Глава XXX

Меченого разбудил дятел, долбивший дерево так громко, что дан-Энриксу казалось, будто стук раздается прямо у него над ухом. Этот назойливый и монотонный стук показался Меченому самым прекрасным из всего, что он слышал в своей жизни. Ни одно живое существо не станет шуметь, когда поблизости Безликие. Значит, кромешники ушли, притом уже достаточно давно. Открыв глаза, Меченый сел, резким движением отбросив загородку из еловых веток. Под мост ворвался освежающий холодный воздух и поток дневного света. Перевернувшись на бок, Крикс увидел Ингритт, спящую возле потухшего костра. Ночью "дан-Энрикс" сторожил своих попутчиков, пока усталость, наконец, не сделалась невыносимой. Мысли то и дело обрывались, соскальзывая в причудливые лабиринты сновидений, и Меченый чувствовал, что еще несколько секунд — и он заснет прямо с открытыми глазами. Снаружи уже начало светать, когда он потряс Ингритт за плечо и попросил ее посторожить вместо него. Девушка, в свою очередь, должна была разбудить себе на смену Олриса, но, судя по всему, ее сморило раньше, чем она успела это сделать. Впрочем, это уже не имело ни малейшего значения. Безликие поехали вперед, значит, пока что им никто не угрожает.

Меченый вздохнул. Нетрудно было угадать, куда отправились кромешники. Они поехали на юг, чтобы устроить им засаду на дороге к Каменным столбам. А значит, рано или поздно беглецам придется столкнуться с ними. Ситуация до ужаса напоминала ту, когда адхары точно так же загоняли Седого в подготовленную для него ловушку. А ведь у Седого тогда не было двоих неопытных и не особенно выносливых попутчиков… Крикс посмотрел на грязные разводы на щеках у Ингритт, на ее припухшие глаза, и понял, что ночью она снова плакала. Крикс постарался сделать так, чтобы она не видела останки их товарищей, убитых в лагере, но это мало помогло. Меченый помнил, что в последний раз, когда глаза Ингритт внезапно наполнились слезами, девушка сказала что-то вроде "Он почти совсем поправился...", и Крикс сообразил, что она говорит о сенешале. Думая о чувствах Ингритт, Меченый стискивал зубы, раздираемый желанием помочь — и пониманием, что это невозможно. Хотя Крикс не был настоящим лекарем, он все же знал, что значит вытащить кого-нибудь буквально с того света, а потом в течении недель с волнением следить за тем, как к человеку постепенно возвращается здоровье, и поэтому способен был представить потрясение от того, что эту драгоценную, с таким трудом сохраненную жизнь безжалостно и грубо обрывают прямо на твоих глазах. Меченый полагал, что всякое убийство омерзительно, но, если это вообще возможно, то подобное убийство было еще омерзительнее прочих.

Прикинув, что Олрис и Ингритт слишком измотаны, чтобы проснуться и встревожиться из-за его отсутствия, дан-Энрикс решил сходить к ближайшему ручью. Чистая родниковая вода привлекала его больше, чем выпавший за ночь снег, который пришлось бы соскребать прямо с земли. Однако умыться Меченому так и не пришлось. Едва выбравшись из-под моста, он обнаружил человека, который сидел на одной из обвалившихся опор, и, держа в руке длинную рябиновую ветку, рисовал на тонком слое выпавшего снега какой-то причудливый узор. Одежда человека поначалу показалась Криксу белой с золотом, как праздничный колет Валларикса, но мгновение спустя он осознал, что дело тут не в цвете — просто фигуру незнакомца окутывало слабое сияние. Еще одну секунду Меченый потратил на дурацкую попытку разобраться, считать обладателя сияющей одежды юношей или девушкой. Потом тот поднял голову, и Крикс сообразил, что он ошибся дважды. Потому что незнакомец не был человеком.

Увидев онемевшего от изумления "дан-Энрикса", Альд легко поднялся на ноги. Теперь, когда они стояли лицом к лицу, Меченый сразу же узнал его — именно его он видел в своем сне, и именно к его мыслям так неосторожно попытался прикоснуться с помощью ворлочьей магии.

— Рад тебя видеть, Эвеллир, — сказал Альд тоном человека, встретившегося со старым другом. Ситуация была настолько невообразимой, что дан-Энрикс не сумел найти какой-нибудь ответ — только развел руками, даже не пытаясь скрыть свою полнейшую растерянность. Казалось глупым уверять Альда в том, что он тоже рад их встрече. Тем более, что никакой радости дан-Энрикс не испытывал. Он так долго тешился мечтой о том, что встретит Альдов, в то же время полагая, что этой мечте не суждено осуществиться, что сейчас совсем не чувствовал себя обрадованным — скорее, оглушенным. Альд, должно быть, понял его состояние, поскольку счел необходимым пояснить — Меня отправили сюда, чтобы помочь тебе.

— Но почему сейчас?.. — этот вопрос сорвался с губ дан-Энрикса быстрее, чем он успел понять, что говорит. Только произнеся эти слова, он осознал, что они прозвучали, как упрек. Как будто он сказал "мне столько раз была необходима помощь, но до сих пор вы ни разу не пытались мне помочь". Меченый поморщился, как будто бы надеялся избавиться от послевкусия того, что только что сказал, и с чувством неожиданной усталости провел ладонью по глазам. — Прости. Я несу чушь. Вы помогали мне гораздо больше, чем кому-нибудь другому. И, конечно, я не вправе был рассчитывать, что Леривалль пошлет кого-нибудь сюда теперь, когда… — "когда вам нужен каждый человек", хотел сказать "дан-Энрикс", но в самую последнюю секунду усомнился, подойдет ли такой оборот для Альдов. —… когда у вас полно своих забот, — закончил он.

— Тебе не нужно беспокоиться о нас, — ответил Альд. — Но, если ты попробуешь прорваться к Каменным столбам, тебя наверняка убьют. Олварг отправил за тобой большую часть своих Безликих. Я помогу тебе и твоим спутникам попасть в Адель, избежав встречи с ними.

"Что скажут Олрис с Ингритт, когда увидят его? Они ведь никогда не слышали об Альдах, — промелькнуло в голове у Крикса. — Надо будет как-то объяснить..."

Альд покачал головой.

— Они меня не увидят. Для них меня здесь нет.

— Но… мне же не мерещится? Ты в самом деле здесь? — Меченый инстинктивно протянул руку. Альд с готовностью подал ему свою. Ладонь была живой и теплой.

— Разумеется, и ты, и я, мы оба здесь, но мы находимся в разных мирах. Иногда эта преграда ничего не значит, как сейчас. А иногда она бывает непреодолимой. Понимаешь?..

Крикс посмотрел на их соединенные ладони. Он чувствовал тепло чужой руки. Его собственная ладонь как будто бы светилась изнутри — как в детстве, когда Безымянный ловил на болоте светлячков и держал их в кулаке, рассматривая свою добычу в щелку между пальцами. А больше ничего особенного в рукопожатии с Альдом не было. Если закрыть глаза, рука, сжимавшая его ладонь, казалась совсем человеческой.

— Любой нормальный человек наверняка сказал бы, что я просто-напросто сошел с ума, — заметил он. — Но, кажется, я в самом деле понимаю. Я читал о том, что Альды больше не способны появляться в нашем мире. И сам видел доказательства того, что миры расходятся все дальше. Время Тайной магии кончается.

Альд улыбнулся.

— Время Тайной магии еще не началось, — поправил он.

— Но ты уверен, что вы сможете отбить атаку Олварга без посторонней помощи?.. — уточнил Крикс, вспомнив свое видение.

— Нет. Насколько я могу судить, сегодня ночью Олварг уничтожит Леривалль.

Крикс нахмурился и инстинктивно попытался положить ладонь на рукоять Ривалена, совсем забыв, что его меч по-прежнему находится у Ингритт.

