Главы 14-16.

Глава 14.

Я неуверенно открываю глаза и вижу перед собой обеспокоенные синие глаза Ромы. Он склонился надо мной, и сейчас напоминает стрекозу, потому что я вижу лишь большие глаза. Мы находимся нос к носу и, увидев, что я проснулась, мой друг стискивает меня в объятиях.

— Ну, наконец-то! — на его лице радостная улыбка, а вот я уже начинаю задыхаться из-за крепких объятий.

— Всё хорошо, — говорю я, хотя совершенно в этом не уверена, так как не чувствую своей ленной ноги, но это не мешает мне отстранить Рому и попытаться сесть.

Села. Мир вокруг начинает вращаться, я закрываю глаза, и такое ощущение, будто я на Американских горках. К горлу подступает тошнота, но я стараюсь не зацикливаться на этих ощущениях, и, в конце концов, мне становится лучше. Я снова открываю глаза, и понимаю, что Рома уже не первую минуту что-то рассказывает.

— …так ты оказалась здесь, — подводит итог мой друг, и я невольно хмыкаю, осознав, что всё прослушала.

Я помню только некоторые моменты вчерашней ночи. И мне было бы интересно узнать, как всё было, но переспрашивать о вчерашних событиях Рому, по меньшей мере, неприлично. Вдруг дверь открывается, и в мою лачугу входит Тэрон.

— Оставь нас, — приказным тоном обращается он к Роме.

Как всегда никаких манер и уважения к другим. Но почему-то, смотря на его возвышающуюся фигуру, вся брань сразу вылетает из головы, и ты невольно его слушаешься.

Рома целует меня в щёку, бросает на дикаря злобный взгляд, и что-то бубня себе под нос, уходит. Какое-то время Тэрон стоит в дверях, вся его самоуверенность сошла на нет. Наконец, он садится передо мной, что позволяет мне смотреть прямо в его медного оттенка глаза. Сейчас заход солнца, поэтому лишь половина его лица освещается солнечным светом. Интересное зрелище, будто наблюдаешь за светлой и темной сторонами этого парня. Так увлекшись разглядыванием Тэрона, я не заметила, что мы уже долгое время молчим.

— То, что вчера произошло, должно остаться в тайне, — нарушая тишину, говорит Тэрон.

— Но ведь об этом уже знает все племя, — недоумеваю я.

— Они знают лишь мою версию событий, — поясняет юноша.

— И что же ты утаил?

Молчание.

— Тигра, — наконец отвечает он.

Точно, ведь там был тигр! Картина немного проясняется. Стоп, но ведь тигр — основополагающее вчерашних событий, интересно, какую версию знает племя? Но на ум мне приходит и другой вопрос, который возник у меня еще вчера.

— Почему он послушался тебя? — именно его я и решаю задать.

— Не важно, — холодно отвечает Шрам, склонив голову в сторону тьмы.

— Нет, это важно! Расскажи мне, — я ближе наклоняюсь к Тэрону и чувствую, как напряглась каждая мышца его тела.

Молчание.

— Ты не расскажешь? — не выдерживая, спрашиваю я.

— Нет, — категорично заявляет он.

И тогда я решаю на время стать настоящей стервой.

— Неужели ты хочешь, чтобы я всё рассказала племени? — чуть сощурив глаза, слащавым тоном спрашиваю я.

Шантаж. Да, мерзко, но это всегда работает. И этот случай не должен стать исключением.

Тэрон резко вскидывает голову, так, что его лицо снова освещено, и я вижу в его глазах неподдельный ужас.

— Ты не посмеешь…— он медленно качает головой, и я вижу, что в этот момент он полностью уязвим.

— Да ну? — ухмыляюсь я. Мне гадко от самой себя, но я хочу выведать всю правду.

— Ты не посмеешь!!! — на этот раз его яростный крик буквально сотрясает стены. Его кулак пробивает воздух совсем рядом с моей головой и смачно врезается в стену. Я вся съеживаюсь от страха, но стараюсь не подать виду. На мгновение мне показалось, что он все-таки меня ударит.

Теперь прищурил глаза он. Его тёмно-медные глаза мечут молнии, в них неприкрытые злость и отвращение, губы сжаты в тонкую линию, а на скулах выступили желваки. Судя по его реакции, здесь нечто более серьезное, чем «случайная» победа над тигром. Мне жутко интересно, но я понимаю, что лишние расспросы сейчас ни к чему хорошему не приведут. Он резко встаёт, а я не решаюсь пошевелиться.

