16

Виктор не помнил, когда снял маску с глаз. Движение оказалось механическим, давно заученным. Маска плавала в морской воде.

За окном вечерело, это было понятно даже при занавешенных окнах.

Проснулись и остальные. Они удивленно осмотрелись, остановили взгляд на диване, где сидел Горобец и еще два человека. Почудилось, что они соткались из полумрака — верхний свет выключен, — но, скорей всего, находились в тени и только-только заняли места на диване.

Виктор бросил взгляд на тепловентилятор, он не работал, на нем лежал пузатый чемодан серебристого цвета с рифлением. Мыло пропало.

— Чего вы хотите? — спросил Виктор.

— Сотрудничества с органами. Вы можете не отпираться. Мы знаем, что Юджин Барет приходил к вам утром. Это показало постмортальное нейросканирование головного мозга.

— Вы смотрели нашу память?

— Нет. Вы не расслышали, что я сказал? Постмортальное…

— Что с ним случилось?

— Умер. Трип закончился смертью. В медицинские подробности вдаваться не хочется, — тихо произнес инспектор.

Виктор и все остальные были дезориентированы. Возвращение из путешествия оказалось легким, но последствия, как после тяжелого сна. Такое случается редко, только когда не соблюдаешь режим, когда неритмично ешь всё, что придется. Прием пищи происходит не со строгой периодичностью: то там перекусишь, то здесь; то переешь, то голоден. Спишь долго и крепко, но просыпаешься разбитым, точно и не спал, будто чужак использовал твое тело в корыстных целях, оставив душу в покое. Душа же, вернувшись, удивляется и задается вопросом: кто побывал в ее доме?

— Сотрудничество? — эхом повторил Виталий.

— Да. Нас интересует крип-крэп, или, как вы называете, мыло. Кто покупал, мы знаем. — Горобец в упор посмотрел на Виктора. — Нам необходим доступ к вашему мозгу. Нейросканирование.

— Но я все равно ничего не знаю, то есть вы все равно ничего не увидите, — произнес Виктор.

— Понимаете, мир такая сложная субстанция, что вы могли и не зафиксировать сознанием нечто, что увидели, а вот мозг человека записывает все и ничего не удаляет. Скажем так, ваше сознание забывает, но не мозг, так что…

— А если я откажусь?

— Ваше право, господин Самойлов. Тогда всех вас придется задержать, хотя бы как свидетелей.

— Свидетелей не задерживают, а вызывают.

— Плохо вы знаете современное законодательство.

— Хорошо. Если я согласен на сканирование?

— Без «если». Не будем торговаться. «Да» или «нет»? Третьего варианта ответа не существует. Но ежели вы хотите знать… — Инспектор посмотрел на чемодан, будто на его крышке был написан ответ. — Если вы согласны на сканирование, то мы заполучаем материалы с вашего мозга в качестве свидетельских показаний, естественно после вашего официального согласия. — Горобец что-то поправил под одеждой. Виктор догадался — камера. — Я включил запись. Освещение здесь не очень для видео, но главное ваш голос. Система его распознает. Поэтому задаю вопрос: Виктор Самойлов, вы согласны в качестве свидетеля и только свидетеля на нейросканиование собственного головного мозга в интересах следствия по делу о распространении наркотика крип-крэп?

— Да.

— Приступить к допросу.

Последняя фраза прозвучала зловеще, полумрак комнаты давил на нервы, но ничего противозаконного не произошло. Инспектор остался на месте. Один из его помощников, встав с дивана, взял чемодан.

— Остальные могут одеться. Господин Самойлов, вы готовы?

— Да.

— Запись идет, — зачем-то напомнил Горобец.

Помощник вынул из воды мокрую маску и подал ее Виктору.

— Наденьте, — сказал он.

Виктор выжал маску и прежде чем надеть посмотрел на инспектора.

— Есть вопросы? — спросил Горобец.

— Вам покажется странным, что я этим интересуюсь…

— Странно, если человек не любопытен.

— Лес самоубийц? Откуда вы знали о нем?

— Постмортальное нейросканирование мозга Юджина Барета показало не только вашу встречу с ним, но и, скажем так, последние сновидения. Самое последнее, перед гибелью, был тот лес. Визуальный образ один в один.

— Как это может быть?

