Глава XXV

Несмотря на твердое решение узнать о Меченом и его магии как можно больше, в те несколько дней, которые последовали за приездом Крикса в Руденбрук, Олрис узнал о нем не так уж много.

Меченый почти каждый день бывает в лазарете.

Меченый обедает в покоях Истинного короля.

Меченый любит подниматься засветло, седлать свою кобылу и предпринимать одинокие верховые прогулки по окрестностям Руденбрука. Иногда он управлялся с лошадью самостоятельно, а иногда будил спавших в конюшне Олриса и Яноса. В такие дни они вставали, и, зевая во весь рот, седлали лошадь Крикса — тонконогую гнедую шестилетку — а потом ложились досыпать и поднимались снова, только когда лорд дан-Энрикс возвращался со своей прогулки.

Янос чаще всего дрых так, что его можно было добудиться только на пожар, но Олрис спал довольно чутко. Как-то раз, уже после отъезда Меченого, он проснулся с четким ощущением, что на конюшне кто-то есть. Сначала ему показалось, что дан-Энрикс возвратился раньше, чем обычно, но потом он понял, что ошибся. Человек, вошедший на конюшню, двигался совсем не так, как Меченый, и, судя по всему, старался производить как можно меньше шума.

Олрис тихо встал и выглянул наружу через стенку денника. При свете фонаря, который он наполнил маслом и зажег каких-то полчаса назад, Олрис увидел тонкую и гибкую фигуру, закутанную в черный, опушенный мехом плащ. И этот плащ, и движения незнакомки не оставляли никаких сомнений в том, что это женщина.

Олрис пнул Яноса ногой. Тот попытался отодвинуться к стене и поплотнее завернуться в плащ, но Олрис пнул его опять.

— Вставай! — прошипел он. — Хватит храпеть! Мне нужна твоя помощь.

В конце концов, Янос все же открыл глаза и встал, моргая, как сова.

— Что там еще?.. — простонал он.

— Иди сюда. Тут какая-то женщина. Я никогда раньше ее не видел. Может быть, она воровка?

Янос подошел к нему и заглянул ему через плечо.

— Разуй глаза, — угрюмо сказал он. — Какая же она воровка? Это леди. Посмотри на ее накидку… один мех стоит дороже, чем любая из здешних лошадей. Надо пойти, спросить ее, не нужно ли ей чем-нибудь помочь.

Но ни один из них так и не двинулся со своего места, потому что в следующую секунду незнакомка нервным жестом откинула свой обшитый мехом капюшон, и стало видно бледное, как будто бы полупрозрачное лицо и темную растрепанную косу из пары десятков прядей. Олрису показалось, что она не старше Ингритт. Но, пожалуй, эта девушка была гораздо красивее Ингритт… тонкие черты лица, огромные глаза под темными, вразлет, бровями, и высокий белый лоб — Олрис бы в жизни не поверил, что такие девушки встречаются на самом деле, а не только в песнях, которые исполняют на пирах. Пару секунд он с изумлением таращил на нее глаза. Потом ему подумалось, что бы сказала Ингритт, если бы могла увидеть, как он стоит тут и пялится на незнакомую девицу, как баран, только из-за того, что у нее длинная шея и пушистые ресницы. "Я не лучше Нэйда!.." — с отвращением подумал он.

— Это Таира! Дочка лорда Уриенса. Ой-ей-ей, что теперь будет!.. — пробормотал топчущийся рядом Янос то ли с ужасом, то ли с восторгом.

— Что она здесь делает в такую рань? — недоуменно спросил Олрис. Янос приблизился настолько, что почти прижал губы к его уху, и зашептал, щекоча щеку Олриса своим дыханием:

— Уриенс мечтает выдать дочь за Истинного короля, но говорят, что ей больше по вкусу Меченый. Шани, ее горничная, рассказала Нэнье, что леди Таира только о дан-Энриксе и думает. Пока он не уехал, их места за столом лорда Уриенса были рядом… Шани говорит, что Меченый очень учтивый кавалер — всегда вставал, когда Таира или ее мать входили в комнату… а еще он не сводил с Таиры глаз, когда ему казалось, что она не видит. Говорят, Таира все ждала, что он попросит у отца ее руки, а он уехал, не сказав ей ни словечка. Спорим, что она пришла сюда нарочно для того, чтобы застать его одного и объясниться с ним начистоту!

Олрис оттолкнул Яноса локтем.

— Хватит на меня пыхтеть! Вечно ты сплетничаешь, как… — Олрис хотел добавить "как девчонка", но потом представил, как бы Ингритт отнеслась к подобному сравнению, и прикусил язык. — Не понимаю, для чего Таире пробираться на конюшню, если она в любой момент может увидеться с Меченым в замке? — спросил он, не удержавшись, хотя было совершенно очевидно, что из Яноса сейчас извергнется очередной фонтан сплетен. Так и вышло.

— Кто же ее знает! Может быть, она не хочет, чтобы кто-нибудь подслушал их беседу. Или же напротив, хочет. Если их застанут здесь одних, все скажут, что дан-Энрикс ее соблазнил. Король наверняка не пожелает ссориться с Уриенсом и прикажет Меченому на ней жениться.

Олрис двинул Яноса в плечо.

— Дурак! Дан-Энрикс — маг. Маги не могут ни на ком жениться! Если маг полюбит женщину, он тут же потеряет свою Силу. Это всем известно!

Янос уставился на Олриса, приоткрыв рот, как будто бы услышал страшную, но увлекательную сказку.

— Правда, что ли?!

— В Дель-Гвинире это даже дети знают, — важно сказал Олрис. Олварг был совсем не стар, однако же никто и никогда не видел его с женщинами. — Можешь мне поверить — Истинный король ни за что не допустит, чтобы Крикс лишился своей магии из-за какой-то там девчонки!