— Нет, ты ничем на неё не похожа, — будто разговаривая с самим собой, произносит дикарь, а затем разворачивается и решительными шагами идет к двери. Но у самого выхода я заставляю его остановиться.

— Тэрон! — окликаю я. Это первый раз, когда я назвала его по имени. Кажется, даже не смотря на гнев, он настолько удивился, что остановился. — Я никому не расскажу, — в моих словах ни капли лжи, и я хочу, чтобы он поверил мне.

Как жаль, что я не могу увидеть его эмоций в этот момент. Я лишь вижу, как чуть расслабилась его спина. К сожалению, ответа не последовало, вместо этого Тэрон просто ушел. А я падаю на солому, браня себя за бестактность. Но теперь еще один вопрос не даёт мне покоя: «На кого я совсем не похожа?».

Глава 15.

На следующий день я решаю не сидеть на месте, а пойти работать. Иначе я уже становлюсь похожа на какую-то фригидную девочку. На левую ногу невозможно наступать, иначе её пронзает адская боль. Кое-как заглянув через плечо, чтобы увидеть рану, я понимаю, что больше поворачиваться не хочу. Верх моей левой ноги похож на кровавое месиво с глубокими и длинными порезами. К горлу подступает рвотный рефлекс, и я поспешно отворачиваюсь. Не удивительно, что я её не чувствую. Мне действительно плохо, но я хочу доказать, что я сильная, и даже такая рана для меня не помеха. Хотя, вряд ли многие видели мои порезы, поэтому, если подумать логически, то я просто в какой-то степени хочу выпендриться перед Тэроном. Зачем? Без понятия. Но идти с неприкрытой раной, это уже верх безответственности, ведь в порезы может попасть зараза, и тогда можно распрощаться с ногой. Мне в голову приходит неплохая идея — одеть дикарскую юбку. Она не прикроет синяки на рёбрах, руках и животе, но я хотя бы утаю от лишних взоров самое главное ранение. Хижина Ромы находится почти вплотную к моей, и, прикусив от боли язык, я, чуть подпрыгивая на одной ноге, наконец, оказываюсь у него. Так как в племени он занимает почетную должность строителя, то в его домике можно найти какую-нибудь палку, чтобы использовать её вместо трости. Его на месте нет, и я этому даже рада, иначе бы мой друг остановил меня. Выбрав одну наиболее подходящую, я продолжаю свой путь, но уже опираясь на палку. Все местные жители, встречающиеся на моем пути, провожают меня испуганными взглядами, но я гордо ковыляю дальше. Хотя, могу себе представить, как ужасно я сейчас выгляжу. С горем пополам, я дохожу до места плетения юбок. Несмотря на ранний час, сшито уже 2 юбки. Я вежливо прошу дать мне одну, но мне отвечают грубым отказом. Ох, а я-то думала, мы перестали враждовать! От негодования хочется топать ногами, но в моём случае это просто напросто невозможно.

— Прошу по-хорошему, дайте мне одну юбку.

— А у тебя есть позволение вождя? — мерзким тоном спрашивает одна из девиц.

— Он и так разрешит мне, — я уже начинаю заводиться.

— Почему же? Кем ты себя возомнила?

— Думаешь, ты чем-то лучше других? — некоторые из дикарок встают, наезжая на меня.

— Я просто попросила юбку, — ледяным тоном отвечаю я.

Боги, как же они меня раздражают! Тем не менее, я стою к ним передом, поэтому кроме синяков и немного распухшей ноги они ничего не видят, а я не хочу показывать им рану. Как говорил отец: «Не показывай свое слабое место, иначе именно туда тебя и ударят». Вдруг я вижу подходящего к нам Шрама. Он весь мокрый, наверное, только после купания. Я непроизвольно съёживаюсь и опускаю взгляд, но успеваю заметить, что та мерзкая девка, которая первая начала на меня наезжать, смотрит на дикаря с каким-то благоговением. Нет, она мне точно не нравится!

— Что тут происходит? Вас слышно аж у купальни, — недовольно спрашивает Тэрон.

— Бледная, — мерзавка делает жест в мою сторону, будто это всё объясняет.

Тэрон молча, переводит взгляд на меня, но я не произношу ни звука. Я не собираюсь оправдываться.

— Что тебе от них нужно? — сухим, с грубоватым подтекстом тоном спрашивает он меня.

Девки ухмыляются, они рады, что он так со мной разговаривает. Боги, да пошли они все!

