Глава 17

1. Иже в Венце — во Власти, и Власть течет лишь через тех, кто носит кровь родов древних и благородных. Истинный Венец даётся не рукою, но Кровью, ибо кровные нити ведут до корней, коими землею держится власть в Доме.

2. Быть должен Правитель своим Венцом, как Власть — собственным судией. Кто носит бремя власти, да пребудет он чист, ибо не может Власть быть владычеством без Силы, и не может правитель быть Правителем без Власти, ибо сущность их — едина.

3. Тот, кто посмел дерзнуть и внести раздоры меж Венцами, тот осквернил первозданный порядок. Ибо Совет Венценосцев, старшие в роду, знают: тот, кто осквернит кровь, разрушит и весь Дом.

4. Ведущий и Ведомый, Правящий и Подчинённый — все в границах своей Силы, и все в Великом Совете своём, ибо единство в этом мире, как в мире ином, рождается из веры в Силу Крови и неизменность закона Великого Совета.

— "Заповеди Великих Венцов".

~~~

— Должен признать, что все эти осады очень утомляют, — признался Хорь, ставя очередную кружку на жаровню.

Он, как всегда, сидел вместе с жителями Мирокрая в недостроенном доме и раздавал напитки (которые пока заключались в одной кипяченой воде), чтобы не потерять свои навыки тавернщика.

— Мне казалось, что с гибелью цивилизации все должны успокоиться. Вы же уже разрушили мир, зачем этот передел власти над осколками? — вздохнула Фея (она получила своё имя, когда продемонстрировала, что может ходить по снегу, не беспокоя его).

— Могла бы уже понять, что для нас, мужчин, главное не результат, а процесс. Настоящий передел власти — это друзья, которых мы находим по пути, — Разделитель подкрутил усы (потому что они уже начали лезть в рот) и с шумом отхлебнул горячей воды.

— Хватит узурпировать войну и амбиции, мужчины. У нас с этим тоже порядок. Посмотрите хотя бы на Рексану, — поспорила женщина.

— Я бы посмотрел, да что-то не вижу её в последнее время.

— Уважаемые, давайте оставим этот спор, ведь он может продолжаться до конца времен, как мы все знаем. В любое другое время можете доказывать друг другу, кто из нас хуже. А сейчас: сплетничать! — Хорь хлопнул в ладоши.

— О, у нас появился ещё один командир! Ну что ж, Хорь. Вы ведь знаете, что те бандиты пытались ночью сделать подкоп к нам? — ответил Стругатель на предложение. — И наш скелетик их обнаружил, он ведь и ночью не перестаёт копать. Вспомнивший решил, что это наши строители, и заставил их помогать ему копать. А они так испугались его вида, что не стали спорить. Теперь у нас больше пленных, а остальные хорошенько подумают, прежде чем снова пытаться делать подкопы.

Ветер тоже захотел вмешаться в разговор и налетел на говоривших, но те его не поняли и лишь плотнее закутались в шкуры.

— Снег какого-то странного оттенка, вам не кажется? — Праздник обратил внимание на снег, который принёс ветер. — Никогда не доверяю снегу неснежного цвета.

Все согласно закивали, соглашаясь с этой жизненной мудростью.

— А я видел, как женщина, которая привела к нам толпу солдат и людей, о чём-то говорила с нашей Девочкой. Встала перед ней на колени, осмотрела её кольцо и давай обниматься, — поделился Борода.

— Так это не слух, раз ты сам видел, а уже свершившийся факт. Если ты, конечно, не врёшь. Тогда это просто ложь, и тоже не слух, — нагло заявил Шип.

— Ну давайте обсуждать, что такое слухи, а не сами слухи! — недовольно взмахнул руками Борода.

— Вижу огромный потенциал развития культуры распространения слухов, — вздохнул Хорь.

~~~

Купчиха вошла в очередной достроенный дом, но не нашла там тех, кого искала. Вместо них она обнаружила Рексану и Обрубка, которые сидели в углу на деревянных табуретках. В очаге тлели угли, а стеклянные бутылки окружали Рексану на полу, а одну атаманша сама окружала своими губами и рукой.

— Я думала, у Хоря ещё нет выпивки, — произнесла Купчиха, закрывая за собой дверь.

