Глава 1. "Ночной след"

Внесу ясность с самого начала — в тот день у меня все шло хорошо. Я только неделю как получил степень и вместе с ней должность профессора литературы северных народов в крупнейшем университете столицы. Не будем вдаваться в детали. Я не был женат, мои родители благополучно жили на свою пенсию в уютном домике в семидесяти километрах к югу — я навещал их не так часто, как им хотелось бы, но все же стабильно выбирался раз в месяц и трясся два часа в рейсовом автобусе ради этой встречи. В моей маленькой съемной квартире все говорило о спокойном холостяцком ритме жизни: в ванной одна зубная щетка и один халат, вечно забытый в холодильнике пульт от телевизора, недоеденные подгоревшие гренки и улыбчивая соседка. Я подумывал завести собаку — терьера или колли, но не вместо девушки, а для развлечения. Девушки у меня тоже бывали — но моя придирчивость сводила на нет долгосрочные перспективы с их стороны. Да, я оставлял огрызки на подлокотнике дивана и при этом не выносил стрелок на колготах. В конце концов, по статистике их больше — значит, и требовать с них надо больше. Все не без тараканов в голове, чем я хуже?

Так вот, все шло просто прекрасно. В тот вечер я, выполняя давно намеченный план по обходу неблагополучных районов вниз по реке, забрел в Макдональдс за полчаса до закрытия — и перекусить, и помусолить проклюнувшийся сюжет рассказа. Не хватало парочки сочных образов — их я и надеялся отыскать в трущобах, не забредая в особо темные дворы и не привлекая внимания подвыпившей шпаны. Я взял пару гамбургеров — днем на работе перекусить так и не удалось — сгреб свободной рукой соусы и салфетки и сел у окна. И сейчас я не смогу вам сказать, зная наперед, чего мне стоили эти гамбургеры, отказался бы я от такого будущего или нет. Не смогу. Судите сами — так вернее.

Забегаловка пустовала. У стойки я и вовсе считал себя единственным посетителем — толстая девушка-кассир едва удостоила меня взгляда, отсчитала сдачу и скрылась за перегородкой. Наверное, там ее ждал ужин, весьма похожий на мой — иначе как она могла так разрастись вширь, все время обслуживая публику? По телеящику, нависавшему над стойкой поодаль, показывали вечерние новости; уже в который раз на экране мелькала смазливая и одновременно решительная морда нового заместителя генерального прокурора. До ушей долетели обрывки очередного пафосного интервью:

— … очистить от организованной преступности. Я уже подготовил распоряжение о приведении в полную готовность не только лучших сил полиции, но и специального управления. С их помощью, я уверен, мы сможем раскрыть наиболее громкие заказные…

Я плюхнулся за столик, бросил на соседний стул папку и начал осматриваться, дуя на обожженные гамбургером пальцы.

Когда я впервые увидел его, он выковыривал кетчуп из бутылки ножиком. Остатки кетчупа, если точнее. Судя по тому, что в Макдоналдсе кетчуп в бутылках не подают, он принес его с собой и решил держаться до последнего. До последней капли этого проклятого кетчупа. Методичность в сочетании с идиотизмом занятия доводила до белого каления — я не мог оторваться и перестать смотреть, забыл про свои гамбургеры и силился побороть нараставшее отвращение. Впервые мне встретился образ, колоритность которого оказалась сильнее писательского любопытства.

Из-под надвинутой на лоб вязаной шапки торчали нечесаные космы, трехдневная щетина стояла колом, делая незнакомца старше, чем он был на самом деле. Грязные пальцы цепко держали рукоятку ножа, повторяя движения с ужасающей монотонностью; по плечу бегала пара сытых, позабывших о безопасности мух.

Я думал, что смогу набросать еще немного штрихов к портрету, но не выдержал. Встал, взял свои пакетики с кетчупом и подошел к нему.

— Если хотите, возьмите — я кетчуп не люблю.

Сначала его взгляд не выражал ничего. Потом в нем проступило удивление, смех и внезапно гнев. Глаза, что меня поразило, оказались пронзительно голубыми — и очень старыми, хотя незнакомцу едва ли стукнуло тридцать пять.

— Уходите, — бросил он отрывисто. — Нет, стойте. Давайте сюда ваш кетчуп. Робинсон бы взял — придется и мне взять. Идите отсюда, давайте.

