Часть 3 Глава 3 Сила души Сказания душ Книга третья

ЧАСТЬ 3 ГЛАВА 3

ПОБЕДИТЕЛЬ

Аискон ступал по холодной, каменистой, залитой замёрзшей кровью его воинов земле. Зрелище, открывшееся ему после того, как он покинул свой шатёр, потрясало. Груды мёртвых, изуродованных тел покрывали землю сплошными окаменевшими валунами. Кровь заледенела и отливала словно багровое стекло, отлитое для какой-то кошмарной мозаики. Она блестела в утреннем свете и от этого казалась ещё страшнее.

Правитель переступал через трупы и осматривал жуткие увечья. Вокруг стояла необыкновенная тишина. Вдали виднелась изуродованная и полностью уничтоженная база армии «Нерождённых». Огромные металлические машины стояли кругом, защищая своих командиров. Некоторые из них оказались поваленными набок. Некоторые уже тлели, оставляя после воспламенения чёрный столб поднимающегося дыма.

Чем ближе Аискон приближался к развалинам базы, тем больше трупов его воинов покрывали землю.

Ни единый мускул не дрогнул на лице Аискона, к погибшим он не испытывал ни капли жалости. Они были лишь его воинами. Теми могучими клинками, чьими жизнями он выстелил себе дорогу к славе и могуществу. Вскоре он достигнет столицы королевства и вернёт то, что некогда отняли у его народа эти нелюди, воссоздающие самих себя в пробирках.

От подобных мыслей Аискона передёрнуло. Он не понимал, как можно так жить? Истинный мужчина не может прожить и недели без близости с женщиной. Неважно, что эта женщина лишь инкубатор. Любовь не для власти, там ей не место, любовь для глупцов. Важна сама близость, сам процесс. Остальное Аискона уже не волновало. У него было восемь жён, и с каждой он был близок хотя бы раз в неделю. Эти женщины за всё время его правления нарожали ему восемнадцать детей. Его дети затем нарожают своих детей, таков закон. В семье у каждого мужчины должно быть столько женщин, скольких он способен прокормить, и столько детей, скольких ему может позволить его сила. Плодовитость его рода всегда была высокой. От этого зависело выживание орды. Никто из мужчин не гнушался взять жену в любое время, в любом месте. Чем больше в семье мальчиков, тем больше в орде будет воинов. Чем больше в семье девочек, тем больше воинов они могут народить. Ко всему прочему в орде была довольно высокая смертность. Не каждый ребёнок рождался живым, но не каждый доживал до зрелости. Многие умирали от врождённых болезней, увечий и травм. Погребальные костры зажигали за стойбищем едва ли не каждую ночь. А ведь были ещё погибшие в битвах, старики, калеки, сироты. Все они были слабы и орда заботилась о них. Но, несмотря на это, смертность всё равно была высока. Именно поэтому Аискон разрешил мужчинам брать в своё жилище больше женщин. Такова была их жизнь.

Именно поэтому Аискон не жалел погибших. Он знал, что спустя поколение у него будет столько же воинов, сколько сейчас лежат здесь на этой холодной земле.

— Ты весьма порадовал меня этой ночью, — услышал правитель знакомый голос. Высокий мужчина с не запоминающимся лицом, одетый в черный длинный плащ, шагал с ним рядом. — Благодаря тебе я сумел перебросить в этот мир огромную часть своих легионов.

Только сейчас Аискон заметил, что над самой землёй параллельно горизонту в пространстве мерцал большой портал из чрева которого каждую секунду выбирались толпы жутких, уродливых тварей. Портал был тонок словно нить и виден был только под определённым углом.

— Как это возможно? — рассматривая чудовищное образование, спросил у мужчины Аискон. — Почему ты не уведомил меня?

— Не уведомил тебя? — словно издеваясь, рассеялся мужчина. — С какой стати я должен уведомлять тебя о своих планах? Ты лишь жалкий, ничтожный раб. Не забывай об этом, когда в следующий раз решишься на подобную дерзость.

