Главы 23-25.

23 глава.

Я даже не хочу думать, чем мне грозит то, что я совершила.

— Он мертв? — в шоке спрашивает Вэл.

Хороший вопрос. Я бросаю копье и на трясущихся ногах подхожу к распростертому на земле Тэрону, моля Богов, чтобы он выжил. Я хотела его остановить, но не убить.

— Будь жив…жив… — шепчу я, дотрагиваясь до его шеи. Пульс есть, но слабый. — Он жив, — вздыхая с облегчением, объявляю я.

По лицу Вэла не понятно, рад он или, наоборот, опечален.

— Что будем делать? — спрашивает дикарь.

Если бы я знала! Ума не приложу, что лучше сделать, отнести его к целителю или оставить здесь. Наверное, Вэл заметил мою нерешительность, поэтому взял инициативу на себя.

— Нужно отнести его к старику, — я понимаю, что ему этого совсем не хочется, но, тем не менее, Вэл поступает по совести. И, если честно, я удивлена этим поступком, потому что мой друг так злобно угрожал Тэрону, что я подумала, он будет только рад оставить его здесь и именно так и сделает.

Мы кое-как доволокли Тэрона до хижины целителя, он оказался очень тяжелым. Когда мы стоим перед дверью старика, руки уже очень сильно болят, а ноги ноют. Вэл тоже запыхался, но старается не подавать виду. Сказав, что нашли Тэрона рядом с купальнями, когда шли на умывание, мы оставляем дикаря. Вроде, целитель нам поверил, по крайней мере, я очень на это надеюсь. А теперь, когда хотя бы одно дело улажено, нам нужно о многом поговорить с Вэлом, и он не отвертится от этого разговора. Мы идем в мою хижину, чтобы нас точно никто не услышал, и я начинаю допрос.

— Ты понимаешь, что я хочу быть в курсе дел. Расскажи мне все, что знаешь сам, и я обещаю, что никому никогда не расскажу, — я говорю честно, поэтому, надеюсь, мои слова звучат убедительно.

Будь я на месте Вэла, начала бы отнекиваться, говорить неправду, но он не такой человек, и мы оба знаем это. Поэтому, тяжело вздохнув, мой друг начинает свой рассказ.

— Много лет назад вождь выбрал меня, то есть дал возможность стать охотником. Я естественно был очень рад, как и моя семья, ведь это огромная честь для любого мальчика. Я был уверен, что справлюсь с заданием, потому что отец с детства учил меня охотиться. Возможно, ты знаешь, чтобы стать охотником, нужно убить тигра и спустить с него шкуру, — я невольно морщусь. — При полной луне я отправился на охоту, мне было всего 11 лет. Я блуждал всю ночь, но так и не наткнулся на тигра, зато, уже под утро я увидел более легкую добычу — тигренка. Он мирно спал у дерева, и был моим единственным шансом не опозорить свою и родительскую честь. Но стоило мне занести копье, как мне помешал Тэрон, он отбросил меня в сторону и сломал копье моего отца. Я видел, как он забирает маленького тигра, но ничего не сделал. Я до сих пор точно не знаю почему. Но без копья я бы все равно не убил ни одно животное, поэтому, мне ничего не оставалось, кроме как вернуться домой ни с чем. А любому мальчику дается всего одна попытка стать охотником. Я был опозорен на все племя, и с тех пор занимаюсь одним из самых унизительных дел на острове — работаю на поле. Мари, это не мужская работа! Для многих мужчин лучше смерть. Но мой отец каждый день твердил мне, что я не мужчина, раз испугался тогда. Изо дня в день я слушал одно и то же, пока он не погиб… — Вэл замолкает. Я вижу, что ему больно вспоминать о своем прошлом, но он открывает мне свое сердце, и мне безумно приятно. Я, не колеблясь, притягиваю его к себе и заключаю в объятия. Вся горечь воспоминаний разом нахлынули на него. Он любил отца и в то же время ненавидел, он презирает Тэрона, хоть и понимает, что тот лишь защитил невинное существо, он не хочет работать на поле, потому что знает, что способен на большее. Он запутался, и ему тяжело, и я понимаю его. Какое-то время мы просто молча сидим, прижавшись друг к другу. Наконец, Вэл успокаивается и отстраняется от меня.

— Теперь ты знаешь, как все было.

— Спасибо, что рассказал мне, — я пытаюсь вложить в свои взгляд и слова всю мягкость и благодарность, которые сейчас испытываю. — Вэл, а есть ли у вас еще какие-то правила или обычаи?

Глаза дикаря округляются, словно блюдца, но он резко отвечает:

— Нет, это все.

Эх, не умеет он врать. Я ласково беру его темнокожие руки и смотря в почти черные глаза, прошу:

— Расскажи мне.

— Нет, Мари, я не должен…мне нельзя… — мой друг явно начинает нервничать, даже его ладони вспотели.

— Все, успокойся, — я встряхиваю его за плечи, — вздохни и спокойно расскажи мне.

Достаточно долгое время Вэл молчит и собирается с мыслями, но я терпеливо жду.

— Ладно, — наконец, убитым тоном произносит Вэл.

Ох, зря я не пошла в политику, у меня прямо-таки дар убеждать людей.

— Есть еще один… — дикарь долго собирается с духом, но я не тороплю его. — В общем, когда женщины производят другого человека…

— Рожают чтоль?

Дикарь хмурится, он не поймет, что означает «рожать», тем более, я сказала это слово на русском языке.

— Забудь, продолжай.

— …После двух месяцев наблюдения за ним, вождь решает, достаточно ли он силен, чтобы остаться у нас в племени. Если нет, то… — каждое следующее слово дается Вэлу с наибольшим трудом, — …собирается совет из мужчин, и случайной жеребьевкой выбирается тот, кто, ну…кто… — дикарь начинает прерывисто дышать, не в силах закончить фразу. Но этого и не требуется, весь смысл и так понятен. Я хватаюсь за голову, встаю и на слабых ногах начинаю расхаживать по хижине, пытаясь собраться с мыслями. Такая жестокость не укладывается в голове, что не новость, то хуже. Мозг пытается усвоить информацию, все обдумать, и вдруг, совершенно неожиданно выдает довольно неплохую идею. Я цепляюсь за эту мысль, как утопающий за соломинку.

