67

Провал.

Всё сорвалось и упало в пустоту без дна. Будет ли ещё что-нибудь после?

Понимаемое и непонимаемое будто поменялись местами. Теперь всё было наоборот: он ясно видел всю ситуацию целиком, во всём её масштабе; то же, что перед глазами, померкло и почти исчезло. Он не видел ничего вокруг: только едва прорисованные очертания на сильно-сильно затемнённом фоне, да и не нужны они вовсе. Мысли его, мысленные образы — вот что сейчас поглощало его внимание. Мысли приобрели вдруг чёткость и яркость, чего не случалось очень давно, что бывало, казалось, вечность назад. Мысли сейчас были единственной реальностью, имеющей значение.

Он шёл, по привычке не натыкаясь ни на что, нет, ну чуть-чуть он всё-таки воспринимал, что вокруг, где-то совсем на заднем плане, и перемещение его со стороны могло сойти за разумное. Но это ничего не значило: пребывал он только в своих размышлениях.

Итак, всё. То движение, которому они подчинялись, идущее с самых первых дней ссылки, постоянное и, как уже казалось, имевшее тайный, скрываемый пока смысл, на самом деле не имело никакой конкретной цели. Просто месяцы они двигались с востока на запад (почему бы и нет), а теперь будут двигаться обратно — с запада на восток (опять же, почему бы и нет).

На самом деле они не приближались к Ринордийску, а просто пересекали страну. Только зачем-то решили, что их медленно возвращают в столицу таким странным петляющим путём.

И с чего только взяли?

А теперь всё. И дальше? И дальше?

Мысли, которые возникли теперь, в ответ на этот вопрос, были огромными, непомерно большими, они не помещались в голове полностью. Он мог рассмотреть их только по кусочкам, перебегая от края к краю, от одной половины к другой.

Это время… Это тягучее, без конца время. Минула уже вечность, и столько же ещё впереди, ещё одна целая вечность. И только беспрерывное медленное движение на протяжении всей вечности…

Он прекратил шаги. Остановился.

Всё. Степь всегда будет вокруг них. Неизбывно.

Лунев перевёл взгляд вовне, вернулся в реальность. Недоумённо оглянулся он вокруг: всё те же холмы, те же бараки невдалеке, тот же изрытый следами людей снег под ногами. Лунев почти не ушёл от того места, где провал застал его.

Кажется, начиналась метель. Ветер уже решительнее налетал, сильнее бил по снегу, и по белой поверхности степи вились тонкие змеи из подхваченных крупиц. Над горизонтом синее марево совсем помутнело и надвигалось, поглощая всё больше и больше свободного пространства.

Лунев стоял и смотрел на это, он мог ещё долго стоять и смотреть на это, он мог бесконечно стоять и смотреть на это, пока его не подтолкнут к чему-то другому. Бессмысленно и бесцельно созерцал он синюю в сумерках степь и вступающую в свои права стихию.

«Ну, на самом-то деле, это ничего, — попробовал он подумать. — Мы уже убедились, что совсем ничего, что жить можно и можно ещё и не так… За столько-то времени… Нет, ясно любому, что нет. Ринордийск… Он там, и бежать бы туда, добежать… Но невозможно, наверно. Тогда… что это всё значит? Ещё не конец, но и продолжения вроде нет, не может быть. Мы увидим? Ведь время… движется, оно не может остаться здесь?»

Мысли вновь тускнели, тяжелели, каменели и шли книзу, смотрящие на них глаза бессильно закрывались. Лунев стоял и смотрел на заснеженные пригорки невдалеке и дали у горизонта. Скоро будет отбой, вот уже и чёрные фигуры собираются вокруг бараков, надо будет вернуться, зайти в помещение и заснуть. Он развернулся, медленно поплёлся к баракам, которые уже скрывались во мгле. Да, лучше так. Забыть всё, что было сегодня. Выбросить из головы этот день.

Мимо него в сторону степи проскользнула лёгкая тень. Лунев развернулся вслед за ней. Это была…

— Ритка! — воскликнул он удивлённо. — Стой! Ты куда?

Фигура остановилась на мгновение. Рита, с решимостью глядя в небо над горизонтом, поплотнее обмотала вокруг шеи свой шарф.

— В Ринордийск, — сказала она непоколебимо, с полной верой в свои слова, затем быстро и бесшумно двинулась дальше.

Лунев вышел из оцепенения. Он рванулся за Ритой, даже сумел ухватить за руку.

— Ты с ума сошла? Там же кордоны! Тебя расстреляют нафиг.

— Пусть! — Рита вырвалась из его слабой хватки. — Я всё равно не живу!

Она пробежала немного, окинула взглядом мутневший горизонт — и снова двинулась вдаль, туда, где, без всякого сомнения, путь охраняли ряды людей в чёрной форме. Потому, потому только и нельзя в Ринордийск, она же знала прекрасно, не хуже Лунева.

— Рита! — предпринял он ещё одну попытку. Пусть же образумится!

— Нет! — бросила она, на секунду развернувшись. — Я не могу больше здесь оставаться. Ich kann nicht! Ich kann nicht![1] — с этими словами, кинутыми в синюю темноту, Рита обратилась в бег.

Лунев остался стоять на месте, смотря ей вслед. Рита исчезала вдали, теряясь в пелене надвигавшейся метели. Тысячи мелких снежинок кружились в беспорядочном танце и скрывали её от глаз Лунева.

— Сумасшедшая, — пробормотал он.

[1] Я не могу!