— Это моя заначка. Из Столицы, — заплетающимся голосом пролепетала атаманша. Она сидела на своей табуреточке, как будто земля притягивала её к себе намного сильнее, чем других людей. Не только её плечи были опущены, а спина согнута, но и кожа на её лице словно стремилась сползти вниз. Её личный секретарь старался заменить отсутствующую руку Рексаны своей присутствующей. Кажется, он потерял ноги и руку в сражении с альмами, если не с животными.

— Не помешаю ли я вам, Ваше Величество? Штурмы ваших владений не сильно вас беспокоят? А то я могу сказать вашим людям, чтобы потише защищали свои жизни и вашу землю, — с издёвкой спросила жена Волки.

Атаманша неопределённо махнула бутылкой, а Обрубок осуждающе посмотрел на Купчиху и поправил сползшую меховую накидку собутыльницы:

— У всех должны быть минуты слабости, даже у такой сильной женщины, как Рексана, — произнёс он.

— Минуты, Обрубок? — у Купчихи не было выбора в этом помещении, кроме как просто встать и скрестить руки на груди.

— Ну, дни же можно считать и минутами, да? — мужчина смутился, а затем, погрузился в вычисления: — В часе 100 минут, в сутках 10 часов...

— Что плохого в желании власти, Купчиха? — Рексана подняла на собеседницу глаза.

Купчиха немного помолчала, ожидая продолжения речи о природе человека и власти, но потом поняла, что это искренний вопрос.

— Хм. Это немного эгоистично. А если тебя палками и угрозами заставляют властвовать, то шанс, что ты неправомерно используешь положение, крайне низок.

— Разве не естественно, что каждый хочет быть сильным, а не слабым? — всё-таки начала свою речь Рексана. — Слабые должны принимать всё, что с ними сделают, и часто то, что им точно не понравится. Например, отрубают руку, задев лицо. И как нам быть сильными в мужском мире, кроме власти?

Рексана в этот раз не ожидала ответа, а занялась бутылкой. Обрубок неловко положил свою живую руку на её живую руку. Купчиха в этот момент думала о косичках. Косички. Она по-прежнему заплетает себе косички? Сама? Такие маленькие косички сложно и двумя руками заплетать.

— Вот что, Рексана: это последняя твоя бутылка на сегодня, — Купчиха присела напротив Рексаны, чтобы посмотреть той в глаза. Непроизвольно в ней прорезался воспитательный тон. — Затем отнеси бутылки Хорю, и пустые, и наполненные, если они остались. А потом приходи в себя и возвращай прежнюю Рексану. У Волки должен быть сильный соперник, соответствующий ему, а не заплаканная жалеющая себя девчонка. Таких даже немного стыдно побеждать.

Рексана удивлённо посмотрела на Купчиху и твёрдо кивнула:

— Знаешь, Купчиха, я выбрала себе характеризующее имя — Королева.

— И почему я не удивлена? — Купчиха улыбнулась.

— А Виль — Пегопас! — Рексана тоже улыбнулась.

— Главное, чтобы ты вспомнила это после похмелья. Которое обещает быть знатным, если судить по бутылкам. Королева.

Купчиха, оставив Королеву с Обрубком, вышла из дома и, погружаясь в сугробы, продолжила поиски Хохота, Девочки и Гитгуд. В одном из домов она обнаружила Волки и Гнома, которые внимательно изучали броню паладина, раскрытую на спине.

— Внутренний доспех под человека. Всё получится, — уговаривал Гном.

— Даже если получится, то в этой броне правильнее врезаться в толпу врагов, а не метать кинжалы, — возразил Волки. — Лучше отдать её Северянину, Подрезу или Разделителю.

— Глупости, Волки. Я видел, как ловко ты орудуешь своими кинжалами в ближнем бою. Ты лучший кандидат на эту броню из всех, кто у нас есть, — заверил его главный строитель.

— Ты будешь носить эту броню? Станешь моим рыцарем в сверкающих доспехах? Мне кажется, или здесь стало меньше воздуха? — Купчиха начала обмахивать себя пальцами.

Волки, оглянувшись на неё, улыбнулся:

— Ваш рыцарь готов совершать подвиги в вашу честь, миледи. И немного заниматься бандитизмом, чтобы почтить историю своей семьи. Странствующий рыцарь-бандит. Надо будет рассказать Сказителю — ему нравятся всякие необычные сочетания.

— Но даже если ты будешь носить на себе столько металла, всё равно береги себя, хорошо? — обеспокоенно добавила Купчиха. — И попроси Ковалицу сделать тебе шлем. Твоё лицо мне ещё пригодится.