— Я лишь считал, что ты снизойдёшь до моего интереса. Ведь мне небезразлично, что станет с миром, которым я намереваюсь править. — Склоняясь едва ли не до земли, дрожащим голосом проблеял Аискон. Он вдруг невероятно испугался, сам до конца пока не осознавая, чего именно.

Мужчина в чёрном плаще усмехнулся и, продолжая с лёгкостью перескакивать через изувеченные трупы поверженных «Недостойных», с восхищением заговорил:

— Твой мир не единственный, правитель Аискон. Подобных вашему, миров сотни, и во всех этих мирах у меня есть свои интересы, о которых я не намерен рассказывать каждой блохе. Ты был важен для меня, поскольку с твоей помощью я открыл проход через новый мир, который долго искал взамен Вабара. Тот мир, что я нашёл в своих странствиях, кардинально отличается от всего, что я когда-либо видел. Он необычен уже тем, что едва не свёл меня с ума, а подобное, поверь, под силу немногим. Каждый раз, проходя через него, я окунался в пелену чудовищных страданий. Природа этого мира такова, что попадая туда, я видел все свои грехи. Я видел всё то зло, что причинил. Я вспоминал всех тех людей, что убил и изувечил, всех кого поверг, и тех, кого обрёк на бесконечные муки. Только представь себе, правитель Аискон. Каждую ночь тебе снится один и тот же сон, от которого ты не в силах избавиться. Ты ничего не можешь с этим поделать, сон убивает тебя, сводит тебя с ума, терзает твой разум. Тот мир как раз был тем самым сном, который я мечтал забыть. Но чтобы избавиться ото сна мне требовалось некое лекарство, микстура. Именно этой микстурой и стала замёрзшая кровь тысяч твоих воинов. Она как раствор для кладки стены скрепила края моего портала и удержала его гораздо дольше, чем я мог рассчитывать. — Аискон с ужасом взглянул на человека в чёрном плаще. Тот заметил взгляд и громогласно рассмеялся. — Это была та самая плата, которую я требовал от тебя за всё то, чем я наградил твоё жалкое племя. Это плата за разум, что ты обрёл с моей помощью. Это плата за тело, которое ты получил и отныне можешь гордиться. Плата, есть форма выражения благодарности. Считай, что ты отблагодарил меня, правитель Аискон. — Мужчина вновь громогласно рассмеялся.

— Что же будет дальше? Что будет с этой планетой после твоего вторжения? — испуганно воскликнул правитель «Недостойных».

— Тебе переживать не о чем, великий Аискон, — ответил мужчина. — Твоего королевства мои дела не коснутся. Я обещал тебе, что ты вернёшь себе свой континент. Остальное не твоё дело, и не смей более спрашивать меня об этом. В противном случае я могу неожиданно позабыть всё то, что ты мне преподнёс дабы убедить себя в том, что страх тут ни при чём.

Аискон заткнулся. Он шёл рядом и молча наблюдал, как медленно смыкаются стенки портала, закрываясь словно веки. Он видел тварей, что извергла в его мир преисподняя, и в его голове творился ужас, который Аискон со страхом для самого себя назвал «осознанием». Он вдруг отчётливо понял, какой марионеткой был в холодных руках этого страшного и безжалостного человека, которого он поначалу узрел в образе своего покойного отца. Затем мужчина явился ему в образе всемогущего Бога, способного подарить всё, о чём только может мечтать такой как он.