— Раз так, то я пойду с тобой, — решительно сказал он. — Нельзя позволить, чтобы Олварг захватил Туманный лог.

— Не стоит, — мягко отказался Альд. — Тот Леривалль, который может уничтожить Олварг — это только форпост между мирами. Рано или поздно все, принадлежащее прежнему миру, должно подойти к концу, и Леривалль — не исключение. Тот мир, который ты на самом деле должен защитить — наш общий мир, не разделенный временем или границами, Мир Былого и Грядущего. Поэтому сосредоточимся на том, чтобы его достичь. Для этого ты должен уничтожить Темные истоки.

— Но если дело в том, чтобы сразиться с Олваргом, то почему нам не сразиться в Леривалле?

Альд совсем по-человечески пожал плечами.

— Я не знаю, Крикс. Но чувствую, что это было бы ошибкой. Может статься, Олварг войдет в Леривалль только тогда, когда все уже будет кончено. Он зашел слишком далеко и чувствует себя в ловушке. Мы все время ощущаем его страх. Я не удивлюсь, если он постарается вести себя как можно осторожнее, и не оставит тебе ни одной возможности сразиться с ним. У него есть, кого послать вперед себя… Я думаю, что для тебя оборонять Туманный лог настолько же рискованно, как идти к Каменным столбам, а ты сейчас не вправе понапрасну рисковать собой. — Заметив выражение его лица, Альд улыбнулся. — Не огорчайся, Крикс. Это совсем не то, чем кажется на первый взгляд. Энрикс из Леда умер триста двадцать лет назад, твой друг Атрейн — вчера, а я наверняка умру сегодня ночью. Но на самом деле все это не важно. Смерти нет. Тебе ли этого не знать?

Крикс вспомнил, как лежал на мокром каменном полу в Кир-Роване, прошедший через все стадии испуга, безнадежности и боли — и оставивший их где-то позади. С тех пор он много раз жалел, что то пронзительное чувство совершенной ясности успело потускнеть и раствориться в его памяти. Но все-таки дан-Энрикс знал, что имел ввиду Альд.

— Пойду разбужу Олриса и Ингритт, — сказал он.

— Если не возражаешь, я пойду с тобой, — ответил Альд.

— Подъем! — бодро сказал дан-Энрикс, возвращаясь к своим спутникам и заглядывая под мост. — Вставайте. У меня для вас замечательные новости. Мы сегодня же будем Адели.

— Как это "сегодня же"? — не понял Олрис, открыв глаза и щурясь от яркого света. — А как же Каменные столбы?..

Ингритт ничего не сказала, но она тоже вопросительно смотрела на него.

— Столбы нам больше не нужны. Я был в лесу, и обнаружил… хм… источник более сильной магии, — ответил Меченый. То ли все дело было в разговоре с Альдом, то ли в озадаченных, заспанных лицах Олриса и Ингритт, явно задававшихся вопросом, не сошел ли Меченый с ума, но на душе у Крикса было удивительно легко.

Им не пришлось тратить много времени на сборы — не считая той одежды, которая была на них, у беглецов не оставалось никаких других вещей. Ингритт ограничилась тем, что заново перевязала растрепавшиеся за ночь волосы. Олрис стащил сапог и аккуратно обернул натертые до крови ноги куском ткани, наскоро откромсанным от подола рубашки. На этом, собственно, приготовления к предстоявшему им путешествию были завершены.

— Мне кажется, здесь кто-то есть, — сказала Ингритт, выбравшись из их укрытия. Олрис нервно оглянулся.

— Кто? Безликие?..

— Нет, точно не они, — решительно ответила Ингритт, не переставая, судя по всему, прислушиваться к своим ощущениям. — Наверное, это просто мое воображение.

"Определенно, нет" — мысленно отозвался Меченый, но вслух, конечно, ничего не произнес. Альд улыбнулся и махнул рукой, приглашая Крикса следовать за ним. Пока они шагали через лес, дан-Энрикс развлекался тем, что пытался угадать, куда они идут. Примерно через полчаса Альд вывел их к маленькому, но глубокому лесному озеру, в которое впадал замеченный дан-Энриксом ручей. Часть берега когда-то обвалилась и ушла под воду, так что теперь Меченый и его спутники стояли на краю отвесного, хотя и не особенно высокого обрыва.

— В легендах гвиннов часто попадаются волшебные озера, — сказал Альд. — Чаще всего они исцеляют раны или возвращают молодость. Но могут оказаться и порталом в другой мир, ведь так?..

Несколько секунд полюбовавшись на тонкий и прозрачный лед, в который вмерзло несколько черно-бурых листьев, Меченый с упреком посмотрел на Альда.

"Сейчас ведь зима. Неужели обязательно лезть в ледяную воду?" — мысленно осведомился он.

Альд с явным сожалением развел руками.

— Именно тебе — не обязательно. Я могу сделать так, что ты прямо сейчас окажешься Адели, или даже прямо в императорском дворце. Но с твоими спутниками все куда сложнее. Не мне тебе рассказывать, что Тайная магия не совершается без человеческого соучастия. А людям непременно нужно, чтобы все происходящее имело хоть какое-нибудь объяснение, пусть даже самое парадоксальное. Для вас, людей, законы вашего мышления превыше самой реальности — вы так устроены. Если сказать человеку, что он перенесется в другой мир, не сходя с места, на котором он стоит, то он будет уверен в том, что это невозможно. Но если сообщить ему, что нужно будет прыгнуть в ледяное озеро, которое глубже его роста, он позволит себе хотя бы допустить, что из этого что-то может получиться… а потом Тайная магия доделает все остальное.

Меченый тяжело вздохнул, а потом обернулся к Олрису с Ингритт, собираясь объяснить, что именно им предстоит.

Олрис с благоговением смотрел на озеро.

— Это и есть источник магии, который вы нашли?.. — спросил он Меченого тоном человека, приготовившегося услышать что-нибудь невероятное. — Он в этом озере?

Меченый на мгновение задумался. Тайная магия не терпит лжи, но в то же время предостерегает от того, чтобы называть "правдой" самую простую мысль, которая приходит тебе в голову.

— Не совсем так, — ответил он. — Источник магии находится в каждом из нас. Но чтобы ее пробудить, нужны особые… условия. В конечном счете, Каменные столбы — это всего лишь арка из камней. Но она позволяет людям путешествовать между мирами. Как и это озеро. Вам нужно будет просто прыгнуть вниз — магия позаботится обо всем остальном.

— Я первая, — решительно сказала Ингритт.

— Это может быть опасно! — запротестовал Олрис. — Я должен пойти вперед.

— С чего бы это? — прищурилась Ингритт. Меченый не сомневался в том, что Олрис подразумевал, что Ингритт — девушка, и заинтересованно прислушался, пытаясь угадать, как он будет оправдывать свою идею перед Ингритт.

— С того, что я единственный, кто пока что не сделал ничего полезного, — выкрутился Олрис.

— Это не опасно, — оборвал их спор дан-Энрикс. Он не сомневался в том, Олрис с Ингритт даже не подхватят насморк — Альд никогда не предложил бы ничего такого, что могло бы причинить им вред, хотя приятным прыжок в ледяную воду, разумеется, не назовешь. — Можете прыгнуть вместе, если вам так хочется.

Еще пару секунд Олрис и Ингритт выразительно сверлили друг друга взглядами, но потом они все же подошли к краю обрыва и почти одновременно оттолкнулись от земли. Дан-Энрикс услышал, как хрустнул лед — а в следующую секунду оба его спутника исчезли. На том месте, где они пробили лед, осталась две больших, неровных полыньи. Меченый посмотрел на Альда и заставил себя улыбнуться.

— Я, пожалуй, последую их примеру. Было бы нечестно заставить других людей прыгать в замерзшее озеро, а потом присоединиться к ним без всяких затруднений.

К моменту, когда он договорил, в голосе Крикса уже не осталось ни следа от его показной веселости. Было странно сознавать, что всего через несколько часов их проводник будет убит.

