Интерлюдии

Айго

Айго бессмысленно тащил своё тело по острову, пиная камень перед собой. Остров до сих пор праздновал смену правительства гуляющими людьми, кострами из флагов (сколько же их было?) и витающим в воздухе всеобщим весельем.А ведь он специально выбрал этот забытый лжебогами остров посреди забытого лжебогами водного пространства, чтобы быть вдали от завоеваний и отвоеваний. Но и здесь смертельная опасность в виде сражений настигла его, а ведь он уже давно потерял свой шлем — наиглавнейшую защиту, по его мнению.

Жители острова теперь ходили гордо, высоко подняв голову, и улыбались. Айго поймал себя на том, что тоже улыбается, глядя на группу смеющихся девушек (одна из них прятала лицо за чёрными волосами, что показалось Айго смутно знакомым). Шут заставил себя опустить уголки губ. Он не заслужил разделять эту радость. Он просто сбежал. Как всегда. Это уже становится привычкой.

Ему казалось, что, несмотря на разные начальные точки и направления, он всегда убегает от одного и того же — от рыцарства, единственного, от чего он не хотел отдаляться, а наоборот. Но трусливые побеги происходили сами собой, его ногами, без советования с разумом.

Сам не заметив как, он оказался у забора вокруг огромной плачущей каменной головы. Возможно, его притянуло сюда настроение статуи, которое он внутренне разделял. Островитяне устанавливали ещё статуи у входа к этой голове. Последние намёки для тех, кто ещё не понял, как они обожают обтёсывать камни в человеческие формы.

Каменные статуи были намного меньше, сопоставимы с человеческим ростом, но чтобы их поставить, многочисленные люди натягивали привязанные к ним верёвки. Один возвышающийся громила с чешуйчатой спиной делал большую часть работы, но и к нему самому были привязаны верёвки, которые натягивали люди. Всё-таки чудная у них культура и традиции.

— Эй, господин в броне! Вы были в том баре, где началось восстание! Вы ещё куда-то ушли очень быстрыми шагами! — крикнул ему кто-то из толпы.

Айго на всякий случай огляделся в поисках других спешивших из мятежных баров господинов в броне, но на такие совпадения можно было не надеяться.

— А, наверное, вы поняли, к чему идёт всё дело, даже раньше нас, и направились сражаться с главными силами захватчиков. Вы ведь такой могучий воин, — их толпы вышел островитянин с голым торсом и в травяной шляпе. Он решил отдохнуть от тяжкой работы и прислонился к ближайшему зданию. — Вот почему нам было так легко, да?

Шут уже хотел ответить, но тут он заметил, что у двух статуй лица напоминают лица Дары и того её парня, как там его звали? Какое-то примитивное имя, как у людей из племени. Их казнили Траурники, потому что он сбежал. А если бы он не сбежал, что бы было? Установили бы ему статую, ну хоть маленькую? Хотя бы статуэтку на прикроватную тумбочку? Ладно, он бы и фигурке, умещающейся в ладони, был рад. Но статуи устанавливаются этим детям и… прямоходящей крысе? Двум зомби? Одна статуя уже была почти разрушена, и её руки висели отдельно от тела на арматурах. Это искусство теперь такое?

— Ох, а вы любите выдержать драматическую паузу, мистический господин, — привлёк внимание благожелательный островитянин, который всё ещё ждал ответа. — Правильно, нужно уметь продавать себя. Ждут ответа, значит, внимательны к вам, а значит, уважают.

Айго посмотрел на собеседника и дал ответ, который изначально не хотел давать.

Сангвин

Бешеная женщина встала на одну из золотых ладоней. Тяжело дыша, Сангвин вонзил свой меч меж пальцев золотой руки статуи, на которой стоял, и облокотился на него, прикрывая бок, из которого слишком расточительно вытекала кровь. Но не всё так плохо — если бы он был простым смертным, то уже воспользовался бы своей смертной способностью умирать.

Женщина в стальном нагруднике и волнистыми волосами спокойно стояла, отдыхая или давая возможность отдохнуть своему сопернику (или решила насладиться видами расколотого пейзажа вокруг). У вампира были очень сильные подозрения, что она просто играется с ним. Не простая смертная, это точно. Возможно, лжебогиня или персонификация стихии: бури или цунами. И до сих пор она не сказала ни слова.

