Бабкины проделки

В темной кладовке, завернутая в истрепавшееся пыльное одеяло, много лет дожидалась своего часа картина.

Мария Григорьевна Соколова резко обернулась, прислушавшись. Ей показалось, или над ухом раздался чей-то шепот? Но комната, заставленная компьютерными столами и офисной техникой, была полутемной и безлюдной. Лишь главный бухгалтер может до ночи засидеться над очередным отчетом, который сиял в мониторе компьютера одиночеством и безысходностью. Дело бы шло быстрее, если бы женщина не обращалась постоянно в мыслях к маленькой комнатушке в ее квартире, которая с давних пор служила кладовкой, приютом для всего того, что хозяйке было жалко выбросить. Среди коробок с ее детскими вещами и стеллажей с книгами, под плотным покрывалом, в самом дальнем углу притаилась старинная картина, доставшаяся Марии Григорьевне еще от прабабки. Сегодня она впервые увидит, что же на ней изображено.

Авдотья Никитишна, чье имя маленькая Маша сокращала до бабы Доты, при жизни была грубой и строгой и наводила страх на всю деревню. Но именно к ней первой всегда бежали за помощью, когда корова не могла разродиться, заболевал ребенок или домовой начинал буянить. Сдвинув брови, Авдотья Никитишна заходила в дом, зыркала по углам, нашептывая что-то себе под нос, доставала из кисета понюшку сушеных трав и резким каркающим голосом начинала раздавать команды, требуя то горячей воды, то венчальной свечи, то четверговой соли.

Никто не знал, откуда она пришла и как жила раньше, только однажды из леса показалась прямая, как струна, фигура в выцветшем платье.

Поговаривали, что в кулоне, который постоянно болтался у старухи на шее, находился цветок папоротника, раздобытый еще во времена девичества. Сельские мальчишки не раз пытались подговорить кого-нибудь из молодняка выкрасть притягательную вещицу, однако на пути храбрецов каждый раз возникали препятствия. То петух накинется, то новый лапоть по дороге прохудится, то откуда ни возьмись ливень грянет с безоблачного звездного неба. А еще в саду у бабы Доты росла самая сладкая вишня, которая, неизменно созревала лишь к Ивановому дню, в одночасье покрываясь бесконечной россыпью ярких манящих плодов.

Когда же бабка по-тихому умерла, односельчане даже в дом к ней побоялись зайти, срочно вызвав из города родню. В кулоне нашли лишь пожелтевшую затертую картинку, на которой едва различались черты широкоплечего юноши с длинными волнистыми волосами, перетянутыми по лбу тесьмой. Скарба у бабки всего и было-то, что пучки сушеных трав на чердаке да завернутая в одеяло картина, с запиской, которая строго-настрого запрещала разворачивать сверток.

Семья волю старухи уважила, и картина уже пару десятелетий кочевала с места на место, осев в итоге у правнучки своей прежней хозяйки. До недавнего времени Мария Григорьевна и не вспоминала о ней, лишь во время генеральной уборки сетуя, что нет возможности как следует вытряхнуть пыль из местами прохудившегося и затертого одеяла. А с месяц назад у нее начались странные сны, словно поет кто-то, тихо, протяжно. И вроде бы ночь, а Мария Григорьевна снова маленькая Машенька, прячется за косяком двери, затаив дыхание, и вслушивается в странные слова, которые бормочет старуха, уставившись на огонь толстой свечи.

Во Купалову ночь да в седой туман

Уходила я, дева чистая,

За цветком-васильком таинственным

В лес нехоженный да непознанный.

По тропе средь дерев пробиралася,

Руки белые вкровь исцарапала,

Волосами за ветки цеплялася,

Только шла не склоняясь прямо-то.

И увидела я средь дерев ветвей,

Как сияет в кустах точка-звездочка,

Как манит она, окаянная,

Обещая удачу и здравие.

Только не был то лесной папоротник,

А ждала меня встреча тяжкая

С лешим-батюшкой да кикиморой,

Что в болоте свой век снашивает.

Сполонили меня, деву хрупкую,

Ручки-ноженьки изневолели,

Окружили со всех сторон, бедную,

Да на честь мою дружно позарились.

Только вдруг раздался вой кикиморен,

Да помчались кто в лес, кто в болота топь,

Вышел из лесу парень слаженный,

Золотой тесьмой кудри вязаны.

Взял он нежность мою, а и честь за ней,

Сердце девичье и огонь из уст,

На траву повалил да собой согрел

Док не стрельнуло солнце в спину ему.

Тут растаял он, малым облаком

Над землей поплыл, за собой маня,

И привел к селу, дому милому

Да под кров родной к отцу-матушке.

Долго-кратко ли, уж не ведаю,

А пришли за мной сваты ряжены,

Нараспев хваля статног молодца

Да судьбину нам суля добрую.

Свадьбу справили Красногорскую,

И узнала я, что жених-то мой

На лицо что тот, приголубленный,

Коий деву спас в чаще полночной.

Коли хочешь ты мужа доброго —

Вот мой дар тебе, внучка малая:

В свой тридцатый год от рождения

Ту картину ты от оков спаси.

Напев этот так прочно засел в мозгу, что Мария Григорьевна уже отчаялась избавиться от него. Вся надежда на сегодняшнюю ночь, ее тридцатый день рождения. Щелкнув напоследок мышкой, бухгалтер еще раз опасливо всмотрелась в темные углы и отправилась домой.