— Уже ничего, — цежу я сквозь зубы, разворачиваюсь и медленно, шаг за шагом, иду в сторону дома вождя.

Голова кружится, а от грубого отношения неприятно на душе, но я ни за что это им не покажу. Стоило мне развернуться, и я слышу перешептывания за моей спиной. Так-то, сучки! Вы бы сейчас скулили от боли, а я, как видите, живехонькая! Конечно, я могла без спроса взять юбку, но тогда, скорее всего, завязалась бы драка, а я точно не одолела бы их в этой схватке. Когда я дохожу до хижины Велиса, солнце печет уже во всю, и у меня такое ощущение, будто я сейчас упаду. Единственное, благодаря чему я всё еще на ногах — это деревянная палка. Я стучусь в дверь и захожу внутрь. Велис как раз собирается уходить, но увидев меня, он в шоке останавливается.

— Что ты здесь делаешь? Ты должна быть у себя! — вождь в негодовании.

Я пропускаю его замечание мимо ушей.

— Дайте мне одну юбку.

— У меня нет, — отвечает он.

Черт, да что же за день такой сегодня!

— Я хочу работать, но я должна прикрыть рану, — твердо говорю я, надеясь, что Велис чем-то поможет.

— Подожди меня, — говорит он и выходит из хижины.

Через несколько минут вождь возвращается с соломенной юбкой.

— Держи, — он протягивает её мне. — Но я считаю, что тебе пока нельзя работать.

Я лишь отмахиваюсь от его замечания.

— Только…можно я какое-то время буду выполнять работу попроще?

— Конечно, — улыбается вождь.

***

Велис поручил мне самую бесполезную работу. На протяжении дня я должна сидеть под тенью дерева и давать воду нуждающимся. Еще в мои обязанности входит обход всех рабочих мест, чтобы объявить об обеде и о завершении рабочего дня. В общем, лёгкая и никчемная работенка, но ведь кто-то должен её выполнять.

Я сижу под пальмой уже не первый час и не смотря на то, что здесь прохладней, чем под палящим солнцем, мне всё равно очень жарко. Хочется вылить на себя всю воду, но нельзя, ведь именно я за неё отвечаю. Как оказалось, не такая уж плохая работа. За всё время мне не нагрубил ни один дикарь, ведь они понимают, что тогда могут остаться без воды. Вдруг ко мне подходит та мерзкая девчонка, которая нагрубила мне сегодня утром. Она, молча, протягивает руку за кувшином, а я «включаю» наивную дурочку, которая не понимает, что от нее хотят.

— Дай воду, — не выдерживает она.

Фу, какая неграмотность.

«Она дикарка» — закатывает глаза мое подсознание.

— Попроси нормально, — совершенно спокойно отвечаю я, хотя мне хочется ей врезать.

— Бледная, ты хочешь неприятностей? — снова грубит чернокожая девушка.

Но я пропускаю её реплику мимо ушей, и лениво делаю пару глотков воды. Подходит Вэл, давненько я его не видела. Мой рот расплывается в улыбке. Но я замечаю в глазах друга какое-то беспокойство, что-то мучает его, но при этой девке я не могу с ним поговорить.

— Мари, дай мне, пожалуйста, попить, — Вэл пытается изобразить улыбку, но вместо этого получается какая-то гримаса. А я гадаю, что могло расстроить такого жизнерадостного парня.

— Конечно, — улыбаюсь я, протягивая ему кувшин.

Темнокожий юноша начинает жадно пить. Пот стекает по его телу, сливаясь с водой, которая капает с подбородка.

— Спасибо, — напившись, благодарит он, — еще увидимся.

Дикарка стоит с широко распахнутыми глазами. А у меня душа радуется, все-таки мои ночные уроки с Вэлом не пропали даром.

— Я не буду так просить, — с презрением фыркает она.

— Ну что ж теперь, — я пожимаю плечами и облокачиваюсь на ствол дерева.

Девка уходит жутко злая, что-то бормоча себе под нос. Но она сама виновата, не нужно было мне грубить, уж слишком я злопамятная. Через какое-то время ко мне подходит еще одна девочка. Она выглядит совсем молоденькой, но на удивление довольно милой. Её черные волосы немного длиннее, чем у всех здешних девушек. Маленькие кудряшки достают до середины скул. Она немного полновата, но, тем не менее, у неё симпатичная фигура с хорошими округлыми формами, а такой груди позавидует любая худая девушка России. Тёмно-карие глаза с длинными ресницами изучающе на меня смотрят. Что-то привлекает меня в этой девушке, в ней чувствовалось какое-то внутреннее обаяние.

