Глава 35.

Вскоре я поняла, что у этого племени есть лишь один Бог — Смерть. Почти ежедневно они приносят в жертву людей, но делают это не намеренно, устраивая жертвоприношения, а скорее у них это получается спонтанно. Почти всё здесь карается смертью. Если двое дикарей спорят или дерутся, то это никогда не заканчивается мирно. Тут даже нет таких понятий: компромисс и примирение. «Убивай или умри сам» — думаю у каждого из каннибалов именно такой девиз по жизни. Также если ты хочешь заполучить чью-то жену или мужа, то тебе нужно убить его пару. Хочешь поесть, но на твою добычу претендует другой людоед? Убей его и забирай еду. Да, на этом острове, в этом жестоком племени все построено на смерти. Поэтому я никак не ожидала, что это племя окажется столь масштабным. В день обряда мне было не до их количества, но теперь у меня появилась возможность оценить всю опасность ситуации. Да, мне почти не с чем сравнивать, но то племя, где родился Тэрон и где около двух лет я жила — ничто, по сравнению с этим. Мелкая песчинка на огромном пляже. Я еще никогда не видела столько диких людей. Кажется, будто им нет числа. Но как им удается поддерживать популяцию, если в день погибает сразу несколько дикарей? А главное, где они находят себе столько еды? Это остается загадкой. Еще от маленького мальчика я узнала, что вождь, не смотря на небольшой рост и достаточно худощавое тело — самый сильный в племени. За много лет еще никто не смог свергнуть его. Оказывается, голова мужчины лысая и испещрена шрамами, потому что тот, кто захочет посягнуть на его место, должен разрубить голову главарю, и, не зажаривая съесть его мозг, а затем и все остальное. И только если этот смельчак за раз сможет обглодать все косточки убитого главаря, то только тогда он будет считаться новым вождем этого огромного племени. Именно поэтому голова чернокожего мужчины лысая, чтобы всем было ясно, сколько раз на него покушались, и скольких он убил за это. Судя по шрамам, на него покушаются если не ежедневно, то уж еженедельно точно. Но, верно говорят — маленький, да удаленький. Значит действительно этот невысокий, с пугающей внешностью каннибал сильнее всех остальных. У остальных же мужчин волосы определяют их силу. Поэтому у всех выживших людоедов длинные волосы, потому что когда кто-то проигрывает бой и погибает, ему полностью отстригают всю шевелюру, чтобы еще больше опозорить перед другими. А соответственно волосы того, кто победил, остаются в целости и сохранности. У женщин же короткие неопрятные стрижки, похожие на налепленный кусок грязи на голову. В связи с чем они еще больше становятся похожи на мужчин (только не из их племени). Я же, в необычной для здешних мест одежде и со светлыми волосами даже слишком выделяюсь на фоне чернокожих людоедов. Что играет явно не в мою пользу, потому что мальчуган предупредил меня, что в этих диких для нас с Тэроном местах нам придется каждый день бороться за свою жизнь. Потому что иначе мы пополним ряды погибших изуродованных и обглоданных людоедов. Оказывается, этому мальчику 11 лет, и честно говоря, он мне понравился. Не знаю почему, но этот маленький дикаренок очень отличается от своих сородичей. Даже в предоставленную нам с Тэроном самую грязную хижину он пробрался тайком, чтобы рассказать нам самое основное. Но свою историю мальчик так и не поведал, отчего мне стало еще интереснее узнать о нем побольше. А пока мне известно о нем лишь его возраст и имя, которое довольно плохо запоминается: Тарахандай. Поэтому, я, пожалуй, буду его называть «мальчуган», «дикаренок», или как-то еще, но не по имени.

— Мы найдем способ убраться отсюда, — лежа на земле напротив меня, в какой-то грязной хижине, тихо произносит Шрам.

— Я верю… — отвечаю я, но спустя какое-то время все-таки решаюсь договорить, — Тэрон… то, как ты убил их воина, было…очень жестоко.

— Но я сделал это ради нашего спасения, — приставая на локте, недоуменно говорит дикарь.

— Я знаю, но…— я нерешительно провожу пальцами по его ране на груди, — …прошу, не давай жестокости овладевать тобой.

— Мари, о чем ты? Что я сделал не так? — хмурится Шрам.