"Надо бы его предупредить" — подумал он. А в самом деле, что может быть проще?.. Выйти из конюшни, подождать, пока дан-Энрикс не вернется со своей прогулки, а потом все ему рассказать. Пусть сам решает, как следует поступить в подобной ситуации. Пожалуй, лорд дан-Энрикс будет благодарен за подобную услугу.

Идея была хороша, но посетила его слишком поздно. Не успел Олрис сделать даже шага в сторону дверей, как створки распахнулись, и в конюшню вошел Меченый, ведя свою гнедую в поводу. Волосы у Крикса растрепались и покрылись изморозью, как и темная щетина на лице. Казалось, что дан-Энрикс поседел — но, несмотря на это, он все равно выглядел значительно моложе, чем в ту ночь, когда Олрис увидел его в первый раз. Возможно, потому, что сейчас дан-Энрикс улыбался и казался удивительно счастливым. Олрису представилось, как Меченый размашистым галопом скачет вдоль реки, и из-под копыт его коня взлетают вихри снега и колотого льда.

Вместо того, чтобы окликнуть Крикса или как-нибудь еще привлечь его внимание, девушка тихо отступила в тень. Олрис удивился такому странному поведению, но потом подумал, что этой Таире, вероятно, очень страшно. Она ведь дочь лорда. Вероятно, это первый сумасбродный поступок за всю ее жизнь. Кажется, она в самом деле не на шутку влюблена в дан-Энрикса, сочувственно подумал он.

Только когда Меченый остановился посреди широкого прохода между денниками и начал расседлывать свою кобылу, девушка, наконец, набралась храбрости и сделала несколько шагов вперед.

— Лорд дан-Энрикс! — ломким голосом окликнула она.

Меченый обернулся — да так и застыл с седлом в руках. Олрис не мог видеть его лица, но оказалось, поза человека тоже может выражать полнейшую растерянность.

— Миледи?..

— Лорд дан-Энрикс… я услышала, что вы вернулись, и пришла сюда… пришла, чтобы с вами поговорить.

— Но почему в конюшне, а не в замке?

— Потому что мой отец следит за каждым моим шагом и не хочет, чтобы я беседовала с вами хоть о чем-нибудь, кроме погоды или качества подливки к ужину.

Дан-Энрикс отложил седло.

— Миледи… — начал он. Но девушка как будто бы не слышала его. На скулах Таиры выступил лихорадочный румянец, глаза у нее сверкали.

— Мой отец с утра до ночи убеждает меня в том, что мне следует выйти за Его Величество. Он говорит, что Истинному королю нужна супруга, а страна нуждается в наследнике. Он говорит, король бы уже сделал мне предложение, если бы кто-то не сболтнул ему, что вы… что вы ко мне неравнодушны. И что я неравнодушна к вам. Отец велел мне ненароком дать Его Величеству понять, что это все — пустые слухи. Но я отказалась. И теперь отец очень сердит. Он никогда не повышал на меня голос, но вчера, когда он зашел пожелать мне доброй ночи, он опять заговорил о короле, а потом стал кричать, что только глупая девчонка может отказаться от короны из-за пары взглядов и беспочвенных фантазий. Я спросила — неужели он бы стал мешать моему счастью, если бы я захотела выйти замуж не за Истинного короля, а за кого-нибудь другого?.. А отец сказал — "Если бы лорд дан-Энрикс сделал тебе предложение, то я не стал бы возражать. Проблема в том, что этого не будет. Если мужчина за несколько месяцев не нашел случая сказать о своих чувствах — значит, он не собирается этого делать". Если бы отец узнал, что я пришла сюда, он был бы в бешенстве. Но я должна узнать — действительно ли вы...

Меченый поднял ладонь, как будто бы пытался остановить этот сумбурный поток слов.

— Таира! Альды мне свидетели — я очень перед вами виноват. Будь я немного поумнее, я поговорил бы с вами еще до своего отъезда. Я не могу жениться — ни на вас, ни на ком-нибудь другом.

Олрис горделиво посмотрел на Яноса, как будто спрашивая — что я тебе говорил?

— Но почему? — спросила девушка бесцветным, словно помертвевшим голосом.

— А вы уверены, что вы действительно хотите это знать? — вздохнул дан-Энрикс.

Таира коротко кивнула, не спуская с него глаз.

— В том мире, где я раньше жил, осталась женщина, которой я поклялся в верности.

Янос ткнул Олриса под ребра и издал губами тихий непристойный звук.

— И кто теперь дурак?.. — спросил он шепотом.

— Заткнись, — прошипел Олрис. — Дай послушать.

Ингритт будет интересно знать, чем все закончилось. Она, похоже, интересовалась Криксом почти так же, как он сам.

— Ну хорошо… я поняла. Вы любите другую женщину, — сказала Таира. Теперь ее голос звучал удивительно спокойно, что никак не сочеталось с ее бледностью и выражением лица. — Но почему тогда вы так смотрели на меня — с того самого дня, как отец приказал открыть ворота Истинному королю? Только не говорите, что мне просто показалось!

Меченый отвернулся.

— Вам не показалось. Я действительно смотрел на вас, и это… это, безусловно, было очень скверно.

Таира сделала еще шаг вперед и оказалась совсем рядом с Меченым. Она коснулась его рукава, заставив его снова развернуться к ней.

— И что же в этом скверного? То, что вы живой человек, и вам могла понравиться другая женщина?.. Может быть, вы испугались, что забудете о той, которая осталась в вашем мире?

— Вот уж нет, — грустно ответил Крикс. — Я видел ее каждый раз, когда смотрел на вас. Вы очень на нее похожи.