Когда этот монстр одарил его властью разума, Аискон был опьянён и не видел ничего дальше своей алчности. Наслаждаясь наивностью своего мышления, которое сейчас, казалось, ему не таким уж и развитым, он даже не задумывался о последствиях, купаясь в мечтах о скорой власти. Когда этот человек подарил ему столь долгожданное могущество над умами своих соплеменников и стихийными природными силами, позволив его глупому стаду пересечь пролив Туманов, Аискон молился о его мощи и восхищался его безграничной силой. В момент, когда они пересекали пролив Туманов, чего до этого никто, никогда не решался делать со времён обнаружения этого жуткого места, Аискон ликовал в стремлении скорой расправы над ненавистными им «Нерождёнными». А под конец, когда демон превратил наивного правителя из уродливой отвратительной твари в здорового крепкого человека, Аискон окончательно потерял от пьянящей власти голову и всё вокруг, казалось, ему столь ничтожным по сравнению с тем могуществом, которое он обрёл.

Но обрёл ли он его? Теперь это, казалось ему, некой причудливой сказкой, на которую он клюнул словно глупый, безмозглый младенец. Его поманили сладкой тростинкой в тёмную, мрачную пещеру, и он пошёл, не видя ничего вокруг. А там, там его с потрохами сожрало страшное, бездушное чудовище. С ужасом, какого Аискон ещё никогда, казалось, в своей жизни не испытывал, он исподтишка взглянул на своего покровителя. Тот осматривал последствия дел своих и с радостной улыбкой восклицал торжественные крики, вздымая вверх свои могучие руки. Огромные жуткие твари, что выстраивались в холодной промёрзшей пустыне, откликались на его голос и вскидывали вверх свои когтистые лапы и огромные морды, увенчанные длинными острыми клыками. Их тела, гладкие, лишённые шерсти и лоснящиеся при свете дня, играли буграми мускулов. Они спускались на землю и хватали этими клыками трупы поверженных воинов народа «Недостойных». Твари жрали погибших, чьи тела уже успели окоченеть и превратиться в глыбы льда. Возле разрушенной базы «Нерождённых» уже не было видно ни одного из убитых. Лишь кровь, что замёрзла на земле да дыры в камнях, проделанные пулями, всё ещё напоминало о том, что тут когда-то было сражение.

Мужчины подошли к разрушенной базе. Внутри всё было разворочено и исковеркано. Ни единой уцелевшей машины, ни одного целого жилищного блока, ни одного живого врага. Та техника, которая не сгорела, была разодрана в клочья чьими-то огромными когтями. Жилые блоки размяты, изломаны, разодраны и словно взорваны изнутри. Всюду валялось оружие, обломки костюмов, клочки тканей и так же, как и снаружи базы, вся земля была залита кровью. Ни единого тела воинов «Нерождённых» не уцелело. По всей видимости, их трупы также сожрали монстры.

— Вот всё, что осталось от твоих врагов, правитель Аискон, — осмотревшись, возвестил мужчина в плаще. Он пнул ногой искорёженный шлем. — Я не вижу радости на твоём молодом и красивом лице. Неужели ты несчастлив? Неужели ты не чувствуешь себя правителем мира? Неужели не это твоя истинная и недосягаемая мечта? Возрадуйся ибо она сбылась!

Аискону стоило огромного туда, чтобы спрятать отвращение и ужас. Он взглянул в глаза своего господина. Кланяясь и расплываясь в улыбке, которая стоила ему невероятных усилий, ответил:

— Я невероятно счастлив господин. Моя мечта наконец-то сбылась, и теперь жизнь моя и моего народа изменится. Мы станем править этим миром и навсегда изгоним прочь подлых узурпаторов, что захватили наши земли. Твоя помощь в этом деле неоценима. Мой народ вечно будет благодарен тебе, и в веках сохранит веру в твою силу и щедрость. Мы будем молиться тебе, и твои дела станут примером для будущих поколений.

Аискон замолчал и ещё ниже склонился перед мужчиной с не запоминающимся лицом.