— Отрадно слышать. У самого планы на эту штуку, — Волки дурашливо показал пальцем мимо своей головы и скорчил глупую рожу.

“Хохотун просил передать, что к нам что-то приближается”, — раздался голос Арки во всех головах.

— Хохотун! — возмутилась Купчиха. — Что он делает у Стены?

“Находится в определённой точке пространства, как вы, органики, любите.”

— Это звучит очень зловеще, когда ты думаешь “что-то” без всякой конкретики, — Волки нахмурился.

“Сейчас, мясовички. Ага, ага. Огромный земляной гром движется ко мне, дымя чёрным дымом, беспокоя сборища растений и распугивая каких-то альм, что бы это ни было. Жуткое зрелище. Так лучше?”

— Беру свои слова назад. Просто “что-то” было лучше, — Волки, Гном и Купчиха вылетели наружу и бросились к Стене.

Остальные жители тоже устремились посмотреть на приближающийся земляной гром. Но они его услышали раньше. Это походило на стук по барабанам сотен людей, которым было плевать на ритм соседей. В небе беспокойно летали птичьи альмы, отлично отражая всеобщее настроение людей под ними.

— Четырёхпалый! Что там творится? — крикнул Волки человеку на Стене и попытался забраться на неё по лестнице, но остановился, тупо уставившись вверх.

Пег перелетел Стену и словно замедлил для людей время. Он раскрыл свои перепонки, рассеивая свет Дневила. К его крупу были примотаны два горящих факела, чёрный дым от которых также мешал видеть небесный свет. Мирокрай застыл, наблюдая за этой картиной, их разумы тщетно искали порядок действий в такой ситуации.

За пегом последовали ещё два, один из которых уже был объят пламенем. Он шлёпнулся в снег, остальные приземлились и тут же прыгнули вглубь города. Крик ужаса Девочки, которая каким-то образом оказалась у Стены вместе с Хохотуном и Гитгуд, вывел всех из бездейственного состояния.

Несколько человек бросились забрасывать пега снегом, в то время как остальные начали уворачиваться от обезумевших альм. К пегопаду мирокраевцы не были привычны и начали сталкиваться с дикими пегами в едком чёрном дыму. Одна огненная альма врезалась в недостроенный дом, раскидав не успевшие застыть камни.

— Они гонят диких пегов на нас! Целую стаю! — закричал Четырёхпалый и метнул копьё в кого-то за Стеной.

— Элфред! — Волки с трудом отыскал в толпе и дыму нужное лицо. — Остановите пегов!

— Это может… Да не может, это и есть отвлекающий манёвр! — крикнул рыцарь Моста, вытаскивая человека из-под пега.

— Конечно! Но нам нужны дальнобойщики для обороны Стены! Не дайте хаосу воцариться!

Город заволокло густым и горьким дымом. Горящие пеги бестолково прыгали и беспорядочно метались, сталкиваясь с людьми, домами, землёй и пегами. Рыцари Моста, часть которых не успела облачиться в железные доспехи, пытались остановить их, но успевали лишь к альмам на последнем издыхании. Они забрасывали их снегом и гасили их факелы, которые явно были сделаны из дерева, ненавидящего чистый воздух.

Ковалица с учениками придумала стрелять снегом по факелам из пращей, но идея оказалась лучше её реализации — попасть по подвижным пегам, самим не знающим, в какую сторону им двигаться, было крайне сложно.

В это время за Стеной, из-за холма, появились бандиты, которые несли большое бревно. Кто-то пытался вырезать на его передней части лицо, но потом сдался, и получилась зубастая улыбка под ощетинившимися щепками. Бандиты, конечно же, закрывали себя и друг друга деревянными щитами.

— Самое время для боевого испытания брони, — произнёс Гном рядом с Волки. Тот кивнул и, уворачиваясь от разгорающегося хаоса, направился к броне.

Один из пегов отскочил от дома и полетел вдоль земли. Пройдоха, оказавшаяся на его пути, растерялась, так как готовилась уворачиваться от пегов сверху, а не сбоку. Её разум принял сразу два правильных решения — метнуться влево и метнуться вправо, но вместе они сложились в очень неправильное решение — остаться на месте.

Сбоку на пега набросился городской непхил. Спаситель Пройдохи быстро повалил пега на снег и начал спеленать его паутиной. Тот потерял всякую волю и движение, и лишь пена из его раскрытого рта капала на почерневший снег. К ним подбежал рыцарь Моста и выбросил пежьи факелы в снег.