"Сейчас она его ударит" — понял Олрис. И, действительно, мгновение спустя услышал хлесткий звук пощечины.

Меченый, очевидно, тоже ожидал удара — он даже не вздрогнул, в отличие от Яноса, который чуть не подскочил от громкого хлопка.

— Если позволите, я провожу вас в замок, — сказал Крикс спокойно, словно ничего особенного не произошло.

Судя по потемневшим, словно грозовое небо, глазам девушки, она раздумывала, не стоит ли закатить дан-Энриксу еще одну пощечину.

— Как-нибудь обойдусь, — ответила она. И, обойдя дан-Энрикса — по широкой дуге, чтобы не задеть его даже краем своего плаща — вышла на улицу, тонкая и прямая, как копье. Дан-Энрикс несколько секунд смотрел ей вслед, а потом развернулся и направился к тому деннику, где обитали Олрис с Яносом.

— Ложись! — прошипел Олрис, сразу же поняв, куда он направляется.

Они попадали на свой соломенный тюфяк, накрылись старыми попонами и постарались сделать вид, что крепко спят. Сердце у Олриса стучало так, как будто собиралось выскочить из ребер. Меченый толкнул дверцу денника и посмотрел на "спящих" сверху вниз.

— Вы, оба. Перестаньте притворяться и послушайте меня. Никто не должен знать о том, что вы тут видели и слышали. Пока о нашем разговоре знаем только я, Таира и вы двое. Если по замку поползут какие-нибудь слухи, я буду знать, кто в этом виноват. Вы меня поняли?

— Да, господин, — поспешно отозвался Олрис, чувствуя, что уши у него горят. Прекрасно, теперь Меченый считает его болтуном и сплетником, любителем подслушивать чужие разговоры, а потом рассказывать о них кому не попадя!

"Но ты ведь действительно подслушивал их разговор, да еще собирался рассказать об этом Ингритт!" — напомнил ему внутренний голос.

— А что сразу мы?.. — заскулил Янос. — Скорее уж леди Таира обо всем расскажет своим горничным! Она всегда выбалтывает все свои секреты Шани, а та обо всем рассказывает кукольнице Нэн, и Паку, и еще десятку человек!

— Значит, я поговорю еще и с Шани, — сказал Меченый серьезно. — Но вы двое — никому не слова. Я могу на вас рассчитывать?

— Да, — ответили они — на сей раз хором.

— Хорошо. Теперь вставайте. Ты, — дан-Энрикс указал на Яноса. — Почисти мою лошадь, а когда она остынет, дашь ей напиться и насыплешь овса. А ты, — короткий взгляд в сторону Олриса — пойдешь со мной.

— Зачем?.. — вопрос слетел с языка раньше, чем Олрис опомнился и прикусил язык.

Дан-Энрикс усмехнулся.

— Сбегаешь на кухню и велишь согреть воды. Потом найдешь мне бритву, полотенце и какую-нибудь медную посудину, которая сойдет за зеркало. А после этого распорядишься насчет завтрака. Еще вопросы?..

Олрис энергично замотал головой из стороны в сторону.

— Прекрасно. Тогда приступай.

* * *

— Я бы хотел поговорить с тобой об этом гвинне… Олрисе, — заметил Рельни, заглянувший в Ландес Баэлинд в дни Зимних праздников. Несмотря на поздний час, Меченый не ложился спать — в момент, когда вошел Лювинь, он низко наклонился над столом и перечерчивал большую карту Эсселвиля, Дель-Гвинира и Дакариса, то и дело сверяясь с лежавшим рядом образцом. Образец был старым, прямо-таки рассыпавшимся от ветхости, а Крикс желал иметь такую карту, которую можно сунуть в кожаный чехол и повсюду возить с собой. Он с головой ушел в эту работу и не сразу смог понять, о чем толкует Рельни. А поняв, удивленно обернулся, едва не размазав свежие чернила по окрестностям Арденнского утеса.

— А что с ним не так?

— Я думаю, что он лазутчик Олварга, — бухнул Лювинь.

Брови у Крикса поползли на лоб.

— Ему всего четырнадцать, — напомнил он.

— И что с того?.. Тебе было четырнадцать, когда ты брал Тронхейм. А многие из тех, кого мы принимали в Лисий лог и посылали наблюдать за гвиннами, были еще моложе.

— Он бежал из Марахэна вместе с Ингритт, — отложив перо, напомнил Крикс. — Может, ты думаешь, что она тоже гвиннская шпионка? Или ты считаешь, что Рыжебородый разыграл комедию, изобразив, что собирается на ней жениться?

— Девушку я ни в чем не обвиняю, — хмуро возразил Лювинь. — За нее поручился Алинард, к тому же она выходила кучу наших раненных. Я думаю, она могла не знать, что этот Олрис присоединился к ней нарочно для того, чтобы проникнуть в Руденбрук, не вызывая подозрений. А Рыжебородому не так уж сложно было бы изобразить внезапно вспыхнувшую страсть. Вот только он немного перегнул. Если бы ты знал о Рыжебородом столько, сколько знаю я, ты в жизни не поверил бы, что человек вроде него решит жениться. Ингритт милая девушка, но писанной красавицей ее не назовешь. Единственное, что о ней можно сказать наверняка — так это то, что она в жизни не пошла бы за Рыжебородого. Характер-то у нее есть… вот они и воспользовались этим, чтобы их лазутчик смог проникнуть в войско Истинного короля.

"Складно" — оценил дан-Энрикс про себя. Было похоже, что Лювинь обдумывал свою идею уже далеко не первый день.