Демон ухмыльнулся лишь одними уголками своих губ. Он не был глуп и правил мраком слишком долго, чтобы не расслышать в словах Аискона страх и ужас. Но это был уже не тот страх, который метался в глазах правителя в тот день, когда повелитель мрака впервые посетил этого дикаря. Теперь это был страх осознания истины того кошмара, которому Аискон подверг себя и свой родной мир. Правитель мрака знал, что жизнь этого мерзкого ублюдка, а также жизни его гнилого народа осталось теплиться не более года. Этот срок требовался повелителю мрака, чтобы полностью распространить по всей земле своих неистовых тварей. Чтобы стереть с лица планеты остатки любой жизни.

Затем, когда мир погрузится в хаос, и его окутают пожары вечного ужаса, придёт день Аискона. Его народ будет умирать последним, наблюдая всё это время, как мир перерождается, как он превращается в то, во что намерен его обратить великий правитель мрака. После всего увиденного, когда отчаяние и осознание полностью поглотит разум народа Аискона, он придёт к ним вновь и внемлет их мольбам избавить от жутких страданий — лишит их жизни. Просто убьёт без боли и мучений, даруя смерть в благодарность за преподнесённый по глупости огромный мир.

Люди ли, не люди, достойные или недостойные, живые ли, мёртвые — эти тупые твари всегда будут попадаться на одни и те же уловки, которым по скромным подсчётам великого владыки мрака уже по меньшей мере сотни тысяч лет. В мире ничто неизменно, кроме него самого. Люди они и есть люди — как их ни назови, и грехи у них всё те же. Они готовы слепо идти за своим пастырем, и словно бараны исполнять его волю взамен на копну сухого сена или кусок сладкого сахара. Но в конечном итоге баранов всё равно обреют — сдерут с них шкуру и пустят на мясо! А их жалкие мольбы, которым нет числа, и которые всегда одни и те же, перекочуют к следующим, таким же, как они баранам!

— Ступай, правитель! — мужчина отвернулся и окинул взглядом свои легионы. — Ступай и живи так, как ты хотел. Время твоей славы настало. А я ещё должен успеть свершить массу великих и ужасных дел.

Он вновь громогласно рассмеялся, уже не обращая внимания на правителя и исчез, не сказав больше ни слова. Аискон смотрел на то самое место, где только что стоял великий ложный Бог, оказавшийся наяву чем-то совершенно иным. Что-то внутри подсказало Аискону, что он видит и слышит этого «человека» в последний раз в своей жизни. А когда встретит его вновь, то уже не узнает, поскольку он придёт к нему в новом облике и уже с другими словами и намерениями. Мир, которого великий правитель так ждал, так желал и столько ради него сделал, в одно лишь мгновение рухнул. В воображении Аискона вспыхнули жуткие картины уже очень скорого будущего. От осознания грядущего кошмара, на который он обрёк не только себя и весь свой народ, но и всю планету, весь мир, его затрясло крупной дрожью. Страх окутал его разум.

Аискон, сам того не сознавая, создал мир, который теперь в одну лишь долю мгновения оказался совершенно не тем, о чём он мечтал. Все иллюзии великого правителя Аискона рассыпались в прах. Но страшнее всего была обида. Она подступила к горлу плотным твёрдым комом и принялась душить его, лишая воздуха и разрывая сознание на мелкие кусочки своим неоспоримым превосходством. Обида была столь тяжёлой, что придавила великого правителя к земле. Он упал на колени и его глаза наполнились слезами. Великий обман раскрылся во всём своём величии. Аискон чувствовал себя жалким и ничтожным. Его обвели вокруг пальца и он ничего не мог с этим поделать.