И все. Пакетики исчезли из моей руки, словно их там и не было.

— А спасибо? — упрямо набычился я, пораженный столь хамским ответом.

— В гробу спасибо не понадобится, — мой собеседник поднялся и сунул пакетики в карман.

Пустая бутылка из-под кетчупа полетела в мусорное ведро — только теперь я увидел, что он проскреб ножиком дырку в донышке. А вовсе не выковыривал остатки.

— Да кто вы такой? Вы же не попрошайка, верно?

Не слушая меня, собеседник с шумом отодвинул от себя стол.

— Да-да, вербовка во время операции — строго запрещена, — сам себе пробормотал незнакомец. — Все знаю, каррамба, но что делать? То-то.

Потом сунул грязные руки в карманы поношенного пальто и едва заметно кивнул мне.

— Выходи следом, на остановке садись в следующий автобус. В депо потолкуем.

За кого я принял таинственного незнакомца? Конечно, не за Джеймса Бонда, рассекающего на Астон Мартине последней модели наши переулки. Но манера его речи поразила меня — тихо царапнула входная дверь, а я так и стоял посреди забегаловки, разинув рот в прямом и переносном смысле. Сейчас, по прошествии времени, мне кажется, я сделал выбор сразу же — но боялся себе в этом признаться. Может быть, на самом деле было иначе.

Постояв минуту, я вышел следом — глоток свежего воздуха развеял мой ступор, я медленно зашагал в сторону остановки, уверяя себя, что это и так единственная дорога из забегаловки на проспект, что я вовсе не следую указаниям какого-то бродяги и не собираюсь ни во что ввязываться.

Из темноты кустов, высаженных вокруг поляны со столиками, показалась долговязая фигура и быстрым шагом направилась в мою сторону. Мужчина держал перед собой сжатую в кулак правую руку; я отчего-то понял, что ужасно не хочу пропустить автобус и опередил его, почти проорав:

— Зажигалки нет, не курю! — и поспешил прочь.

Ошеломленный натиском, мужчина остался стоять на дорожке, сосредоточенно тыча пальцами в мобильный телефон.

Остановка, до которой уже добрался мой таинственный собеседник, находилась на другой стороне проспекта. Едва затормозив у перехода, я не успел разобраться в обстановке и немедленно за это поплатился — проезжавший мимо порожний грузовик окатил меня водой из лужи. Водитель, высунувшись из кабины, что-то проорал, размахивая рукой. Слов я не слышал, но жест выглядел угрожающе. Показав ему вслед средний палец и отряхивая мокрые брюки, я перебежал через дорогу в тот самый момент, когда двери автобуса закрылись за моим собеседником. Я плюхнулся на скамейку и принялся ждать следующего.

Да, уже тогда я точно знал, что приеду в депо и выясню, в чем дело. Я успокаивал себя тем, что в депо всегда людно: там сидит диспетчер, ходят водители и наверняка есть охрана. Мне ничто не угрожает, домой торопиться незачем и не к кому, а план на вечер еще не выполнен до конца — так почему бы не изучить интересный типаж поглубже?

Тогда я бы ни за что не признался, но сейчас уже могу — я знал, что впереди опасность. Знал, но убеждал себя в обратном нарочно, чтобы не струсить и не рвануть домой. Я прыгнул в подошедший автобус, заплатил за билет до конечной и уселся поближе к кабине, плотнее застегнув куртку.

От предчувствия тайны сладостно сосало под ложечкой — что лишь подтверждает мою глупость и наивность в тот момент.

В автобус набилось прилично народу для обычного вечера среды: широкое сидение сзади занимала шумная группа молодежи, взрывавшаяся смехом при слове «лопата», несколько женщин расселись у окон, в самой середине, прислонившись к поручню, дремал дедок лет семидесяти. Постепенно народ выходил — до конечной остановки мы доехали только с дедком, который внезапно проснулся, бойко выскочил наружу, угодив прямо в лужу, и едва не упал. Смачно сплюнув, старикан засеменил в темноту.

Водитель, заметив, что я продолжаю сидеть, вопросительно поднял брови в зеркале заднего вида.

— Мне нужно в депо, — сипло произнес я, отчего-то пожав плечами, и вдруг добавил: — Друг просил заехать.