— Не знаю, можно ли назвать Ингритт красавицей, но, если бы ты узнал ее чуть-чуть получше, ты бы никогда не усомнился в том, что Нэйд способен был влюбиться в нее так, чтобы совсем потерять голову, — сухо заметил Крикс. — Твоя теория никуда не годится, Рельни. Ты, возможно, этого не знаешь, но Рыжебородый посылал за Ингритт с Олрисом погоню. Когда отряд Атрейна отбил их у гвиннов, те намеревались отвезти обоих пленников обратно в Марахэн.

Лювинь скривился.

— Так сказал тебе твой Олрис?

— Нет.

— А кто тогда?.. — насторожился Рельни. Очевидно, вопреки своим недавним словам, Ингритт он тоже держал на подозрении. Крикс с удовольствием сказал бы, что услышал это от Атрейна, но увы — Атрейн покинул Руденбрук по меньшей мере за неделю до того, как Крикс вернулся из Адели. Официально утверждалось, что он и его люди будут жечь амбары и всячески беспокоить гвиннов, чтобы помешать им подготовиться к войне, но Крикс подозревал, что главная причина заключалась в том, что лорд Атрейн не желал жить под одной крышей с Уриенсом и его семейством, и поэтому при первой же возможности увел своих людей в леса.

Крикс тяжело вздохнул.

— Я видел это в пламени, Лювинь.

Казалось, на мгновение решимость Рельни пошатнулась. Но потом он подозрительно прищурился.

— Но ты же говорил, что ты не Одаренный и не можешь колдовать, — напомнил он.

"Альды Всеблагие!" — взвыл дан-Энрикс про себя. Что же это такое?.. Когда ты пытаешься уверить окружающих, что ты не маг, они упорно ожидают от тебя чудес, а когда ты, в кои-то веки, рассказываешь им о самой настоящей магии, они скептически кривятся и припоминают тебе твои прежние слова. С ума сойти.

— По-твоему, я вру?.. — уточнил он.

— Нет. Я только хотел сказать — откуда тебе знать, что то твое видение не было делом рук того же Олварга? Ты сам говорил, что он очень могущественный маг.

Меченный на мгновение закрыл глаза и потер лоб рукой. Надо подойти к вопросу с какого-то другого конца. Спора о Тайной магии он сейчас попросту не выдержит.

— Ну хорошо. Давай представим, что ты прав, и Олриса действительно послали сюда в качестве лазутчика. Что он, по-твоему, сумел бы выведать? План крепости? — спросил дан-Энрикс, вымученно улыбнувшись. Рельни должен был понять, что все это звучит, как минимум, абсурдно. Гвинны владели Руденбруком почти восемнадцать лет, ничего нового о его укреплениях им не расскажет никакой лазутчик.

— Я думаю, его прислали следить лично за тобой, — твердо сказал Лювинь. — Посуди сам! Этот мальчишка ходит за тобой, словно привязанный, выспрашивает остальных про то, что его совершенно не касается — словом, буквально не спускает с тебя глаз. А ты, вместо того, чтобы держать его подальше от себя, спокойно позволяешь ему приходить сюда и совать нос во все углы! Кругом болтают, что ты взял его в стюарды...

— Так оно и есть, — кивнул дан-Энрикс. — А что до остального… ты не думаешь, что это "подозрительное" поведение — ничто иное, как обычное мальчишеское любопытство? Вспомни самого себя в тринадцать лет!

— Я помню, кем я был в тринадцать лет. Поэтому и думаю, что этот гвинн не тот, за кого себя выдает.

— Я знаю, кто он, Рельни, — с нетерпением сказал дан-Энрикс, чувствуя, что этот разговор успел ему ужасно надоесть. — Послушай, если ты хоть сколько-то мне доверяешь, оставь Олриса в покое. Этот мальчик нам не враг.

Неизвестно, принял ли Лювинь его слова на веру, но продолжать спорить он не стал. После его ухода Крикс почувствовал себя настолько вымотанным, что оставил незаконченную карту на столе и лег в постель — а потом еще с полчаса ворочался без сна, думая то о Рельни, то об Олрисе.

Последние несколько дней гвинн постоянно выглядел расстроенным и чем-то озабоченным. Сначала Меченый хотел спросить, в чем дело, но потом решил, что лучше до поры до времени оставить Олриса в покое — сам расскажет, если посчитает нужным. Оставалось непонятным, мог ли гвинн заметить, что Лювинь и его люди не спускают с него глаз, и догадаться, в чем тут дело, или же причина его беспокойства заключалась в чем-нибудь другом.

На следующий день, когда Олрис явился в Ландес Баэлинд, дан-Энрикс уже встал, оделся и полировал свой меч, присев на край кровати. Олрис тенью проскользнул мимо него, выставив перед собой принесенный с кухни поднос с завтраком, как щит.

— Спасибо, — сказал Крикс. Олрис кивнул, не поднимая головы, и попытался выскользнуть за дверь, хотя обычно, принося дан-Энриксу поднос с едой, старался под любым предлогом задержаться наверху как можно дольше. Меченый внимательнее присмотрелся к Олрису и отложил Ривален в сторону. — Постой. Что у тебя с лицом?

— Ничего, — поспешно отозвался Олрис. Меченый недовольно сдвинул брови. Судя по характерному произношению, "ничего" было подозрительно похоже на разбитую губу.

— Поди сюда, — распорядился он, подбавив в голос металла.

Олрис с явной неохотой сделал несколько шагов назад, по-прежнему стараясь стоять к Меченому боком. Крикс поморщился. За дурачка он его держит, что ли?..

— Ближе… ближе, говорю! — прикрикнул он на Олриса. — А теперь повернись на свет.