— Когда следующий совет? Когда? Скажи мне!

Вэл испуганно смотрит на меня, но отвечает.

— Завтра.

Черт.

— Вэл, насколько хорошо ты общаешься с племенем?

Я кусаю губы, заламываю пальцы, потому что идея, которая у меня появилась, может навсегда все в корне изменить, и я жутко нервничаю.

— Ну,…нормально, — тем временем отвечает мой друг. Вэл в недоумении, похоже, он решил, что я спятила.

— Как думаешь, согласится ли племя, если что не убивать ребенка и пойти против вождя?

— Ох, я не знаю…Мари, что ты задумала? — дикарь начинает волноваться.

— Вэл, мне нужно, чтобы ты попробовал договориться с мужчинами из племени, что, если их выберут, они не выполняли волю вождя. Представь, один откажется, второй, пятый, десятый и все пойдет прахом! Ребенок выживет, а Велис останется ни с чем. Главное, показать, что мы можем дать отпор, — мои щеки начинают пылать от возбуждения.

Молчание. Теперь настал черед Вэла обдумывать информацию.

— Хм…тут либо все, либо ничего, — хмурится дикарь.

— Но мы должны попытаться. Все в наших силах! — восклицаю я.

Вэл очень долгое время молчит, и я не выдерживаю.

— Что не так?

— Мари, я поговорю с племенем, но вряд ли меня послушают. Наибольшим авторитетом пользуется Тэрон, если кто и сможет убедить других мужчин, так это он, — по интонации парня заметно, что ему безумно неприятно это признать.

Так, уже проблемы.

— Если я не могу дать понять, что знаю об этом обычае, значит, ты должен поговорить с ним.

— Я не смогу, Мари…— в голосе Вэла слышится горечь.

Черт, неужели он даже в такой экстремальной ситуации не сможет себя пересилить?

— Вэл, тогда давай поговорим с ним вместе. Пусть поймет, что я знаю, если нет другого выхода.

Я по выражению лица вижу, что такой вариант намного больше устраивает дикаря.

— Думаю, вечером он уже очнется. Мы можем перед ужином поискать его, — предлагаю я.

— Хорошо, — соглашается мой темнокожий друг, но в его глазах ясно читается: «Если он не убьет нас до того, как мы успеем открыть рот».

На этих словах мы прощаемся, и сегодня мне почти не удается поспать, потому что все мои мысли заняты предстоящим советом.

К сожалению, Тэрон нашел меня раньше. Я уже собираюсь выходить из хижины на ужин, как в дверях появляется Шрам, вид у него немного помятый.

— Ну, привет, — холодно здоровается он и медленно проходит внутрь, не забывая закрыть дверь.

И тут я понимаю, что влипла. Но я стараюсь держать себя в руках и создавать видимость полного спокойствия. Одновременно с этим я незаметно оглядываю хижину, пытаясь найти хоть что-то, похожее на оружие.

— Ты перестала бояться меня? — с прищуром, и, кажется, недовольно, спрашивает дикарь.

— Что, я? — его вопрос застает меня врасплох, и я не знаю, что ответить.

— Ударить со спины…— продолжает Тэрон, — …это подло, но как оказалось, действенно, — он непроизвольно дотрагивается до макушки, но даже не морщится, хотя ударила я его не слабо.

Я беру себя в руки и начинаю говорить четко и ясно, выкладывая суть проблемы, потому что понимаю, что серьезный разговор должен состояться сейчас.

— Выслушай меня. Я знаю, что завтра ночью будет совет, — дикарь хочет заговорить, но я движением руки останавливаю его. Он этим жутко недоволен, но из-за любопытства продолжает слушать. — Из года в год вы убиваете «недостойных» детей, а представь, если этого больше не будет. Что, если теперь все мамы будут счастливы, а дети живы? Это станет возможным, если объединить усилия.

Далее я пересказываю ему свой план, а он внимательно слушает, хоть и создает вид отрешенности. Мне почти не верится, что я смогла завладеть его вниманием, и Тэрон слушает меня, вместо того, чтобы бить головой об стену. Когда я заканчиваю рассказ, его лицо остается бесстрастным. Я с нетерпением жду хоть какой-то реакции. Но когда мое терпение почти закончилось, Шрам, наконец, спрашивает:

— А почему тебя это волнует?

И все?!

— Я теперь тоже живу здесь, так почему бы не изменить местные порядки?

— Внутри тебя дитя? — совершенно неожиданно спрашивает Тэрон.

— Что?! Нет, конечно, нет!

Как ему такое в голову могло придти?

Он удовлетворенно кивает.

— И почему же я должен помогать своей несостоявшейся убийце? — его тон, как всегда, холоден и сдержан.

«Хороший вопрос» — хмыкает подсознание.

Сначала, я не нахожу нужных слов, но в конце концов мне удается правильно сформулировать мысль.

— Потому что от этого зависит судьба множества жизней, — пылко отвечаю я.

— Допустим, мне нет до них дела, — отмахивается Шрам, а у меня аж рот открывается от удивления, такого поворота я никак не ожидала. Воспользовавшись моим недоумением и образовавшимся молчанием, Тэрон продолжает, — Думаю, теперь самое время выбить из тебя дурь.

Я медленно пячусь назад, но неожиданно даже для самой себя останавливаюсь, и смотря прямо в холодные медные глаза, говорю:

— Нет, ты не посмеешь. Ты сделаешь то, что должен, потому что можешь. Ты говоришь, что тебе все равно, но это не так, хватит надевать маску безразличия, я знаю, что в душе, ты прежде всего, человек. Ты будущий вождь и ты в силах все изменить, Тэрон, ты сам это прекрасно знаешь, так что тебе мешает поменять жизнь множества людей к лучшему? — уж не знаю, какой у меня тон, но выражение глаз дикаря поменялось, в них будто появились какие-то чувства, способные растопить лед.

