Глава 16

Резкая боль сменилась облегчением. Бинт полетел в мусорное ведро, а Лера принялась оттирать оставшуюся кровь вокруг пореза. Ранение уже не выглядело так страшно, только тонкая, немного побагровевшая, линия осталась на щиколотке, периодически напоминая о себе щипанием.

Давно чувство уязвимости не посещало её. Хотелось жалеть себя снова и снова, а лучше — чтобы это делал кто-нибудь другой, но, в силу возраста, данная хотелка не работала. Как только мысли жалости к самой себе начинали приходить одна за другой, тут же вспоминались чужие проблемы. И твоя тебе уже не казалась значимой, как, например, в детстве, когда любая мелкая травма могла вынудить всех взрослых побросать свои дела, и не важно, какое они имели значение.

Взрослеет первой всегда совесть. Она и начинает двигать подростком и говорить ему о том, что пора задуматься уже и о других. Время жалоб закончилось. И теперь, приехав домой с ссадиной на пол руки, сделанной слишком заточенным ножом во время приготовления еды, ты не услышишь ничего, кроме «понятно».

А всё потому, что ответственность приходит слишком незаметно, когда кажется, что за тебя еще вполне могут постоять. Когда начинают винить не нож, и не того, кто его заточил или оставил на краю стола, а того, кто был неаккуратен. Тебя.

Что же скажет мама, когда увидит, что с ней стряслось? Как посмотрит отец? Вряд ли на лице останутся шрамы от осколков, но станут ли родители проявлять жалость? Обнимут ли, начнут плакать? Конечно, ничего страшного не случилось, но всё же. А что если не станут? Бегло осмотрят взглядом и кивнут, будто им и без того было всё известно, будто они предупреждали.

— Эй, ты тут вообще?

Лера подняла голову и поняла, что сидит на чьей-то кровати, уже несколько минут смотря на свою ногу.

— Кивни что ли.

Таня посмотрела на подругу и продолжила критично оглядывать себя в зеркале. Спальное крыло. Комната для девочек на четверых человек. Два каркаса, оставшиеся от кроватей, один серый, чем-то заляпанный, матрац в углу и куски обоев на деревянном скрипучем полу.

— Задумалась, извини. Мне вообще противопоказано это делать.

— Снова семья?

Лера вздохнула, удивляясь, насколько хорошо её все-таки знают.

— Значит, семья. Что именно?

В этом месте отчетливо веяло тоской. Хоть и большинство ребят, живших в лагере, наверное, и не скучали по родным, всегда была часть, которая не спала по ночам. Банальное пожелание спокойной ночи нежным голосом становилось желанным настолько, что во снах частенько разыгрывались ситуации, когда кого-то забирают домой. Это было так… знакомо.

— Санаторий. И своё падение с велосипеда.

— Откуда он там взялся?

— Я забрала его у какой-то девочки.

— Я в тебе не сомневалась. И что случилось?

— Наворачивала круги около родителей, пока не упала. Сильно разбила колено, до сих пор помню — боль была адская. Крови было много. Первые секунды я не могла справиться с шоком. Молча сжимала рану, сидя в кустах, куда улетела, пока родители не хватились меня.

Девушка улыбнулась и закрыла глаза, будто бы это помогло ей вернуться в ту реальность.

— А дальше — больше. Кто-то стал бегать, искать мед. сестру, но та еще даже не приехала и не заступила на смену. Мы приехали слишком рано. Санаторий находился где-то далеко от города, так что вызванивать скорую было бесполезно. Я начала терять сознание.

Таня притихла, пытаясь услышать нотки страха в голосе рассказчицы, но в нем была только тоска и отчужденность.

— Первым среагировал отец. Он кинулся к машине, где была аптечка, затем стал промывать мне рану и останавливать кровь, пока мама ругалась на заднем плане. Помню, что это было не из злости. Она так пыталась переключиться. Сильно испугалась. Да, может, сейчас мы с ним и вяло общаемся, но я никогда не забуду его поступок.

— И ты осталась или тебя забрали?

— Осталась. Просто потом вместо всяких процедур ходила на перевязки.

— Весело тебе было.

— Очень.

Таня провела пальцами по лицу, ощущая неровности, и покачала головой. Вроде разбитый лоб и начала заживать, но почему то ее не покидали чувства того, что эти увечья останутся навсегда. Ссадина уж слишком вздулась, и непонятно, хорошо это были или плохо. Поедут ли они все в больницу? Осмотр бы не помешал, но, кажется, на него никто не подпишется.

