Чтоб эту горечь в речь облечь...

«Чтоб эту горечь в речь облечь,

Учу пространственную Азбуку.

Не ту что начертал Митурич,

А ту, что удалось сберечь,

Восстановив Азы по звуку

Ещё шумящего Азова...»

(Юджин Велос)

В этом коротком стихотворении — квинтэссенция отношения поэта Юджина Велоса к поэзии и — шире — к языку: пытливое, бережное, проникающее вглубь, в многослойную толщу и многомерность смыслов, оттенков слова.

О себе Юджин Велос говорит так: «Направление, в котором пишу — «Велосамелос». Стремительный напев. Устная музыка».

Слово поэта неразрывно связано корнями не только с речью, говорением, но и с жизнью, с основами существования человека. Осмысленная речь — в поэтической парадигме Юджина Велоса — божественный дар, необходимое условие, без которого человек теряет связь с Богом и Родом, а значит — утрачивает человечность как главный видовой признак.

Слово письменное и устное в стихах Велоса сливается воедино: отсюда скрупулёзное внимание к графической стороне текста, топонимике и звучанию, где — согласно авторской доктрине — совершается великое таинство слияния звука, знака, смысла и музыки. В этом синтезе — фокус, в котором преломляется история и культура, эпоха времени и географическое пространство, актуальность и вечность. В напряжённом, плотном поэтическом языке поэта сконцентрированы смыслы, связывающие речь с русской культурой на уровне корневой системы. И в то же время — смысловые нити стихосотворения пронизывают материю поэзии, связывая её с культурой Европы и Азии. Православные «колокольные» ноты и магия природных стихий переплетаются с ведическими архетипами, буддийскими воззрениями и образами, приходящими из глубины языческой древности.

Его стихи многослойны: внешний слой — событийный — подобен художественному полотну с неброским, но всегда точным и изящным рисунком, с внятным, взаимообусловленным сюжетом. Внутренние слои раскрывают глубинные смыслы, буквально прорастающие из каждой завершённой фразы.

При комфортности чтения текста, кажущейся лёгкости считывания его «верхнего слоя», более глубокие содержательные слои насыщены общекультурными, «цивилизационными» смыслами, с одной стороны — и мифологическими и фольклорными мотивами, с другой. Содержание текстов полнится образами, символами, архетипами, аллюзиями и реминисценциями. Художественные образы теплы и человечны, и в то же время восходят к сакральным, фундаментальным понятиям человеческого бытия — жизни, смерти, судьбы, веры, любви — как созидающего, связывающего все элементы мира, первоначала. В поэзии Велоса ощущается мистическое отношение к языку, особая благоговейность, когда каждое слово — весомо, а каждое поэтическое высказывание становится подобным молитве.

Персонажи произведений, как и авторский голос от первого лица — отличаются цельностью, монолитностью. В поэзии Юджина нет раздвоенности, фрагментарности бытия, его рефлексия в отношение языка лишена эмоциональной агрессивности, это — любование языком и его элементами, сосредоточенное исследование природы человеческой речи, имён и свойств внутреннего и окружающего мира.

Генеалогия поэзии Велоса связана, в первую очередь, с такими столпами русской словесности, как Хлебников и Мандельштам, Волошин и Заболоцкий. Переплетаясь между собой, эти поэтические традиции питают собой авторскую речь и формируют особенное «смысловое облако», которое становится для поэта отправной точкой в создании слово-звуковой материи и лабораторией собственных смыслов.

Стихи Велоса — для гурманов, для вдумчивого чтения. К их чистому, родниковому языку, наполненному энергией особого рода, спокойной, внутренне цельной и мощной — хочется возвращаться.

О, Слово — смолистая суть языка!

В неё окунаешься снова и снова,

покуда в нём камедью стынут века,

пока не слежится до камня основа.

(Юджин Велос)