Сколько времени прошло с момента осознания Аискон не знал. Он медленно шёл по залитой кровью холодной земле. Его ноги скользили по красному льду, но трупов воинов, что погибли здесь уже не было. Жуткие твари сожрали всё, что смоги найти. Когда Аискон добрался до орды день начал клониться к закату. Солнце, скрытое огромными тучами, изредка посылало на землю свой холодный свет. Длинные тени ползли по земле. Они словно души его погибших воинов тянулись к нему и в безмолвии молили о помощи и о пощаде. Он видел их, и ужас сковывал его сердце. Аискон не знал, как ему поступить. Из всего набора великого могущества, которое он получил от ложного Бога, не нашлось той чудесной силы, что могла вернуть время. Вернуть ту прошлую ночь, когда в порыве своей алчной глупости он отправил на верную гибель почти миллион своих воинов. Их кровь всё ещё стынет там, на тех холодных камнях. Она стала началом той дороги, что приведёт к концу и его, Аискона, существование.

Аискон шёл медленно, погрузившись в свои тягостные думы. Он не сразу понял, что происходит. Но вдруг его спина ощутила нечто вроде ожога. Великий правитель обернулся. Прямо позади него меж двух бедных шатров стояла женщина. Трое маленьких ребятишек прижимались к её ногам. Она смотрела ему вслед, и её взгляд был полон неприкрытой ненависти!

Аискон и ранее знал, что его не все боготворят в орде. Он замечал завистливые взгляды и часто слышал от своих шпионов о заговорах и сплетнях, что плели против него завистливые враги. С теми, кто не был доволен его властью, он расправлялся с невероятной жестокостью. Истязал прилюдно, заставляя преступников сознаваться в их грязных делах. Они кричали, стонали, страдали, молили о пощаде, но в итоге признание всегда срывалось из их уст, и тогда они умирали, часто в жутких мучениях. Это было страшное зрелище, которое заставляло его подданных наглядно лицезреть, что станет с ними, если они рискнут пойти против его величия.

Тот взгляд, который он ощутил на себе в этот вечер, был сродни той самой боли, которую испытывали несчастные, умирая от рук его мучителей. Но в отличие от несчастных, страдающих в лапах его костоломов, Аискона мучила не сила калёного железа или острые когти, вспарывающие плоть. Великий правитель испытал боль, от которой не скрыться и, оставленные ею раны, не заживут с годами. Это была боль совести неизвестно откуда взявшейся в его величественном разуме, она резала больнее клинка, жгла сильнее огня, клонила к земле и лишала воздуха словно его вдруг в одно мгновение окунули в огромное озеро из горячих слёз.

Взгляд женщины за одно мгновение причинил Аискону больше боли, чем он сумел претерпеть за всю свою долгую, бурную жизнь. Она смотрела на него и, правитель ощущал, что её взгляд прожигает в его теле огромную дыру. В этом взгляде правитель чувствовал ненависть, всю ту злобу, которую его недруги, а, может быть, даже друзья, затаили на него за все годы его жуткого правления. В этом взгляде читался немой вопрос: «За что? За что умерли все твои воины, великий Аискон? — кричала ему глазами женщина. — За что погиб мой муж, оставив меня вдовой, а моих детей сиротами? Неужели столь дорогой должна быть плата, за элементарное осознание, что ты был лишь марионеткой в бездушных руках древнего зла?».

Аискон не знал ответов на эти вопросы. Он молча смотрел на бедную женщину, и его разум разрывался на части.

Одна из них кричала, надрываясь то злобы, где-то в глубине больного подсознания: «Замолчи! Как ты смеешь, безродная тварь, столь нагло укорять меня! Меня, того, кто дал вам — диким зверям разум, кто привёл вас в земли, что и без того наши по праву!».

Но разум им дал не он, а то зло, которое он привёл в свой мир. И земли, захваченные врагами, тоже вернул не Аискон. Без помощи ложного Бога его народ не сумел бы и близко подойти к проливу Туманов.

Другая, молила о прощении едва сдерживая мощное тело от порыва кинуться и упасть на колени. Упасть перед этой бедной женщиной и рыдая в слезах кричать: «Прости! Прости меня, я был так слеп в своих стремленьях, что не разглядел под носом обмана. Я жуткий эгоист, поскольку думал лишь о себе и своих амбициях! Я жаждал власти и славы и не сумел осознать, что плата за это слишком велика!».