Поворачиваться к свету парню явно не хотелось, но дан-Энрикс взял его за подбородок и развернул лицо Олриса к единственному в комнате окну. Как и следовало ожидать, под правым глазом обнаружился огромный пурпурный синяк, да и под носом гвинна, присмотревшись, можно было разглядеть запекшуюся кровь.

— Кто тебя бил? — мрачно осведомился Крикс. Олрис упрямо скривил губы.

— Никто. Я сам.

Обычно гвинн буквально пожирал дан-Энрикса глазами, будто бы надеялся, что Меченый вот-вот взмахнет руками и сотворит какое-нибудь чудо. Но сейчас он явно не желал встречаться с Криксом взглядом и смотрел куда-то вниз и вбок.

— Упал?.. — предположил дан-Энрикс обреченно. Именно так он сам обычно отвечал своим наставникам и сэру Ирему. Знал бы он тогда, как глупо это выглядит со стороны!..

Щеки и лоб мальчишки быстро заливала краска — как и все люди с тонкой светлой кожей, гвинн краснел на удивление легко. Хотя, если на то пошло, краснеть бы следовало исключительно дан-Энриксу.

"Я должен был понять, что так и будет, — с усталым раздражением подумал он. — На гвинна, который с утра до ночи чистит лошадей и спит в конюшне, всем плевать. Но гвинн, который постоянно ходит в Ландес Баэлинд — это уже совсем другое дело. Можно было предвидеть, что к нему начнут цепляться!"

Для большинства жителей Руденбрука Олрис — враг, который смог каким-то образом втереться в доверие к дан-Энриксу. Возможно, не один только Лювинь подозревает парня в том, что он рассчитывает выведать секреты айзелвитов, а потом вернуться в Марахэн. Но даже если нет, стремительное превращение Олриса из незаметного конюшенного мальчика в стюарда Крикса должно было многих раздражать...

Додумать эту мысль Меченый не успел. На лестнице послышались шаги, а несколько секунд спустя в дверь забарабанили так, как будто Ландес Баэлинд штурмовали гвинны.

— Лорд дан-Энрикс! — приглушенный дверью голос звучал гулко, как из бочки. — Вас просят немедленно спуститься вниз!

Взвинченная интонация в голосе говорящего Меченому не понравилась — как и слово "немедленно".

— В чем дело? — хмуро спросил он, распахивая дверь.

— Лорд Атрейн… вернулся, — выпалил стоявший на пороге айзелвит. — Его отряд стоит у Северных ворот, а он пошел искать истинного короля… и по дороге встретил Уриенса и его гвардейцев. Умоляю вас, поторопитесь!

Крикс оттолкнул айзелвита плечом и выскочил за дверь, но в самую последнюю минуту вспомнил об оставшемся в комнате Олрисе.

— Оставайся здесь, — приказал он стюарду. — Ешь, что хочешь, но из башни — ни ногой. Я запрещаю тебе выходить.

Последние слова он договаривал уже на лестнице. Сбегая вниз по стершимся и скользким каменным ступеням, Крикс еще успел подумать, что он сам наверняка не подчинился бы подобному приказу и воспользовался первой же возможностью, чтобы спуститься вниз и выяснить, что там стряслось. Оставалось только надеяться, что Олрис хоть немного более разумен, чем дан-Энрикс в его возрасте.

Оказавшись снаружи, Меченый на мгновение прищурился. Накануне было холодно и ясно, а сейчас в воздухе висел туман, необъяснимый для второго месяца зимы. Но, несмотря на это, Меченый почти сразу же увидел то, что искал — группу собравшихся посреди двора людей, которые из-за тумана походили на совещающихся призраков. Подойдя ближе, Меченый смог опознать наместника, нескольких человек из его личной стражи и Атрейна. В отличие от Уриенса, Атрейн был один, и от этого выглядел попавшим в западню. Длинный плащ из серой шерсти, надетый поверх доспеха, придавал Атрейну сходство с волком, окруженным кольцом загонщиков. В тяжелом, мрачном взгляде сенешаля тоже чувствовалось что-то волчье.

Должно быть, весть о возвращении Атрейна и его отряда достигла Уриенса раньше, чем дан-Энрикса, и он направился встречать вернувшийся отряд, а по дороге напоролся на Атрейна. Сенешаль, похоже, торопился — иначе не оставил бы своих людей возле ворот и не отправился бы в Руденбрук один. Из-за тумана оба не заметили друг друга и столкнулись здесь нос к носу, и можно было не сомневаться, что эта встреча не доставила удовольствия ни тому, ни другому. Меченый досадливо подумал, с чего это Уриенсу вообще потребовалось принимать на себя роль гостеприимного хозяина и идти встречать Атрейна, если все, от Истинного короля и до последнего поваренка с кухни, знали, что эти двое ненавидят друг друга всеми фибрами души. Судя напряжению, которое читалось в позах всех присутствующих, предотвращать очередную ссору было уже поздно — оставалось только постараться, чтобы эта ссора не закончилась бедой.

Меченый растолкал охранников наместника и пробился вперед, успев отметить, что гвардейцы Уриенса отнеслись к его самоуправству с явным облегчением. Похоже, несмотря на численное преимущество, никто из них не горел желанием сражаться с сенешалем, и сейчас они надеялись, что появление дан-Энрикса избавит их от такой необходимости. Каждый, кто знал о репутации Атрейна, вряд ли смог бы их за это осудить.

—… выходит, если Истинный король захочет знать, почему вы приехали назад, не кончив начатого дела, я должен буду сообщить, что ты решил вернуться в Руденбрук из-за тумана? — спросил Уриенс, сделав отчетливое ударение на последнем слове.

Лицо Атрейна потемнело.

— Если Истинный король захочет что-нибудь узнать, ему достаточно задать вопрос. А отвечать тебе я не намерен. Отойди с дороги.