Автобус тронулся, не закрыв дверей — я поднялся, для верности держась за поручни на поворотах, и ждал, пока мы поднимемся на следующий ярус автобусной станции. Водитель ловко отыскал нужное место и завел автобус точно под табло, на котором светилось время отправления первого рейса: пять — тридцать пять утра.

Эти цифры навсегда врезались в мою память.

В депо воняло смесью выхлопных паров и затхлой сырости. Водитель, проходя мимо, хлопнул меня по плечу и заторопился к лифту — сдавать смену. Справа и слева тянулись ряды автобусов, тускло горело несколько ламп под самым потолком. В маленькой будочке дремал охранник, уронив голову на грудь. Я прошелся туда-сюда по бетонному полу — звук шагов отдавался от стен и возвращался ко мне резким, испуганным эхо. Я постоял, прислушиваясь; обнаружил, что задерживаю дыхание, и шумно выдохнул. И где черти носят этого типа?

Я повернулся спиной к охраннику и пошел вглубь депо; мой собеседник вряд ли из тех, кто охотно общается со стражами порядка. Сделав пару шагов, я хлопнул себя по лбу — да какого черта? Наоборот, именно к охраннику и надо идти — и пусть этот мнимый бродяжка, если ему так надо, сам ко мне приходит. Моя задача — прикрыть собственную задницу, а его проблемы меня не касаются. Я развернулся на каблуках и демонстративно зашагал в сторону будки. Охранник никак не реагировал на мое появление — видать, близился конец его смены. Помятая форма, брошенный на столе пластиковый контейнер из китайской забегаловки — над всем этим нависала кудрявая огненно-рыжая голова на тонкой, усыпанной веснушками шее. Он продолжал посапывать, и мне стало неуютно — сунув голову в окошко, я уставился ему прямо в лицо.

Лицо было совершенно бледное, без единой кровинки.

— Готов признать правоту — но мой вариант тоже неплох. Ноги затекли ужасно.

Я отпрянул от будки — из-под стола, за которым сидел недвижимый охранник, поднялся мой тип и неторопливо начал отряхивать линялые брюки.

— А…он…. Ааа…. — промычал я, тыча пальцем в охранника.

— Спит, — пожал плечами бродяга и пальцем поманил меня внутрь. — Только очень крепко.

Я сделал шаг и остановился, сохраняя между нами небольшое расстояние. Один вопрос мучал меня все время, пока я добирался до депо, и наконец-то настала пора получить на него ответ.

— Кто такой Робинсон?

Бродяга моргнул, потом пристально посмотрел на меня.

— Ты весь мокрый, — заметил он сухо.

— Да, меня обрызгал гребаный грузовик на перехо….

Дальнейшие события развивались так быстро, что я не успевал думать — только двигался.

— Быстрее, они сейчас будут здесь! — он схватил меня за руку и потащил в сторону лифта.

— Они? — еле смог переспросить я, когда мы буквально врезались в стену.

— Этим брызгам давно пора бы высохнуть, — удостоил он меня ответом и нырнул вправо. Что мне оставалось делать? Бросившись следом, я спас себе жизнь — за спиной послышались выстрелы, в стену врезалось несколько пуль, посыпались отколотые куски штукатурки.

— Еще быстрее! — шепотом кричал — да-да, именно шепотом! — незнакомец, лавируя среди автобусов. — Живо!

Мы нырнули в маленькую служебную дверь — по металлической лестнице загрохотали каблуки. На бегу я понял, что слышу только собственный стук — бродяга бежал настолько бесшумно, насколько это было возможно. Мы ворвались на площадку под самой крышей — узкий коридор тянулся вдоль всего здания.

— Раздевайся! — набросился на меня незнакомец, таща на себя пиджак. — Чего стоишь? Брюки, рубашку, если задело. Да ты весь мокрый, черт подери!

— Ты с ума… — начал было я.

— «Ночной след».

Я по-прежнему таращился на него, словно баран.

— Так называется помеченная нанокристаллическими квантами жидкость, — отвернувшись, бродяга возился с вентиляционным отверстием. — Селенид кадмия, если желаете точнее. Ты сейчас — словно штрих-код, который виден на огромном расстоянии. Пока одет — они идут по следу. Брюки, живо — и лезь за мной!

Он легко подтянулся на руках и мгновенно исчез в проеме. Потом сверху высунулась голова и вкрадчиво произнесла:

— Или оставайся как есть — и умри.

Я не стал изображать недотрогу и в одних трусах бросился следом.