Но разве это было правдой? Аискон смотрел на бедную женщину и всё его тело сотрясалось от страха. Правитель боялся — вот что в это мгновение было истинной правдой. Он так испугался, что слышал стук собственного сердца в вечерней тишине.

Солнце склонилось к закату, сокрытое тучами, и длинные тени растворились в сумерках. Когда Аискон очнулся, женщины перед ним уже не было. Правитель осмотрелся по сторонам. Жизнь в его орде продолжала идти точно так же, как и всегда. Дым поднимался от шатров, пахло едой и свежими шкурами. Но сегодня вокруг было необычайно тихо. Большинство его подданных скрылись за пологами своих жилишь. Аискон стоял один, в тишине. Кругом лишь шатры да житейская суета. Он вдруг резко развернулся и бросился бежать. Словно ветер правитель ворвался в свой шатёр. Испуганные жёны пороняли миски, заплакали дети.

Быстро осмотревшись по сторонам, правитель выхватил из полумрака тёмное, покрытое грязью уродливое существо. Они встретились глазами, и жуткое нечто испуганно возопило, пятясь назад и прикрываясь грязными тощими руками. Аискон подскочил к уроду и могучим взмахом своих здоровых рук поднял в воздух. От страшного калеки воняло словно он только что вылез из Адской преисподней вместе с теми жуткими тварями.

— Отмойте его и приведите в надлежащий вид! — крикнул он своим жёнам. Не говоря более ни слова Аискон, швырнул калеку в толпу перепуганных женщин и, развернувшись, исчез из шатра.

Он собрал тех немногих своих воинов, что оставались в орде для охраны и вывел на стойбище.

— Взгляните на это! — Велел им Аискон, указывая на виднеющиеся вдали остатки разрушенной базы «Нерождённых». — Это всё, что осталось от наших врагов! — Воины заликовали, оглашая пространство радостными криками. — Но это сделали не мои воины, не ваши братья и не наша могучая сила. Это сделал тот, кому мы так рьяно поклонялись все эти годы. — Воины вновь возликовали, поддерживая своего правителя.

«Они пока не понимают меня», — подумал Аискон.

— Это сделал наш Бог, — выкрикнул правитель, надрываясь от злобы. — Воины дружно переглянулись, не сразу понимая столь резкой перемены в интонации правителя. — Тот самый Бог, что дал нам разум, которым мы сейчас владеем, так же, как и в своё время люди! Тот самый Бог, что сделал возможным наше путешествие через замёрзший пролив Туманов. Тот самый Бог, что приказал мне отправить на смерть всех наших воинов только лишь для того, чтобы их кровью творить свою волю. Тот самый Бог, что так был любим нами — обманул нас! Он воспользовался нашей слепой верой и погубил всех ваших братьев. Он использовал их как инструмент в угоду своим замыслам. — Аискон замолчал, оглядывая свой небольшой отряд и вглядываясь в глаза ошарашенных воинов. Они явно не ожидали подобного и дружно переглядывались, пытались, по всей видимости, найти ответы, но не находили. Аискон видел в их глазах откровенное волнение и непонимание. Он знал, что так будет, поскольку отказаться от прежнего, устоявшегося веками образа жизни им будет нелегко. Но ведь приняли же они жизнь с обладанием разума, а, обладая этим даром, смогут принять и новые устои жизни.

— Все наши воины погибли напрасно! — выкрикнул он, прерывая их нарастающее негодование. — Они умерли в муках, и страшнее всего то, что вы даже не сможете найти их тел дабы придать все земному пламени. Все они стали пищей для жутких тварей, что вторглись в наш мир. В наш мир, которым мы по праву сейчас владеем! — Воины смотрели на разъярённого от своей же речи Аискона, и в их глазах начала загораться искра понимания. — Их кровь, что пролилась на эту холодную безжизненную землю, стала вратами в иной мир, из которого и пришли сюда эти ужасные твари. Наш Бог заверил меня, что нам ничего не грозит, поскольку он обязан этим чудом той жертве, которую принёс мой народ. Скажите мне воины, можно ли назвать всё моё войско лишь жертвой? Ответьте же мне, готовы ли вы принять эту жертву, как глупое, безвольное стадо? Готовы ли вы подчиняться тому, кто отнял у вас ваших братьев, забивая их словно скот?

