Часть 1 Глава 8 Сила души Сказания душ Книга третья

ЧАСТЬ 1 ГЛАВА 8

УЗНИКИ

Резкий всепоглощающий свет ударил в глаза. Боль усилилась многократно. В одно мгновение захотелось скрыться, сбежать как можно дальше или хотя бы отвернуться от этого злого света. Но глаза и так были закрыты, а быть может, приоткрыты, но лишь слегка. Лишь для того, чтобы пропускать этот жуткий убийственный свет.

Все попытки сознания спастись в этом положении и непонятном стечении не совсем ясных обстоятельств оказались безрезультатными. Свет был повсюду, он пробивал насквозь кости черепной коробки, устремляя свои яростные лучи прямиком в воспалённый мозг. Спастись от его силы не было никакой возможности.

Бежать? Но куда? В попытках разомкнуть эту цепь испепеляющего светом небытия, конвульсивно дёргая неподвижными руками и ногами, он осознал, что его конечности обездвижены. Да так накрепко, что и пошевелить ими было абсолютно не возможно.

Откуда-то издалека донеслись голоса. Их приглушённый звук заставил насторожиться. Сначала непонимание, интерес, а затем и страх окутали сознание. Мысли начали нестись одна за другой словно выпущенные из кибервинтовки заряды. Неизвестность начала сдавливать грудную клетку. Дышать становилось труднее с каждым мгновением.

— Что? Что со мной происходит? — пронёсся в голове первый вопрос.

Воспоминания мигом вырвались из глубины мутной памяти и понеслись перед глазами словно быстро меняющиеся картинки. Боль мгновенно усилилась. На этот раз словно раскалённый металлический прут она прошла сквозь глаза и ударила прямо в мозг. От этой боли стало невыносимо думать. Но мысли рвались наружу словно пчёлы из подожжённого улья.

Говорят, что в мозгу нет нервных окончаний. На самом деле это далеко не так. Они там есть, но вот только не те, что отвечают за восприятие боли. И поэтому, когда болит голова, на самом деле болит не сам мозг, а то, что его окружает. Но сейчас, испытывая нестерпимые муки, хотелось с лёгкостью оспорить это утверждение.

— Где же я? — вырвался очередной вопрос.

В ответ лишь приглушённые звуки и масса боли. Это была дикая пытка. А тому, кто её придумал, нужно было дать главный приз на этом злобном шоу.

В мгновение к яркому свету добавилась странная, непонятно откуда взявшаяся жара. Горячий воздух обжигал кожу, кровь пульсировала в висках, стараясь вырваться на волю. С каждым новым ударом напряжение нарастало, и вдруг! Словно из ниоткуда мощный, точно ледяной молот, ударил прямо в разгорячённое жаром лицо.

Дыхание сбилось. Миллиарды острых осколков впились в лёгкие, а кожу на лице разрывало на куски. В открывшиеся от испуга глаза ударил всё тот же яркий обжигающий свет. А от собственного крика можно было оглохнуть.

— Заткнись мразь! — раздался незнакомый грубый голос. Вслед за ним в ярком свете мелькнуло нечто тёмное, и голову сотряс мощнейший удар. Очередной ожёг боли вспышкой отразился в области челюсти. На языке появился медный привкус крови, очередная вспышка, и снова боль. Мириады ярких искр снопами разлетелись, заливая глаза своими вспышками. Словно в голове взорвался фейерверк.

— Папочка тебя не спасёт, папочка тебя не слышит, принцесса! — раздался дикий смех.

Принц Ридерион облизнул рассохшиеся и разбитые губы. Его избивали уже минуты две, но как показалось самому Принцу, это длилось уже целую вечность. Кровь текла по подбородку и из разбитой раны под правым глазом. Ридерион тяжело дышал. Во рту пересохло, в желудке сжался мерзкий клубок, который то и дело ворочался, издавая противный звук.