— Прощай, — сказал дан-Энрикс, не способный справиться с печалью.

В глазах Альда на мгновение мелькнуло выражение той же тоски, которую испытывал он сам, но потом он лукаво улыбнулся.

— Не забывай, что мы скоро увидимся. Точнее, я увижусь с тобой уже сегодня ночью, а вот тебе придется подождать. Не слишком честно, правда?.. С твоей точки зрения, ты еще не победил, а мы тем временем уже пожнем плоды твоей победы.

Сообразив, что он опять пытается подходить к ситуации со своей старой, совершенно не пригодной к делу меркой, Крикс рассмеялся.

— Ну, в конце концов, вы начали это сражение задолго до меня. Думаю, будет только справедливо, если и победой вы насладитесь раньше, чем я сам.

— Спасибо тебе, Эвеллир, — серьезно отозвался Альд.

— До скорой встречи! — сказал Меченый, делая шаг вперед. Только шагнув, он осознал, что так и не поинтересовался именем их спутника.

Полет занял не более секунды. Меченый почувствовал, как погрузился в воду, и инстинктивно зажмурился. Открыв глаза, он осознал, что вода была вовсе не такой холодной, как он ожидал. Вдобавок, она больше не казалась черной, как тогда, когда он смотрел на озеро. Наоборот, она была зеленой, пронизанной косыми потоками солнечного света. Оттолкнувшись от покрытого камнями дна, дан-Энрикс вынырнул на поверхность. Он увидел небо, покрытое кучевыми облаками, позолоченными заходящим солнцем, лес и возвышающиеся неподалеку стены города, в котором он с замиранием сердца узнал Адель. Примерно в двадцати шагах от того места, где дан-Энрикс упал в воду, тянулась длинная песчаная коса. На ней спиной друг к другу стояли Олрис и Ингритт, выжимавшие свои рубашки. Крикс в несколько размашистых гребков доплыл туда, где его ноги доставали дна, и, поскальзываясь на камнях, побрел в сторону берега, еще не до конца поверив в то, что наконец-то оказался дома.

Выбравшись из воды, Крикс первым делом сбросил сапоги и вылил из них воду на песок. Увидев Меченого, Ингритт торопливо натянула влажную рубашку.

— Мы уже начали беспокоиться, — сказала она. Крикс удивился, но потом подумал, что, с поправкой на разницу во времени, он должен был попасть сюда примерно через пять минут после своих попутчиков.

— Это и есть ваш город?.. — спросил Олрис, зачарованно глядя на видневшуюся вдалеке Адель.

— Да, — кивнул Меченый. Он посмотрел на солнце, почти касающееся воды, бросил взгляд на стертые до крови ступни Олриса, переминавшегося с ноги на ногу на остывающем песке, и пришел к выводу, что за те полчаса, которые остались до закрытия ворот, им нипочем не добраться до города. Придется, видимо, попасть в Адель другим путем. Хорошо еще, что вечер выдался безветренным, и они застали тот момент, когда заходившее солнце еще способно было дать немножечко тепла, иначе идти куда-нибудь после недавнего купания было бы гораздо неприятнее.

— Здесь так тепло… хотя и осень, — с удивлением отметила Ингритт, глядя на желтые и оранжевые листья на деревьях.

— Я думал, здесь будет конец зимы, как и у нас, — поддержал ее Олрис.

— По-моему, сейчас примерно середина октября, — ответил Меченый, мельком взглянув на лес. — В это время погода без конца меняется. То тепло, как летом, то внезапно налетают зимние шторма. Считайте, что нам повезло. Но все равно, если мы будем продолжать эту беседу в мокрой одежде, то замерзнем и простудимся. — Он обернулся к Ингритт. — Мы встанем к тебе спиной и будем смотреть только на залив, а ты не будешь торопиться и выжмешь свою одежду досуха. Когда ты скажешь, что закончила, мы поменяемся.

Олрис встал рядом с ним, с преувеличенной серьезностью уставившись на горящую под лучами солнца полосу воды на горизонте.

— Он такой огромный, да?.. И постоянно движется, как будто дышит, — сказал он, когда внезапно набежавшая волна лизнула ему ноги, оставляя за собой ошметки белой пены. Крикс напомнил самому себе, что Олрис еще никогда не видел море. — Когда мы упали в воду, мне сначала показалось, что она сама пытается выкинуть нас на берег.

— Это называется "прибой", — ответил Меченый, невольно улыбнувшись.

Как же хорошо было опять попасть домой...

Когда они закончили с одеждой, Олрис, опережая Ингритт, потянулся к лежавшим на песке ножнам с Риваленом.

— Я понесу ваш меч, — выпалил он. Было понятно, что ему давно уже не терпится сменить свою подругу.

— Нет! — резко возразил дан-Энрикс, удержав стюарда за плечо.

Олрис посмотрел на рыцаря с обидой и недоумением. Судя по виду Ингритт, она тоже была удивлена таким решительным отказом. Меченый и сам не очень понимал, почему он остановил мальчишку. До сих пор у него не было никаких оснований думать, что их враг сможет почувствовать Ривален, если меч возьмет не Крикс, а какой-то другой потомок Энрикса из Леда. Но Меченый полагал, что, имея дело с магией, лучше поменьше рассуждать и больше доверять собственным ощущениям.

— Меч возьмет Ингритт, — сказал Крикс, давая своим спутникам понять, что не намерен обсуждать этот вопрос. Олрис с оскорбленным видом отступил в сторону и избегал даже смотреть на Ингритт, пока та надевала перевязь. Меченый, в свою очередь, смотрел на Олриса и думал — как бы он среагировал, вздумай дан-Энрикс объяснить причину своего решения?.. Меченый помнил, с каким выражением лица его стюард обычно говорил об Олварге. Сознавал это Олрис или нет, но король гвиннов внушал ему отвращение и страх, слегка замаскированный привитым ему в Марахэне уважением к тому, кто утверждает свою власть с помощью силы и жестокости — то есть всего того, что гвинны называли "мужеством". Навряд ли Олриса обрадовало бы известие, что их король — его отец. По счастью, никаких разумных оснований для такой догадки не существовало. Олрис не напоминал отца ни характером, ни внешностью. На самом деле, если бы не Князь, Меченый никогда не заподозрил бы мальчишке Рикса. Все потомки Наина Воителя по мужской линии были похожи друг на друга — смуглые, высокие темноволосые мужчины с выступающими скулами и матовым оттенком кожи. А вот Олрис выглядел, как самый настоящий гвинн — вздернутый нос, большие, широко расставленные серые глаза и светлые волосы, которые сейчас напоминали грязные сосульки. Вероятно, это его и спасло. Если бы среди малышни, вертевшейся на конюшнях Марахэна, объявился смуглый и темноволосый паренек, отца которого никто не знал, Олварг наверняка заинтересовался бы его происхождением.

— Идем?.. — спросила Ингритт, затянув последний ремешок. Меченый коротко кивнул.

Олварг стоял спиной к кострам, горевшим на прогалине, так что вначале Бакко и другие выстроенные в ряды солдаты могли различить только высокий темный силуэт. Но постепенно их глаза привыкли к темноте, и Бакко смог увидеть и лицо короля, и темные фигуры дюжины адхаров, занявших позиции в тени, подальше от пылающих костров.

Дождавшись, пока на прогалине воцарится полная тишина, король заговорил.

— Я собрал вас, чтобы поговорить о неожиданном препятствии, которое задержало наше продвижение вперед.

Он говорил, не повышая голоса, но Бакко слышал каждое произнесенное им слово так отчетливо, как если бы тот стоял прямо перед ним. Бакко догадывался, что это было магией, и что стоявшие в задних рядах солдаты слышат Олварга ничуть не хуже, чем он сам.