Какое-то время я наблюдаю за его сменой настроения, но вдруг Тэрон в мгновение ока оказывается вплотную ко мне, резко хватает меня за волосы и разворачивает задом к себе. Черт, нет, только бы это было не то, о чем я думаю! У меня начинается приступ паники. Я вырываюсь, кричу, дышать становится труднее, но Тэрон непоколебим, его хватка остается такой же сильной. Но когда дикарь начинает стаскивать с меня шорты, я понимаю, что мне не вырваться из этой хватки.

— Я никому ничего не должен, — хриплым голосом шипит мне на ухо Шрам.

Я уже было собираюсь сдаться, но в последний момент ко мне приходит решимость. Нет, я не позволю ему. Я на миг расслабляюсь, чтобы ввести Тэрона в заблуждение, но уже через пару секунд неожиданно лягаю его ногой по паху и отскакиваю, оставляя в его руке какое-то количество светлых волос, быстро натягиваю шорты и встаю чуть поодаль от него, взяв в руки валявшуюся неподалеку деревяшку. Я смотрю на Шрама с торжествующим видом, не так-то просто меня изнасиловать и «выбить из меня дурь». Словно хищник, он медленно приближается ко мне, теперь нас разделяет всего лишь небольшая деревяшка, которую я продолжаю держать в руках. Впервые за все время на его лице проступают какие-то эмоции, только я не уверена, что они положительные. Но вдруг дикарь говорит то, чего я совсем не ожидаю:

— Будешь сама с ними разговаривать.

Что, я не ослышалась? Он собрался мне помочь? Все его поступки слишком неожиданны, пожалуй, я никогда к этому не привыкну. Пока я пребываю в шоке, Тэрон уходит прочь. А я все никак не могу отойти от всего, что здесь недавно едва не произошло. Я не знаю, где, когда и как я буду разговаривать с мужской частью племени, но я уверена, что Шрам все устроит. Каким бы он не был жестоким, злым и агрессивным, этот дикарь всегда держит свое слово. А сейчас мне большего и не нужно. Я добилась своего, и от осознования этого на моем лице появляется немного глупая торжествующая улыбка.

24 глава.

Я в смешанных чувствах направляюсь с Тэроном на собранный им ночной совет. Мы продвигаемся к неизведанной мною части острова. Я пытаюсь сконцентрироваться, придумать какую-то речь, но мысли скачут с огромной скоростью и у меня ничего не получается. Я жутко нервничаю, ведь от того, как я сегодня выступлю, зависит очень многое. Я не могу подкачать, слишком большая ставка на кону. Шрам молчит, погрузившись в свои мысли, хотя, возможно, он просто не хочет меня отвлекать. Пока мы идем, я чувствую себя в полной безопасности, но от осознования того, что совсем скоро мне самой придется разбираться с мужской частью племени, живот начинает скручивать. Наконец, мы доходим до нужного места, но не успеваю я полностью выйти из-за спины Тэрона, как уже слышу гул удивленных и даже разозленных голосов. То и дело я улавливаю слово «бледная», но когда сын вождя начинает говорить, все смолкают. Да, вот что значит авторитет.

— Я собрал вас здесь сегодня, чтобы поговорить о некоторых изменениях, которые могут особенно понравиться тем, у кого есть женщина, — его голос холоден, и я невольно задумываюсь, знает ли кто-нибудь его более мягкую сторону? Скорее всего, нет.

Я замечаю в толпе Рому и Вэла, они удивленно смотрят на меня, вот только выражение лица Вэла светится гордостью, он не был уверен, что Шрам все-таки сдержит слово, поэтому он, вдвойне поражен.

Я стою перед всеми мужчинами этого племени, и у меня такой ощущение, что сердце сейчас выпрыгнет из груди. Ладони вспотели, но я искренне надеюсь, что все получится. Вдруг, Тэрон толкает меня вперед, и воцаряется тишина. Думаю, потому что он приказал им выслушать меня. Пару мгновений я собираюсь с мыслями, и, призвав на помощь всю мою смелость и коммуникабельность, я начинаю громко и четко говорить, надеясь, что не перепутаю слова.

— Из года в год в вашем племени погибают невинные дети, — я замечаю шок и злость на лицах мужчин. — Никто из вас не решается перечить вождю, хотя понимают, что многие порядки слишком жестоки. Завтра состоится совет, на котором будут решать судьбу очередного ребенка, — на этот раз гул становится громче, но я стойко продолжаю. — Я предлагаю вам изменить нашу жизнь к лучшему. Я знаю, что мы можем все изменить, все в наших силах. Вы… — но шум становится настолько громким, что меня уже никто не слышит, я пытаюсь призвать дикарей к вниманию, но им все равно. Они пылко спорят между собой, доказывая свою правоту. Моя уверенность рассеивается на глазах, к такому я не была готова. Мне ужасно обидно, но нет, плакать я не буду. Я оборачиваюсь к Тэрону, надеясь, что он поможет мне, но сын вождя ничего не предпринимает, а лишь еле заметно кивает мне. И этот знак я воспринимаю как побуждение к действию. Я смогу, у меня все получится. Я делаю глубокий вдох, и на выдохе кричу так громко, как позволяют связки.

— Тихо!!!

На удивление, все замолкают и в шоке уставляются на меня. Я громко дышу, переводя дух, но это продолжается совсем недолго, воспользовавшись их молчанием, я продолжаю говорить. Я понимаю, что у меня мало времени, но сейчас, в этот миг, все в моих руках.