На крыше пронизывающий ветер напомнил, что на дворе уже начало октября. Автобусная станция, давно требовавшая реконструкции или сноса, постепенно оказалась зажата между высотными зданиями бизнес-центров — поэтому с крыши мне открылся вид лишь на потухшие окна офисов. Над головой, мигая сигнальными огнями, бесшумно пролетел самолет — маленькая красная точка на черном беззвездном небе. Я весь покрылся мурашками и обхватил себя за плечи, стараясь сберечь хоть немного тепла — мой незнакомый знакомец, устроившись прямо на парапете, поманил меня к себе.

Дело уже давно выглядело как дурацкая шутка — во мне поднималось горячее желание прекратить все и рвануть домой, пусть даже к пустому холодильнику и дурацким телепередачам. Я не стал садиться на железную ограду и встал прямо перед ним, всем видом демонстрируя крайнюю степень неудовольствия.

— Откуда на мне взялась эта жидкость? Как ты там ее назвал… какой-то след…

— Понятия не имею, — он пожал плечами и вытащил из-за пояса пистолет. — Тебя обрызгали, ты вроде сам сказал.

— Меня обрызгал грузовик. Когда я перебегал через дорогу. Это была вода из лужи.

— Если тебе приятно так думать — думай дальше. Я полагал, университетские крысы умнее.

— Откуда вы знаете, где я работаю? Вы следили за мной? Это все подстроено?

— Следил? — незнакомец скривился и показал руку.

На ладони виднелась едва заметная царапина. Ну конечно — мой университетский значок с лацкана пиджака, я так и не успел снять его после вручения степени.

— Пора позаботиться о тех, кого ты привел на хвосте.

Он соскочил с парапета и дернул меня за руку. Хватка у него оказалась стальная — я поморщился от боли, но ничего не сказал. Мы обогнули надстройку и уселись на корточки за большой трубой, которая вопреки моим тайным надеждам оказалась холодной.

Бродяга что-то шептал про себя — от нечего делать я прислушался.

— Если один-два — проблем не будет, а там успеем замести следы. — Пауза. — Да, на старое место возвращаться не комильфо, сам знаю. — Пауза. — Да хрен ее возьмешь тепленькой, наверняка ускакала по своим темным делишкам.

Он заметил, что я почти перестал дышать, следя за его бормотанием.

— Без одежды ты слишком подозрительная компания для такого нищеброда, как я.

Хотелось ему ответить, что он такой же нищеброд, как я — королева Англии. Но чего попусту сотрясать воздух? Я прикинул, что автобусная станция, если срезать по дворам, с натяжкой может считаться частью моего района.

— До моего дома отсюда минут двадцать быстрым шагом. Там можно переночевать…

Снова этот взгляд, как в Макдоналдсе — сначала удивление, потом смех.

— Прикажешь кидать монетку, как в прошлый раз? Или есть более дурацкие идеи? — прошептал он в сторону и повернулся ко мне. — Предложение принимается.

— Хотелось бы внести ясность, — зубы начали выбивать чечетку сами собой. — Меня зовут…

— Лишнее, — удар руки разрезал воздух перед моим носом. — Для меня вы будете просто Профессор, согласны?

— Но я…

— Это неважно, — на тонких, потрескавшихся губах мелькнула ухмылка и тут же пропала. — А я для вас буду… ну скажем, Дикобраз. Сокращенно — Дик.

Ухмылка вернулась.

— Почти человеческое имя, разнообразия ради.

Я помотал головой, собираясь с мыслями. Такого знакомства мне совершать не доводилось.

— Одевай пальто пока, что ли. В нем могут быть блохи — по правде я не проверял, но все лучше, чем труселя в горошек.

Если он думал меня смутить, то черта с два. Пытаться перевоспитать собственную мать в выборе подарков на день рождения — безнадежное дело в любом возрасте, а ей уже шестьдесят. В горошек — так в горошек, у меня вроде как не свидание.

Я надел пальто и встал, застегивая пуговицы. С громким свистом над правым плечом просвистела пуля, но Дик дернул меня вниз раньше, чем я успел понять, что на самом деле произошло.

— Сиди тихо, — прошипел он, чуть привставая. — Вроде профессор — а дурак-дураком.