Его отвлекли, а ведь сразу после заседания Совета он собирался пообедать. Но из-за странных новостей пришлось отложить трапезу и спуститься в помещение лазарета. А теперь его избивают, кто и за что, неизвестно. Но вот желудку на это, по всей видимости, наплевать.

Всё тело принца болело. Руки и ноги были намертво скованы крепкими металлическими замками, что крепились вокруг запястий рук и на щиколотках.

Принц был прикован к стене в неприятном большом помещении, а в глаза ему светила огромная яркая лампа. Судя по характерным звукам, где-то поблизости также как и его, избивали кого-то другого.

Во время избиения, чтобы персона Королевских кровей не теряла сознания, его обливали холодной водой, и всё повторялось заново.

— Что вам от меня нужно? — спросил он в один из таких перерывов.

Но ему никто не ответил. Некто, скрывающийся за бронёй костюма, в шлеме с отражающей поверхностью забрала, за которым не было видно лица продолжал со знанием дела избивать его.

Когда после очередного провала Ридериона привели в чувство, яркий свет исчез. Его больше не били. Кругом стояла мёртвая тишина.

— Вы знаете, что это за место Ваше Высочество? — услышал Ридерион знакомый сладкоголосый баритон сенатора Когурдена.

Практически сразу после того как младший Таф стал сенатором, его прозвали «Сладкоголосым скорпионом». Это прозвище он получил за то, что был неприлично красноречив и прямолинеен со всеми своими оппонентами. Его мягкие речи жалили политиков простотой и доступностью своей правоты, бьющей в самое больное место.

В Совете сенатор Когурден Таф представлял оппозицию своего брата, и вот уже без малого двадцать лет не общался с ним нигде, кроме зала Совета.

Ридерион осмотрелся настолько, насколько ему позволил один здоровый глаз. Второй глаз заплыл гематомой и даже не открывался.

— Просветите меня, сенатор, — съязвил принц.

— У вас прекрасная черта оптимиста — не терять чувство юмора даже перед лицом смерти, — улыбнулся Когурден. — Ну да ладно! Желание умирающего — закон. А тем более, если это желание умирающего принца.

«Рано ты меня хоронишь!» — мелькнуло в голове Ридериона.

Когурден поднялся со стула, и медленно шагая вдоль изогнутой стены, к которой был прикован наследник, запел:

— Это чудное место, но я уверен, что его история будет звучать куда интереснее из уст его истинного владельца.

Сенатор повернулся куда-то в темноту. Пучок резкого света выхватил лежавшего на холодном бетонном полу, несчастного узника. Он лежал неподвижно и судя по множеству синяков и кровоподтёков также как и принц был подвержен пыткам.

Когурден подозвал двоих солдат, те схватили несчастного и подняли на ноги. Ридерион всмотрелся в лицо пленника. Он не сразу узнал его. Уж слишком сильно был избит несчастный. Это был Главный инженер Дворца Одруксон Фив. Самостоятельно он стоять не мог, а куда делось его гравитационное кресло оставалось только гадать.

Солдаты усадили калеку спиной к бетонной стене и облили холодной водой. Он встрепенулся и пришёл в себя.

— Профессор Фив! — взвизгнул сенатор. — Расскажите нам, что это за место?

Фив испуганно взглянул на солдат, потом перевёл взгляд на сенатора, а потом на принца.

— На этом месте когда-то давно была тюрьма, — едва слышно начал инженер. — Судя по смутным обрывкам старых записей здесь содержали самых страшных преступников мира людей. Это место мы нашли случайно, когда изучали материальные базы, оставшиеся от «Канувших в лету». Объект под кодовым названием «Горнило» был засекречен настолько, что отыскать сюда вход оказалось нелёгким делом, — инженер сглотнул слюну. — Но, признаюсь честно, место это подошло нам как нельзя более кстати.

После «Великого краха» люди забыли о существовании подобных сооружений, так же, как и о том объекте, что был нам первым домом. Когда наши специалисты спустились сюда, они обнаружили множество останков давно погибших людей. За многие годы работ мы переоборудовали эту тюрьму. Но своё истинное предназначение она сохранила. Сюда свозили пойманных особей со всего Королевства. Их подвергали изучению, их исследовали. Мы искали то, что когда-то давно потеряли.