— Многие из вас отцы или хотят ими стать в будущем. Другие же, потеряли своего ребенка или даже нескольких, — увидев на некоторых лицах неприкрытую боль, я понимаю, что попала в самую точку. — У меня не было детей, и я даже не могу представить, насколько больно потерять свое дитя, плоть от плоти. Представьте, сколько судеб сломалось за эти годы. Я предлагаю вам все изменить раз и навсегда. Почему мы должны терпеть это? — я намеренно употребляю «мы», чтобы показать, что я с ними заодно, мы одно целое. — Почему вы боитесь заявить о своих правах? Вождь — один, а нас намного больше. Мы — сила! Вы все сможете, если захотите, а лично я не вижу ни одной причины чтобы не воплотить в жизнь мой план и не изменить местные порядки, — я стою почти вплотную к толпе, и буквально чувствую, как от меня исходит уверенность и сила. Даже темнота не мешает мне увидеть, что мне удалось достучаться до них. Дикари поверили в свою силу. Я начинаю рассказывать им свой план, который не так давно пересказала Тэрону и Вэлу. Закончив, я перевожу дыхание, встаю в более уверенную позу и ожидаю реакции мужчин.

— А что, если вождь убьет нас? — спрашивает какой-то молодой мальчик, выходя чуть вперед. Его лицо мне кого-то напоминает, знать бы, кого.

— Когда откажутся все, вождь поймет, что не сможет убить вас. Потому что это означает погубить половину племени, а он не дурак, — мальчик кивает и возвращается на место.

Но находятся и те, кто против моего заговора.

— И почему же мы должны верить бледной и идти против вождя? — дикарь обращается ко всему племени, но смотрит прямо мне в глаза, но я не отвожу взгляд. Более того, я даже бровью не повожу после его оскорбления, и отвечаю довольно спокойно, хотя сердце отбивает чечетку.

— Потому что вы сами понимаете, что это для вашего блага. Я не призываю вас свергнуть вождя, я лишь говорю, что вы — сила, и вправе заявить о своих претензиях и приоритетах.

— А ты? — дикарь с наездом обращается к Тэрону, его явно не устраивает эта ситуация. — Ты согласен с ней? — он неприязненно делает жест в мою сторону, но мне все равно.

— Да, — не колеблясь, отвечает Шрам. И сейчас его поддержка была очень важна.

Дикарь бросает на меня злобный взгляд, но ничего не произносит. Вдруг, Вэл выходит вперед и громко заявляет:

— Я с ней.

Через пару секунд его поддерживает Рома, а вскоре и остальные дикари. Тот злобный дикарь, одним из последних выходит вперед, но, тем не менее, он не пошел против мнения большинства. Через какое-то время все в один голос начинают выкрикивать, поднимая вверх правую руку:

— Мы — сила! Мы — сила!

Меня переполняет так много эмоций. Даже при желании я не смогу подобрать нужных слов, это просто нужно чувствовать. Кажется, можно взорваться от такого переизбытка чувств. Я стою в центре событий, и вдруг мне вспоминаются слова отца: « Не пытайся изменить все сразу. Начни с чего-то небольшого, но существенного». Сердце радостно стучит, и, сливаясь с дикарями в одно целое, я тоже начинаю выкрикивать:

— Мы — сила!

Вдруг ко мне подходит Тэрон, и я замечаю в его глазах гордость, он вновь медленно кивает, тем самым выражая свою похвалу. И эта похвала, неизвестно почему, значит для меня очень многое. Через какое-то время он призывает всех успокоиться, и постепенно, дикари расходятся по домам. Я собираюсь последовать их примеру, потому что очень устала, но Тэрон одной рукой останавливает меня за плечи.

— Останься.

Всего одно слово, но как много в нем чувств и эмоций. От его прикосновения тело будто пронзает электрический ток, и сейчас, мне не хочется подавлять то, что я чувствую. Но не успеваю я повернуться к нему, как ко мне подходит Рома. На удивление, Шрам не убирает руку с моего плеча. Но, лучше бы, он это сделал, потому что я не могу больше ни о чем думать, кроме своих ощущений. Его шершавые пальцы еле заметно скользят по моей обнаженной коже, и я понимаю, что еще чуть-чуть и не смогу справиться со своими эмоциями. В голове крутится одна настойчивая мысль: «Рома уйди». Я понимаю, что плохо так думать, ведь он мой друг, но сейчас, мне ни до кого нет дела, я лишь хочу остаться наедине с Тэроном.

— Маш, поздравляю, ты произвела фурор! — мой друг говорит на русском, но я замечаю появившийся акцент. Рома радостно улыбается и собирается меня обнять, но почему-то передумывает, возможно, это «заслуга» Тэрона. — Но почему ты не рассказала мне о своих планах? — прежде веселый тон сменяется обидой.

— Ром, до последнего момента никто не должен был знать. На кону множество жизней, я не могла рисковать.

Но если подумать, Вэлу и Тэрону я рассказала.

«На то были свои причины» — успокаивает меня внутренний голос.

Я изменилась, всё изменилось. А в последнее время я вообще не так часто общаюсь с Ромой,…нужно будет подумать об этом в свободное время.

— Но ему ты рассказала, — Рома указывает на Тэрона, его лицо непривычно грустное, мне больно видеть его таким.

— Если бы не он, ничего бы не вышло. Он собрал всех мужчин вместе, — мой голос едва не срывается на визг, я больше не в силах игнорировать прикосновения Шрама.

С минуту мой друг молчит, но вдруг решается спросить:

— Между вами что-то есть?

Я от неожиданности даже поперхнулась.

— Что? Нет, Ром, естественно мы не пара, — уверяю я его, почему-то потупив взгляд.

Вдруг мне становится некомфортно, и я отстраняюсь от Тэрона. В тот же миг у меня появляется ощущение нецелостности, мне хочется вернуть его руку, но вместо этого я ближе подхожу к Роме, и, обняв его, говорю:

— Поговорим позже.

Он соглашается и уходит. В тоже мгновение Тэрон вновь притягивает меня к себе, только уже более требовательно. Я задерживаю дыхание, но не от страха, а от обуревающих меня противоречивых эмоций. Я стою спиной к дикарю, и чувствую его дыхание на своей коже. Вдруг Шрам приближает голову к моему уху, и хищно шепчет:

— Не смей одергивать мою руку.