— Не могу, — мягко, как будто даже с сожалением ответил Уриенс. — Король послал меня сюда, чтобы встретить вас и проследить, чтобы вы получили все, что вам необходимо.

— Мне необходимо видеть короля.

— Король занят. Он поручил мне передать, что примет тебя ближе к вечеру.

По скулам сенешаля прокатились желваки.

— И чем же он так сильно занят?..

Губы Уриенса тронула едва заметная улыбка. Похоже, сенешаль сказал именно то, что он давно хотел услышать.

— Он король, — ответил Уриенс все тем же тоном вежливого сожаления. — Разве он должен перед тобой отчитываться?

— Понятно, — процедил Атрейн. — Тяжело оставаться без хозяина, да, Уриенс? Гвинны ушли, некому стало лизать сапоги, и ты решил переключить свое внимание на короля? Лизание сапог — это, похоже, твой единственный талант. Не пропадать же ему даром!..

Крикс ожидал, что Уриенс оскорбится, но тот только криво усмехнулся.

— Да, у каждого из нас свои таланты. Одни люди следуют за королем, чтобы служить ему, другие хотят сделать короля своим слугой.

На секунду лицо Атрейна исказилось от ярости, и Крикс шагнул вперед, готовясь встать между Атрейном и его противником, но в следующий момент сенешаль овладел собой и обернулся к Меченому сам.

— Мне надоело слушать это тявканье, — с притворным равнодушием заметил он. — Не могли бы мы отойти и побеседовать?..

— Конечно, — тут же согласился Крикс, почувствовав, что с его плеч свалился камень размером с Ландес Баэлинд. Он опасался, что гордость не позволит сенешалю уйти первым, и сейчас был готов последовать за ним куда угодно — лишь бы в результате Атрейн с Уриенсом оказались как можно дальше друг от друга.

Дождавшись, пока Крикс поравняется с ним, сенешаль круто развернулся, и зашагал в сторону ворот.

— Ты понимаешь, что сейчас произошло? — мрачно спросил Атрейн, как только они отошли достаточно, чтобы никто из людей Уриенса не мог расслышать его слов.

— Боюсь, что нет, — ответил Меченый. — Не думаю, что Уриенс солгал. Но, если он говорит правду, и король действительно отправил его вас встречать… — Крикс поморщился, не зная, как закончить свою мысль, не уронив авторитета Истинного короля. — Это было не самое разумное его решение.

Атрейн довольно громко хмыкнул. А потом остановился, развернулся к собеседнику всем корпусом и требовательно спросил:

— Ты часто видел короля, пока нас не было? И вообще — давно вы с ним беседовали по душам в последний раз?

Дан-Энрикс честно попытался вспомнить. Сначала он уехал из Руденбрука больше чем на месяц, чтобы раздобыть люцер, потом практически не вылезал из лазарета, помогая Алинарду… С королем они обычно виделись только за трапезой, и разговаривали, по большей части, о каких-то несущественных вещах.

— Мне кажется, что за последние недели я проводил с ним немногим больше времени, чем ты, — признался он.

— А Уриенс все это время был с ним рядом. И уж можешь мне поверить — он потратил это время с пользой, — голос Атрейна прямо-таки вибрировал от ярости. — Я знаю Уриенса. Он ходил вокруг да около, начинал свою мысль и не заканчивал ее, а потом снова возвращался к ней — на следующий день или через неделю. Он говорил, что я указываю королю, что ему делать, что я (а может быть, мы оба) входим к королю в любое время дня и ночи, и что такое отношение не подобает его титулу. Можешь не сомневаться — когда он опять увидит короля, он скажет: "Как я и предупреждал, как только вы сказали, что вы заняты, Атрейн сейчас же вышел из себя и начал оскорблять меня, как будто бы ему было отказано в его законном праве! В следующий раз он пожелает, чтобы вы сами шли встречать его к воротам".

— Ну, не преувеличивай… — сказал дан-Энрикс, хотя в глубине души не мог не согласиться с тем, что рассуждения Атрейна звучат до отвращения правдоподобно.

— Я не преувеличиваю. Хорошо, если он скажет только это, а не добавит "он сравнил вас с гвиннами".

— Пусть говорит, что хочет. Король знает, что Уриенс не любит тебя так же сильно, как и ты — его. Он не настолько глуп, чтобы принять его слова за чистую монету.

— Да неужели? — сенешаль по волчьи усмехнулся. — Почему тогда он отказался меня принимать?

Крикс тяжело вздохнул.

— Я попытаюсь с ним поговорить, — заверил он. Он помнил дни, когда Атрейн буквально ходил по пятам за королем и неустанно повторял ему, что союз с Уриенсом — оскорбление для всех, кто воевал с захватчиками в Лисьем логе. Король сначала защищал наместника, но под давлением Атрейна начал сомневаться в своей правоте, и лишь вмешательство дан-Энрикса положило этим колебаниям конец.

Крикс ощутил внезапную усталость, осознав, каким он был наивным, когда посчитал, что, раз король простил Уриенса и даже приблизил его к себе, то инцидент исчерпан. Сенешаль открыто угрожал наместнику и его домочадцам — стоит ли так сильно удивляться, что теперь тот хочет отомстить?..

А может, дело было и не в мести, а в обыкновенном страхе. Уриенс не мог чувствовать себя в безопасности, пока человек вроде Атрейна оставался близким другом короля.

— Поговорить? — переспросил Атрейн. И раздраженно усмехнулся, словно Меченый предложил что-то несуразное. — Ну что же, можешь попытаться. Но имей в виду, что, если раньше Уриенс и не старался очернить тебя перед Истинным королем, то после сегодняшнего он об этом позаботится. Ты мог остаться там и поддержать его, но вместо этого ушел со мной. В его глазах ты встал на мою сторону — а значит, стал его врагом.