— До меня доносились разговоры о том, что это колдовство, и что нам лучше всего повернуть назад, — Олварг неторопливо обвел взглядом строй стоящих у костра людей. Бакко почудилось, будто глаза их предводителя впиваются в него, как два ножа. Он постарался успокоить себя тем, что остальные члены их отряда, вероятно, ощущают то же самое. Король умел внушать почтение и страх. Выдержав долгую, томительную паузу, Олварг сказал —… Вы были правы. Это в самом деле колдовство. Однако вы напрасно полагаете, что голоса, которые вы слышали в тумане — это какие-то бесплотные, могущественные существа, равные если не богам, то уж, по крайней мере, духам леса и озер. Вы скоро убедитесь в том, что эти маги смертны, как и остальные люди. Нет ничего глупее, чем бояться врага, который сам боится вас. А эти маги нас боятся. Вы же видите — им не хватает смелости даже на то, чтобы сразиться с нами. Они прячутся в своем волшебном замке и воображают, что сумеют обратить вас в бегство с помощью одной лишь магии. Решайте сами, кто вы — взрослые мужчины или перетрусившие дети, которых можно напугать туманом. Мне известно, что среди вас есть те, кто рассуждает так — "Я бы вернулся в Марахэн, вот только кто позволит мне уйти?.. Я не хочу, чтобы за мной отправили адхаров, потому и остаюсь".

Бакко похолодел. Вчера, когда они сидели у костра, он в самом деле шепотом поделился с Инги этой мыслью. Но он был уверен в том, что его слышал только его друг. Бакко отлично помнил, как он осмотрелся, чтобы быть уверенным, что рядом с ними не торчит никто из офицеров. Неужели Олваргу действительно было известно все, что думает и говорит каждый из его людей?.. Все те, кто хоть однажды удостоился беседы с королем, потом клялись, что он способен угадать любые мысли собеседника и чувствует все его страхи. Но, вплоть до сегодняшнего дня, Бакко не сомневался в том, что ему лично проницательность их предводителя никак не угрожает — просто потому, что люди вроде него или того же Инги слишком незначительны, чтобы король заинтересовался, о чем они думают.

"Уймись, — приказал Бакко сам себе. — Может, он говорил совсем не о тебе… Мало ли, кто еще в лагере болтал о том же самом!.. Да, но это же те самые слова, которые я говорил вчера. Не просто так же мысль, а те же самые слова. Это совсем другое".

Пока смущенного и перепуганного Бакко бросало то в жар, то в холод, король продолжил свою речь.

— Я собрал вас, чтобы сказать — пусть каждый, кто не хочет следовать за мной, проваливает в Марахэн или на все четыре стороны. Я не намерен вам мешать. Мне нужны мужчины, а не трусы, которые будут драться из-под палки, так что перестаньте ныть и убирайтесь. Те, кто оказался недостоин воинского Посвящения, по древнему обычаю, заслуживают смерти, но сегодня, в виде исключения, я отменяю это правило. Считайте, что король позволил вам уйти. Ступайте тискать своих жен, растить пшеницу и командовать прислугой. Я не стану посылать за вами адхаров и не вспомню ваши имена, когда вернусь с победой в Марахэн. Мне попросту нет дела до таких, как вы, — Олварг махнул рукой, как человек, который прогоняет увязавшуюся за ним собаку. Выдержав паузу, он продолжал. — Те, кто останется со мной, еще сегодня до рассвета будут в Леривалле. Вы найдете там сокровища, в сравнении с которыми все ценности, которые хранятся в Руденбруке, стоят меньше, чем гнилая репа. Вы все знаете — я всегда даю то, что обещал. Так вот: сегодня я отдам вам Леривалль. Вы убедитесь в том, что его обитатели, которые могут казаться такими непредсказуемыми и опасными, пока ты их не видишь, просто несколько десятков слабосильных выродков, больше похожих на женщин, чем на мужчин. До сих пор я не видел смысла тратить свою магию на то, чтобы покончить с ними, потому что и их магия, и они сами и без этого находятся на последнем издыхании, так что со временем я бы избавился от них без дополнительных хлопот. Но раз они решили лезть в мои дела — пускай пеняют на себя. Вы перебьете их, а потом мы напомним Истинному королю, кто победил его отца в Древесном городе. Ну а теперь скажите — вы готовы захватить Туманный лог?..

Все заорали хором. Бакко вопил так же громко, как и остальные. Его недавний страх переродился в какое-то совсем иное чувство. Ему хотелось драться, и притом немедленно. Хотелось раз и навсегда очистить себя от позорных обвинений в трусости, но главное — хотелось, как и раньше, ощущать себя неотделимой частью воинского братства, а не отщепенцем, оказавшимся недостойным принесенных им обетов.

— Хорошо, — сказал король, когда крики немного поутихли. — Леривалль находится за пределами нашего мира. Попасть туда можно только с помощью магии. Это — моя забота. В моем распоряжении находятся такие силы, о которых наши противники не смеют и мечтать. Я разрушу древнюю защиту, которая ограждает Леривалль, и тогда мы войдем в Туманный лог. Но прежде всего нужно позаботиться о том, чтобы наши враги не околдовали вас и не подчинили вашу волю с помощью какой-нибудь уловки вроде тех, которые они используют обычно. Я знаю, многие из вас задумывались, чем я был занят весь последний день, и почему мы оставались в этом лагере вместо того, чтобы продолжить свой поход. Отвечу — я готовил средство, которое обеспечит нам победу. В тех котлах, которые вы видите, находится напиток, который сделает вас неуязвимыми для магии наших противников… Назад! — сердито рявкнул Олварг, когда несколько наиболее нетерпеливых слушателей из первого ряда попытались сделать шаг вперед, к котлам. — Всем оставаться на своих местах, и выходить вперед только по команде ваших офицеров, иначе мы не закончим до утра.

Те, кто надеялся опередить своих товарищей, поспешно возвратились в строй. Бакко довольно скоро убедился, что король действительно продумал все. Под руководством Нэйда и его помощников солдаты Олварга выстраивались в очереди, а гвардейцы, получившие напиток в числе первых, так же быстро отходили в сторону, чтобы не мешать своим товарищам.

Судя по виду тех, кто подошел к котлам раньше него, ничего неприятного в магическом напитке не было. Напротив, отходившие от котла люди выглядели слегка ошарашенными, но довольными. Бакко не терпелось испытать магическое средство, приготовленное самим королем. Сердце у него стучало все быстрее. Ему чудилось, что этот напиток раз и навсегда изменит его жизнь — совсем как воинское Посвящение. Но, когда наконец настала его очередь, Бакко даже не успел проникнуться значимостью момента. Стоявший перед ним гвардеец отошел, Бакко увидел, как стоявший у котла человек протягивает ему мокрый черпак какой-то темно-бурой жидкости, и, подчиняясь общей спешке, одним махом проглотил содержимое этого черпака, не успев даже распробовать его на вкус.

В первый момент Бакко почувствовал себя разочарованным, поскольку все произошло как-то уж слишком быстро и довольно бестолково — особенно если вспоминать его недавнее волнение и ожидание невероятных перемен. Но прежде, чем он успел возвратить черпак, в ушах у Бакко зашумело, сердце застучало так, как будто собиралось разорваться, и по телу разлилось приятное тепло. Шагнув — или, точнее, отшатнувшись в сторону, чтобы уступить место следующему гвардейцу, Бакко осознал, что пьян, но только как-то странно. В голове царил такой сумбур, какой бывает за минуту до того, как опьяневший человек обычно падает и засыпает мертвым сном. А вот тело при этом совершенно не казалось неуклюжим — наоборот, Бакко не чувствовал подобной легкости и распирающей его энергии с тех пор, как ему было лет пятнадцать. Когда Бакко возвращался в строй, он по случайности заметил короля, который молча наблюдал за тем, как движутся очереди к котлам. В прошлом король часто казалось Бакко изможденным, но такого бледного и перекошенного лица, как сегодня, Бакко еще никогда не видел ни у Олварга, ни у кого-нибудь еще. Пьяному от магического зелья Бакко это показалось исключительно забавным. Интересно, Олварг опасался, что напитка может не хватить на всех, или тревожился из-за предстоящего сражения?.. Бакко попытался вспомнить, с кем они намерены сражаться, но в конце концов решил, что это не имеет ни малейшего значения. Ничто не свете не заслуживало того, чтобы раздумывать об этом больше двух секунд — особенно сейчас, когда любые мысли вызывали головокружение и ноющую боль в висках.