Обычно медлительные непхилы города начали ловко ловить горящих альм в воздухе, защищая дом своего дома. Но один из пегов всё же влетел в непхилью вертикальную ферму. Его факелы отцепились, упали вниз на паутину и начали распространять огонь. Пег же застрял в ловушке и чем сильнее дёргался, тем сильнее запутывался в паутине. Единственный оставшийся там непхил (не самый умный) начал подкрадываться к нему, не замечая также подкрадывающегося огня.

Виль (ещё не зная, что он уже не Виль) с удивительной ловкостью (или, по крайней мере, решимостью) начал карабкаться по столбам фермы. Свидетели этой сцены начали кричать ему о его низком интеллекте и проблемах в планировании, но он игнорировал эту информацию.

Подхватив под мышку глупого непхила, Пегопас постарался разорвать нити, спутывающие несчастного пега, но лишь сам запутался и застрял. Действительно, у него были проблемы с планированием. Огонь начал лизать его стильные ботинки, когда из паутины его вышибла Травинка. Она полетела вниз со своим спасённым человеком, а Ворон вышиб застрявшего в паутине пега.

Дикий пег не оценил происходящих с ним стремительных событий и попытался продолжить распространять хаос и панику, но слишком обессилел даже чтобы подняться на ноги. Пегопас протянул ему сжатую заготовленную с лета траву и принялся успокаивающе поглаживать его. Но присмирел пег, когда за спиной Пегопаса встал Ворон.

Пеги города принялись успокаивать диких пегов, которых жители Мирокрая освобождали от паутины.

— Нет, только не ворота! Это наше слабое место! — в это время в отчаянии воскликнул Разделитель, стоя на Стене. Северянин грозно взглянул на его неправдоподобную игру, но бандитам её было достаточно. Они радостно закричали и ускорили шаг к воротам.

— Что же нам делать? Мы обречены! — завывал Разделитель, вдохновлённый реакцией публики. С вершины Стены началась посыпка штурмовиков градом камней и копий, но щиты надежно защищали их. Подбежав к воротам, они с размаху ударили по ним тараном.

На Стене все почувствовали этот удар.

— Это конец! Поджигайте дома! Засыпайте поля кристаллами вкуса! Продавайте жён в рабство! — подбадривал бандитов Разделитель сквозь звуки сокрушения ворот.

На одном из ударов ворота не выдержали такого обращения и распахнулись. Снеся единственное препятствие между ними и добычей, бандиты, не сбавляя устремлений, с радостью провалились в глубокую яму, замаскированную снегом и гнилыми досками (которые, естественно, и были рассчитаны на ломание под ногами вторженцев). Яма была настолько глубокой, что таран вместе со своими носителями почти полностью исчез в ней, только задний конец торчал (кто-то пытался вырезать на нём задницу, но ещё менее успешно, чем лицо впереди).

— А, нет, не надо, — Разделитель тут же успокоился и с довольным видом начал подкручивать усы.

Мирокраевцы бросились к яме и начали забрасывать ее снарядами, пока не услышали крики о сдаче.

В раскрытом проёме Купчиха заметила группу бандитов, стоящих в отдалении и не принимающих участия в штурме. Один из них, лысый, в одежде из шкур альм и зелёных растений, пристально смотрел на неё, и даже на таком расстоянии Купчиха чувствовала его взгляд. Взгляд злодея. Не просто злого человека, а злодея из рассказов Сказителя, служителя зла, врага общечеловеческих ценностей, антагониста героев. От этого взгляда по спине Купчихи пробежали мурашки. Однако злодей развернулся и ушёл, а за ним последовали остальные.

Вежливо пропустив их, на их место вышли три паладина и открыто направились к Стене. Двое из них выделялись своим ростом даже среди остальных паладинов, а их лица скрывались под изящными шлемами.

— Тц, — восхищённо щёлкнула языком подошедшая Ковалица. — Кто-то намучался с подгонкой брони таким здоровякам.

Другой паладин шёл впереди них и обладал большим плоским лбом, бурыми кудряшками на голове и улыбчивым лицом. Он носил чёрную паладинскую броню, и с его шеи свисала полоска ткани, оканчиваясь у колен. На ней были изображены серебреные весы с гильотинами вместо чашек. Паладины встали у самых распахнутых врат Мирокрая.