— Это какая-то бессмыслица. Я не встаю ни на чью сторону, и вообще считаю, что вам обоим стоит перестать изображать друг друга в самом черном свете и попробовать хоть раз поговорить начистоту, без оскорблений и без всякой скрытой цели, — с легким раздражением сказал дан-Энрикс. — В любом случае, я не желаю больше говорить об этой ситуации. Лучше скажи, что это Уриенс сказал насчет тумана? Вы действительно вернулись в Руденбрук из-за плохой погоды?

— "Плохой погоды" — это не совсем то слово, — возразил Атрейн. — Я все расскажу тебе — вот только прослежу за тем, как разместят моих людей… встретимся в моей комнате через полчаса, идет?

— А Истинный король не будет недоволен тем, что ты сперва докладываешь обстановку мне, а не ему?

— Ну, он ведь слишком занят, чтобы меня выслушать, — желчно сказал Атрейн.

Крикс отмахнулся.

— Ладно, ладно… Возвращайся, как закончишь. Я пока распоряжусь, чтобы для тебя приготовили все необходимое.

Атрейна в крепости любили, так что его комнаты успели привести в порядок даже раньше, чем истекли полчаса. Он заявил, что промерз до костей и желает принять ванну, так что Меченому пришлось поставить свое кресло рядом с огромной дубовой бадьей, установленной прямо посреди комнаты. В Легелионе вести разговор с человеком, принимавшим ванну, наверняка посчитали бы неприличным, но в Эсселвиле сохранялись куда более простые нравы, так что здесь в подобном разговоре не видели ничего особенного. В непротопленных покоях было холодно, и пар завивался над водой в причудливые белые спирали. Сенешаль откинулся на бортик ванны и прикрыл глаза. Крикс прекрасно понимал, что должен чувствовать человек, который провел несколько последних дней в седле, ночуя под открытым небом, а теперь лежит в горячей ванне, поэтому не торопил своего собеседника.

— Я обещал рассказать про туман, — сказал Атрейн примерно через полминуты. — Впервые мы увидели его дня два назад. Мы тогда были примерно на шестнадцать лэ… как же это по-вашему?.. примерно на три стае выше по течению. Видимость становилась хуже с каждым часом. В конце концов я приказал остановиться. Мы толком не видели даже друг друга. Представь: подносишь руку к носу — видишь ее хорошо. Начинаешь понемногу отводить назад — она как будто тонет в молоке. Выглядит жутковато само по себе, даже если не думать, что где-то поблизости могут торчать адхары. Но дальше было еще хуже. Через несколько часов ребята стали слышать голоса. Одни клялись, что совсем рядом с нами разговаривает чуть ли не десяток человек, другие утверждали, будто слышат пение, а третьи не слышали вообще ничего. Многие стали говорить, что это место проклято, и что мы все сойдем с ума, и требовать, чтобы я срочно вывел их оттуда.

— А ты что-нибудь слышал? — спросил Крикс.

— Нет. Но я заметил, что больше других паниковали те, кто голосов не слышал, а вот тем, кто слышал их, они не показались такими уж страшными. Так что я рассудил, что вряд ли стоит видеть в этих голосах угрозу. И потом — все знают, что адхары никогда ни с кем не разговаривают… и уж подавно не поют. Должен признаться, я предпочитаю голоса, которые поют, чем стрелы, вылетающие прямо из тумана.

— С этим не поспоришь. А что было дальше?..

— Дальше… — Атрейн ненадолго замолчал, глядя куда-то сквозь дан-Энрикса. Меченый осознал, что никогда еще не видел у него такого выражения лица. — Боюсь, что ты мне не поверишь. Впрочем, ты-то, может, и поверишь — ты ведь маг… Короче говоря, я поразмыслил и решил, что, если впереди такой же плотный туман, как и в том месте, где мы оказались — значит, парни правы, и нам нужно возвращаться. Но, если это не туман, а результат какой-то магии, то, может статься, впереди все чисто. Так что я заставил главных паникеров замолчать, приказал никому не трогаться с места до моего возвращения, и отправился на разведку.

— В одиночку?..

— А ты предлагаешь взяться за руки, чтобы не потеряться, и биться лбом о все деревья по дороге? — покривился сенешаль. — Один человек движется быстрее, чем два или три, даже если приходится идти практически вслепую. Я пошел… Оставлял метки на деревьях, хоть и не был до конца уверен, что потом сумею их найти. Голосов я так и не услышал. А потом… потом туман внезапно поредел, и я увидел мост, то ли из камня, то ли из какого-то металла. Он был очень длинным, и шел не над рекой, а над какой-то пропастью, заполненной туманом — или, может, облаками? А на противоположной стороне моста был замок, но не Марахэн и не Руденбрук. Он был… — Атрейн осекся, сделав пальцами такое движение, как будто бы пытался сотворить необходимые слова из воздуха. — Даже не знаю, как сказать. Ты когда-нибудь видел замки в облаках? Он бы таким же, только настоящим. И кажется, я даже знаю, что это за замок… Тот маг, который приходил за сыном Тэрина, говорил мне о нем. Мать принца к тому времени была уже мертва, так что заботы о младенце взяла на себя моя жена. Я захотел узнать, куда маг собирается забрать наследника — и тогда он рассказал нам о Туманном логе и о замке Эйринваль.

— Леривалль, — автоматически поправил Меченый.

Атрейн вскинул на него взгляд — такой настойчивый и острый, словно он хотел одним усилием воли проникнуть в мысли собеседника.

— Ты знаешь этот замок?.. — спросил он.