Его длинные волосы щекочут обнаженные плечи, но я с удовольствием отмечаю, что они очень приятны на ощупь.

— Думаю, сейчас самое время для наказания, — с непонятной интонацией шепчет он.

Черт, можете считать меня дуррой, но сейчас я просто жажду этого наказания. Все мое тело горит, и я ничего не могу с этим сделать. Мысленно я браню себя за эти эмоции, но, к сожалению, это не помогает. Особенно после того, как Тэрон сильно хватает меня за талию и еще сильнее прижимается к себе. Вдруг сын вождя поднимает меня на руки и куда-то несет, но после того, как я встречаюсь с ним взглядом, он что-то неразборчиво бормочет и ставит меня на землю. Теперь мы стоим лицом к лицу, я тяжело дышу, у меня никак не получается восстановить дыхание, кажется, у Тэрона та же проблема. Я замечаю в его глазах желание. Между нами возникает напряжение, но стоит мне протянуть к нему руки, и дикарь вновь резко поворачивает меня спиной к себе.

— Здесь я главный.

Я точно не знаю, что он подразумевает под этой фразой, но сейчас мне все равно. Я уже готова рвать на себе волосы от обуревающего меня желания. Когда Шрам грубо хватает меня за бедра, я концентрируюсь лишь на ощущениях и полностью отдаюсь ему. Он рывком сдергивает с меня шорты, и я остаюсь стоять в одних трусах, по-прежнему спиной к дикарю. Мне так хочется посмотреть на выражение его лица, но он не позволяет мне. Шрам грубо мнет мои груди, одновременно ставя меня на колени, задом к нему. Трава щекочет колени, но это приятные ощущения. Мне стыдно, ведь какой-то дальней частью мозга я осознаю, что сейчас делаю. Но хочу ли я прекратить это? Пожалуй, нет. Руки Тэрона спускаются все ниже и вот шершавые ладони добрались до верха моих ног, но он не ласкает меня, скорее, грубо щупает, но, тем не менее, от его грубых прикосновений я возбудилась до предела. У меня не получается сдержать стон, и мне плевать, что нас могут услышать. Вдруг, Шрам стаскивает с меня трусы и без предупреждения входит в меня. От резкой боли из глаз хлынули слезы. У меня был половой опыт всего пару раз, но анального секса — никогда. Я могу думать лишь о боли в заднем проходе, мне определенно не нравится этот вид секса. Тэрон начинает двигаться еще быстрее, цепко держась за мои костлявые бедра, с каждым разом все яростнее насаживая меня на себя. Вдруг, совершенно неожиданно, где-то внизу живота зарождается приятное тепло, нет, мне по-прежнему больно, но теперь это даже приятная боль. Еще раз и еще…, кажется, еще чуть-чуть и я получу оргазм, внизу уже все мокро, я не в силах сдержать стон, но вдруг Тэрон кончает в меня. Я чувствую внутри себя теплую жидкость. Его движения замедляются, и в конце концов, он полностью останавливается и выходит из меня. Мне больно, я по-прежнему возбуждена, ведь я осталась неудовлетворенной, так много ощущений сразу, что они буквально накрывают меня с головой. Шрам переворачивает меня, кладет спиной на траву, и нависает надо мной, удерживаясь на локтях. Вдруг он достаточно резко берет меня за подбородок и притягивает мое лицо ближе к себе.

— Я знал, что так будет.

Я чувствую, как зарделись мои щеки. Одновременно с этим меня переполняет негодование, почему он так в себе уверен? Неужели он думает, что меня так просто заполучить?

«Ты уже лежишь с ним голая посередине джунглей» — напоминает внутренний голос, от чего по цвету лицо превращается в помидор.

Неожиданно меня начинает одолевать сильная слабость, и невольно глаза слипаются. Не смотря на то, что мне неприятно лежать на попе, мне очень тепло и уютно, и постепенно я засыпаю.

Просыпаюсь я уже утром, во всем теле жуткая слабость. Я медленно открываю глаза, и понимаю, что я у себя в хижине. Одна. На мне шорты и майка, и сначала я не могу понять, были ли события вчерашней ночи явью. Сажусь и чувствую болезненные ощущения в попе. Нет, все-таки это был не сон. Боги, как же мне стыдно! Что же я наделала? А если об этом кто-нибудь узнает? Как я могла поддаться искушению? Все очень плохо. Может, сделать вид, что ничего не было, и вскоре все забудется?

«Ну да, конечно» — хмыкает подсознание.

В памяти всплывают события вчерашней ночи. Мои щеки и уши вновь начинают пылать. Я осматриваю свое тело и замечаю на талии, бедрах и сверху ног синяки. Черт, черт, черт! Вдруг мне в голову приходит мысль, что все дикари могут заниматься только анальным сексом. Я невольно морщусь, ведь это один из самых неприятных разновидностей секса.

Но вдруг мои мысли прерывает звук открывающейся двери. Порог переступает Велис. Черт, только его здесь не хватало!

25 глава.

Моя первая паническая мысль, это что Велис узнал о заговоре против него. Неужели, среди мужчин нашелся предатель? Я перебираю в голове всевозможные варианты, пока слова вождя не возвращают меня к реальности.

— Мари, ты уже давно у нас, — начинает он. — Ты взрослая женщина и тебе нужно потомство…

Хм, ну спасибо, что еще раз указали на мой возраст. Стоп, потомство?! К чему он клонит?

— Моя женщина погибла много лет назад. Я думаю, ты подошла бы на роль моей жены.

И вот тогда я поняла, что по-настоящему означает выражение «отвисла челюсть». Его рассуждение ввергло меня в шок. Мне, конечно, жалко его жену, и по-прежнему жутко интересно узнать историю ее гибели, но я не хочу выходить за Велиса. Это абсурд. И тогда кем я буду приходиться Тэрону? Мачехой? Да это просто нелепо.

— Я понимаю, что ты волнуешься. Но я даю тебе время подумать.