— Я слышала про твою ногу. Как ты? — спрашивает она, тем самым прервав мои мысли.

— Нормально, спасибо.

— «Спасибо»? — недоуменно переспрашивает девочка, не поняв моего ответа.

— Это благодарность, — объясняю я.

Она еще раз произносит это слово, но уже более медленно, изучая и будто пробуя его на вкус.

— Но за что ты меня благодаришь?

— За то, что спросила про мою ногу, — отвечаю я. Хотя, если поразмыслить, тут правда не за что благодарить, но уж так мы привыкли в цивилизованном обществе.

— Странно, — хмурится темнокожая девушка.

Я протягиваю ей кувшин с водой, ведь именно за ней она сюда и пришла. Выпив свою норму, она спрашивает:

— Как тебя зовут?

Неожиданно. Это почти первый человек на острове, который спросил моё имя. Я вспоминаю, как ко мне обращаются Велис и Вэл и отвечаю:

— Мари, а тебя?

— Тайха, — девочка улыбается, и я не могу не улыбнуться в ответ.

— Приятно познакомиться.

Тайха обдумывает мою фразу и неуверенно отвечает:

— И мне… — после чего немного сконфужено уходит.

Так, Тайха…вроде, это означает «цветок». Странно, я думала, здесь дают имена только за какие-то личные качества, но значит, я ошиблась. Хотя, в какой-то степени эта девушка похожа на цветок, такая же милая и ранимая.

Во второй половине дня ко мне подходит Тэрон. Я, молча, протягиваю ему кувшин и изо всех сил стараюсь не смотреть на него. Но когда он какую-то часть воды выливает на себя, тут моё самообладание заканчивается, и я тупо уставляюсь на его полуобнаженное тело. Всё-таки в нём есть какая-то природная сексуальность, не смотря на не слишком накаченное тело, многочисленные шрамы и грубоватые черты лица.

— Ты не должна здесь быть, — говорит он, закончив «показательное шоу».

Я перевожу взгляд с его тела на лицо, и чувствую, как краснеет моё лицо.

— Но я здесь, — более-менее справившись со стыдом, отвечаю я.

— И для чего? — он опускается передо мной на корточки, эдакий хищник, и ставит кувшин на место.

«Чтобы выпендриться» — хихикает подсознание, но я мысленно затыкаю его.

— Я хочу работать.

— Ты снова лжешь, — с непонятной интонацией произносит Тэрон. Он смотрит мне прямо в глаза, и из-за этого я еще более остро ощущаю его близость.

Мы молчим, и в эти мгновения у каждого из нас в голове проносится множество мыслей, фраз, которые мы хотели бы произнести, но вместо этого мы просто молчим. Наконец, Шрам прерывает затянувшееся молчание.

— Вчера ты сказала, что не расскажешь. И знаешь, почему-то я тебе верю, — тише обычного говорит Тэрон, будто ему тяжело осознать сказанное. Я вижу, что ему нелегко далось это признание, но я рада, что он всё-таки его произнес.

— Потому что тогда я не лгала, — также тихо отвечаю я. Кажется, если чуть повысить голос, то разрушится вся созданная нами атмосфера.

Снова воцаряется молчание. Я понимаю, что сейчас Тэрон уйдет, но почему-то мне этого совсем не хочется, поэтому я быстро придумываю какой-нибудь вопрос, чтобы задержать его.

— Тэрон, на кого я совсем не похожа? — я не придумала ничего лучше, чем задать мучающий меня вопрос.

Какое-то время дикарь молчит, чуть потупив взгляд, и я уже думаю, что он не ответит. Но вдруг Шрам резко вскидывает голову и произносит:

— На мою мать.

Глава 16.

Перепады наших «отношений» с Тэроном мне начинают немного надоедать. То мы враги и жутко ненавидим друг друга, то снова нейтрально общаемся. Лично мне больше нравится второе. Думаю, никто не захочет иметь такого яростного и сильного врага, как Шрам. На ужине я опять не застаю Рому, зато по дороге домой встречаю его, но только совсем не так, как ожидала. Привязанный за запястья какими-то толстыми веревками, мой друг висит на «гнилой стене». У меня шок, я никак не ожидала его здесь увидеть.

— Что?! Но…как? — у меня пропал дар речи.

— Все нормально, — грустно улыбается Рома, — через сутки я снова буду с тобой.

Ох, как же я ненавижу, когда он утверждает, что все хорошо, хотя это совсем не так.