— Нет! — закричали воины! — Мы не готовы! Мы не стадо!

— Тогда послушайте меня, своего истинного правителя в последний раз! — Воины смолкли и уставились на Аискона. — Пришло, наконец, наше время! Время, когда мы получили то, к чему стремились. Но даже я не мог себе представить, что это достанется нам столь дорогой ценой. Я клянусь пред вами, — он выхватил клинок и рассёк свою ладонь. Кровь брызнула во все стороны, но Аискон не стал зажимать рану. Он показал её своим воинам и продолжил:

— Я клянусь, что каждый, кто пал прошлой ночью на этом поле будет отомщён. Я клянусь, что отныне нет у меня и моего народа более сурового и ненавистного врага, чем тот, кто обманул всех нас. Я клянусь, что отныне стану высекать кровавым мечом всё, что хоть где-то найду в упоминание об этом демоне. Я сделаю это во имя тех, кто погиб и во имя всех следующих поколений тех, кто ещё будет жить на этой земле. Я жестоко отомщу за обман, которому подвергли наш народ.

— Но как нам победить того, кто смог возобладать столь великой мощью? — выкрикнул кто-то из его воинов.

— Да, как нам победить? — раздались и другие крики в толпе. — Никто не знает как сражаться с демонами! Нам не победить!

Аискон поднял свою мускулистую руку, и голоса мигом смолкли!

— Есть те, кто знает! — ответил негромко правитель. — Они много столетий противостоят тем, кто ловит людей. Их не трогают, а, значит, есть что-то, чем они отличаются от нас и остальных. Мы должны отправиться к ним и разузнать, как они это делают?

— Но кто они? О ком ты сейчас говоришь великий Аискон? — поинтересовался один из старых воинов с огромным шрамом через всё лицо и жутким незаживающим лиловым синяком на затылке. — Кто эти неведомые нам небожители, что могут противостоять оборотням и всем тем тварям, что, по твоим словам, наводнили наш мир?

Аискон пристально посмотрел в глаза старика. Он глубоко вздохнул, но далее тянуть сил уже не было. Истина, которую всем предстояло узнать, едва не лишила их дара речи.

— Мы обратимся к «Нерождённым!» — выдохнул правитель.

Молчание словно туча опустилось на сборище. Все смотрели на Аискона с открытыми от удивления глазами и никто не решался произнести ни слова.

— Прости мне мои слова, великий Аискон, — решился первым нарушить молчание старый воин с огромным шрамом. — Я не так мудр, как ты, и не так здоров и красив. Но как мы сможем обратиться за помощью к тем, против кого воевали всю нашу сознательную жизнь? Неужели ты и в самом деле считаешь, великий Аискон, что после всего того, что мы сделали с ними и их королём они согласятся говорить с нами? Будь я на их месте, я бы и на сто выстрелов не подпустил таких врагов к себе.

— Ты прав, старик, — Ответил без малейшего сомнения Аискон. — Они нас и не подпустят. Дело в том, что нашим врагам в ближайшие дни будет далеко не до нас. Если я правильно понял слова того, кто звался нашим Богом, его легионы ринутся прямиком на столицу. Они разрушат и уничтожат «Нерождённых». Я знаю это потому, что будь я на их месте, я именно так бы и поступил. Нашим врагам нечем ответить на ярость и мощь легионов демонов. Они не знают о них. Они не знают, кто их новый враг. Они не знают, как с ним бороться, даже, несмотря на то, что столько лет оборотни обходили стороной их города. Именно сейчас у нас есть уникальный шанс спасти себя и помочь нашим давним врагам. Ибо как гласит старинная мудрость людей — «Враг моего врага — мой друг».