— Реликтовая память общекультурного информационного поля. Лес самоубийц встречается в художественном произведении Данте «Божественная комедия».

— Мне это ни о чем не говорит.

— Мне тоже.

— Я готов.

Помощник открыл чемодан, извлек эластичную шапочку-сетку с датчиками и аккуратно натянул ее на голову Виктора. Виктор завязал глаза и погрузился в соленую воду. Он глубоко вздохнул и с усилием выдохнул, ожидая подключения. Ему почудилось, что время встало, звуки погасли, все внешние раздражители стушевались, и если б они обрели визуальные образы, то предстали в виде размытых силуэтов и цветных пятен с сильно размытыми контурами.

Виктор не заметил момента погружения в путешествие, всё случилось настолько медленно, так медленно тает снег зимой в оттепель, ты не замечаешь поминутно, но если взглянешь на белый полог через несколько часов, то отметишь перемену.

Он шагнул осторожно вглубь себя, как прошел по темному коридору на свет. На этот раз путешествие отличалось от предыдущего сеанса. Теперь Виктор превратился в слепого, где поводырем стал нейроскан, иногда это было похоже на положение пассивного наблюдателя, как в кинотеатре, не было лишь смотрового зала и белого прямоугольника экрана. Он находился внутри собственного прошлого, блуждал по недавним событиям, становясь всё более и более отчужденным, точно была это не его память, а память другого человека. Виктор потерял себя как личность и превратился в биологический нейродетектор. Воля угасла, воля его отпустила.

И только тогда, когда настала внутренняя пустота, казалось, что ничего не должно существовать, началось движение муравьиными шагами, которое вывело к перевернутой башне черной и блестящей, как антрацит. Она стояла среди небоскребов, нарушая законы не только физики, но и здравого смысла, как острие копья нарушает жизнь, вонзаясь в сочную плоть.

Виктор обошел пирамиду, коснулся ее, это была нефть, и он вспомнил (откуда только вспомнил), что нефть есть мертвая ткань растений и животных пережеванная временем. Здесь была раньше жизнь, а теперь башня молчания. Кожа льдистых пальцев коснулась позвонков, струйка мертвящая скользнула в мозг, свернувшись в слизистый клубок.

— Крип-крэп…

— Крип-крэм…

— Скрим-крем…

— Что-то стучалось…

— Урлы, отвянь, флора, кандибобер, система, зачет, зачем, зачес?

— Давай-ка.

Появилось сонное лицо музыканта в дыму бездумья с отравленными чашками глаз, со зрачками кофейной гущи, соринки в глазу, как бревна, ничего не замечающие, не желающие быть и существовать одновременно, уйти, забыться, но оставить щель на не всякий инцидент в мироздании, как плохой раствор, высыхая, трескается, а в щель сквозит мысль чужая, подчиняющая, мысль о сером существе, о серой сущности или анорексичной мысли, которая путает карты, выдавая козыри, джокеры, тузы, валеты, дамы, обрамленные пустозвонными словами, читаешь что, слова, слова, слова, слова, бесконечная вереница филологических выкриков, разрезающих смыслы, не дающая содержания, оставляющая оболочки яиц от вылупившихся на небо претензий на вечность, серая плетистая и безлицая, но не безмозглая тварь, на месте и вместе с лицом музыканта, пляшущая, издевающаяся, смеющаяся отсутствием рта, хохотавшая, ржущая, жрущая столовыми серебряными ложками вечность рваную и равную пространству и времени, распаду всего сущего, крипово, кринжово, криков кривого крика и кривотолка, крэга, крипа, крупа, кропа, крэма, крепа с продолжением в метилпропилендигидроксициннаминовую илакрилическую кислоту…

— Виктор! Стой!

Виктор никуда и не уходил. Он все также стоял перед черной блестящей нефтяной пирамидой, висящей или упирающейся вершиной в твердое основание бетона или асфальта, в окружении небоскребов похожих на черепа своими пустыми окнами без людей.

— Что? — спросил он.

— Стой!

Виктор пожал плечами. Так нелепо прозвучал приказ. Как можно стоять в трипе, ведь на самом деле он лежал в объятьях депривации.

— Лицо музыканта мы увидели, — сказал Горобец.

— И что дальше?

— Сейчас будем вытягивать тебя оттуда.

— Что значит, вытягивать?

— Вынимать.