— Ты с ума сошел?! Какие сутки? Я тебя сегодня же отсюда сниму! — я говорю совершенно серьезно, но он лишь слабо усмехается.

На нас оборачиваются дикари, и я понимаю, что мне действительно нельзя его оттуда снимать, поэтому лучше не кричать о своих планах. Я дождусь ночи.

Ночь. На улице все стихло, лишь луна освещает путь. Я взяла в доме Ромы самую острую тонкую палку, и на всякий случай такие же толстые веревки, какими привязан он. Аккуратно иду к гнилой «стене стыда» — я решаю называть её так. Вокруг меня доносятся различные шорохи, и невольно становится жутко. Наконец, я дохожу до нужного места. Рома висит с опущенной головой, и я уже собираюсь пилить веревки, как он неожиданно останавливает меня.

— Стой! — он слишком громко это произносит, и я опасаюсь, что племя может проснуться.

— Но…

— Нет! Маш, дай мне пережить это наказание, — слабым умоляющим тоном просит он.

Ну, уж нет. Никто не смеет наказывать моего друга.

Я пропускаю его просьбу мимо ушей, и вновь подношу острие палки к веревкам, но Рома снова мешает мне, начиная жутко извиваться.

— Да угомонись ты! Я ведь хочу помочь тебе! — настала моя очередь повышать голос.

— Ты не понимаешь, я заслужил…— всхлипывает он убитым тоном, уронив голову.

Сердце сжимается от его слов.

— Хороший мой, что произошло?

— Не важно, — отрезает мой друг, и я понимаю, что этот дурак ничего не расскажет.

— То есть если я освобожу тебя, ты будешь зол на меня?

— И не только. Когда заметят, что я не отбываю наказание, у меня будут еще большие неприятности.

— Да с каких пор ты их слушаешься? — возмущаюсь я.

— С тех пор, когда понял, что нас никто не спасет, — на одном дыхании выпаливает Рома. А я, как вкопанная, стою перед ним с палкой в руках, не в силах ответить. Он все-таки озвучил наш общий страх.

Я понимала это, но пока никто из нас об этом не заговаривал, оставалась какая-то надежда. Глупо, конечно. Но теперь каждый из нас осознает всю реальность происходящего.

— Хорошо, — наконец, соглашаюсь я, отбрасываю палку и начинаю распутывать веревки.

Какое-то время Рома непонимающе смотрит на меня, но когда осознает, что я собираюсь сделать, начинает яростно отговаривать.

— Что ты задумала, черт возьми?! Даже не смей! Маша, да остановись же ты! — так громко, насколько возможно в таком положении, кричит он.

Но я его не слушаю. Не хочет по-хорошему, будет по-плохому.

Наконец, сама до конца не поняв как, я вешу на гнилой стене, привязанная за запястья.

— Ну и что ты наделала? — тяжко вздыхает мой друг.

— Идиотизма мне не занимать, — ухмыляюсь я.

Но через какое-то время мой энтузиазм сходит на нет, потому что руки начинают ныть, нога еще сильнее болеть, а голой спиной я чувствую, как по мне кто-то ползает. Но отступать некуда, я до конца буду с Ромой.

«Сутки, всего сутки» — словно молитву, твердит мой внутренний голос.

Я проваливаюсь в забытье, но кто-то меня из него вырывает.

— Мари! Что произошло? — обеспокоенно спрашивает Вэл.

Я приоткрываю глаза и вижу, что уже утро. Я смотрю на своего темнокожего друга и понимаю, что не могу найти в себе силы ответить на вопрос, поэтому лишь неразборчиво хриплю.

— Воды.

Да уж, я не думала, что это наказание окажется настолько тяжелым.

Вэл в ужасе убегает и через несколько минут приносит кувшин с водой. Подносит его к моим губам, и я жадно начинаю пить. Потом он поит Рому, и тот благодарно ему кивает. После питья я чувствую себя чуть лучше, если это вообще возможно, будучи привязанной к гнилой доске.

— Мне нужно поговорить с Велисом, — слабым тоном произношу я.

— Я скажу ему, — обещает Вэл и поспешно уходит.