— Кто-то… поет? — спросила Ингритт тоном человека, который не верит собственным ушам.

С тех пор, как беглецы вошли в Подземный город, Крикс мысленно проклинал здешние коридоры и собственную самонадеянность, заставившую его возомнить, что он сумеет обойтись без факела. Впрочем, следовало признать, что выхода у них все равно не было — разве что ночевать в лесу, или, на свой страх и риск, попробовать представиться дозорным. Здраво оценив свой внешний вид, а также вид своих попутчиков, Меченый должен был признать, что, если стража и откроет им ворота, то только затем, чтобы арестовать их троих, как нарушителей спокойствия. В прошлый раз его спасло знакомство с Браэнном, но за прошедшее с того момента время Браэнна вполне могли перевести куда-нибудь еще. Поэтому Меченому оставалось только привести своих спутников в Подземный город и положиться на собственную память, то есть двигаться вперед, держась за стену, считать повороты и шаги, и от души надеялся, что в темноте случайно не ошибся коридором. Олрис шел следом за ним, крепко держась за рукав дан-Энрикса, а замыкала эту странную процессию Ингритт, державшаяся за руку Олриса. Не приходилось удивляться, что все вместе они двигались вперед даже медленнее, чем тогда, когда Крикс выводил Дарнторна из Адели, завязав ему глаза. Когда шершавая стена, служившая дан-Энриксу ориентиром, стала глаже и ровнее, а сам коридор раздался вширь, и впереди наконец-то замаячил бледный свет созданных Альдами светильников, Меченый с облегчением вздохнул. Он обнаружил, что они несколько отклонились от кратчайшего маршрута к центру города, но это уже не имело особого значения. Следовало радоваться уже тому, что ему удалось провести своих спутников через переплетение подземных галерей, напоминающих гигантский муравейник.

Но теперь Меченый наконец-то мог вздохнуть свободно. С того места, на котором они оказались, до фамильной усыпальницы дан-Энриксов и выхода во дворец было рукой подать.

Олрис тоже услышал музыку, и теперь настороженно оглядывался по сторонам.

— Я никого не вижу, — сказал он. И Ингритт, и Олрис были настолько вымотаны, что, казалось, даже не заметили великолепия подземных галерей. Единственным, что вырвало из состояния усталого оцепенения, были звучащие из ниоткуда голоса.

— Это Поющий зал, — пояснил Меченый. — Вам кажется, что вокруг вас поет и разговаривает множество людей, но на самом деле здесь никого нет. Так действует здешняя магия.

— Я слышала об этом, — неожиданно сказала Ингритт. — Атрейн рассказывал мне про магию, из-за которой часть его разведчиков начала слышать голоса и пение, хотя вокруг никого не было — только туман. Но я не думала, что это так красиво. Можно нам остановиться и послушать? Ну, хотя бы на минуту?..

Меченый покачал головой.

— Не стоит. Мы и так идем не слишком быстро, а сейчас, наверное, уже перевалило за полночь.

Больше они нигде не останавливались — даже когда Олрис с Ингритт едва не свернули себе шеи, проходя через семейный склеп дан-Энриксов и с удивлением разглядывая каменные статуи, мимо которых они проходили. Меченный напомнил самому себе, что за все время пребывания в Эсселвиле он не видел ни одной скульптуры, так что Олрис с Ингритт, вероятнее всего, даже не представляли, что из камня можно сделать что-нибудь подобное. Крикс успел довести своих попутчиков до лестницы, ведущей из фамильной усыпальницы наверх, когда в глаза ему ударил неправдоподобно-яркий белый свет. От неожиданности Олрис налетел на Меченого, а сам дан-Энрикс заслонил глаза рукой, но было уже поздно — под веками пульсировала боль, как будто свет обжег ему глаза.

— Не двигайтесь, — скомандовал знакомый мужской голос. Говоривший не присовокупил к своему приказу никаких угроз, но это было и не нужно — было совершенно очевидно, что последствия неподчинения будут самыми печальными. Несмотря на боль и резь в глазах, Меченый все же сумел различить на верхней площадке лестницы фигуры нескольких мужчин. Стоявший впереди, вне всякого сомнения, был тем самым человеком, который приказал ему остановиться.

Меченный расслабился и даже разрешил себе прикрыть слезившиеся, воспаленные глаза.

— Все в порядке, Ирем, это я, — устало сказал он. Судя по наступившей тишине, его слова привели слушателей в замешательство. Открыв глаза, Крикс обнаружил, что сэр Ирем, жестом приказав всем оставаться на своих местах, легко сбегает вниз по каменным ступеням.

— Простите, принц, — произнес он, остановившись в трех шагах от собеседника. — Произошло досадное недоразумение. Магический пульсар оповестил нас о том, что во дворец проникли посторонние. Мы не могли предположить, что это вы.

Услышав про магический пульсар, Меченый с интересом посмотрел на Ирема. Он помнил, каких усилий тому стоило добиться использования пульсаров в прошлом. Но тогда была война, и маги скрепя сердце примирились с необходимостью растрачивать свой Дар на поддержание магической защиты. Меченый пообещал себе, что скоро выяснит, чем объясняются усиленные меры безопасности на этот раз, и протянул Ирему руку. Коадъютор крепко сжал ее и очень тихо произнес:

— Ну наконец-то! Мы уже начали думать, что с тобой произошло какое-то несчастье.

— А как долго меня не было?.. — спросил Меченый так же тихо. С точки зрения дан-Энрикса, лорд Ирем не особо постарел со времени его последнего визита. Но ему хотелось знать наверняка.

— Уже четыре года. Но об этом — лучше без свидетелей, — ответил Ирем, и дан-Энрикс должен был признать, что рыцарь прав.

Стоявший на вершине лестницы мужчина в светлых одеждах, ярко выделявшихся на фоне синих орденских плащей, спросил:

— Лорд Ирем, вы уверены, что вам не требуется моя помощь?..

Коадъютор покосился на него через плечо.

— Благодарю, магистр, все в порядке. Я надеюсь, что, учитывая обстоятельства этого дела, вы простите меня за то, что я потратил ваше время. Вы можете быть свободны.

Меченый удивленно поднял бровь. "Магистр"?.. Судя по всему, обладатель сливочно-белого плаща был магом из Совета Ста. Судя по его виду, маг был крайне недоволен тем, что коадъютор так бесцеремонно указал ему на дверь, однако, бросив на дан-Энрикса последний любопытный взгляд, протиснулся мимо орденских гвардейцев и ушел.

— А это кто такие?.. — спросил Ирем, кивнув на Олриса и Ингритт. Оба выглядели до смерти уставшими и испуганно жались поближе друг к другу.

— Мальчик — мой стюард, а девушка — его подруга.

Коадъютор хмыкнул, явно не считая объяснение дан-Энрикса достаточным, но углубляться в тему он не стал.

— Мне разбудить Вальдера, или это дело терпит до утра? — осведомился он. — Если это возможно, я попросил бы тебя подождать. Наследнику в последнюю неделю нездоровится, и Их Величества совсем измучились.

— Пусть спят, — кивнул дан-Энрикс. — А вот с тобой, если не возражаешь, я бы побеседовал уже сейчас.

— Изволь. Только сперва устрой куда-то своих замарашек, а то они, по-моему, уже на ногах не держатся, — Ирем смотрел на Олриса и Ингритт с хорошо знакомой Криксу смесью жалости и нескрываемой иронии. — Должен признать, когда я пытался представить твое возвращение в Адель, я ожидал чего угодно, только не того, что ты приведешь с собой двоих детей.

