный вой.

— Спятил, — сказала Лена.

— Да? — усомнился Виталий.

Офицер расползся по швам. Он будто превратился в перчаточную куклу, которую попыталась натянуть большая не по размеру рука невидимого кукольника. Там, где рвалась кожа, появилась серая дымящаяся плоть. Теперь это выглядело так, словно некто снимал с себя обтягивающее снаряжения. Человеческие покровы разлетелись в стороны. На месте белогвардейца стояло странное под два метра серое существо. Оно имело антропоморфную фигуру аномально вытянутую и худую, точно сделанную из упругой стекловидной субстанции — похоже на прозрачную смолу — пустой внутри, и в пустоте клубился плотный дым. Существо быстро осмотрелось, заметило огонь вокруг, подогнуло колени для прыжка, но не прыгнуло, а растворилось в небольшом смерче, что возник в центре худого тела.

Амбар опустел. Огонь бушевал повсюду, но дверь еще не объяло пламенем. Выход был за спинами красноармейцев. Первым у двери оказался Виталий. За мгновение до бегства из горящей постройки, он заметил массивную ручку-кольцо. Она выпадала из окружающей их реальности. Ручка из меди, отлита в виде головы льва, что, ощерившись, держал в зубах кольцо, не собираясь расставаться с добычей. Виталий схватил кольцо. Ледяной холод ожег пальцы. Он дернул на себя дверь, дверь слетела с петель и растаяла в воздухе как призрак. Постфактум он вспомнил, что изначально она открывалась наружу, а не внутрь.

Пробежав несколько шагов, Виталий встал в изумлении и бросил взгляд назад. Он увидел Виктора, Лену и Наташу, но село Ямки исчезло. Они стояли среди каменистой пустыни ночью. Небо нависало черным стеклом. Луна лила синий свет, а звезды… Звезды пропали. Впереди виднелся лес лишенный листвы. Стоял холод. Виталий поежился и вспомнил о ружье и об армейской одежде. Оружие пропало, и они вновь были в пляжных костюмах.

— В рот мне ноги, у меня голова как воздушный шарик! Ничего не соображает. Мы где?

— Лес какой-то, — сказала Наташа.

— Лес? — удивилась Лена, — я вижу насекомых.

Они всмотрелись. Нет, все-таки лес, но уродливый. В страшной сказке это был бы обязательно заколдованный лес. Низкорослые деревья походили на засушенных пауков: туловище наполовину в грунте, а ноги задраны — так и застыли хитиновые скелеты.

— Мы выпали из этой реальности, — сказал Виталий. — Вначале я чувствовал себя настоящим солдатом в отряде красноармейцев, но после того, как это серое нечто разорвало офицера изнутри…

— Согласен. Что-то сбилось, но что? Что могло пойти не так? — Виктор направился к лесу.

Остальные последовали за ним.

Виктор остановился перед низкорослым деревом. Он дотронулся до ветки. Она была сухой и теплой. Он осторожно двумя пальцами сжал ее, и древесина хрустнула как безе. На месте повреждения вытопилась красная жидкость очень похожая по консистенции на кровь. Жидкость набухла, запузырившись, и стала капать на каменистый грунт.

— Нас кто-то разбудил, — догадался Виктор.

— Хозяйка вернулась? — спросила Лена.

— Нет. Она сдала нам дом на неделю.

— Но… Может, мыло выдохлось? — спросила Наташа.

— Скорей уж тепловентилятор сломался, — предположил Виталий.

— Данунах!

— Земную жизнь, пройдя до половины, я очутился в призрачном лесу.

— Кто здесь? Кто это сказал?

Все ощутили присутствие пятого человека. Это был человек, несомненно, но он успешно прятался, будто всегда находился за их спинами, или в слепой зоне.

— Ты слышишь нас? — спросил Виктор, обратившись к незнакомцу.

— Да. Отчасти вижу, но плохо.

— Кто ты?

— Сейчас увидите.

— Ты прячешься в лесу?

— Во-первых, это не лес, не совсем лес. Это чужая реликтовая память, или… Я вижу души, погубившие сами себя.

— Что, мля?

— Это лес самоубийц.

— Выходи!

— Я не могу. Я сейчас нахожусь снаружи и проникнуть полностью к вам, скажем так, опасаюсь. Опасаюсь за свое ментальное здоровье. Поэтому уж лучше вам четверым следует выйти. Я подожду.

— Но как мы отсюда уйдем?

— Постепенно.

— То есть?

— Мыло я убрал в герметичный пакет. Просто стойте там и ждите. Скоро действие его кончится.

— Ты кто?

— Если вы четко слышите мой голос, то должны понять, что я старше вас, следовательно, обращайтесь на «вы».

— Вы точно там, а не здесь?

— Да. Зачем мне обманывать?

Голос незнакомца прозвучал спокойно и буднично, словно подобное для него случалось не раз. Уверенность, как полноводная река, вышедшая из берегов, залила собой умы Виктора, Виталия, Наташи и Лены. Такому голосу хотелось довериться и ни о чем не думать хотя бы короткое время.

— Я вас теряю, значит, вы просыпаетесь.

И Виктор проснулся. Он резко сел в ванне и сразу увидел перед собой пожилого мужчину, явно пренебрегающего пластической хирургией. Над правой и левой его бровью светилось по беспроводному нейронному передатчику. Передатчики походили на две большие белые пуговицы.

— Приветствую, — сказал незнакомец. — Николай Горобец. Инспектор полиции Мега-Сити Приморского округа.