— С победой вас, друзья, — сказал кудрявый, с интересом заглядывая в яму. Его тягучий и плавный голос будто был создан для чтения стихов молодым девушкам. — А что, на копья не хватило времени?

— Спасибо, — ответила Купчиха, когда поняла, что никто кроме неё. — Но победа была бы ещё более славной, если бы три сильных паладина в броне помогли нам.

— Я же не знал, кто прав, а кто нет, — с улыбкой произнёс разговорчивый паладин, разведя руками.

— Они подожгли диких пегов! — возмущённо крикнул со Стены Подрез.

— Как я уже сказал, я не знаю ваших обстоятельств, — улыбка не исчезла с лица паладина, но что-то в ней изменилось, и те, кто её видел, поняли, что это не улыбка друга. Совсем не друга. — Возможно, вы вынудили их прибегнуть к такой варварской жестокости. Но мы отвлеклись. Не даёте мне представиться, ай-яй-яй. Я — инквизитор ордена Веритас. Ох, не надо так переживать, глазки так вращать, а то они, чего доброго, вылетят из орбит. Это просто старая должность, титул. Я, скорее, ищейка, сыщик. Ищу двоих пропавших паладинов, которых направили в эту область. Вы их не видели? У них такая же броня, — он постучал по-своему молчаливому коллеге, который всё это время возвышался за его спиной.

— Нет, — ответила Купчиха единственным возможным ответом.

К разговору с интересом приблизился Волки. В броне паладина.

— Ох, наверное, мне надо было быть более специфичным в вопросе, — инквизитор тут же впился глазами в новоприбывшего и ещё сильнее расширил улыбку. Почему-то от этого улыбка стала менее приветливой. — Надо было сказать: “Видели ли вы их полностью, с ног до головы, или же частично, вместе или по отдельности, в этой броне или по отдельности эту броню и их”. Моя вина. Но теперь уже в ответе нет надобности. Можете пока хранить броню у себя. Пока.

Паладины развернулись и тут же ушли, не оглядываясь.

— Что я пропустил? — неуверенно спросил Волки с растущим смутным чувством, что сейчас на него будут все кричать.

— Ты-то? Нет. Ты ничего не пропустил. Ты как раз вовремя, — Купчиха сказала ледяным тоном. У неё уже был большой опыт по сдерживанию крика на своих подопечных.

ooo

Кзарина споткнулась и, чтобы не упасть, ухватилась за руку Ромао. Его бронированная рука её заинтересовала, и она начала её поглаживать, задумчиво произнеся:

— Знаешь, паладины всегда вызывали во мне слабость (и это было правдой — паладины действительно хорошо умели ослаблять демонов).

— Какая же ты неловкая, Дурашка. И худенькая. Столько ешь, а всё равно худая. Нужно больше еды, — Ромао подумал и решил окончательно добить её: — Ты уж меня, конечно, прости, но как вы, с такой внешностью, соблазняете людей? Просто интересно.

— Провались ты в Бездну, паладинчик, — суккуб кисло отпустила его руку, — Говорить такое женщине, которая хочет тебя соблазнить? Сразу видно девственника.

— Ну правда же! У тебя об лицо можно порезаться, — начал оправдываться перед демоном паладин. — Хочешь сказать, что это не так? Моя вина тут в чём?

— Во всём! — Кзарина решила больше не тратить силы на такого дурака. Дурак смущенно замолчал.

Демоница смогла восстановить свою гуманоидную форму и теперь шла рядом с паладином по этому дну мира. Она едва держалась на ногах, и Ромао постоянно приходилось её ловить, а в редких случаях поднимать с земли. Свет его символа веры туманил (или лучше сказать рассеивал) её разум. Она не могла сосредоточиться и придумать адекватный план соблазнения. Демонесса даже не могла придумать адекватную ложь. А её флирт? Ужасный флирт. Если бы его услышали другие желания, её бы с позором изгнали из суккубов. Так мужчин не завоёвывают, но ему и так нормально. Повезло с таким дураком, что и говорить...

Ей нужно было найти источник похоти, чтобы пополнить ментальные силы. И Ромао был единственным доступным ей источником. Вернее, не был. В этом и заключалась проблема. Он видел в ней что-то среднее между домашним питомцем и своей болезненной младшей сестрой. А она демон! Демон! Аргх! Ай, опять споткнулась. Но вряд ли она найдёт ещё одного человека на глубине этого проклятущего филиала Бездны.