— До свадьбы заживет, — откликнулась Лера.

— Да, наверное. Интересно, до чьей? — усмехнулась Таня, отворачиваясь от своего отражения. — Катину отгуляли, Оксанину тоже. Вся надежда на вас с Иркой.

Девушка удивленно вскинула брови.

— А чего это стрелы снова полетели в нас? Как же Костя? Вы же планировали осенью расписаться. Или уже что-то изменилось?

— Нет. Пока еще.

— Да в смысле?

— Я не знаю, правда. Всё как то не так.

— Что именно?

— Да всё.

Таня засмеялась, махнув рукой, обескураживая подругу еще больше. Времени болтать по душам особо не было, но разъяснить всё не помешало бы. Тем более, что такую, казалось бы, идеальную пару, проблемы всегда обходили стороной. Оба — оптимисты по жизни, любители чак — чака и просмотра аниме. Оба — сумасшедшие в плане придумок. Обозвать друг друга, но сделать это не обидно и очень мило? Легко. Петь глупые песни, идя вечером по улице и толкая друг друга с тротуара? Запросто! Они явно были созданы друг для друга. Что могло пойти не так?

— Ты давай конкретно. Он что-то сделал?

Лера стала перебирать вещи в рядом стоящем ящике. Но эта идея быстро ей разонравилась, единственное, что полки вмещали в себя — это плесень.

— Нет, все хорошо, просто… Просто у нас уже не как раньше всё происходит, понимаешь?

— Понимаю, и это нормально. У всех так, разве нет? Быт и все такое.

— Да, но я, кажется, больше не хочу жить с ним.

Лера еще больше заволновалась. Простого «все хорошо» и пары доводов явно в этот раз будет не достаточно.

— Ты можешь сказать, что случилось или так и будешь меня мучить?

Таня развела руками, словно не зная, что ответить. Немного помедлив, она все же продолжила, но с таким тоном, будто разговор был завязан зря, и продолжать его не стоит.

Всего пара предложений и снова затишье. И все-таки определенной причины для ее грусти не было. Всё как всегда. Хорошо. Но тем не менее, «не так, как раньше». В этом сочетании слов столько печали, но и глупости на самом деле не меньше. Когда что-то могло существовать, не изменяясь? В этом смысл всего.

Чувства всегда были и останутся причиной разочарований. Сколько бы их не пытались осадить, чары рушатся, и ожидания себя не оправдывают. Казалось бы, так просто это уяснить, но осознание тех или иных вещей не всегда помогает.

Взять поездку. Ее цель не была сложна — развеяться и добавить пару фотографий в совместный фотоальбом. А теперь единственное, что можно туда вложить — это окровавленные повязки и куски пластика от фар, разбившихся от столкновения с деревом.

— Раньше, когда мы виделись раз в день, а то и совсем не виделись — было лучше что ли.

Таня с каждым словом теряла аргументы, но, тем не менее, продолжала говорить, взваливая всё на сравнение с прошлым.

— Вспомни свадьбу моей сестры.

— Как такое можно забыть? Это я про жениха, — Лера улыбнулась уголком рта. — Никогда не пойму ее выбор. Полный, жадный карлик, который купил на деньги со свадьбы машину, вместо того, чтобы потратить их на ребенка, которого они ждали через пару месяцев. Но свидетели были, конечно, у них огонь.

Между пружинами что-то заблестело. Девушка опустилась на колени.

— Вот и я про тоже. На нас с Костей так смотрели… Оба в костюмах, оба беловолосые. У меня тогда пряди передние были покрашены в русый, точно. А еще конкурсы эти безумные, он постоянно незаметно для всех приставал ко мне. Мурашки по коже шли от его фраз. Я смотрела на Максима, потом — на Костю, и думала, как же мне повезло с парнем. Он по-своему проявляет заботу, чаще ругается, вместо того, чтобы сказать что-то спокойно, зато никогда не откажет в помощи и сделает буквально всё, что я попрошу. А сейчас? В сказке появилось слово «конец», и я забыла уже, какого это. Хочу тех же стеснений, неловкости, дрожь от прикосновений, понимаешь?