— Ничего, просто наверное я до сих пор не могу успокоиться. То, что мы сегодня пережили — все это стоит у меня перед глазами и не хочет уходить, — говорю я, садясь на землю. — Я пытаюсь быть такой же смелой, как ты… сильной женщиной, которая была бы достойна тебя, но иногда это так сложно…Порой мне просто хочется сбежать от всех и хотя бы на какое-то время позволить себе стать слабой. Но я не могу… — хватаясь за голову, я чувствую, как эмоции берут надо мной верх.

Пару мгновений Тэрон недоуменно смотрит на мой приступ, но потом садится и крепко прижимает меня к себе.

— Запомни раз и навсегда: не нужно притворяться кем-то, чтобы быть подобной мне. Я страшный человек, Мари, — приподнимая мое лицо за подбородок, утверждает Шрам. — Я совершал поступки намного ужаснее, чем то, что ты видела. И меньше всего мне хотелось бы, чтобы ты была похожа на меня. Да, иногда ты сводишь меня с ума, но ты прекрасна по-своему, такая, какая есть. И никогда не смей сомневаться в себе, слышишь?!

Я киваю, едва сдерживая неожиданно подступившие слезы. Черт, почему у меня вдруг такие перепады настроения? Но, тем не менее, Шраму удалось успокоить меня, поэтому мы вновь легли на прохладную землю, чтобы попытаться заснуть.

Вздрагивая от каждого шороха, нам с Тэроном удается поспать лишь пару часов. И то я не уверена, что он спал, скорее всего, сидел у выхода и сторожил меня. Ох, иногда это начинает напрягать, когда с тобой постоянно находится «человек-скала», который ведет себя скорее как робот, нежели как человек. Я люблю его всем сердцем, но порой мне не хватает той самой обыкновенности, которая есть в парнях из моего прошлого мира. Наутро к нам заходит вождь с мальчиком. Я еле заметно улыбаюсь второму, но тот сохраняет каменное выражение лица. Похоже, ему запретили общаться с нами. Ну, еще бы, ведь мы опасные чужеземцы, которые находятся на «испытательном сроке». Я поднимаю взгляд не выспавшихся красных глаз на вождя, и не отвожу его, когда он нагло изучает мою персону.

— Повелитель говорит, что ему нужен он, — переводит мальчик, показывая на Тэрона.

Мое сердце бешено начинает колотиться, сон как рукой сняло. Я с испугом смотрю на Шрама, но тот с непроницаемым лицом встает с земли и спрашивает:

— Для чего?

Переводя взгляд с меня на Тэрона, главарь что-то медленно произносит своим мерзким скрипучим голосом, а мальчик поспешно переводит.

— Мой господин говорит, что ему понадобится хороший боец на сегодняшней охоте.

— Они будут охотиться на этом острове? — вставая, нервно спрашиваю я.

— Нет, они отправятся на другой остров, — не переводя вождю мой вопрос, самостоятельно отвечает на него дикаренок.

В тот же момент главарь обрушивает ругань на своем языке на мальчика и сильно толкает его в грудь, так, что он падает и ударяется головой и лежащий неподалеку массивный брусок. Но мгновенно поднимается, и, опуская взгляд, как мне кажется, молит о пощаде. Недовольный, и злой как черт, вождь, в конце концов, переводит взгляд своих черных хищных глаз на нас, и что-то произнеся, удаляется.

— Повелитель сказал, что вы должны быть готовы сегодня ночью, — поспешно обращается к Тэрону чернокожий мальчуган и выбегает вслед за вождем.

Стоит им уйти, я буквально подлетаю к Тэрону.

— Прошу тебя, не нужно с ним ехать. У меня плохое предчувствие, — молю я его.

— У меня нет выбора, — качает головой Шрам. — И ты знаешь, что они мне не смогут навредить. Пусть только попробуют — и их головы мгновенно окажутся на острие моего копья.

— Мой воин, я знаю, но у меня действительно очень плохое предчувствие. Прошу, послушай меня, не нужно ехать с ним. Давай сейчас убежим? Даже хотя бы на противоположную сторону острова, туда, где нас не найдут. Умоляю, послушай меня! — мельтеша, взмоляюсь я к Тэрону, но на душе с каждой минутой становится все тревожнее. Будто что-то подсказывает мне, что нас ожидает беда.