Они шли уже… Неизвестно сколько, здесь совершенно невозможно было следить за временем. Очевидно, счёт должен вестись днями, если не неделями. Каждый раз, когда паладин находил какой-то предмет, случайно оказавшийся в этой пропасти, он радовался как ребёнок. Эти новые вещи действительно вносили серьёзное разнообразие в их однообразную жизнь, хотя и были совершенно бесполезны. Обломок меча или рваная тряпка никак не могли помочь им выбраться. Даже до него это постепенно доходило после бессмысленных попыток придумать что-то с этими предметами.

Однажды он нашёл почти ровные доски и тащил их на себе, думая найти ещё и сделать переносной шалаш или даже кровать. Кзарина постоянно намекала ему, зачем ему это нужно, чтобы он поскорее отказался от этой глупой идеи. Доски он выкинул — запустил их невероятно высоко и далеко.

Ромао не обладал Метаморфозой, и ему приходилось долго и мучительно изменять себя своими руками. В его потайном кармане нашлась опасная бритва, и он приставал к демонице, чтобы она его побрила. Она отказывалась из-за железа и дрожащих рук, но на самом деле из-за абсолютной извращённой неправильности такого полного доверия к демону. Не по-паладински это.

Тогда он попросил её описывать процесс бритья. Зачем это ему было нужно, она не поняла — он никак не воспользовался советами Кзарины (хотя если и прислушиваться к чьим-то рекомендациям по внешности, так это к суккубам — они в этом деле не одну альму поглотили), а делал со своими волосами что хотел. Напрасно сбрив щетину, он совершенно ужасно прямо остриг свои волосы.

Кзарина даже хотела вырастить на своём теле небольшое зеркальце, чтобы он посмотрел на себя. Ведь её бывший босс любил говорить, что демоны — это зеркало. Но нет, на это было бы потрачено непозволительно много её сил.

Река стала мощнее. Капли от бурных потоков начали долетать до странников, но в остальном же окружение было однообразно. Хотя вот сейчас они прошли мимо огромной дыры размером с дворец Нюрома. Можно сказать, что дневная норма впечатлений уже получена.

— Я могу вытащить нас отсюда, если ты дашь мне немного своей похоти, — решилась Кзарина на ещё одну попытку. Для демона было не в правилах говорить настолько прямо, но ей уже было всё равно, она была измучена бессилием.

Ромао остановился и, нахмурив брови, внимательно посмотрел на демоницу. Он старается отдать мне свою похоть? Так не...

— У тебя и волосы такие слабые. У моей матушки была одна мазь на травах...

— АРГХ! — не выдержала таких издевательств Кзарина и попыталась сорвать с шеи паладина символ веры.

Она успела схватить верёвочку на его шее, когда паладин обернул её руку в свою.

— Я же говорил, что это подарок отца, — сумрачно сказал Ромао.

— Прости… — Кзарина испугалась такого Ромао. Она даже захотела оправдаться типичным человечьим оправданием, что её запутали демоны, но её разум был еще не до такой степени погашен.

Она вырвала свою руку (паладин не сопротивлялся, хотя, сжав пальцы, мог бы легко сломать все её кости в руке) и попыталась отбежать, но оступилась за камень и упала в реку. Вода бесцеремонно подхватила её и понесла.

— Дурашка! — отчаянно крикнул паладин.

Но Дурашку уже уносила почему-то солёная вода, постоянно вращая по всем осям. Для неё это не было опасно, просто жаль потраченного времени на ходьбу, которое сейчас обессмысливала река. Когда её голова оказывалась на поверхности, она видела приближающийся свет Ромао. Он смог догнать барахтающуюся демоницу и бежал параллельно ей.

— Дурашка, хватайся меня! — паладин вырвался вперёд и прыгнул в воду. Дурак, ты же не знаешь глубину до дна, ты же не можешь плавать!

Ромао погрузился в воду до шеи, и она с радостью хлынула в его доспехи. Он крепко схватил стукнувшуюся в него Кзарину и прижал к себе. С трудом выбравшись на берег, он бережно положил обмякшую суккуба на землю и, упираясь в землю всеми конечностями, попытался наклониться, чтобы вылить воду из головного отверстия доспеха. Выглядел он при этом весьма забавно.

— Зачем ты спас меня? — спросила Кзарина, не меняя положения себя, в которое её положил паладин.