— Спасибо, дорогой Одруксон, — перебил инженера сенатор. — Я думаю, этого достаточно. — Он обернулся к принцу и, улыбаясь, всплеснул руками. — Сейчас это чудное место мы называем «Ямой отчаяния». Своё истинное предназначение Яма получила во времена Грозей Пира — сына Йтория Нора практически сразу же после того, как он стал королём. В первые столетия войны «За право» произошла странная метаморфоза. Судя по древним летописям, оставшимся в архивах, война в те годы шла на три фронта. Мы воевали с «Недостойными», но в плен брали совершенно другого противника.

«Он явно в восторге от своего голоса, — вдруг подумалось принцу. — Не зря его прозвали тем самым прозвищем. Он воистину его достоин».

— Это заброшенное сооружение было приспособлено нашими предками не для содержания «Недостойных», а для людей. В те далёкие годы они ещё часто встречались на развалинах их мира. Полные отчаяния, ничтожные, убогие — они доживали свой век в нищете и отчаянии. Разрозненные кучки постоянно воевали между собой. Убивали себе подобных ради куска мяса. Люди — существа, давшие жизнь нашей расе, оказались на деле ещё большими дикарями, чем «Недостойные». Их Бог, о котором я столько слышал из древних легенд, по всей видимости, покинул их, устыдившись своих творений.

Людей отлавливали словно диких животных и привозили сюда. Это чудо-помещение полностью герметично. За его стены не может проникнуть ни один звук, ни один сигнал. Да и расположено оно совсем недалеко от Дворца. Здесь долгие годы учёные нашего мира искали тот самый утраченный ген, который превратил нас в тех, кем мы сейчас являемся.

А заодно здесь содержали недовольных политикой и властью. Превращая всех, кто воспротивился нашему укладу, в обычных подопытных крыс.

Времена изменились, но политика, как и прежде, держится на страхе и лжи. Мы выжили благодаря этому. Но как известно, всему рано или поздно приходит конец, — Когурден глубоко втянул ноздрями воздух и улыбнулся довольный собой.

«Интересно, ты заранее готовил эту тягомотину или на самом деле так умён, как говорят?» — вновь подумалось принцу.

— Ваше время прошло! Твой род не справляется с новыми реалиями жизни. Ты и твой брат будете обвинены в измене Государству и подлом убийстве своего отца. Ваша династия исчезнет из памяти нашего народа, и я позабочусь об этом. Наступит новый мир, новый порядок. А через сто лет уже никто и не вспомнит, что вы существовали на этой грешной земле.

Он взмахнул руками вверх. В этот момент в помещении зажглось дежурное освещение, и Ридерион увидел весь масштаб.

«Яма отчаяния» представляла собой огромное помещение в форме трубы, повёрнутой по диагонали. К внутренней поверхности стен были прикованы и другие пленники. Их было немного, но их состояние оказалось не лучше, чем у самого принца. Единственный уцелевший глаз принца не давал возможности хорошо рассмотреть лица несчастных. Когурден выждал момент, давая Ридериону осмотреться.

— Я не рассчитывал, что смогу так легко расправиться с вами обеими. Но, как видно сама судьба даровала мне эту возможность. Вы оба умрёте здесь, в этой яме, и никто об этом не узнает, — в его глазах блеснул огонь. — Ваш благородный отец и мой брат сгинули в проклятых северных широтах. А власть на время их отсутствия перешедшая к вам, увы, уже утеряна. До момента избрания нового Короля править Государством будет Совет. Но кто сказал, что Короля вообще изберут? Быть может тот, кто им станет, может оказаться именно тем, кому это нужно больше, чем вам!

— Говоря об этом, ты конечно же имеешь в виду себя? — процедил сквозь зубы принц Ридерион.

