54

Откуда могли они знать, так ли они делают, как надо, и как надо? Они просто пожелали и теперь пытались сделать то, что пожелали. Что решено, то решено. Что выйдет — неизвестно, и узнать можно будет только позже.

Рита гордой походкой прошлась по своим комнатам. Когда на глаза ей попалось окно, Рита подошла к нему и выглянула: на улицах ещё было малолюдно, утро только началось. Но скоро оно войдёт в свои полные права, и к тому времени им надо быть готовыми. По её квартире уже ходили люди: они искали необходимое для митинга или то, чем необходимое можно заменить. Другие в это время работали снаружи: на них был выбор наилучшего места и его соответствующее оборудование.

— Это пойдёт для флага? — раздался из соседней комнаты голос Зенкина.

— Что именно? — Рита обернулась слегка, не сходя с места.

Но послышался только приглушённый говор Редисова:

— Ты что, идиот? Флаг должен быть красным.

— С чего это вы взяли? — она возвысила голос и направилась в соседнюю комнату: всё надо проконтролировать самой, так лучше, чтобы не допустить разных нелепых промахов.

— С чего вы взяли, что флаг должен быть красным? — повторила она, входя в свою спальню, где Редисов и Зенкин давно уже перевернули всё вверх дном. — Красный — теперь цвет наших врагов, не наш. Он повсюду у них, вы же видели. Ясно, что нам нужен другой флаг. Но… — она посмотрела на то, про что спрашивал Зенкин, и слегка улыбнулась, — простыня тоже не пойдёт. Она же белая. А мы ведь, — она понизила голос и заговорщически подмигнула им, — не собираемся сдаваться?

Если это и звучало немного театрально, Риту это никак не могло беспокоить: эффектный спектакль требует столь же эффектных фраз и обстановки. Квартира фройляйн сейчас больше походила на возводящиеся баррикады. Предметы вздымались тут и там, как горы. Древняя пыль стояла в воздухе: в поиске они перерывали всё, что можно было перерывать; давно комнаты не раскрывали всех своих возможностей: в разложенном диване и открытых ящиках обнаруживалось столько изумительных вещей, преданных забвению. Ранний свет только-только пробивался через окна, ещё ненастойчиво, как сквозь щели. Утро совсем раннее, но пока оно было ранним, нужно было закончить с приготовлениями. Дальше будет время для других свершений.

— Рита, может, мы под кроватью посмотрим? — они всё ещё искали флаг и в поисках его ползали по полу.

— Посмотрим, — согласилась она. Под кровать она не заглядывала несколько лет, мало ли что полезного и нужного могло оказаться там.

Пыли-то, пыли, на солнце — так просто пыльный взрыв, о, сколько тут хранилось всего, о чём забыли, о чём и не знали вовсе. Вот этот кожаный чемодан со старой металлической застёжкой — откуда он? А его содержимое — и того загадочнее, кто сложил сюда все эти вещи, закрыл и спрятал в темноте? Они склонились, все трое, над раскрытым чемоданом, словно над найденным кладом. Начали искать.

— Что это? — спросил Зенкин. Из груд материи он извлёк нечто по-глубинному синее, поблёскивающее и, казалось, бескрайнее.

Луч солнца соскользнул на материю — случайно, специально ли, — блестящие крапинки вспыхнули с волшебной силой, будто синева пробудилась. Колдовство: в первых лучах солнца, в многолетней пыли, в чём-то ещё, — только колдовство пришло и захватило всё, окрасило мистическим сиянием.

Их глаза одновременно широко раскрылись. Взгляды встретились.

— Это флаг, — убеждённо объяснил Редисов и, глянув на Риту, переспросил. — Ведь флаг?

— Флаг, — через секунду кивнула она. — Да. Это будет наш флаг.

Их флаг — их символ, воплощение их протеста. А в целом, что значит флаг, что несут в себе его взмахи и его гордое реяние на ветру, почему он всегда так необходим, — на все эти вопросы Рита не знала ответа. Она и не задумывалась особенно, будто больше других дел нет. Просто вдруг пришло неожиданно в голову, будто несвоевременная мысль с другого конца мира; пришло и, не нашедши ответа, зависло в воздухе, любопытно померцало недолгое время, а потом, наскучивши висеть, упало куда-то вниз и исчезло. Рита почти и не обратила внимания.

Они подняли флаг, растянули его, стоя посреди комнаты в завалах, встряхнули. Несколько пылинок — совсем немного, даром что пролежал в чемодане столько лет — взлетели к потолку, к далёкой пятилампочной люстре. Оттуда они посмотрели на трёх воодушевлённых людей внизу и исчезли.

— Ладно, вперёд, — скомандовала Рита. — У нас почти нет времени.

Время действительно истекало: солнечные лучи становились уже смелее и решительнее, они большими пятнами ложились на удобные поверхности комнаты и без страха перебирали раскиданные вещи. Лучам-то всё равно было, успевает кто-то за ними или нет: у них была своя игра.

Многое ещё можно найти в раскрытых тайниках: детскую дудку, которая очень громко и радостно гудит, если дунуть в неё; и даже деревянную палку — бывшую ручку швабры или что-то ещё, не столь важно сейчас, — к ней можно прикрепить флаг. Да мало ли ещё что… Тут можно копаться целый день. Только вот этого дня нет, и утро не резиновое.

— Всё, мы выходим, — бросила Рита и двинулась к двери с флагом в руке.

— Больше ничего не надо? — спросил Зенкин. Редисов только повернул голову: им обоим явно было мало, хотелось искать дальше и дальше.

— Постамент на других, — Рита открыла дверь. — Остальное не так важно. Нам пора, пора!

Спектакль, какой спектакль намечается сегодня! С ринордийской танцовщицей, бунтующей маргиналкой, одним словом, фройляйн Ритой в главной роли. А чем уж он закончится, предугадать невозможно. Либо победой, либо… смертью. Оба варианта хороши. Оба так эффектны!

Рита выскочила из квартиры, молодые люди бросились за ней.

— Расставлять по местам… не будем? — спросил запыхавшийся от поисков Редисов.

— Некогда! — раздражённо бросила Рита. — Потом. Если вернёмся: там уж времени будет завались!

Она метнулась к ступенькам, перехватывая флаг поудобнее.

— Фройляйн? Дверь?.. — неуверенно напомнил Зенкин.

— Оставьте! — крикнула Рита уже с лестницы. — Не надо её закрывать. Пойдёмте! Пойдёмте!