Ну, хотя бы за это время придумаю вежливый отказ. Я все еще молчу, поэтому вождь продолжает.

— Вечером я приду за ответом.

Что?!

— Велис, понимаете, я думаю, что не совсем готова к серьезным отношениям, — я решаю сразу зарубить на корню его надежду.

— Что ты имеешь в виду? — хмурится темнокожий мужчина.

Ах, вот уж этот языковой барьер. Похоже, я снова неправильно выразила свою мысль. Но что я могу ему сказать? «Извините, вы не мой типаж?» Вот только не исключено, что потом я буду висеть на гнилой доске. Поэтому я решаю соврать.

— У меня уже любимый мужчина, — я чувствую, как краснеют мои щеки.

Надеюсь, я это сказала достаточно достоверно.

После моих слов вождь хмурится еще сильнее, его явно не обрадовало наличие соперника. Хотя, по выражению его лица, казалось, что он совершенно не сомневается в себе и уверен, что я все равно стану его женой. Вот только он ошибается.

— И кто же он? — с любопытством спрашивает вождь.

— Рома, — машинально отвечаю я, надеясь, что мой друг подыграет мне.

«Переспала с одним, «любимый человек» уже другой» — усмехается подсознание.

Велис удивлен, это заметно по его глазам. Но он не отвечает, а лишь коротко кивает и выходит из моей хижины, напоследок бросив:

— Это не проблема.

А я бегом отправляюсь к Роме. Сегодня у всех выходной, поэтому я надеюсь, что мой рыжеволосый друг окажется у себя, но как бы, ни так. Я топаю ногой от негодования и отправляюсь на поиски. Я обошла поле, купальни, соседние лачуги, и вдруг вспомнила, как обычно отдыхают все местные дикари — катаются на лианах. Браня себя за то, что не догадалась раньше, иду на поляну с могучими деревьями и вздыхаю с облегчением, завидев вдалеке Рому. Он стоял рядом с неизвестным мне дикарем и о чем-то пылко разговаривал. Я как бы невзначай направляюсь в их сторону, надеясь не встретить здесь ни Велиса, ни Шрама.

— Ром, можно тебя на минуту? — беря за руку друга и отводя в сторону, спрашиваю я.

— Что случилось? — спрашивает он, когда мы оказались чуть поодаль от остальных. Я всегда поражалась его способности угадывать мое настроение.

Я оборачиваюсь, еще раз проверяя, слышит ли кто-нибудь нас, и выпаливаю:

— Я сказала Велису, что ты мой парень, — при этом я стараюсь выглядеть наиболее невинно.

Ромка приподнимает брови вверх, ожидая продолжения. Он уже привык, что я вечно куда-то влипаю.

— Велис сказал, что я бы подошла на роль его жены. Но я ведь не могла ему сказать, что он пожилой, достаточно страшный и совершенно мне неподходящий дикарь? Поэтому я соврала, — я пожимаю плечами.

Рома тяжело вздыхает.

— Ну что ж, дорогая, — это слово он произносит довольно ехидно, — я согласен быть твоим парнем, — Ромка делает поклон, и я не могу удержаться от смеха.

— Спасибо, — благодарю я, обнимая друга.

— Пожалуйста, больше не обращайся, — смеется он, и от его смеха у меня здорово поднимается настроение.

Мы возвращаемся обратно в приподнятом настроении. Сейчас нам не хочется задумываться о предстоящем совете, на данный момент важно лишь то, что происходит здесь и сейчас. А именно, я увидела неподалеку Тэрона. Я чувствую, как мгновенно зарделись мои щеки. Я потупила взгляд, не зная, как вести себя в этой ситуации. Что мне ему сказать? Ведь все, к чему я пришла, это осознование того, что события вчерашней ночи были ошибкой, и наше влечение друг к другу неестественно и аморально. Но как мне объяснить все это Шраму, не оказавшись прижатой к стене, и тем самым, в ловушке? А уж я-то знаю, что чуть что, он сразу блокирует мои движения, а там хочешь, не хочешь, придется объясняться.

«Не нужно было поддаваться животным инстинктам» — твердит мне внутренний голос с самого утра. Но от осознования этого не становится легче, ведь прошлое не изменишь.

Кажется, Рома мне уже не первую минуту что-то рассказывает, потому что, оторвавшись от своих переживаний, я слышу уже конец рассказа об успехах в строительстве лодки.

Черт, точно, лодка! Что-то я совсем забросила ее в последнее время.

— Как думаешь, когда она будет готова?

Рома мысленно прикидывает, и отвечает:

— После полнолуния.

Ох, а я-то надеялась, что не застану этот кровожадный обычай с убийством тигра. Но, тем не менее, это означало, что меньше чем через месяц мы сможем уплыть от сюда навстречу неизвестности.

— Как же хорошо, что мы вместе, — тепло улыбаюсь я, на что Рома по-дружески ерошит мне и без того лохматые волосы.

Вдруг я замечаю, что Тэрон направляется в нашу сторону. Нет, ну зачем, не надо! Но силой мысли остановить человека невозможно, поэтому я бледнею и краснею, ожидая, пока он подойдет. Оказавшись рядом с нами, дикарь кивает в знак приветствия и без каких-либо слов уводит меня в сторону. Судя по выражению лица моего друга, он в шоке от такой наглости. А я нетерпеливо жду, пока сын вождя начнет говорить.

— Тебе нужна практика, — говорит он своим низким голосом. — Лезь на дерево.

Я сначала не совсем понимаю, что он от меня хочет, но когда до меня доходит, я чуть ли, ни с воплями отскакиваю от него.

— Нет, я не буду при всех пробовать прокатиться на лиане! Я не умею, а опозориться я не хочу. Ну, уж нет, — я скрещиваю руки на груди, упрямо уставясь на него.

«Хорошо хоть, что он не заводит речь о событиях вчерашней ночи» — размышляет внутренний голос, но от нахлынувших воспоминаний я снова краснею и потупляю взгляд. Моя уверенность сошла на нет.