Сжимая в руках обязательный поздравительный букет от коллег, она зашла в ночной магазинчик, расположенный недалеко от дома, и купила бутылку водки с колбасной нарезкой. Пир устраивать не для кого: полноватая женщина с уставшим лицом, которое старило ее на десяток лет, не вызывала интереса у противоположного пола. День за днем общаясь лишь с цифрами, она убеждала себя, будто ее вполне устраивает и то, что она является отличным специалистом в своей профессии, а любовные шуры-муры — это для молодых да глупых. И лишь изредка накатывала грусть, когда очередная коллега-вертихвостка трещала о новом романе с «настоящим принцем», да по крупным праздникам, которые проходили в тишине и одиночестве.

Разбросав по коридору туфли и швырнув надоевший букет на кухонный стол, Мария Григорьевна распечатала запотевшую бутылку и залпом опустошила всегда присутствующую на кухне рюмку. Шумно вдохнув, решила обойтись без закуски и направилась к кладовке.

Поднявшееся от одеяла облако пыли вынудило зажмуриться и задержать дыхание, сетуя, что на пути к картине возникла хоть и небольшая, но все-таки заминка, а потом взгляд прилип к темному полотну, на котором едва угадывались очертания: вокруг обнаженной девушки столпилась нечисть лесная, протягивая к гладкой коже когтистые пальцы. Леший с торчащими из спутанных волос листьями стоял ближе всех, выставив возбужденное сучковатое достоинство и плотоядно уставившись на неожиданный улов. А позади него три сгорбившиеся уродины в лохмотьях уже присели от страха, заметив приближение широкоплечего парня со слегка вьющимися русыми волосами, перетянутыми по лбу красной тесьмой. В углу сверкала маленькая яркая точка. Присмотревшись, женщина различила розетку раскинувшихся острых листьев, в центре которых сиял одинокий цветок. Его слабого света вполне хватало, чтобы осветить изображенную сцену и наполнить ее реализмом, от которого из дальних глубин памяти поднимался первобытный страх, унаследованный от предков-язычников.

Цыкнув от досады, что в картине не оказалось ничего выдающегося, и подивившись извращенности старухи, которая так ее ценила, Мария Григорьевна отнесла полотно на кухню и пристроила напротив себя за столом. Налив очередную порцию сорокаградусной, подняла рюмку, салютуя бездушному «собутыльнику», и опрокинула ее в рот, занюхав напоследок полупрозрачным кружком колбасы. Послышался чей-то ехидный смешок, за ним слабый умоляющий стон. Женщина с трудом сфокусировала взгляд на картине, которая плыла перед глазами, отчего мерещилось, будто изображенные персонажи шевелятся. Опустившись на табурет, Мария Григорьевна склонила потяжелевшую голову на руки и прикрыла глаза, пережидая навалившееся головокружение.

Показалось, что стул стал как будто холоднее, а по волосам прошелся легкий ветерок. Смех раздался над самым ухом. Подняв голову, женщина увидела приближающийся пень с горящими равнодушными глазами, который протягивал к ней крючковатые руки-палки. Сзади мельтешили бесформенные старухи, довольно потирая сухие ладони и противно хихикая, кривляясь перед пленницей. Сама же Мария Григорьевна была обнажена и распростерта на влажной земле в окружении смыкающихся над головой покосившихся деревьев, чьи ветви, шевелясь на ветру, словно апплодировали и поторапливали нечисть. Вдруг старухи с визгами схлынули, огромная ладонь схватила пень и отбросила в сторону, а перед замершей пленницей очутился высокий мужчина, словно пришедший из старой сказки о богатырях. Он казался сотворенным из тумана и фантазий, наваждением, отражающим все сокрытые в глубине жаждущего любви сердца. Легко подхватив покорную женщину, он понес ее сквозь чащу, а она сильнее прильнула к нему, чувствуя жар привыкшего к большим нагрузкам тела и биение мощного сердца, разгоняющего по сосудам кипящую кровь.

Терпкий запах гиганта щекотал ноздри, вынуждая все сильнее втягивать носом воздух. Конечности ослабели, и лишь древний инстинкт пульсировал внутри женщины, сбрасывая один за другим надуманные оковы стыда и морали. Обхватив богатыря за плечи, спасенная подтянулась к пухлым горячим губам, которые приняли благодарность и ответили с истинно мужским напором. Остановившись посреди леса, силач молча опустил ношу на землю и неожиданно легким для столь мощного тела движением припал сверху, на ходу стягивая льняную рубаху. Рядом с ним Мария Григорьевна почувствовала себя хрупкой и желанной, достойной любви, способной подарить нежность. Незнакомец оказался чутким и неторопливым, но сама женщина прервала его поцелуи, блуждающие по ее напрягшемуся в предвкушении телу, и притянула любовника, приглашая к более решительному продолжению...

Несколько месяцев спустя в отделе Марии Григорьевны сменился начальник. Прежний, кажется, был уличен в каких-то махинациях. Коллектив испуганно перешептывался, ожидая вереницу проверок и личных бесед, и однажды в комнату действительно вошел крупный мужчина со стянутыми в хвост русыми волосами. Слегка поклонившись в сторону главного бухгалтера Соколовой, он добродушно улыбнулся и извинился, что ей придется потерпеть его расспросы. Однако Мария Григорьевна была не против, вспомнив, как однажды во сне, на ее тридцатый день рождения, запах этого мужчины наполнил ее сводящей с ума храбростью. И теперь она знала, картина показала, что у каждого в этом мире есть пара, а ее стояла прямо перед ней. Ох, бабка, ну и выдумщица оказалась!..