Лера кивнула. Всегда самым страшным была привычка. Привычка находиться рядом, целоваться, показывать при всех, как у вас всё прекрасно и гармонично, а при входе в свою квартиру расходиться по комнатам и даже не разговаривать.

— Я вот думаю. Пока не поздно, пока мы не расписались, может, разойтись?

— Ты чего?

Девушка от легкого шока перестала перебирать найденную в руках цепочку.

— Нельзя же так всё решить. Поговори с ним, обсуди. Тебя просто вымотала вся эта история. Скоро мы вернемся и всё наладиться.

— Нет, вряд ли. У меня давно такие мысли.

— Тань, но так будет всегда. Уж это я могу сказать с уверенностью. У всех так происходит. Да, многое приедается, но что поделать?

— Разойтись, например.

— Если бы так думал каждый, только представь, что было! Не осталось бы ни одной пары после двадцати — тридцати лет.

— Я знаю, но все равно ужасно скучаю по нам прежним.

— Вы это вы, ничего не менялось, начнем с этого. Да и любовь — это не искра, как многие считают. Это способность сохранить хорошее отношение друг к другу после всех косяков, выдержать испытание временем и научиться принимать друг друга, не пытаясь изменить.

Таня уперлась руками о комод, снова щурясь на себя в зеркало. Она не злилась, но и не была спокойна. Вряд ли ее кто-либо смог сейчас понять. Просто потому, что девушка не могла объяснить толком, что ее гложет. Не понимала сама, что не так.

— Бордовый костюм. Элегантный пиджак, приталенные брюки, белый топ с ажурными вставками. Волосы завиты, крупными буклями едва дотягиваются до плеч. Немного косметики — стрелки, неяркая помада. Туфли на высоком каблуке. Свадьба Насти, и я на ней свидетель. Примерка в общежитии после долгих походов по магазинам, вспомни. Вспомни мое волнение, когда вы с Оксаной предложили показаться Косте. Как едва ли не фанфик сочинили о том, что с ним будет, когда он меня, такую красивую, увидит.

Никогда не забудется осадок после той истории. Укор вины будет всегда идти рядом.

— Мне жаль.

— Окинет взглядом, скажет комплимент или просто сразу утащит за угол и начнет свои ласки. Не захочет ни с кем делиться, будет жутко ревновать. Ага. Тебе не о чем жалеть. Вы не виноваты. Никто не знал, как он отреагирует.

— До сих пор стыдно. Не надо было тебе столько наговаривать.

— Все равно. Он мог сделать всё, что угодно. Банально — просто посмотреть, немного задержав взгляд, улыбнуться. Зачем? Лучше мы скажем «прикольно» и уйдем, не забыв обидеться на отказ в вечерней прогулке. Он ведь даже не понял, почему я весь вечер проревела! Действительно. Весь день в городе, в примерочных, затем весь вечер у зеркала. Всё это, чтобы услышать «прикольно»? Да даже если бы я пасту зубную себе купила новой марки там, не знаю, и сказала об этом — была бы та же реакция! И где справедливость?

— Это было на втором курсе.

— Да, на втором. Но это пример. Один из многих.

— Знаю, можешь не продолжать. Он поступил тогда ужасно неправильно.

— Угу.

— Значит, из-за его невнимательности и отчужденности ты хочешь с ним порвать?

— Наверное. Я просто не могу представить, как он меня встретит. Если ему я не понравилась тогда… Что он скажет сейчас? Волосы хуже соломы. Скоро их можно будет голыми руками сломать. Кожа вся в грязи, вместо нормальных вещей — какие — то лохмотья. Похожа на кикимору. Лесную. Ты только посмотри на эти синяки под глазами! Прыщи еще повылазят и вообще красота.

Стремление оказаться рядом с близкими довольно быстро переросло в страх перед ними. Сейчас это должно было волновать меньше всего, но вырвать из головы дурные предчувствия не выходило.

Они осмотрели около трех комнат, но ничего полезнее гвоздя так и не нашли. Игра в детективов быстро наскучила и повела их к остальным.

Никто все еще не понимал четко, что искал. Глаза бегали повсюду, но больше для того, чтобы хоть куда-то потратить время, а не чтобы наконец вырваться на свободу. Теперь мало кто этого хотел так же сильно, как и раньше. Догадки с сочетанием «а что если…» сводили с ума и вскоре стали механизмом, который напрямую связался с движением рук. И сейчас он начал упорно их опускать.