— Не повышай на меня голос, — холодно отвечает он. От чего я крепко сжимаю челюсть, чтобы не выпалить что-то едкое.

— Я не буду, — твердо отвечаю я, хоть и, не поднимая взгляда.

— Посмотрим.

— Что ты…— хочу спросить я, но дикарь меня перебивает.

Тэрон отходит от меня, и, обращаясь ко всем собравшимся, произносит:

— Братья, согласны ли вы со мной, что ни одна девушка не сможет прокатиться на лиане? Они для этого слишком слабы.

Все мужчины дружно подтверждают его слова. А девушки непонимающе смотрят на сына вождя.

— Женщины, тогда во время спора с мужчиной, больше никогда не делайте вид, что вы сильные. Вы должны слушаться нас и никогда не перечить.

Мужчины вновь выкрикивают свое согласие. Меня это уже начинает бесить. Я точно не знаю, нарочно ли Тэрон выводит меня из себя, но у него получилось.

— Не слушайте его, — громко обращаюсь я к публике. — Мы, женщины, приносим потомство, а на это не способен ни один мужчина!

Так то.

— А прокатиться на лиане может любая из вас, здесь важна лишь техника. Особо ума для этого не нужно.

Дикари начинают яростно со мной спорить, а я демонстративно направляюсь к дереву, чтобы залезть на него. Ну как Шраму удается всегда выигрывать в наших спорах? Я слышу, как многие хихикают за моей спиной, ведь один раз я уже не очень грациозно упала с дерева. Надеюсь, я хорошо усвоила урок Тэрона. Стоя на вершине, я ощущаю необыкновенные чувства. Я так высоко, и мне это нравится. Выбрав себе достаточно крепкую лиану, я хватаюсь за нее и прыгаю вниз.

— Ааааааааа! — только и кричу я, летя вперед и кое-как сумев обогнуть дерево.

Лиана закручивается вокруг массивного ствола дерева и это дает мне возможность опереться об него ногами и остановиться. Слыша удивленные возгласы, я перевожу дыхание, понимая, что мне предстоит еще один прыжок. Рядом со мной висит еще одна лиана, я аккуратно хватаюсь за нее, и сильно оттолкнувшись от дерева, снова прыгаю. На этот раз я уже не кричу так яростно, а скорее наслаждаюсь происходящим, пусть и недолго. Увидев перед собой очередное дерево, я не пытаюсь обогнуть его, а сразу опираюсь ногами о ствол, чтобы залезть на ветку и слезть по сучьям на землю.

Когда задача выполнена, я еще долго не могу придти в себя. Кто-то из дикарей меня даже поздравляет и хвалит. Но не Тэрон, он никогда не проявляет свои эмоции, этот дикарь всегда все держит в себе. Но лицо может скрыть чувства, а глаза никогда. Я замечаю в его медных глазах гордость. И осознование этого меня безумно радует.

«Ты опять за старое?» — чуть ли не орет внутренний голос.

Черт, точно. Мы не подходим друг другу, все это неправильно. Поэтому, хоть и с неохотой, но я перестаю улыбаться сыну вождя, и отворачиваюсь от него.

— Машка, умница ты моя! — обнимает меня Рома.

И все-таки, я считаю, что брат необязательно должен быть по крови. Мне Рома как брат, да и он меня не воспринимает никак иначе, как сестру. Мы всегда были хорошими друзьями, но эта катастрофа сблизила нас еще сильнее. Вот уж действительно, друзья познаются в беде.

После ужина я была вся на нервах, потому что приближался ночной совет. Я удостоверилась, что все мужчины помнят план и затаилась в ближайших кустах от места встречи дикарей. Все собрались, когда луна была уже высоко в небе. Приходится сильно прислушиваться, чтобы расслышать слова дикарей, но я хотя бы все вижу. Последним приходит вождь, держа в руках новорожденного ребенка. Боги, ей всего 2 месяца. От Вэла я узнала, что это девочка. Я с умилением замечаю, что ребеночек очень тихий и спокойный, не плачет, а мирно спит. Может, и не придется прибегать к нашему плану?

— Я наблюдал за этим дитя 2 месяца. К сожалению, я не заметил никаких характерных качеств. Если кто-то со мной не согласен, выйдите вперед, — без приветствия начинает говорить Велис.

Вперед выходит незнакомый мне парень, кажется, он строитель.

— Это дитя спокойное, улыбчивое и я думаю, что доброе. Для девочки это хорошие качества, — немного нервно утверждает темнокожий юноша.

— Нам нужны сильные дети. С лидерскими качествами, а от спящего дитя не будет толку, — не соглашается Велис.

Боги, да что же это за живодерство? Я ерзаю на месте, еле удерживаясь, чтобы не выпрыгнуть из кустов и не врезать вождю.

— Я думаю, это дитя похоже на меня. Я — Вэл, а ее можно было бы назвать Эга, — в переводя с их языка это означает «доброта». — Или Зава, — это переводится, как «мир».

— Как ее называть, буду решать только я, — грубо отвечает Велис, я не ожидала от него такого. — Но, судя по всему, нам не придется ее называть.

Что, почему? Но тут я осознаю смысл сказанного. Нет, нет, только не это! Я так надеялась, что наш план не понадобится!

Все мужчины стоят и молчат. Я безумно надеюсь, что они не струсят.

— Вытягивайте по одной, — говорит вождь, держа в одной руке что-то похожее на маленькие палочки. Скорее всего, это ветки какого-то куста. — Вы знаете правила.

Все смиренно вытягивают по одной, и когда обряд закончен, вождь произносит:

— Поднимите вверх руку.

Все поднимают, и я замечаю, что у Ромы ветка самая короткая. У меня сердце с гулом падает вниз. Все внутри меня похолодело.

«Он справится, все получится» — твержу я себе.

Мой друг выходит вперед. Я не могу видеть выражение его лица, но представляю, как он нервничает.

— Я не буду этого делать, — твердо говорит он, бросая ветку на землю.