Это был далеко не первый раз, когда Атрейн смотрел на Крикса этим вопрошающим, пытливым взглядом. Меченый спросил себя — как давно у сенешаля появились подозрения на его счет? В момент их первой встречи? Или позже?..

— Я о нем слышал, — сказал он как мог бесстрастно. — Это очень известная легенда — в нашем мире. В наших хрониках записаны истории о людях, которые заблудились в туманах, а потом внезапно набрели на Леривалль — совсем как ты. Ты не пошел туда?..

— Нет, я подумал о своих товарищах и повернул назад, — сказал Атрейн, явно думая о другом. — Мне показалось, что тебе и королю не помешало бы узнать об этом замке. Как ты думаешь, если отправиться на то же место — он все еще будет там?..

— Вряд ли, — сказал дан-Энрикс. — Леривалль — как сон. Нельзя проснуться, а потом вернуться в то же сновидение.

— Ну что ж, может, оно и к лучшему, — вздохнул Атрейн. Некоторое время он молчал, глядя на Крикса. Сердце у дан-Энрикса заколотилось чаще, как у человека, неспособного предотвратить грозящую ему опасность и вынужденного столкнуться с ней лицом к лицу. 'Сейчас, — подумал он. — Это произойдет сейчас'. И не ошибся. Сенешаль спросил — медленно и раздельно, словно желал подчеркнуть каждое сказанное слово — Это ведь был ты?..

Крикс постарался, чтобы его лицо не выражало ничего, помимо вежливого удивления — как и положено человеку, который не понимает, о чем его спрашивают. Но на Атрейна это не произвело желаемого впечатления.

— Перестань… — нетерпеливо сказал он. — Я знаю, что ты меня понял. Я думал об этом сотни раз, когда смотрел на то, как ты командуешь людьми, чертишь свои карты или возишься с больными в лазарете. В народе всегда верили, что рано или поздно ты вернешься и освободишь эту страну от гвиннов. Мне бы тоже следовало в это верить. Но я устал от бесконечных поражений и разочаровался во всем на свете. Если бы не я, ты сейчас был бы нашим Королем.

Лицо Атрейна раскраснелось, глаза лихорадочно сверкали. Чувствовалось, что виной тому не только горячая ванна, но и исключительное, непривычное волнение.

Меченый ощутил растерянность. Если он будет продолжать делать вид, что ничего не понимает, то и Атрейн, и он сам, будут понимать, что это просто глупый фарс. Но если он признает правоту своего собеседника, то это прозвучит, как обвинение. Как будто бы он сердится на то, что сенешаль лишил его законных прав.

— Как бы там ни было, сейчас у Эсселвиля есть король, — как можно мягче сказал он.

Атрейн покачал головой.

— Если бы все было так просто… Было время, когда я сказал себе — если для того, чтобы вспомнить о гордости и драться с Дель-Гвиниром, людям нужен Истинный король, то я его создам! Но я ошибся, думая, что Истинный король — это всего лишь символ, который должен сплотить людей. Король — это прежде всего человек. Тот человек, который ведет людей в бой и принимает важные решения. А Литт не может быть подобным человеком. Мы отступились от него, как взрослые, которые перестают водить ребенка на помочах, чтобы он научился ходить сам. Но вместо этого он почувствовал неуверенность и стал искать, к кому прислушаться теперь. Разница только в том, что раньше он еще не чувствовал себя настоящим Королем и позволял другим открыто диктовать ему свои решения. А теперь ему нравится думать, что он правит сам, поэтому он будет слушать тех, кто сможет лучше остальных изобразить, что подчиняется его приказам. Понятно, что 'приказывать' он будет только то, чего захочется его советникам, но это он поймет еще нескоро — если вообще когда-нибудь поймет.

— Хочется думать, что ты ошибаешься на его счет, — ответил Крикс. Атрейн поморщился.

— Я знаю Литта лучше, чем любой из вас, и я вполне уверен в том, что говорю. Кого я никак не мог понять, так это тебя. С тех пор, как я начал догадываться, кто ты, я все время задавал себе вопрос — чего он добивается?.. — но так и не сумел найти ответа. Будь на твоем месте кто-нибудь другой, я бы ничуть не сомневался в том, что после окончательной победы этот человек намерен заявить свои права на трон. Армия боготворит тебя. Я думаю, если бы дело дошло до спора между тобой и Литтом, большая часть людей встала бы на твою сторону. Но при всем при том ты очень мало думаешь о своей популярности и постоянно занят посторонними вещами, вроде изучения своего болеутоляющего порошка. Словом, ты не похож на человека, который рассчитывает когда-нибудь в будущем надеть корону. Это кажется мне поразительным. Правда, ты самый бескорыстный человек из всех, кого я знал за свою жизнь, но даже самый бескорыстный человек задумается, если ему предложат удовольствоваться ролью полководца Истинного короля — в то время как он сам имеет куда больше прав на этот титул. Может, маги в самом деле отличаются от остальных людей, и у них не бывает наших слабостей или желаний?..

Меченый рассмеялся.

— Ошибаешься, у меня тоже есть желания.

— Какие же?..

— Больше всего на свете я хочу покончить с Олваргом и тем, что в нашем мире называют Темными истоками. И можешь мне поверить — если мне это удастся, то все наши разговоры о коронах и наследстве Тэрина не будут иметь ровно никакого смысла.

Сенешаль нахмурился, явно готовясь задать собеседнику очередной вопрос, но через несколько секунд пожал плечами, как бы признавая право Меченого на какие-то особенные, недоступные для окружающих мотивы.

— Что ж. Тогда дождемся наступления весны и выступим на Марахэн, — сказал он, потянувшись за лежавшим возле ванны полотенцем.