Голос инспектора прозвучал, как расстроенная струна гитары.

— Что происходит? — встревожился Виктор.

— Вернешься, расскажем.

Виктор услышал: «Если вернешься, расскажем». И это «если» было рабовладельцем всей фразы. «Что-то случилось?», — спросил он сам себя и уверился, как камнем припечатал: — Да, чертовщина произошла».

В море воспоминаний поднялся шторм, и не был найден виновник этой стихии, только хтоническое ощущение многопутного существа приковало внимание, и Виктор так и стоял с этим проклятым даром перед черной пирамидой до окончательного пробуждения.

Третье возвращение к реальности оказалось не болезненным, но с уверенно присутствовал тайный недуг, он тенью витал всегда, и это не казалось самообманом. Недуг, как когтистая лапа, держал его у пирамиды, он парил в доме над ёмкостями, заполненными морской водой. Сердце колотилось редко, но глубоко. Как ощущает себя марафонец, закончивший дистанцию, Виктор не знал, но ему почудилось, что от черной пирамиды до выжидающего взгляда инспектора полиции пролегла дорога, которая извивалась над пропастью, дистанция в несколько десятков километров преодолена за секунду, словно когтистая лапа, не церемонясь, толкнула в спину, и он стремительно переместился сюда.

Полиция ничего не говорила. Она дала время Виктору отдышаться и прийти в себя, но ощущение уже не болезни, а отчаянного воя псов на скотобойне, не проходило.

Терпение иссякло, и Горобец спросил:

— Вы как, господин Самойлов?

Тот осмотрелся. Виталий, Лена и Наташа успели переодеться. О них он даже забыл.

— Не знаю, — ответил Виктор.

Ему представилось, что магнитное поле Земли исчезло, но говорить об этом не хотелось.

— Вам плохо? — спросил инспектор.

— Такое впечатление, я стеклянный и кто-то ударил по мне молотком.

— Мда… — Горобец, задумчиво посмотрев на расположенные крестообразно бассейны, продолжил: — Хорошо то, что это скоро закончится.

— Вы хотели что-то рассказать.

— Да. Сканирование чуть не вышло из-под контроля.

— То есть?

— Если сотрудник BIOTECа позволит рассказать, то я расскажу. Ведь это не коммерческая тайна?

— Нет, инспектор. Мы стараемся популяризировать наши достижения и внедрять в повседневную жизнь, — наконец-то заговорил человек, который надевал на голову Виктору шапочку с датчиками. — Так что, давайте, я. Коротко.

Голос сотрудника корпорации зазвучал среди тишины чисто и сухо.

— Значит, так, — начал он. — Все знают о виртуальной реальности, но она является суррогатом, грубой подделкой под окружающий нас мир, оттого-то и называется виртуальной. Любой, даже неподготовленный человек, войдя в VR, легко поймет, что его окружает иллюзия, сконструированная техническими средствами. Как бы ни углубляли вымышленный мир, как бы мы не работали с детализацией, как бы ни повышали интерактивность всего чего можно, ум людей не обманешь. Скажем так, пользователь все равно заметит нитки, которыми сшита виртуальная реальность. Назовем их багами. Идеальной виртуальности мы создать не смогли бы до сего момента. Нейросканирование головного мозга — есть первый шаг к идеальному миру. Я не в плане идеальный, следовательно, утопия, я говорю о технической стороне вопроса, о более высококачественном продукте. Мы смогли погрузиться в мир чужого сознания, и это выглядело словно погружению в подробный сон. Конечно, вы возразите, что сон, хоть и есть продукт работы головного мозга, но он нереален. Верно. Но человек, пока находится во сне, принимает сон за реальность. Организм отключается полностью от окружающего мира, и поэтому он как бы умирает для него, но возникает другой мир внутри головы. Именно такую виртуальную реальность мы и хотим создать. Ныне существующая VR по сути 3D-кинотеатр, который модернизировали, предоставив возможность пользователю быть не наблюдателем, а участником истории. Вы, наверно, ничего не слышали о Марсе и инциденте с янтарной комнатой. Если вкратце, то пятьдесят лет назад под поверхностью красной планеты была обнаружена комната, отделанная янтарем, но это не главное. В комнате нашли цилиндр из того же янтаря, внутри которого плавала маслянистая жидкость, похожая на нефть. На самом деле, это нанобиороботы, лишенные управляющей программы. Они совершенно бесполезны, но если найти к ним ключ, то они превращаются в философский камень в биологической науке. Из них можно делать буквально всё. Нашей корпорации удалось купить один кубический сантиметр этой жижи. Сначала мы научили ее размножаться под нашим контролем, а потом… Потом было создано нейросканирование. Внутри наших датчиков имеется небольшое количество жижи. Воздействуя модулированным электромагнитным импульсом на определенных частотах, мы ей управляем. То, что вы называете мылом, а полиция наркотиком крип-креп, содержит тех же нанороботов.