Крикс хмыкнул.

— Эти "дети" за последние несколько дней прошли через такое, что большинству взрослых и во сне не снилось. Давай так. Я отведу их в комнату, в которой я ухаживал за Алвинном, а потом мы пойдем к тебе и побеседуем без посторонних глаз, идет?

— Идет. Я прикажу, чтобы им принесли чего-нибудь поесть, и подожду тебя на Галерее Славы.

В аулариуме императора было темно и тихо. Когда они вошли сюда, Ирему на секунду показалось, что он спит и видит сон. Утром он, как всегда, проснется на своей постели в Адельстане, и окажется, что ничего этого не было — ни разбудившего его вскоре после полуночи сигнала, ни безумной, хотя и короткой скачки до дворца, ни ошалевших взглядов магов из Совета Ста, которые, похоже, до последнего считали применение магических пульсаров очередной блажью коадъютора и не могли поверить в то, что им действительно придется отражать чье-либо нападение.

— Вина?.. — спросил сэр Ирем, поджигая угли в жаровнях факелом, который он держал в руке.

— Да. И чего-нибудь поесть. Я умираю с голода, — ответил Меченый.

Ирем кивнул и, отойдя к дверям, отдал необходимые распоряжения. Когда он вернулся, Крикс уже успел устроиться в массивном кресле, которое обычно занимал Вальдер.

— Почему твой гвардеец встал передо мной на колени? — с усталым любопытством спросил он.

Ирем поморщился. Благодаря магической защите, вовремя предупредивший коадъютора о чужаках в Подземном городе, известие о возвращении дан-Энрикса мгновенно облетело весь дворец. Большая часть гвардейцев, к счастью, ограничивалась тем, что пожирала Меченого глазами, но один из них, по-видимому, принадлежал к числу тех элвиенистов, которые приняли идеи Отта слишком близко к сердцу.

— Многое здесь изменилось, пока ты отсутствовал, — довольно неопределенно отозвался Ирем. Не то, чтобы он не хотел отвечать на вопрос дан-Энрикса — просто впервые в жизни коадъютор плохо представлял, с чего начать. Меченый вопросительно смотрел на рыцаря.

— Пока мы шли сюда, я видел четырех магистров из Совета Ста в сопровождении учеников — и это если не считать твоих людей. Вас с императором что-то встревожило?

— Прежде всего, нас встревожило твое необъяснимо долгое отсутствие. Если ты помнишь, в прошлый раз ты сообщил, что Князь убит, и сразу после этого исчез. Четыре года никаких известий… Раньше мы могли рассчитывать на то, что, если городу будет грозить по-настоящему серьезная опасность, то Седой предупредит о ней. Когда Седой погиб, а ты пропал, мы поняли, что теперь нам придется полагаться только на себя. Естественно, мы не могли сказать Совету Ста об Олварге, поэтому для них усиленные меры безопасности — это предосторожность на случай политического покушения. Это звучит довольно убедительно — империя сейчас ведет весьма решительную внешнюю политику. — Ирем отпил глоток вина. Вкус "Пурпурного сердца" оставался в точности таким же, как и двадцать лет назад. Раньше он никогда не обращал на это обстоятельство внимания, но сейчас эта деталь внезапно вызвала в нем ощущение щемящей ностальгии. Или, может быть, все дело было в том, что Крикс, сидевший за столом Валларикса, был удивительно похож на молодого императора?.. — По правде говоря, мне самому куда приятнее было бы верить в то, что Орден действует в расчете на аварцев или внутриморцев, а не на безумных темных магов из другого мира. Согласись, это даже звучит бредово!.. Но проблема в том, что с некоторых пор я постоянно чувствую тревогу, не имеющую никаких разумных оснований. Ничего особенного, вроде бы, не происходит, но меня не покидает ощущение, что мы вот-вот окажемся в большой беде. И даже более того — как будто бы эта беда уже пришла, но никто этого не замечает.

Ирем внезапно осознал, что, поддаваясь чувству облегчения, вызванного возвращением дан-Энрикса, он говорит гораздо откровеннее, чем следует — и, надо думать, выглядит не лучшим образом. Рыцарь деланно усмехнулся, как бы призывая собеседника не относиться к его речи чересчур серьезно.

— Возможно, я просто состарился и стал не в меру мнительным, — небрежно сказал он. — Как бы там ни было, я рад, что ты вернулся.

Крикс посмотрел на него через стол. То ли все дело было в пламени жаровни, отражавшемся в глазах южанина, то ли глаза дан-Энрикса светились сами по себе, как у Седого.

— Ирем, это не мнительность. Это Исток. Я только что имел возможность наблюдать, как Олварг, буквально палец о палец не ударив, расстроил наш поход на Марахэн. Я был уверен в том, что мы покончим с ним, самое большее, через полгода, а в итоге ему даже не пришлось сражаться с нами. Мы сами сделали все, чтобы расчистить ему путь к победе. Это выглядело так, как будто бы все люди, которых я знал, разом сошли с ума.

Рыцарь прищурился.

— Тогда ты вряд ли что-то выиграл, отправившись сюда. Здесь происходит то же самое.

— То есть?.. — резко выпрямляясь в своем кресле, спросил Меченный. Ирем повел плечом, даже не пытаясь скрыть свое раздражение.

— Я говорю, что, если люди в Эсселвиле, с твоей точки зрения, вели себя, как сумасшедшие, Адель едва ли тебя чем-нибудь порадует. Во-первых, в городе орудует шайка буйнопомешанных, которые называют себя Братством Истины. Затем — целая куча дураков, и прежде всего твой любимый Кэлрин Отт, с утра до ночи раздражает этих буйных и любуется на их припадки, очевидно, думая, что это весело… Я лично прописал бы буйным строгую диету и покой — все это можно обеспечить в Адельстане. Но помешанных из Братства Истины поддерживают слабоумные кретины из городского магистрата, а Вальдер, который вообще-то не особенно похож на сумасшедшего, внезапно совершил по-настоящему безумный шаг — дал идиотам в магистрате дополнительные привилегии, чтобы им было, куда развернуться в собственном идиотизме. Валларикс, видишь ли, уверен, что, раз Князя больше нет, то императорская власть однажды превратит дан-Энриксов в кого-то вроде Ар-Шиннора. — Коадъютор недовольно поджал губы. — Я не знаю, как насчет угрозы тирании, но делиться властью со старшинами из магистрата, и, в конечном счете, с Братством Истины — это уж точно безрассудная идея. Иногда мне кажется, что из нормальных людей в городе остались только Аденор и леди Эренс.

Их беседу оборвал приход слуги, который принес холодное жаркое и вчерашний хлеб. Дан-Энрикс набросился на еду с такой жадностью, как будто бы не ел уже несколько дней. Ирем готов был подождать, пока южанин утолит свой голод, но дан-Энрикс явно не намерен был стеснять себя дворцовым этикетом. Едва дождавшись, пока слуга выйдет, он проглотил очередной кусок жаркого и спросил:

— Вы говорите, сестра Эренс здесь?..

— Она приехала в столицу пару лет назад, и с тех пор ведет активную борьбу против Килларо и его сторонников. — Поймав непонимающий взгляд Крикса, Ирем тяжело вздохнул. — Боюсь, что ты сейчас единственный человек в Адели, кто еще не знает, кто такой Килларо. Это лидер "Братства Истины". Рован Килларо… Редкостный тупица и фанатик, но, к несчастью, пользующийся большим авторитетом у определенной части унитариев — той самой, что поддерживает Братство. Думаю, ты с ними еще познакомишься. Или, точнее, они сами познакомятся с тобой. Видишь ли, в Братстве собрались люди самых разных возрастов, занятий и сословий. И единственное, что их всех объединяет — это ненависть к тебе.

— Не понимаю.

— Это очень просто. Кэлрин Отт, с его огромным поэтическим талантом и куриными мозгами...