— Ты уже один раз отказался. Теперь наказание будет намного жестче, — качает головой Велис.

Постойте, но как…Черт! Так вот почему он висел на «стене стыда». И вот почему с таким омерзением смотрел на проходившего мимо мужчину с окровавленным копьем. Я оседаю на землю, пытаясь справиться с обуревавшими меня эмоциями. Вдруг стало неожиданно холодно, а по коже побежали мурашки.

— Ты подаешь плохой пример своим братьям. Думаю, четверо суток на стене проучат тебя, — хладнокровно говорит вождь.

Сколько?! Но, ни один человек не сможет вынести четверо суток на гнилой стене!

Похоже, остальные дикари тоже это поняли, потому что послышался удивленный гул.

Но Рома ничего не ответил, он просто встал обратно в строй.

А я лишь мысленно молю, чтобы они все сделали, как надо. Тогда никто не пострадает.

— Итак, кто дальше?

Вперед выходит мужчина в возрасте. У него наименьшая палочка, после Ромы.

— Я тоже отказываюсь это делать.

Вот теперь Велис немного сбит с толку, похоже, такого еще не было на его памяти.

— В таком случае ты тоже подвергаешься четырем суткам на стене, — говорит он.

Гул становится сильнее, все начинают сильно нервничать. Кажется, я уже до крови прокусила себе губу от волнения. Я не узнаю Велиса. Ведь он мне казался благородным и добрым человеком, что с ним случилось? Я не понимаю.

Вождь приговаривал к подвешиванию на четверо суток всех, кто отказывался. До тех пор, пока не остался последний человек. Этим последним дикарем оказался тот, кто был против моего плана, именно он поднял руку одним из последних. Мое сердце забилось в бешеном ритме, я сцепила руки в замок и кусаю пальцы. Такое чувство, что я сейчас в обморок упаду от волнения. Я молю всех Богов, чтобы все получилось. Хоть бы он нас не подвел!

Но Велис не спрашивает дикаря, будет ли он убивать ребенка, он сразу протягивает ему копье. Похоже, они в хороших отношениях. Дикарь медленно забирает копье и долго смотрит на вождя и ребенка. Нет, нет, нет, неужели он хочет все испортить? Если так будет, то я любыми способами остановлю его. Я не позволю, чтобы пострадал невинный ребенок. Надеюсь, остальные мужчины поддержат меня. Молчание затягивается, в воздухе чувствуется напряженная до предела атмосфера. Но вдруг, темнокожий парень бросает копье на землю.

— Нет, — лишь говорит он.

Похоже, в этот миг все устои вождя рухнули. Возможно, он даже испугался. Ведь Велис понимает, что он не может убить всех, а если он убьет ребенка сам, то все ополчатся на него. Но он не мог потерять лидерство, поэтому Велис громко, зло и холодно говорит:

— Вы решили пойти против меня. Даже ты, — он указывает на дикаря, который бросил копье, — как ты мог ослушаться меня? Неужели, будет иметь какое-то значение, если ты убьешь еще одного дитя? Скольких ты уже убил? 10-15? Тогда что тебе мешает сделать это еще раз?

— Честь, — коротко отвечает парень.

Хм, возможно, он не такой уж и плохой.

— Если бы вы просто объяснили мне, почему я должен оставить в живых это дитя, я так бы и сделал. Но теперь поздно, как вождь племени я обязан проучить вас, — Велис наклоняется вниз, чтобы взять копье, и я понимаю, что план может не сработать.

Мне ничего не остается, кроме как с криком выбежать из-за кустов и остановить вождя.

— Вы не посмеете! — на ходу кричу я.

И благодаря моменту неожиданности я выиграла драгоценное время. Пока Велис в шоке, это мне дает возможность переубедить его.

— Объясните мне, зачем вы это делаете? Для чего губите чужие жизни? Когда я только оказалась здесь, вы помогали мне, благодаря чему у меня сложилось впечатление, что вы очень хороший человек. Но с каждым днем вы все больше превращаетесь в монстра. Велис, вы вождь племени, так будьте же благородным, а не ужасным. Прошу вас, — молю я его.

Заметно, что вождь колеблется. Все взгляды устремлены на нас, а я мысленно пытаюсь понять, как мне выхватить из его рук ребенка. Я боюсь. Мне действительно страшно, что может не получиться спасти невинную жизнь.

— Я так понимаю, что это ты договорилась со всеми, — холодно замечает Велис.

— Но если бы они этого не хотели, то не сделали бы!

Он понимает, что я права, но не хочет признать этого.

— В таком случае, я предлагаю выход. Четырем суткам на стене подвергнешься только ты, и тогда дитя останется жив.

Мое сердце будто остановилось. Наверное, я жутко побледнела. В голове настойчиво крутится мысль, что я не успею уплыть отсюда до моего подвешивания, потому, что лодка еще не готова. Пути к спасению? Их нет. Мне неожиданно перестает хватать кислорода, пожалуй, у меня приступ паники, но я изо всех сил стараюсь не показать этого Велису.

— Но у тебя есть шанс избежать наказания, — с непонятной интонацией произносит вождь. — Если ты примешь мое сегодняшнее предложение, то я обо всем забуду.

Вот так он все поставил.

Гул становится намного громче, никто не понимает, о чем он говорит. Никто, кроме меня.

— Нет, я не принимаю вашего предложения.

Возможно, я поступаю неправильно. Наверное, мне нужно выйти за него и спасти свою жизнь. Но я так не могу и не буду.

— В таком случае…ну, ты сама понимаешь.

— Да, — киваю я. Страх буквально парализовал мое тело, но я не подаю виду.

— Я…, — но Велису не дают закончить фразу. Вдруг начинается настоящая суматоха. Все кричат, доказывая вождю, что он неправ. Поднимается ужасный гул, из-за чего маленькая девочка проснулась и начала плакать. А я стою в эпицентре всего этого, не веря, что меня защищают совершенно чужие мне дикари. И сейчас, мое спасение только в их руках.