Не удержав равновесия, я сел полуголой задницей прямо на бетонную крышу. Ощущения оказались не из приятных — и больно, и холодно, и за дурака обидно. Дик, словно забыв обо мне, выстрелил дважды и чуть высунул голову из-за трубы, ища мишень. Я приподнялся и выглянул из-за его плеча.

На другой стороне крыши, кто бы там ни был, тоже выжидал.

— Один, — еле слышно пробормотал Дик. — Или недооценили, или промахнулись. Лучше бы второе, но и первое сойдет. Главное — цель, не так ли?

Уже не в первый раз он разговаривал словно не со мной — я дал себе зарок при случае выяснить, что все это значит. В этот момент мимо пожарной лестницы слева от нас метнулась тень; выстрел Дика, едва различимый крик боли — и человек, тяжело перевалившись через парапет, рухнул вниз.

— Никогда не беги с краю, если можно этого избежать — правило номер восемнадцать, параграф четвертый, — отчеканил Дик и потянул меня за карман пальто. — Идем, ты же вроде приглашал в гости?

Приглашал-то приглашал, но бродягу, а не убийцу. Впрочем, эта мысль была безжалостно подавлена моим рассудком — вслед за Диком я перебрался на крышу соседнего, служебного здания, спустился по лестнице и нырнул в узкую улочку, заставленную мусорными бачками. Я решил проверить, не наврал ли Дик, и шел позади, словно не к себе домой, но за первым поворотом он остановился — голубые глаза лукаво блеснули в свете уличного фонаря.

— Спасибо за лестное мнение, но я не умею читать мысли и не знаю, куда идти. С крыши ты смотрел в эту сторону — поэтому я свернул направо. Веди, если приглашение в силе.

Ну вот что за человек? Клянусь, ни одним мускулом я не выдал своих колебаний перед тем, как мы спустились с автобусной станции — и, тем не менее, он словно испытывал меня, подначивал — сдержу слово или нет.

Ненавижу, когда берут на слабо.

— В силе, конечно, — пожал я плечами, отметая даже тень подозрения в легкомыслии. — Нам через тот проспект и прямо до парка. Потом — второй дом по левую руку.

Дик ничего не ответил. Вежливо пропустив меня вперед, он поддерживал между нами небольшое расстояние, оглядываясь по сторонам. Мой вид, надо признать, привлекал внимание редких прохожих — девушки прыскали, дамы отворачивались, а пара парней еще долго гоготала нам вослед.

— «Плащ на босу ногу» — так будет называться завтрашняя мода в твою честь, — пошутил Дик.

Я насупился, хоть он и не видел этого. Неужели забыл, что одежды я лишился по его милости?

— Проф обидчивый попался, — бормотал тот, по-прежнему держась на расстоянии. — Правило выключения эмоций не сработает… да и с десятого не сработает, каррамба! Это либо есть — либо нет, то-то.

Снова эти странные речи. Я начал подозревать, что у него блютуз-микрофон, подключенный к телефону или еще какой-нибудь секретный жучок. Мы пересекли парк по самой короткой дорожке — птицы давно улеглись спать, послеобеденный дождь как следует пропитал землю, трава так и не успела высохнуть — мои ноги то и дело задевали ее, покрываясь мурашками после каждой капли. Я прибавил шагу, мысленно отсчитывая минуты до того, как попаду в тепло родной квартирки. Поставлю чайник, включу телеящик — пускай курлыкает свою муть, приму горячий — по-настоящему горячий — душ и завернусь в плед. О Дике я, признаться, почти позабыл, увлеченный приятными перспективами. Но он напомнил о себе сам, стоило вдали показаться моему подъезду.

— Ну-ка притормози, — его рука грубо рванула мое плечо. — Надо осмотреться.

— Чего тут осматривать? — взорвался я, почти сойдя с ума от холода. — Вот мой дом. Я тут живу давно, вон мои окна — там нет света, потому что я живу один. Чего тут осматривать? Сегодня дежурит тот же консьерж, что и вчера…

— Нечего, говоришь? — Дик убрал руку и пошел вперед быстрым шагом. — Да-да, правило тридцать четыре, параграф девять — не входи в дом, не получив хотя бы первую страницу сводки. И где я возьму сводку в этой кромешной заднице? То-то.

Его манера говорить с кем-то начинала раздражать.