Они забрались на огромную, просевшую в землю золотую статую с множеством рук. Он бы уже сбежал, если бы этот монстр в человеческом обличье не хотел украсть демонический глаз (или, как бы сейчас его назвали, магический глаз. Но он и был магический, как Сангвин понял. Глупые новые ругательства!). Этот глаз был важен для какого-то племени монстров, которые напоминали использованные вещи и допереломных животных. А ему надо поддерживать репутацию благородного рыцаря, чтобы никто не понял, что он кровососущая тварь, паразит человеческих размеров. Такой никогда не будет благородным, поэтому его маскарад идеален.

Женщине надоело ждать, и она, махнув рукой своему противнику, направилась к нему по рукам статуи. Это действие вызвало панику в теле вампира, но он подавил её усилием воли. Он и без того его раб, не хватало ещё прогибаться под страх. Он затянул свои раны.

В каждой руке она сжимала сверкающий синим кинжал. В каждой из своих бессчетных рук. Из её тела по инерции выскакивали её же иллюзии, которые обладали плотностью (так что это не были иллюзии, но у Сангвина совсем не было времени хорошо проанализировать, что это такое, и дать им точное название). Создавалось впечатление, что в этой женщине множество её копий, которые слегка отстают от её движений, причём по-разному. Если судить по её виду, то это у неё были все права на статую, но монстров было больше, а значит, распространять его славу они будут множеством ртов. А эта вообще молчит.

Всевозможные открытые ладони статуи должны были быть вертикальными, но она сама решила прилечь на спину, погрузившись в уютную землю, и теперь её руки служили платформами для боя. Демоническая женщина налетела на вампира, но тот смог взмахнуть своим мечом, под который она смогла почти вся поднырнуть. Одну иллюзию он задел, и она вылетела из основного тела и полетела со статуи много метров вниз. Сангвин начал отражать поток ударов со всех сторон. Многорукая женщина старалась некоторые свои удары наносить медленно, под прикрытием своего основного бешеного шквала ударов.

Его спасали только нечеловеческие рефлексы. Спасали его жизнь по несколько раз за каждую секунду. В битве он лишь отступал, прыгая на другие ладони. Удары оружия высекали искры, и его меч даже нагрелся. До этого он не знал, что так вообще может быть. Сангвин смог задеть несколько её иллюзий, одна даже погибла и всё ещё лежала на уже далёкой руке.

Внезапно давление исчезло, и женщина просто встала. Она даже не запыхалась. Её взгляд был спокойным и немного скучающим. Ещё в её глазах он увидел это. Древний паразит в маске. Своё вампирское отражение. Что я вообще делаю? Возможно, этой женщине, демону, богине действительно нужен этот глаз, а монстрикам он необходим для какой-то глупости, вроде поклонения.

Сангвин отпустил меч, и он с глухим звоном упал на потускневшее золото, вызвав глухую вибрацию. За ним последовал его хозяин, опустившись на колени. Женщина подошла к нему и похлопала по макушке, как ребёнка, который сделал бессмысленную детскую глупость, но со старанием. Она допрыгала до лица статуи и из обширного лба выковыряла живой глаз.

Свеча

— В чём причина нашего промедления? — спросил Свечу прелат.

Они стояли на открытом воздухе. Их зимний союзник решил не насылать на их марширующую армию снежных бурь (поклонится ли ему в ноги за это?), однако ветер всё равно где-то находил отдельные снежинки и кружил их в воздухе.

— Мегагрибы упали, и наши осадные орудия не смогут пока пройти. Необходимо позвать Аургемира, чтобы он расчистил путь, — ответил легат, рассматривая упавшие мегагрибы.

— Аургемир же из центурии Слизверта? Не стоит его привлекать к штурму Столицы, особенно учитывая его провальный опыт, — сказал голос прелата, скрюченный Траурник со светом из головы. Этот способ связи, хоть и эффективный, никогда не нравился Свече. У легата промелькнула мысль о том, как хорошо прелат теперь разговаривает через проводников. "Раньше он мог передавать лишь короткие предложения", — но эта мысль быстро сгорела.