Через пару часов я понимаю, что Велис не придет, зато остро ощущаю, как пережимаются кровотоки в моих руках и насколько тяжело становится дышать. Как назло, никто из моих знакомых не проходит мимо «стены стыда». О Боги, кто это направляется в сторону купальни? Парень с окровавленным копьем, лет 27, проходит мимо нас, бросив на Рому презрительный взгляд. Руки парня также в крови. Наверное, он возвращается после охоты, но все равно при виде этого окровавленного юноши к горлу подступает рвотный рефлекс, а тело съеживается от страха. Я перевожу взгляд на Рому, не в силах больше смотреть на этого жуткого дикаря. А вот мой друг пристально наблюдает за парнем, в его глазах читается смесь ужаса с отвращением. Создается впечатление, будто он что-то знает. Может, это как-то связано с его наказанием?

Вдруг боль становится еще сильнее, такое ощущение, что мои руки сейчас оторвутся. Я издаю громкий стон, не в силах держать это в себе. Рома что-то говорит мне, но я не слышу его. Наконец, мне удается отстраниться от происходящего, и я снова проваливаюсь в забытье.

Ну, кому еще понадобилось меня трогать?! Я открываю глаза, злая, как черт, и хочу наорать на человека, который меня побеспокоил, но увидя медного оттенка глаза Тэрона, немного смягчаюсь и осознаю, что в любом случае на крик не осталось сил. Вдруг мне резко начинает не хватать воздуха, и я громко дышу ртом, но это не помогает. Перед глазами начинает все расплываться, и я задыхаюсь. Тогда, без предупреждения Тэрон хватает меня за ноги и поднимает наверх. Я скулю от боли, но через мгновение понимаю, что снова могу дышать. Я вопросительно смотрю на Шрама.

— Через какое-то время, чтобы вдохнуть воздуха, нужно будет подтягиваться на руках. В этом и состоит сложность наказания, ведь если у тебя закончатся силы — ты умрешь, — объясняет он.

Да уж, оптимистично. Мне в голову приходит ужасный вопрос, и я собираю остатки сил и все-таки задаю его.

— Кто-нибудь умирал от наказания? — каждое слово приносит боль.

— Да, — коротко отвечает Тэрон.

Черт!

— Но кто это придумал? — моему негодованию нет предела, я даже на мгновение забываю про боль.

— Мой отец.

У меня глаза полезли на лоб. Велис? Человек, которого я считала благородным, добрым, понимающим.…Хотя, он ведь до сих пор не пришел к нам с Ромой. Я не знаю, что ответить, вдруг вся моя система убеждений рухнула. Я замечаю, что Тэрон переминается с ноги на ногу, и осознаю, что он уже достаточно долгое время меня держит.

— Отпускай, — говорю я, пытаясь напоследок вдохнуть как можно больше кислорода.

Но он пропускает мои слова мимо ушей.

— Тебя здесь вообще не должно быть.

— Но я здесь, — отвечаю я, и у меня возникает ощущение дежавю, от чего я невольно улыбаюсь.

На мгновение мне кажется, что уголки губ Тэрона едва приподнялись. Это не похоже не улыбку, скорее это просто чуть смягчило черты его лица, но, тем не менее, такая полуулыбка ему очень идет. Скорее всего, он тоже вспомнил наш недавний разговор. Наконец, Шрам меня отпускает и вновь становится безумно тяжело наполнять кислородом легкие. В тоже время я замечаю, что Роме подтягиваться все труднее, Тэрон тоже это видит, но ничего не предпринимает. Я хочу попросить его помочь моему другу, но осознаю, что снова не могу говорить. Поэтому я беспомощно вишу на прогнившей доске, ощущая себя немой рыбой.

— Ну, а теперь я сниму тебя отсюда, — решительно заявляет Тэрон.

Я в ужасе распахиваю глаза, и яростно мотаю головой, тратя на это последние силы. Нет, только не это! Он не посмеет! Конечно, перспектива слезть отсюда очень привлекательна, но лучше я умру на гнилой доске рядом с другом, чем буду со стороны наблюдать за его муками. Не знаю, понял ли мои намерения дикарь, но он не стал меня освобождать, и лишь спросил:

— Сколько еще осталось?

Я вздыхаю, набираясь сил для ответа.

— Ужин, — произношу я, отдав на этот короткий ответ все свои силы.

Я успеваю заметить в глазах Шрама целую гамму чувств, и одно из них — гордость, прежде чем они снова становятся жестокими и безразличными.

— Хорошо, — кивает он.

Что?! Я не ослышалась?! Вот пусть повисит здесь сутки, и я посмотрю, что он после этого скажет.

— Мы будем здесь вечером, — словно увидев злость в моих глазах, поясняет он.

Я смотрю в след удаляющемуся Тэрону, не зная, как мне удастся дожить до вечера.