— Вы, как всегда, весьма догадливы, Ваше Высочество! — с наглой улыбкой пропел Когурден. — С того самого дня, когда я оказался один в древнем лесу, брошенный своим братом на произвол судьбы, я осознал, я узрел простую истину. Никто мне не поможет, кроме меня самого. Никто не поддержит, и никто не сможет вечно быть рядом. Я дал себе слово, что всё и всегда буду делать только сам. Я ненавижу вас и весь ваш мерзкий род. Я ненавижу ваш поганый мир, в котором лишь мнимые свободы, а призвание есть постулат. Я ненавижу эту войну, которую вы так давно ведёте. Она поглотила вас и, несмотря на то, что вы всё ещё живы, вы все уже давным-давно мертвы!

Когурден завершил свою тираду на высоком эмоциональном пике, выпучив раздражённые глаза и повысив свой сладкий голосок до противного визга.

— Я тоже не выбирал такую жизнь, — сказал Ридерион. — Мой брат и отец также её не выбирали. Мы лишь приняли то, что было дано нам благом жизни.

— По-твоему, за тебя выбрал кто-то другой? — выкрикнул уже основательно разозлившийся Когурден. — Быть может, ты считаешь, что твои предназначение и судьба кем-то предопределены? Быть может, ты думаешь, что, был избран на эту роль так называемым Богом? Этим мифическим нечто, что столько тысячелетий морочил головы «Канувшим в лету»! Они тоже верили также, как верят эти мерзкие выродки «Недостойные». Они верят, что придёт день и этот самый Бог снизойдёт на них с небес и оросит их уродливые тела некими чудесными благами! В тот день, как гласит их легенда, все они обретут спасение. — Когурден подскочил к принцу Ридериону и пристально взглянул в его избитое лицо. — Быть может, ты разделяешь все их домыслы и верования, отринув постулаты своего народа. Ты тоже веришь в это принц?

Ридерион молчал. Он смотрел на обезумевшего сенатора единственным уцелевшим глазом, и в одно мгновение осознал, что перед ним совершенно больной, эгоистичный, трусливый маньяк. Ридерион вдруг увидел в безумном взгляде младшего Тафа в какой опасности оказался его родной мир. Трудно было даже вообразить, что произойдёт с Королевством, если такой испорченный во всех отношениях индивид, как Когурден доберётся до власти.

Осознание этого кошмара было сродни «Глобальному краху», который в своё время стёр с лица земли почти всех людей.

Ужас промчался по всему телу Ридериона словно электрический разряд. А в его больших впалых глазах отразилось страшное осознание всей грядущей катастрофы.

Сенатор Когурден не заметил этого, он был слишком сильно поглощён собой и тем, что сотворил.

— Где мой брат? — задал суровым голосом вопрос Ридерион.

От подобной наглости лицо сенатора Когурдена исказилось гримасой ненависти. Недовольный тем, что его отвлекли от самолюбования и восторгами своих достижений, сенатор небрежно махнул рукой, и двое солдат втащили в помещение избитого принца Гидемия.

Затем, свет в «Яме отчаяния» вновь вспыхнул невероятно ярко и, после нескольких минут слепоты, принц Ридерион увидел прикованного к стене главного медицинского консультанта Летория Нэка. Следом за ним также лишённый сознания, висел прикованный к стене телохранитель Мёрк. Ридерион узнал его не сразу. Принц ни разу не видел Мёрка без брони. Кожа телохранителя была тёмно-серого цвета. Тело было сплошь покрыто огромным количеством глубоких белых шрамов.

Следом за Мёрком несколько ниш для узников были пусты. А у противоположной стены также лишённый сознания, был прикован человек из биокапсулы.

— Твой брат не так крепок, как ты, — усмехнулся Когурден. — Но я рад, что мне не пришлось тратить время на поиски его персоны по всему Королевству.