— Успокойся, — хватая меня за запястья и крепко сжимая их, просит Шрам. Я замечаю в его глазах усталость и голод, ведь мы уже очень долгое время не ели и нормально не отдыхали. Когда адреналин бушует в твоей крови, ты не чувствуешь голода, но сейчас мой живот сводит так сильно, что создается впечатление, будто он стал переваривать сам себя. — Я еще вернусь, я обещаю тебе… — нежно целуя меня в губы, ласково произносит мой дикий мужчина.

***

Когда луна поднялась ввысь, а звезды загорелись ярче обычного, Тэрон выходит на пустырь, где его уже ожидают 8 человек. Позади них стоит что-то вроде просторной лодки с черным парусом, который чем-то напоминает пиратский. Я довожу Шрама до середины пустыря, и долгое время не хочу отпускать. Ужасы недавних событий стоят у меня перед глазами, и только в присутствии моего мужчины у меня получается на время отвлечься. А теперь он уплывает на другой остров с немалым количеством дикарей-людоедов, которые так и ждут случая, чтобы убить его. Мне кажется, вождь специально устроил эту воображаемую охоту, чтобы заманить Тэрона в ловушку.

— Если с твоей головы упадет хоть один волос, я мучительно убью любого, кто в этом замешен, — произносит Тэрон, обхватывая мое обеспокоенное лицо руками, и целуя в губы. Но заметив, что к лодке подходит главарь племени, нехотя отстраняется и направляется в его сторону.

— Будь осторожен, — тихо ему в след говорю я, не уверенная, что Шрам меня услышит.

«Расставаясь на минуту, прощайтесь как на век» — испуганно шепчет внутренний голос, и от этой фразы мне становится еще хуже. А ведь действительно, когда-то я попрощалась со своим отцом на неделю, и даже не волновалась о том, что возможно мы больше никогда не увидимся. Но его «командировка» продлилась на годы, из-за женщины, которую он встретил в другой стране. С тех пор звонки стали все реже, а встречи и вовсе прекратились. А теперь я нахожусь на другом конце света, возможно отпуская моего мужчину на верную гибель, и думаю только о том, как можно выжить. Порой пути людей расходятся также внезапно, как и некоторые неожиданные встречи, которые превращаются в нечто большее, чем просто случайное знакомство.

К стоявшим на пляже людям, присоединились Тэрон, вождь и Тарахандай, из-за чего опасность только усилилась. Ведь в случае чего вряд ли Шрам сможет выстоять сразу против 9 жестоких дикарей (маленького мальчика я в расчет не беру). Но смотря, как отплывает внушительных размеров плот, я вынуждена оставаться на месте, потому что осознаю, что сейчас ничего не смогу сделать. Если мы с Тэроном восстанем против этого огромного племени, то у нас не останется шансов на спасение, мы заведомо проиграем этот неравный бой.

Лодка уплыла, но у меня по-прежнему стоит перед глазами тот взгляд, которым посмотрел на меня Тэрон, перед тем как присоединиться к каннибалам. В нем читалась обеспокоенность, надежда, усталость, и любовь. Да, хоть он возможно никогда в этом мне не признается, но его привязанность и желание защитить меня превратились в нечто большее, чем обычная обязанность. А теперь я остаюсь одна на неизвестное количество времени. Одна на диком острове с пугающими людьми, и создается впечатление, будто одна во всем мире.

Оборачиваясь, я вижу неподалеку большой костер, вокруг которого столпились людоеды. Я понимаю, что мне нужно идти туда, потому что если все дни я буду прятаться в грязной хижине, то меня посчитают слабой. Поэтому, на ватных ногах, с бурчащим животом, я направляюсь в самую гущу событий, туда, где наибольшее скопление народа. Также мою ситуацию осложняет и то, что мальчишка уплыл на охоту вместе с остальными, поэтому я теперь не смогу понимать речь этого племени. Правда, мне не понятна логика главаря, зачем брать маленького мальчика с собой на охоту? Неужели только для того, чтобы тот смог переводить слова Тэрона? Но вряд ли вождя так заботит, что говорит Шрам. Странно это все.…И меня по-прежнему беспокоит вопрос: на кого именно они уехали охотиться?