— Но как мы сумеем опередить эти легионы? — задал вопрос один из воинов. — Мы не сможем обогнать их, у нас нет на это времени. Мы не обладаем возможностями быстро перемещаться в пространстве как «Нерождённые». У нас нет машин, что летают по воздуху или ездят по земле. Хоть ты и дал нам разум, великий Аискон, но по большому счёту мы всё те же дикари с палками и камнями.

— Здесь ты тоже прав, великий воин моего народа, — ответил Аискон. — Мы не можем обогнать легионы тварей и предупредить столицу королевства. Но есть те, кто смогут. — Он пристально взглянул на своих воинов. — Пойдёте ли вы со мной в последний путь? — спросил негромко Аискон. — Нет, это не битва, а именно путь ибо он ведёт в неизвестность.

— Битва тоже ведёт в неизвестность, правитель Аискон, — ответил ему всё тот же старик с огромным шрамом. — Все мы твои подданные. А подданным не пристало перечить словам истинного правителя. Ты дал нам куда больше, чем тот, кто назвался нашим ложным Богом. Нет, это не разум и не знания, не возможности и не сила. Ты дал нам свободу. Порой ты был с нами уж слишком жесток, и, признаться, мы не очень этому были рады. Но благодаря твоим стараниям наша армия была сильной и дисциплинированной, а наш народ сплочённым и дружным. Ты, не идеальный правитель, но твоя честность, не вызывает у меня сомнений. Каждый из нас волен решать — идти ли с тобой до конца или покинуть твоё стойбище и искать судьбы в ином мире, если, конечно, ему повезёт и он сумеет скрыться от твоих шпионов!

Аискон громко рассмеялся.

— Так вы пойдёте за мной? — выкрикнул он призывно. — Тех, кто откажется я не стану удерживать и преследовать. Вы вольны покинуть орду и искать новой жизни. Но помните, теперь, когда вы останетесь одни, никто, кроме вас самих, вас не спасёт.

Многие ушли, развернувшись и испуганно оглядываясь, убежали в темноту ночи. Но многие и остались. Среди них был тот самый старый воин, обладатель огромного шрама.

— Как тебя зовут? — спросил его Аискон.

Старик посмотрел правителю прямо в глаза.

— Моё имя Урчар! — произнёс он с гордостью. — Мой сын Урфа, твой верный воин, погиб на этом поле. Я вручил тебе его жизнь, правитель Аискон. Я уверен, что он погиб как истинный воин нашего народа.

— Ты, наверное, сейчас ненавидишь меня? — спросил тихо правитель.

— Ненавижу? — удивился старик. — Нет. Я знал, что подобное может произойти. Таков наш мир. Война никого не щадит — ни молодых, ни стариков. Ни умников, ни дураков. Я и сам готов отдать свою жизнь лишь бы в этом был смысл. Мой сын погиб ради того, чтобы мой правитель осознал всю глубину своих ошибок. В этом я вижу великий смысл. Не суди себя, делай то, что должен и то, что можешь. Остальное рассудят потомки.

Слова старика придали Аискону сил и уверенности. Он словно разглядел в них две стороны одной монеты, которую получил в награду за свою глупость. Одна сторона была кровавой и чёрной словно копоть пожаришь и ужас увиденных им сегодня смертей. То была горечь и боль от утраты родных и близких. Другая была чистой и блестящей. Лишь борозды многочисленных царапин, оставленных кем-то за долгие годы использования, покрывали уже не совсем новую поверхность. То были шрамы от прежних сражений и истинная преданность верных подданных.

— Так, кто же сможет обогнать эти жуткие легионы, правитель? — поинтересовался у Аискона старик. — Кто поможет нам оповестить столицу королевства?