— Ты ведь была в опасности. Самое подходящее время для спасения, — ответил Ромао, продолжая стоять в нелепой позе.

— Ты ведь мог погибнуть, паладин. Ты рискнул своей жизнью, чтобы спасти демона. Я понимаю, что вначале ты оказался в безвыходном положении и надеялся с моей помощью выбраться наверх. Но теперь ты осознал, что я совершенно бесполезна и что со мной у тебя столько же шансов, сколько без меня.

— Ты спрашиваешь, почему я не убил тебя, демонесса? — Ромао сел на землю и, не зная, чем ещё заняться, принялся омывать руками доспех. — Потому что, очевидно, я плохой паладин. Я думаю, что раз вы, демоны, можете говорить и действовать по своей воле, мы можем договориться. Среди людей есть вражда, но мы можем договориться между собой. Почему мы не можем этого сделать с демонами? Только потому, что наши природы различны?

— А ты выглядишь старше, чем ты есть, — суккуб попыталась повернуть голову, чтобы посмотреть в лицо человека.

— Ээээ… спасибо?

— Тебе ведь всего пять зим, да? Судя по разуму.

— Вот видишь, ты пошутила надо мной. Обычная реакция цивилизованной расы, — Ромао, как всегда, пропустил оскорбление мимо ушей и улыбнулся демону.

Внезапно их внимание привлек громкий шум. Все посмотрели на огромную дыру, напротив которой они, как оказалось, оказались. Что-то массивное тёрлось о стенки в этой дыре. Дыре размером с дворец Нюрома.

Из этого отверстия появилась огромная голова. Свет Ромао не мог полностью осветить эту громадину, но он смог выявить песчаного цвета чешую и множество хитиновых шипов, на которые можно было бы насадить человека. Дракон? Они же существа небес, а не земли. Массивное тело всё продолжало вылезать из дыры. Да когда же оно закончится!? Крыльев у этой твари не оказалось, но на груди были заметны вторые, меньшие по сравнению с другими, лапы.

— Беги, Дурашка! — закричал Ромао, вскакивая на ноги и заслоняя Кзарину от монстра.

“Раскомандовался он. Правду говорят, что смертные только и мечтают о благородном самопожертвовании”, — подумала Кзарина, но всё же попыталась отползти. Нет, глупость какая. Это её не спасёт, если только её попытки спастись не рассмешат земляного дракона. Она обернулась и увидела, как монстр ударил малой лапой, но Ромао увернулся. Он серьёзно собрался драться с этой горой смерти?

После нескольких атак земляной дракон понял, что роевик под его лапами слишком увертлив, и обратил свой взгляд на демонессу. За взглядом последовал удар большой лапы. Кзарина уже успела попрощаться со своим существованием, когда на пути чудовищной лапы, размером с мегагриб, встал паладин. И он поймал лапу. И удержал её.

Кзарина смотрела, как человек удерживает что-то, что может создавать новые долины и русла рек, что превосходит его в несколько раз. Какая мощь! Какая сила! Сила человечества, создавшего такие доспехи, сила конкретного человека в этих доспехах. Кзарина непроизвольно начала смеяться от проявления такого огня решимости и жизни в этом тёмном месте. Но тут она заметила, как трескаются доспехи. Ромао повернул к ней покрасневшее от напряжения лицо и прохрипел:

— Уходи… Дурашка…

Паладин упал, погребённый под лапой чудовища.

Демонесса закричала, даже не вникая, что именно. Вместе с этим криком к ней внезапно вернулась сила. Откуда такой всплеск энергии? Она создала иллюзию инфернала, который был в два раза больше чудовища. От его иллюзорного огня стало светло, как днём на поверхности.

Почему-то вид огненного змея, летающего в воздухе, испугал саму демоницу и сжал её сердце. Земляной дракон, прикрывая голову всеми передними лапами, попятился в свою нору.

Кзарина подползла к лежащему Ромао. Увидев, что он ещё дышит, она с облегчением погрузилась в родную тьму.

###

— Висар уже наладил отношения с остальным Двором, и они приняли его как лорд-канцлера, — произнесла Люсия Реван, удобно устроившись в кресле и наслаждаясь квазимёдом, который ей принесла зимняя фея в ошейнике.

— Это хорошо, иначе вы могли бы тоже расколоться, и пришлось бы что-то делать и с вами, — попытался пошутить Владибуря, но, не имея достаточного опыта в подобных делах, не был уверен, насколько удачной оказалась его шутка. Кроме того, из-за своей необычной причёски Люсия не лучший образец для изучения человеческих реакций.