Мы зашли в подъезд — я гордо продемонстрировал, что спокойно открываю дверь, потом прошел внутрь — как и следовало ожидать, кроме консьержа там никого не было. Консьерж показался мне довольно-таки помятым, вроде как с большого перепоя, чего раньше я за ним не замечал. Коротко кивнув нам, он углубился в кроссворд, забыв поздороваться.

Я лишь поднял брови и тут же опустил их. Нечего показывать Дику, что невежливость у нас в новинку.

Мы зашли в лифт, я, не глядя, нажал кнопку своего этажа, предвкушая, как скину это засаленное, с бурыми пятнами на подкладке пальто, и тут Дик снова удивил меня.

— Что было не так? — резко спросил он, пока двери еще закрывались. — Что-то было не так, верно?

Какого черта, едва не заорал я ему в лицо! К такой-то матери, откуда, откуда, откуда он мог узнать об этом?!

— Вахтер…

— Не тот?

— Да не, тот — только вид у него странный. Никогда не видел таким помятым. И не спросил, со мной ли ты…

Я еще договаривал фразу, а Дик уже с размаху припечатал ладонью кнопку «стоп» и нажал первый этаж.

— Это хорошо, что консьерж тот же, — пояснил он. — Есть шанс, что сработаем на дурачка.

Что такое «сработать на дурачка» я не знал. Мы вывалились из лифта и застали вахтера горячо шепчущим что-то в трубку мобильника. Наше повторное появление застало его врасплох; мы же, не глядя прошли мимо — Дик еще подталкивал меня в спину, словно ужасно опаздывая.

— Быстрее шевелись, — приговаривал он негромко, но отчетливо. — Вечно как сонная курица плетешься…

Сначала крыса, потом курица. У него что, нереализованная тяга к ветеринарии?

Хлопнув дверью, мы бросились за угол. Подняв часы к самым глазам, Дик засек время и, наверное, промолчал бы, но мой вопрошающий вид весьма красноречиво демонстрировал, что я на пределе.

— Дадим бедняге минуту, чтобы доложиться по полной, — он сунул руку в карман, но пистолет вытаскивать не стал. — Ему, уж поверь, тоже очень хочется убедить этих ребят, что мы ушли. Так, полторы минуты — пора возвращаться.

Сказать, что я ничего не понимал — значит, ничего не сказать. Откуда эти «ребята» знали мой адрес? Они что, знали кто я? Ну допустим, им достался мой пиджак и брюки…

Я окаменел.

Пиджак и брюки, а в кармане брюк кредитка, мобильник и университетский пропуск. И слепоглухонемой догадался бы, кто я такой.

Круглый идиот!

Остановившись так, чтобы не попасть в глазок камеры видеонаблюдения, Дик достал пистолет и махнул мне — мол, держись за спиной.

Само собой, я так и так собирался там держаться.

Одним выстрелом он разнес хлипенький входной замок в клочья. Еще шаг и мы оказались внутри — вторым выстрелом Дик уложил вахтера на месте. Я даже не успел крикнуть, чтобы он оставил беднягу в живых — тот мог бы рассказать, кто ему заплатил.

Мы снова поднялись на лифте в мою квартиру — дверь пришлось открывать отмычкой, найденной среди мусора в кармане пальто Дика. Теплая, привычная темнота квартиры показалась мне чужой и опасной — я с трудом удержался, чтобы не пропустить Дика вперед и на этот раз, но справился с собой. Скинув омерзительное пальто и ботинки, я почти бегом ринулся в комнату, но стальные пальцы вывернули мое запястье так, что я заорал от боли.

— Да…

— Просто подумал напомнить, чтобы ты не зажигал свет, — спокойно ответствовал мой мучитель и разжал хватку.

Просто подумал? Кисть горела в огне — я метнулся вместо комнаты в ванную и сунул ее под холодную воду. Мысль принять душ в темноте, с вооруженным незнакомцем за дверью вызвала чувство тошноты — нацепив халат, я прошлепал босиком обратно на кухню. Дик расположился у окна, плотно зашторив его, и жевал завалявшийся с прошлой недели багет.

— Ничего, что я решил перекусить? Ты вроде ел недавно.

Сами видите, это он завел речь о Макдональдсе. Но раз уж завел, теперь я не собирался спускать дело на тормозах. Усевшись напротив и убрав хлебницу, стоявшую между нами, я снова задал мучивший меня весь вечер вопрос:

— Кто такой Робинсон?

Теперь вы понимаете, с каким жутким занудой связались. И поделом.