Его собеседник выразительно скривился.

— Ирем! Кэлрин Отт — мой друг. Если ты хочешь его оскорблять, найди себе другого собеседника.

— У меня даже в мыслях не было кого-то оскорблять. То обстоятельство, что Кэлрин меня раздражает, не может умалить его таланта. А то, что ты к нему неравнодушен, не мешает ему быть болваном, который втравил всех нас в большие неприятности… Ты давеча спросил, почему одному из моих гвардейцев вздумалось падать перед тобой на колени. Можешь поблагодарить своего друга Отта. Он написал роман, в котором прямо утверждается, что ты — посланник Альдов и наследник Энрикса из Леда, то есть Эвеллир.

— Кто-кто, но ты-то должен знать, что это правда.

— Да. Но я, в отличие от Кэлрина, додумался, что о таких вещах не следует орать на площадях, — ответил Ирем хладнокровно. — А твой Кэлрин, как любой поэт или писатель, не способен хранить в тайне то, что видел или слышал — ему срочно нужно написать об этом роман, моралите, балладу или, на худой конец, трактат. Он написал свою историю, которая, к несчастью, оказалась интересной и мгновенно привлекла к себе всеобщее внимание. Как только его книга стала популярной, появились люди, которые говорили, что он оскорбил Создателя, что называть простого человека Эвеллиром — это святотатство. Орден Милосердия призвал всех унитариев объединиться и единым фронтом выступить против богохульных сочинений Отта. Тут бы Кэлрину не помешало проявить хотя бы капельку ума и поддержать тех, кто говорил, что его книга — всего-навсего литературное произведение, и что нелепо начинать серьезный философский спор вокруг подобного романа. Но твой друг встал в позу. Он сказал, что написал чистую правду, и не видит в этом никакого святотатства. И что, по его мнению, оскорблением Создателя является такая ситуация, в которой человека принуждают лгать или кривить душой. Короче говоря, вместо того, чтобы уклониться от рискованного спора, он открыто заявил, что будет до конца отстаивать свою позицию. Поднял перчатку, так сказать… Его сторонники, понятно, прямо-таки взвыли от восторга, и с тех пор не проходит ни одной недели, чтобы почитатели Кэлринна Отта не сцепились с унитариями — если не в столице, то в каком-то из имперских городов.

— А леди Эренс, значит, выступает против "Братства Истины"?

— Именно так. По моим данным, она делает это по поручению Лейды Гефэйр, — При упоминании этого имени Меченый бросил на собеседника быстрый взгляд. Поняв, о чем он думает, Ирем покачал головой. — Прости, подробности мне неизвестны.

Крикс откинулся на спинку кресла и потер ладонями лицо. Стало заметно, что, несмотря на бодрый голос, он чудовищно устал. Лорд Ирем покосился на светлеющее небо за окном.

— Вальдер проснется часа через три. Может быть, все-таки поспишь? — сочувственно осведомился он. Меченый потряс головой.

— Если я сейчас лягу, то просплю не меньше десяти часов. Скажи, у тебя в Ордене есть люди, которые хорошо знают тарнийский?

— Сколько угодно. Сейлес, Ларн, Викар...

— Отлично, вызови Викара, — сказал Крикс.

Ирем поднялся и направился к дверям, гадая про себя, заметил ли сам Меченый, что отдает приказы, как Вальдер или Седой. Коадъютору потребовалась четверть часа, чтобы выяснить, где находился орденский видун, и послать за ним своих людей. Вернувшись в аулариум правителя, сэр Ирем обнаружил, что дан-Энрикс крепко спит, уронив голову на скрещенные руки. Коадъютор несколько секунд смотрел на бывшего ученика, а потом опустился в кресло, рассудив, что лучше всего будет разбудить южанина после того, как ворлока доставят во дворец.

* * *

Товарищи Бакко рассыпались по Лериваллю в поисках трофеев. Бакко то и дело слышал чьи-то радостные крики, означавшие, что нападающим попалось что-нибудь особо ценное. Бакко хотел последовать за ними, но отвлекся на журчание воды, тонкой струей стекавшей в каменную чашу, занимающую центр двора. Этот звук заставил Бакко ощутить, что он устал и очень хочет пить. Пару секунд он колебался, опасаясь, что, пока он остается здесь, все лучшее достанется другим, но успокоил себя тем, что, если замок так богат, как утверждал король, то ценностей должно хватить на всех, так что не стоит понапрасну мучить себя жаждой. Решительно направившись к фонтану, Бакко перегнулся через гладкий каменный парапет и начал жадно пить, не пользуясь руками, чтобы не запачкать воду кровью и грязью, покрывающей его ладони. В этот момент прохладный, свежий вкус воды казался ему лучше вин, которые он пробовал в Адели. Удовольствие было настолько острым, что Бакко даже замычал от наслаждения.

Вволю напившись и умыв лицо, Бакко почувствовал, что в голове заметно прояснилось. Действие волшебного напитка, который он выпил перед боем, окончательно рассеялось, оставив после себя чувство странной оглушенности. Бакко вытер губы тыльной стороной ладони, размышляя, куда следует направиться прежде всего, и его взгляд остановился на одном из колдунов, который, разметавшись на камнях, лежал посреди двора. Он погиб одним из последних, когда большинство защитников замка уже были перебиты. Бакко с Дакрисом одновременно проткнули его мечами, когда их противник, вынужденный отбиваться от десятка человек одновременно, неосторожно повернулся к ним спиной. Все так спешили поскорее убедиться в том, что внутренние помещения действительно полны тех удивительных сокровищ, которые им пообещал король, что ни один из нападавших не остановился, чтобы обыскать убитого.

Охваченный азартом, Бакко, словно коршун, бросился к мертвому колдуну. Перевернув его на спину, он быстро обшарил тело взглядом. Пара простых серебряных колец не стоила того, чтобы брать на себя труд снимать их с пальцев мертвеца. Наплечники и наручи с серебряной насечкой представляли несколько большую ценность, но подобного добра наверняка навалом в оружейной замка. Возясь с тугими ремешками, Бакко с раздражением подумал, что к концу этого дня среди солдат их войска не останется ни одного, кто бы не мог похвастаться подобными трофеями. Это было несправедливо. Бакко был уверен в том, что сделал больше, чем другие. На его счету было, по меньшей мере, двое мертвых колдунов — вот этот и еще один, который встретил нападавших на мосту. Несомненно, оба раза Бакко очень повезло, но все же он заслуживал более впечатляющей награды, чем те, кто прятался за спинами товарищей, а после, когда дело было уже сделано, быстрее всех помчался мародерствовать и грабить.

Белый, выпачканный кровью плащ убитого был закреплен серебряной застежкой с синим камнем. Понадеявшись, что это сапфир, Бакко сорвал застежку и засунул ее в поясной кошель. В этот момент развешанные тут и там светильники, бросавшие оранжевые блики на мощеный двор, сами собой погасли, и Бакко внезапно осознал, что ночь уже закончилась. В прозрачном, бледном свете наступающего дня он вдруг почувствовал себя потерянным, как будто бы он был один на целом свете. Может быть, все дело было в том, что голоса его товарищей давно уже затихли в отдалении, и он остался на дворе совсем один, если, конечно, не считать мертвого колдуна.

Бакко сказал себе, что надо поскорее присоединиться к остальным, но эта мысль не воскресила в нем недавнего энтузиазма, а, парадоксальным образом, только усилила его тоску. "Да что это со мной?.." — подумал он. Взгляд Бакко задержался на фонтане, из которого он недавно пил. В старых легендах люди, попадающие в заколдованное царство фей и духов, не должны были ничего пить и есть — в противном случае они теряли память и лишались воли, оставаясь пленниками заколдованного царства навсегда. Но те, кто пересказывал эти истории, наверняка никогда не бывали в Леривалле. И потом, король пообещал отдать им замок вместе со всем, что в нем есть. Он не сказал им "будьте осторожны, ничего не пейте и не ешьте", он сказал — "идите и возьмите!". Значит, магия этого места не должна была им как-то повредить. Наверное, теперь, когда все колдуны убиты, все наложенные ими чары потеряли свою силу. Да и вообще, Олварг был прав, подумал Бакко, глядя на распростертое перед ним тело. Вблизи маги замка Леривалль оказались далеко не так страшны, как можно было бы подумать… Если не считать самих же колдунов, сегодня ночью Бакко не видел ни одного раненного и убитого.