Сенатор вновь взмахнул рукой, и на свет вышел огромных размеров воин, облачённый в защитную броню. Одну руку он держал на набедренной кобуре, в которую был вложен пистолет. Другой он тащил также неимоверно сильно избитого узника. Это оказался капрал Дилан Арк, тот самый воин, что принёс во Дворец недобрые вести.

Несмотря на жуткие раны и избитое в кровь тело, молодой воин держался достойно.

Когурден взглянул на огромного воина с отвращением. Поморщив нос и потирая свои нежные ладони, сенатор обратился к капралу со своей ядовитой сладостью в голосе:

— Расскажи нам, что ты думаешь о гибели нашего Короля?

Капрал взглянул на принца, затем быстро перевёл взгляд на сенатора. Вращать головой он не мог, поскольку здоровенная рука громилы держала его шею словно клещами.

— Король жив, — выдавил северянин.

Когурден цокнул языком и разочарованно замотал головой.

— Ты разочаровал меня, солдат. Не такого ответа я ждал от тебя. Ты же слышал, что принц Ридерион обвинён в заговоре против нашего любимого Короля Дитериона. А по закону, если подобное предательство, вообще, может осмыслить закон, власть в стране полностью переходит под руководство Совета.

Когурден схватил воина за подбородок и запищал своим противным голоском:

— Сейчас я здесь представляю Совет! Я твой правитель! Отвечай, кто убил Короля?

Но посланник и глазом не повёл. Он лишь пожевал разбитые губы и, сглотнув кровавую слюну, ответил:

— Я капрал северного форпоста Дилан Арк, нахожусь в подчинении своего командира Онила Дара.

— Твой командир погиб! — выкрикнул Когурден. Он начинал терять терпение, и это было откровенно заметно.

— В таком случае я подчиняюсь тому, к кому был направлен с посланием, а именно принцу Ридериону.

Когурден в отчаянии закатил глаза и отвернулся.

В этот момент громила в броне без лишних эмоций свернул капралу шею.

Произошло это так быстро, что Ридерион не сразу понял, что случилось. Лишь после того, как бездыханное тело капрала рухнуло на каменный пол, принц, ужаснувшись, закрыл свой единственно здоровый глаз.

Когурден, казалось, даже не обратил на убийство внимания. Он легонько махнул громиле рукой и тот утащил тело убитого капрала куда-то в темноту.

— Печальное зрелище, не правда ли? — усмехнувшись, промурлыкал сенатор, вытирая свои нежные руки белым словно снег платком. — Ну что поделать, таков был его выбор. Тащите следующего! — крикнул Когурден.

Из темноты вновь показался громила в броне. Он подошёл к стене и отсоединил прикованного рядом с принцем медика Летория Нэка. Когда консультанта вытащили на свет, его состояние было далеко хуже, чем показалось принцу вначале. Лицо несчастного, представляло собой сплошную опухшую гематому. Видимо те, кто занимались его избиением, хорошо знали толк в том, что творят. Медика били профессионально, стараясь не наносить открытых ран. В этом случае лицо бы так сильно не опухло.

— Здравствуйте, доктор! — улыбаясь словно заметив старого друга, просиял Когурден. — Какое чудо, что вы с нами и ваш новый подарок тоже. Невозможно выразить словами, как я вам благодарен за него.

Луч яркого света устремился к противоположной стене, к которой был прикован человек из биокапсулы.

— Позволю с вами не согласиться, сенатор, — тихо простонал Нэк.

Когурден Таф пропустил эту колкость мимо ушей.

— То чудо, которое вы нам подарили, невозможно передать словами. Это невероятное проявление высшей милости судьбы. Тут поневоле поверишь в её существование. Но что на самом деле есть судьба? Такое необычное понятие. Её никто, никогда не видел, но все верят в её существование как заколдованные. Благодаря её милости я сумел, сам того не понимая, заполучить всё и сразу. Ваш подарок, дорогой доктор, это не что иное, как само благословение.

— Мне кажется, что вы даже не знаете истинного значения этого слова, дорогой сенатор. А используете его, только ради красивого самовосхваления, — огрызнулся главный медицинский консультант.