— Не понял, — произнес Виктор. — У вас произошла утечка? Выкрали образцы жижи?

— Нет, — заговорил Горобец. — Мы сто раз проверили. Утечки из BIOTECа не было. Предполагаем, что утечка произошла раньше. С Марса. Пятьдесят лет назад. Кто-то нелегально вывез образцы инопланетной технологии.

Виктор догадался: черная нефтяная пирамида, на самом деле не нефть, а огромное скопление бионанороботов. В видении их было дециллионы дециллионов искусственных молекул.

— Нас удивило, — продолжил сотрудник корпорации, — что вы, господин Самойлов, скажем так, воссоздали в своем уме нанороботов в форме пирамиды. Уверяю, это были они. Спутать трудно. Причем вы ничего не знали о существовании жижи с Марса.

— Может, совпадение?

— Нет. Слишком много сходится. Кроме того, это тощее серое существо, появившееся ненадолго в вашем путешествии в собственную память…

— Я его видел раньше.

— Когда?

Наконец в беседу включились Виталий, Наташа и Лена. Каждый из четырех, уступая место другому рассказчику, поведали о приключениях под воздействием мыла. Вначале был кинотеатр и история о манекене. Затем история из времен гражданской войны начала двадцатого века.

— Офицер превратился в то существо? — уточнил работник BIOTECа?

— Да.

— Всё это, конечно, странно, но… Дело в том, что вы не могли управлять бионаноробатами, которые начали под воздействием тепла вылетать из мыла. Рано, или поздно они вышли бы из-под контроля и смерть неминуема.

— Они внутри нас?

— Да. Мы их нейтрализовали. Обездвижили. Затем нанороботы растворятся в ваших внутренних жидкостях и выйдут естественным путем из тела.

— Мы полностью конфискуем у вас мыло, — сказал инспектор.

— В общем-то, у меня всё. Мы можем уходить, — закончил представитель корпорации.

Когда дом опустел, Наташа спросила:

— Что? Это… Вот так и закончится?

— А чего ты хотела? — удивился Виктор.

— Слушайте, а может мы еще… — И Лена указала взглядом на бассейны.

— Нет, — ответил Виталий.

— Тогда нас разыграли, то есть устроили спектакль.

— Почему?

— Я, например, ждала ареста, — произнесла Наташа.

— Слушай, — устало проговорил Виталий. — Ну, кто нам поверит, если мы захотим рассказать? Никто. Какие нанороботы? Какой Марс? Какие инопланетные технологии? Какая жижа? Что за янтарь? Все хотят жить спокойно здесь на этой Земле, а нигде-то в другом месте.

— Виталик прав, — поддержал Виктор. — Даже если они рассказали нам полностью правду, нигде не приврали, то что?

— Слушайте, а может, эта жижа есть мозг пришельцев, точнее, коллективный разум, который они записали на молекулы и нужно эти самые молекулы выстроить в определенном порядке, чтобы вступить в контакт?

— Виталий, езжай в Бобруйск. — Виктор улыбнулся. — Кому мы нужны? Если б они хотели…. — Виктор махнул рукой. — Фтопку! Отдых испорчен.

— Неужели тебе не интересно?

— Слушай, чего ты ко мне пристал?! Да, мне интересно, я могу придумать гипотезу порубиневей твоей. Во-первых, на Марсе никогда не было жизни, а пришельцы решили сделать остановку, а биоматериал они оставили под поверхностью для того, чтобы наивные земляне нашли его и применили. Никто, кстати, не гарантирует, что Земля тоже сейчас обитаема.

— Чума, осади. Ты о чем?

— Может, нас уже захватили пришельцы и записали на свои молекулы, и стоит где-то в пустыни черная маслянистая пирамида, в которой…