Подойдя поближе к костру, я замечаю, что людоеды что-то жарят на нем. Готовясь увидеть чей-то труп, вместо этого я вижу достаточно большие органы. У человека внутренности куда меньше,…неужели это племя питается не только людьми? Но мои надежды разрушились, когда я замечаю, что рядом с некоторыми уже лежат обглоданные кости.

«Да уж, еды мы им предоставили больше положенного, когда переубивали с Тэроном столько их сородичей», — размышляет подсознание.

Поняв, что сейчас на костре жарятся какие-то части животного, а не человека, мой живот еще сильнее начинает урчать. Вдобавок к этому я случайно наступаю на веточку, и благодаря ее треску, меня все услышали. В один момент на меня уставилась целая дюжина хищных глаз. Мне сразу становится не по себе, даже ладони вспотели. Не имея понятия, что делать в такой ситуации, я решаю поднять руки, и, шаг за шагом приближаясь к костру, утверждать:

— Я пришла с миром.

Пожалуй, глупо, но в этот момент мне ничего другого в голову не приходит. Правда, мой невинный вид не смог одурачить дикарей. Они поняли, что я собираюсь разделить с ними еду, и это каннибалам явно не понравилось. Полукругом они стали надвигаться на меня, и безоружная, мне не осталось ничего, кроме угроз, которые они все равно не понимают:

— Вы не посмеете меня тронуть. Я клянусь вам, что те, кто причинят мне вред, будут умирать в страшных мучениях, — громко произношу я, и, не смотря на то, что мне очень страшно, остаюсь на месте.

Но людоеды не понимают наш с Тэроном язык, у них имеется лишь один убедительный довод — смерть. Поэтому ускоряя шаг почти до бега, я очень быстро сворачиваю шею первой попавшейся девушке на моем пути. Я никогда раньше такого не делала, но так как никто не успел среагировать, это оказалось легче, чем я думала. К упавшему на землю трупу подбегает какая-то женщина и вопит так громко, что от ее крика неприкрытой боли идут мурашки по коже. Я опешила от такого поворота событий. Свернув кому-то шею, я лишь потом заметила, что это была молодая девушка примерно моего возраста. Жестокая, ужасная, но она приходилась кому-то дочерью, а возможно, и возлюбленной. От осознования этого все внутри меня перевернулось и я уже не сопротивляюсь, когда меня хватают под руки и куда-то волокут. Как оказалось, удерживая, меня поднесли к женщине, чью дочь я убила. Она смотрит на меня с неприкрытой ненавистью. Дикарка что-то зло и отрывисто произносит, и в ее голосе слышится желчь. Я причинила ей жуткую боль, и от этого у меня на душе просто ужасно. К сожалению, я не могу понять, что именно она говорит, но возможно это и к лучшему. Нет смысла сопротивляться, людоедов вокруг меня слишком много. Я понимаю, что сейчас умру, но не чувствую страха, я ощущаю лишь боль и сожаление, что больше никогда не увижу Тэрона. Я перевожу взгляд на жарившийся орган какого-то животного, и вдруг меня неожиданно выворачивает наизнанку. Я давно ничего не ела, поэтому из меня выходит лишь какая-то желтоватая жидкость. Меня по-прежнему держат под руки, из-за чего часть желудочного сока попадает мне на ноги. Чувствуя, что вроде меня отпустило, я сплевываю на землю, и вдруг чувствую, как в мой живот своими цепкими руками впивается та самая дикарка. Она нажимает на него сильнее, так, что мне становится больно, и вдруг с ошарашенными глазами и неприкрытой яростью и ненавистью, произносит:

— Дахак.

Все недоуменно уставляются на нас с ней, но я не понимаю из-за чего. Что она сказала? И почему не пытается меня убить? Вдруг меня неожиданно отпускают, и, потеряв опору, я падаю на землю. Но быстро поднимаюсь и недоуменно уставляюсь на нее.

— Дахак, — повторяет она, дотрагиваясь до моего живота.

И тут до меня доходит, что означает это слово. В одно мгновение мое тело покрывает множество мурашек, а волосы на руках встали дыбом. Только не это, только не сейчас! Если «Дахак» переводится, как «ребенок», то это может означать только одно — я беременна…