— Как бы это ни звучало, дорогой доктор, но мне ещё никто и никогда не делал таких дорогих подарков. Вы подарили мне настоящего, живого человека и сразу двух принцев. Это ли не благословение? — сенатор широко улыбнулся. — Я не сразу сообразил, как же мне отблагодарить такого «бескорыстного» гражданина нашего Королевства. Но поразмыслив, я понял, что может стать лучшим подарком с моей стороны.

Когурден повернулся к принцу Ридериону и, глядя тому прямо в глаза, продолжил:

— В сложившейся ситуации вы являетесь одним из главных подозреваемых по делу об измене Королевству. Даже несмотря на всю вашу лояльность, которую я вижу невооружённым взглядом, а также в благодарность за все предоставленные по этому делу улики и показания, которые бы могли смягчить вашу, бесспорно, доказанную вину. Я как главный судья и непосредственная жертва этих событий не могу вот так просто отпустить вас. Поэтому я решил, что лучшим подарком вам от меня будет...

Он не успел договорить. Стоявший рядом с медиком громила, выхватил из-за спины свой клинок и одним резким выпадом вонзил его прямо в центр грудной клетки Нэка. Главный медицинский консультант не произнёс ни звука. Он лишь широко открыл рот, а затем медленно выдохнул и обмяк, повиснув на воткнутом в стену клинке.

— Таких как он, у меня навалом, и я не испытываю в отношении этого предателя ни капли жалости, — пропел сенатор. Он скомкал свой белоснежный платок и швырнул его в лицо убитого. — Рано или поздно я найду того, кто в обмен на жизнь согласится подтвердить истинность моих намерений. Ну а пока, — он сладко зевнул и слегка потянул плечи, — я устал. Ваше упрямство лишь усложняет вам жизнь, Ваше Высочество. А быть может, ускоряет вашу смерть.

Он развернулся и, плавно шагая по бетонному полу, удалился шурша мантией. Громила двинулся за ним следом. Через мгновение из темноты раздался его приглушённый голос:

— Пока меня не будет, сделайте принца более сговорчивым. У меня нет времени спорить с мертвецом.

Послышался звук закрывающейся железной двери и вокруг вновь всё стихло. Спустя минуту погас свет, а в глаза вновь ударил луч мощного прожектора. Избиения продолжились.

На этот раз Ридерион отключился уже после нескольких мощных ударов. Но как ни странно, обливать холодной водой и приводить в чувство, его никто не спешил. Когда он наконец-то очнулся, то довольно быстро осознал, что ситуация в корне изменилась.

Принц не был прикован к стене, а лежал на полу. Над ним вдруг неожиданно появилось лицо брата. Он что-то кричал, но разобрать что именно Ридерион не смог. Уж слишком быстрой оказалась фраза.

Ридерион попытался подняться, и ему это почти удалось, как вдруг слева что-то невероятно громко ухнуло. Воздух сотрясся, и ослабевшего принца швырнуло в сторону. В ушах тут же загудело и, начинающие понемногу возвращаться звуки, вновь пропали.

Затем его кто-то схватил словно ребёнка и резким движением притянул к себе. Принц открыл глаза. Прямо на него смотрели стеклянные глаза инженера Одруксона. Клинок торчал из его груди и инженер, судорожно глотая ртом воздух, медленно и хрипло произнёс:

— Найди отправной маяк. Найди его. Я верю, там сокрыта какая-то тайна. Найди маяк принц. Найди.

Последнее слово инженер произнёс уже практически мёртвыми губами. Он сник и замолчал навеки.

Практически тут же ошарашенного принца кто-то очень сильный перекинул через плечо и куда-то потащил. Всё вокруг кружилось и тряслось. Возможность сфокусировать на чём-то взгляд пропала напрочь. Принца затошнило.

Минуты тянулись словно резиновые. Ридерион никак не мог сообразить, что с ним происходит. Так же резко, как и подняли, его отпустили на пол. Звуки тут же вернулись и мир обрёл ясность.