Дойдя до этой мысли, Бакко озадаченно нахмурился. Олварг пообещал, что маги не сумеют оказать достойного сопротивления, но это оказалось правдой лишь наполовину. Как и обещал король, они захватили Леривалль, не понеся при этом никаких потерь. Но их противники — по крайней мере, те, кого успел увидеть Бакко, определенно не производили впечатления беспомощных людей, не знавших, как держаться за оружие. Взять хотя бы последнюю схватку… Бакко никогда еще не видел, чтобы один человек так долго и успешно отбивался от целой толпы врагов. Бакко не сомневался в том, что, окажись он сам на месте колдуна, он бы не продержался даже десяти секунд, тогда как маг заставил их изрядно потрудиться. Неужели такой человек не мог убить хотя бы одного из них?..

Бакко впервые посмотрел на колдуна по-настоящему внимательно. Он был очень красив, этот убитый маг. Светлая кожа, чистый и высокий лоб, темно-золотые волосы, выбивающиеся из-под шлема… После смерти человеческие лица чаще всего выглядят отталкивающе, но лицо мага оставалось удивительно живым. Даже неподвижный взгляд прозрачно-серых глаз не выглядел остекленевшим — создавалось впечатление, что маг просто заметил в небе что-то интересное и засмотрелся на него, не замечая Бакко. Если бы не кровь, запекшаяся в углу рта, и не багрово-красные пятна на его плаще, Бакко поверил бы, что маг не умер, а просто о чем-то замечтался, лежа на земле.

Воздух уже несколько минут делался все прозрачнее и наливался золотистым светом, предвещающим восход, но Бакко слишком погрузился в свои размышления, чтобы заметить это, и потоки солнечных лучшей, внезапно хлынувших на двор, стали для него полной неожиданностью. Бакко вздрогнул и зажмурился. Когда он вновь открыл глаза и посмотрел на залитый утренним светом двор и весело искрящийся фонтан, его печальное оцепенение сменила нестерпимая тоска. Она была настолько сильной, что Бакко ощутил глухую боль в груди.

— Зачем, — пробормотал он вслух, сам до конца не понимая, что он говорит. — Зачем, зачем, зачем...

— В чем дело? — холодно осведомился кто-то за его спиной. Бакко едва не подскочил от неожиданности. Резко обернувшись, он увидел Олварга, который стоял в нескольких шагах от Бакко и смотрел на него сверху вниз. Бакко стало жутко. Олварг подобрался к нему так бесшумно, что Бакко не мог сказать, как долго король молча наблюдал за ним, пока он неподвижно сидел на земле над телом мага. Хуже всего было то, что Бакко вообще не мог понять, что Олваргу могло понадобиться в этой части замка. Неизвестность делала его приход особенно пугающим.

Бакко поспешно встал.

Утренний свет обычно придает людям более свежий и румяный вид, но к Олваргу это не относилось — он по-прежнему выглядел бледным и измученным.

— В чем дело, Бакко? — повторил король. — Почему ты стоишь тут на коленях и бормочешь, словно сумасшедший?

— Я не знаю, — сказал Бакко после паузы.

Пару секунд Олварг смотрел на него тем тяжелым, неподвижным взглядом, от которого Бакко всегда казалось, что он падает в глубокий ледяной колодец. Однако Олварг вскоре перестал сверлить его глазами и, подойдя к лежавшему на земле магу, остановился в каком-нибудь шаге от него.

— Они очень красивы, правда?.. — неожиданно осведомился он. Бакко не отвечал — он только сейчас понял, что его ладонь лежит на рукояти меча, и задумался, когда он успел схватиться за оружие — неужто в тот момент, когда увидел Олварга? Это предположение заставило его похолодеть. Если король успел заметить этот жест, ему конец.

Олварг тем временем коснулся щеки мага носком сапога, как будто хотел убедиться в том, что тот действительно убит, и покосился на него через плечо.

— Бакко, ты что, оглох? Или ослеп?.. Хотя, по-моему, даже слепой заметил бы, что Альды исключительно красивы.

— Альды? — повторил Бакко, надеясь отвлечь Олварга. Король задумчиво кивнул.

— Да, они называли себя Альдами. На редкость… впечатляющие существа. На моей родине их почитают, как богов. Но я хочу предостеречь тебя: их красота обманчива. Даже сейчас, когда они погибли, этот замок остается средоточием их магии, которая лишает человека воли. Кто-то защищен от нее лучше, чем другие, кто-то — хуже, но никто не может быть свободен от ее влияния — по крайней мере, пока человек не стал Безликим. Стоит тебе на мгновение утратить бдительность, как ты окажешься в ее сетях — и не успеешь оглянуться, как вся твоя жизнь, все твои мысли и желания, будут направлены на то, что нужно ей, а не тебе. Любая магия, в конечном счете, хочет, чтобы ты принадлежал ей без остатка, но Тайная магия ужасна тем, что ей этого мало: она хочет, чтобы ты отдал ей все, искренне веря в то, что действуешь по доброй воле. Я знавал людей, которые способны были умереть за эту магию, не прекращая прославлять ее и пускать слюни от восторга. Последнего из них я убил сам, вот этим вот ножом, — Олварг дотронулся до рукояти своего ножа, украшенной изображением двухголового зверя. — Когда я увидел то, как ты сидишь здесь в одиночестве, пока все остальные празднуют победу, я понял, что ты тоже оказался жертвой этой магии. Не поддавайся ей, если не хочешь весь остаток жизни чувствовать себя так же ужасно, как до моего прихода. Ты ведь чувствовал себя очень несчастным, правда?..

— Да, — глухо ответил Бакко.

— Ну, вот видишь, — необычно мягко сказал Олварг. И внезапно положил ладонь на плечо Бакко. — Думаю, я знаю, как тебе помочь. Пойдем, выпьем вина… Увидишь, оно куда лучше, чем вода из этого фонтана.

— Да, государь, — наклонив голову, пробормотал гвардеец, чувствуя, что ноги у него по-прежнему слегка дрожат от напряжения, а на лбу выступила мелкая испарина. Бакко не помнил, когда их король в последний раз беседовал с кем-нибудь так, как с ним — вполне возможно, что никто из остальных гвардейцев вовсе никогда не удостаивался такой чести. Но, хотя Бакко предпочел бы, чтобы Олварг никогда не приглашал бы его выпить с ним, а в идеале — вообще не помнил его имени, он все же ощутил неописуемое облегчение, поняв, что на сей раз король настроен вполне мирно.

"Только бы мне выбраться отсюда, а потом я что-нибудь придумаю", мелькнуло в голове у Бакко. Олварг улыбнулся. Его рука на плече Бакко сжалась, а мгновением спустя гвардеец ощутил резкую боль в груди, заставившую его пошатнуться. Скосив глаза, он увидел двухголовое чудовище, венчающее рукоятку королевского ножа. Олварг потянул за рукоять, вытаскивая нож из раны, и нанес еще один удар.

Ужас при мысли, что его сейчас убьют, придал гвардейцу сил. Хотя в глазах у него уже начало темнеть, он удержался на ногах и отступил на шаг, пытаясь защититься от удара и хватая воздух ртом. Он даже потянулся к ножнам, но так и не смог нащупать рукоять меча, а потом ощутил, что падает. Какое-то мгновение он видел залитое солнцем небо, а потом боль между ребер стала совершенно нестерпимой, и все поглотила темнота.