— Вы ему не доверяете, прелат? Но он же остался с нами.

— О, именно такие и представляют наибольшую опасность. Те, кто притворяются союзниками, прежде чем нанести рассчитанный максимальный урон, — поведал прелат.

— Так управлять войсками я не привык, — Свеча решился перечислить всё, что ему не нравится в отношении союзных армий. — Часть паладинов собирается на какое-то своё дело, среди наших новых союзников есть явные маги, — он повернул свой поток огня на небольшую группу воинов Хреба, что держались отдельно от основной армии. — Множество дезертиров, потенциальные саботажники… Это же наши братья и сёстры по ордену. Слизверт наш трёхфаланговый, как и Ория, которая куда-то пропала. Только Земля остался. Если бы вы только объяснили всем ваше… грубое обращение с нашими догматами...

— Уж не хотите ли вы сказать, что понимаете логику предателей, легат? — осведомился лидер Траурников. — А что дальше?

— А дальше я буду следовать вашим приказам, прелат. Я солдат, связанный клятвой.

Свет, исходивший из отверстий в голове голоса, угас, и он без сил упал на снег. Сеанс связи прервался. Или закончился...

Свеча, оглянувшись на армию, увидел, как Земля, лежавший на земле подобно альме, поднялся и направился к препятствиям. Когда он проходил мимо Свечи, то заслонил от него свет Дневила, на мгновение лишив легата огнезрения. Земля был трёхфаланговым Траурником, достигавшим трёхметрового роста, и при движении опирался на мощные руки-колонны, которые исходили от не менее могучей груди, но тело быстро сужалось к задней части, и его ноги были почти человеческого размера. Его голова, также представлявшая собой колонну, добавляла ему ещё метр роста, а вуаль траура на ней смотрелась как баннер. Из всех Траурников он был самым грозным, если не считать Слизверта в боевой форме.

— Я отдал приказ Земле расчистить проход, — произнёс новый Траурник рядом, когда свет полился из его рта и глаз. Не знал, что и он голос прелата. Значит, прелат отлучался приказать Земле, сменив тело? Сколько же у него появилось голосов?

— Вы нарушили цепь командования, прелат. Вы приказываете мне, а я приказываю армии. Цепи работают так, — осудил его Свеча.

— Легат, легат, легат… Траурники — это я, — сказал прелат, но прежде чем легат спросил, что это значит, их прервала подошедшая воительница Хреба.

— Почему мы медлим? — спросила женщина, как и остальные хребцы, облачённая в тёмную мантию, усиленную бронёй, и обвислую широкополую шляпу колпаком. У неё был крючковатый нос и зелёная кожа.

— Ты видишь это препятствие на нашем пути? Препятствия на пути надо убирать, чтобы продолжать идти по нему, — сказал Свеча, указывая пальцем (его излюбленным жестом) на груду мегагрибов.

Хребейка перевела взгляд на препятствие и протянула к нему свои раскрытые ладони. Чудовищное синее инферно взметнулось до небес, скрыв павшие мегагрибы. Снег вокруг них начал превращаться в пар, а сильный ветер разносил чудовищный рёв, который даже Первое Сумасшествие не издавало. Окружающие, включая Землю, бросились прочь от пожара, спасая свои жизни. Свеча отступил на пару шагов, прикрывая рукой свой огонь от жара и яркости. Он даже не подозревал, что способен чувствовать жар. И страх. Словно он снова стал человеком! Магия! Эта женщина ворвалась в его список неприязни и заняла одно из первых мест, нагло растолкав аутсайдеров, работорговцев и предателей.

Через пару секунд на месте огромных мегагрибов, которые остановили армию, остался лишь пепел и дым. Волшебница повернула голову к Свече, и теперь он заметил её взгляд — два демонических сгустка из ненависти и боли, щедро приправленные безумием.

— Я спешу на встречу, — спокойно сказала хребейка.

Свеча понял, что стоит перед жадным разрушителем. Он бы не удивился, если бы сейчас покрылся потом.

Магия! Магия! Магия!