Принц сидел на полу в узком коридоре, а рядом с ним, опустившись на одно колено, стоял его телохранитель. Он усердно отстреливался из кибервинтовки с плазмозарядом. Белые вспышки вырывались из длинного ствола и уносились куда-то вдаль коридора.

— Что ты делаешь, Мёрк? — медленно словно в бреду спросил Ридерион.

— Гидемий, уводи брата, — выкрикнул через плечо телохранитель.

К Ридериону подбежал его брат и помог подняться на ноги.

— Вставай, вставай! — прокричал прямо на ухо Гидемий. — Не время валяться, нужно быстро убираться отсюда.

Гидемий схватил брата и потащил его по коридору. Сзади раздавались не умолкающие звуки выстрелов.

— Куда ты меня тащишь? — едва ворочая опухшими губами, спросил принц.

— Это смешно прозвучит, — отозвался Гидемий, — но мы бежим из столицы. Теперь мы изменники Государства, и за наши головы объявлена награда. Я уверен, что когда ты узнаешь сумму, ты с радостью сдашься сам, поскольку полученных денег тебе хватит, чтобы откупиться.

Гидемий всегда был юмористом, но как бы забавно ни звучали его слова, улыбки на лице Ридериона они не вызвали. Ударом ноги он открыл большую белую дверь, за которой оказался огромный ангар. На специальных площадках стояли подготовленные к полёту боты. Гидемий потащил брата к ближайшему летательному аппарату. На ходу он обернулся и крикнул кому-то сзади:

— Пошевеливайтесь!

— Уже! — отозвался как будто знакомый голос.

— Мы забираем этот! — брат указал на Бот с номером х-48.

— Хорошо. Мы на следующем, — отозвался голос. — Мирис, Тирий. Хватит играть в войнушку. Живо по машинам.

Гидемий тем временем открыл люк бота и затолкал туда брата. Ридерион уселся в удобное кресло второго пилота, и механика крепления в одно мгновение обвила его ремнями безопасности.

— Наденьте, пожалуйста, шлем, — раздался приятный голос системы навигации и управления.

Ридерион осмотрелся. Рядом с ним в специальном креплении находилось устройство оснащения пилота. Принц нажал сенсор и система приложила к его лицу специальное устройство, которое в одно мгновение развернулось в лётный шлем.

— Да ты я смотрю не так безнадёжен! — улыбнулся оборачиваясь Гидремий.

— Я не раз летал на ботах, — отозвался Ридерион. Очищенный кислород шлема вернул его к жизни.

— Ключ на старт, взлетаем.

— Ворота ангара закрыты, — раздался в шлеме голос Мёрка.

— Значит, будем открывать, — усмехнувшись, сказал Гидремий.

— Требуется инъекция, — услышал Ридерион голос системы навигации. — У пилота множественные гематомы и кровоподтёки, а также сотрясение мозга и обезвоживание.

— Инъекцию разрешаю, — раздался голос Гидемия.

— А я разрешаю? — попытался возразить Ридерион. Но тут же вскрикнул от резкой боли в области шеи. — Ай! Больно!

— Вот когда его били, он молчал. А тут от укола ноет, — рассмеялся Гидемий.

— Я не ною, — заплетающимся языком пытался продолжать свои возражения принц.

— Как там наш неизвестный друг? — поинтересовался по общей связи Гидемий.

— Друг без сознания, но живой, — послышался голос Мёрка.

— Давайте уже валить отсюда! — крикнул Мирис Оук и тут же добавил. — Простите за грубость, Ваше Высочество.

— Я не против! — ляпнул Ридерион. Он чувствовал слабость и понимал, что засыпает. Инъекция действовала очень быстро.

— Я поддерживаю, — согласился голос Тирий Зана.

Голова принца Ридериона закружилась, когда брат поднял машину в воздух. От грохота взрыва кабину затрясло, а потом в глаза ударил яркий солнечный свет. Защурив глаза, принц отключился.