— Вы ведь скорбели? От потери человека, — внезапно направила разговор в неожиданную сторону правая рука владыки Хреба.

— Да… Разумеется. Я же человек, — нахмурился Зимний Король, ожидая объяснения всплывшей темы.

— Тогда вы должны понимать, что нельзя постоянно скорбеть, иначе скорбь может убить вас. Поэтому саму скорбь надо убить.

— А, — Владибуря понял подтекст её слов. — Нужно и скорби дать хотя бы один шанс.

— Смотрите, король, сейчас скорбь отвлеклась и разделилась, лучшего момента для её уничтожения не найти.

— К сожалению, я не могу воскрешать мёртвых, чтобы исправить потенциальную ошибку убийства, — произнес Владибуря, и воспоминания нахлынули на него так же внезапно, как и начатый Люсией разговор о скорби.

###

В Горниле было трудно дышать из-за невыносимого жара. Тут сама земля текла жидким огнём. Перемещаться можно было только на верхних уровнях, под гигантскими молотами, которые беспрестанно ударялись друг о друга.

Владибуря мгновенно вспотел, а его голова начала звенеть от непрекращающегося шума. Однако он должен был быть здесь, в великой кузне, ведь только здесь он мог поговорить с отцом наедине. Его хускерлы расступились, пропуская наследника трона.

Отец, обнажённый по пояс, с сосредоточенным видом рассматривал какие-то металлические кольца. Шкафы с ними, казалось, уходили в бесконечность. Рядом находились ограждения, защищающие от долгого падения в лаву. Они были изготовлены из переплавленных неудачных мечей (типичное проявление гипероновской философии, утверждающей, что плохие кузнецы и дураки должны умирать).

Два гейса отца уже были потрачены и зияли чернотой на синей коже, остался только один, но Влади не обратил на него внимания. Было не совсем прилично знать гейсы, если их владелец не сообщал их напрямую. И разум Владибури был занят другим.

— Владибуря? Подойди сюда, — приказал отец, увидев сына.

— Я хотел поговорить, отец. — Но, подойдя ближе, наследник заметил на кольцах руны подчинения, и у него внезапно появилась новая тема для разговора: — Это ошейники? Для малого народца?

Отец, проверив ошейник, отложил его в сторону и взялся за следующий.

— Да, у фей такие маленькие шейки, что пришлось снимать мерки с детей. Зато на металле экономим.

— Это всё ошейники? — в шоке воскликнул Владибуря, оглядывая бесконечные полки с устройствами порабощения. — Ты хочешь подчинить их всех?

— Неважно, чего я хочу. Малый народец должен подчиниться. А затем последует вторжение на юг. Этого хочет Судьба, — отец начал терять терпение. Он и так говорил с сыном дольше обычного, не срываясь.

— Это неправильно! — сорвался Владибуря.

Ангел выплыл из-за края зрения наследника и встал рядом с отцом, кажется, пристально рассматривая его:

— Если это не зло, то что? Ты стал наследником, чтобы не допустить подобного. Ты сам выбрал свою судьбу, которая принесла тебе страдания и одиночество.

— Что ещё ждать от полукровки? Настоящая кровь разбавлена слабостью. Альвской кровью, — в этот раз отец решил разочароваться.

Ангел повернулся к Владибуре:

— Ты страдал напрасно, Влади? Ты. Страдал. Напрасно?

В этот момент у отца внезапно начал дымиться последний гейс. Из-за дыма можно было различить только руны “рождение” и “монстр”. Он с удивлением посмотрел на дымящийся гейс, а затем на сына. Следующее мгновение было стёрто из памяти Зимнего Короля. В мгновение после этого он стоял над пропастью и сжимал руку отца, который висел над жидким огнём. Тот попытался схватиться другой рукой за ограду, но лишь порезался.

— Ты поймешь… Ты выбрал сам… — слишком спокойным голосом произнес отец. — Правь родом… — Он схватил сына кровавой рукой, и его кровь заставила выскользнуть другую руку из хватки сына. Отец молча упал в раскалённый низ, и лава поглотила его.

Хускерлы нашли потрясенного Владибурю, стоящего у края пропасти, рядом с окровавленной оградой и смотрящего на свои окровавленные руки. Они не видели обнимающего его сзади ангела.