Глава 16. Призрачная война

Незнакомая равнина с качающимся на горизонте лесом. Нас занесло в самый эпицентр. Далеко-далеко за плотными тучами полыхали вспышки. Приближалась гроза. Алогичный чёрный снег кружился вихрями, юля между нами. Над головами без остановки прокатывался тягучий гром, который напоминал биение огромного сердца. Сердце этого мира билось в страхе перед неведомым.

Не веря в случившееся, Женя боязно открыл спасшую нас дверь. Портал исчез. Лишь обыкновенная дверь, просвечивающая другую сторону равнины.

— Это ты придумал? — спросил он. — Ты прописал портал?

— Не совсем я, — достал я целиком из сумки стихотворение и показал ему. — Алина.

Женя внимательно проверил драгоценные строки, ведя по ним пальцем, и отдал страницу обратно:

— Значит, будут и другие?

— Значит, мы должны следовать её маршруту, и тогда вы выйдем к Хопеаярви раньше и безопаснее, чем если бы мы пешком скитались по лесам.

— Там сказано «Не обойтись и без потерь», — не переставал он сомневаться. — Как бы ты не пострадал ещё, пока мы носимся по локациям.

Я на миг зажмурился. Астра подала признак сознания и задышала в затылке. Я кивнул и открыл глаза.

— Мы и так пострадали. Потому мы и должны идти.

Эдгар запросился ко мне, дёргая за штанину брюк — разбитый рюкзак остался позади. Я поднял его и посадил на плечо. Тепло кошачьего урчания, в конечном счёте, помогло мне настроиться на новый поход, и я инстинктивно взял за руку Женю.

Мы переглянулись. Лучшие друзья со школы, братья по перу и магии, мы встречаем Армагеддон вместе. И мы молча улыбаемся, читая друг друга без слов.

Если бы и Алина была с нами...

Куда же, интересно, делась та сова?

Словно в её поисках Тина отдалилась от нас, основательно пройдя вперёд. Она ловила ладонями ветра, а с ними и угольные снежинки. Я поймал пару таких же комочков, которые растаяли, обернувшись обычной водой, но с грязными примесями. Тина махнула нам и указала на леса.

— Там ещё дверь!

Она потёрла шею под чокером и взялась за сердце. Ей бесполезно от нас скрывать, она изрядно истощала, физически и морально. Её нельзя отпускать одну в таком состоянии.

Мы последовали за ней сквозь усиливающийся ураган. Небо разрывалось по швам. Морозная свежесть смешалась с горечью далёкого дыма. Мы маленький отряд, в душе несущий через равнину пламя умирающего света. Несмотря на пульсирующее в облаках сияние, вокруг было тускло и печально, словно самая мрачная сторона призрачного мира слилась с реалией живых.

Да кого я обманываю. Так оно и есть.

Мы подошли к самому лесу у подножия холма, с которого мы сошли. Ещё одна дверь. Тянущаяся кверху готической аркой, она гораздо тоньше и светлей того толстого массива. Она стояла, не шелохнувшись, на фоне беснующихся деревьев.

Я раскрыл её, оставив Женю и Тину наблюдать за мной. Эта дверь вела в очередную незнакомую местность. Портальный барьер не прятал её густой ослепляющей вуалью. Тонкий, чуть переливающийся слоем мыльного пузыря, он едва зрим, особенно издалека. Эдгар спрыгнул с меня и тоже принюхался к барьеру, не спеша заходить за предел. Я просунул руку в проход, изогнул её, охватив дверной косяк. Той руки, естественно, я не видел. Странное ощущение.

Тина лёгкой поступью прошла рядом со мной и зашла за дверь. Портал настолько прозрачен для мира за порогом, что не пропускал мир текущий, ни коим образом не проявив по другую сторону Тину. Она выглянула из-за угла и растянула губы.

— А отсюда портала нет, — подскочив ко мне, она обернулась к проходу. — А вот тут есть.

— Думаю, нам всё равно надо идти, — сказал в итоге я.

Раз я запустил этот путь, пройдём же до финала.

Женя смиренно закивал:

— Я согласен. Хоть это и не норма, зато — эти аномалии работают по правилам твоих фантазий.

Верно сказано. Это мои иллюзии, мои сдвиги от нормы. Я не Господь Бог, но я Создатель, а значит, моё слово тоже имеет значение.

«Ты лишь только не робей —

И найдёшь свои ответы...»

Последовав эху памяти, я вынул на время стихотворение Алины и приписал на полях:

«И я найду свои ответы

Среди серебряных огней».

На сей раз план наверняка пройдёт успешно.

— Давайте же держаться вместе, — и я дал руку Жене, а он взял за руку Тину.

И мы прошли барьер, шагнув на новую территорию. Мы не утонули в белизне, как в прошлый раз, через нас не проходили ветра. Мы просто перешагнули порог...

Леса. Снова леса, камень на камне, корень на корню. Меж деревьев переливались скопления неоновой энергии. Больше чёрного снега кружилось перед нами, застилая лесной бурелом. Грозовое небо завывало, его сердце клокотало на всю мощь.

Мы втроём и чёрный кот, мы шли спешно, без остановки в поисках следующей двери. Иногда кто-то из нас спотыкался, проваливался во мху, мы помогали друг другу подняться и торопились дальше. Аномальные трещины в воздухе попадались всё чаще и чаще. Мы старались не трогать и не приближаться к ним.

И таким темпом мы вышли на открытую опушку. Неуместная для общего пейзажа дверь выделялась путевым знаком. Новый выход! Но, когда мы добрались до неё, оказалось, что не всё так просто.

Из мохнатой земли росло аж семь дверей, одинаковых на вид, узких и серых.

— Чего? — возмутился Женя. — И… И какую же из них выбрать?

Я отворил ту дверь, что привлекла нас в начале. За ней совершенное ничто, лишённое дна и света. Не разглядеть ни стен, ни какой иной поверхности. Чёрная дыра, тяжело дышащая на меня гнилой влажностью. Я поспешил закрыть её. Сомнительно, что этот путь приведёт нас куда, если где-то на глубине и есть очередная дверь.

— У меня определённо тупик. А у вас?

— У меня опять леса, — сказала Тина у своей двери.

— А здесь поля, — отозвался Женя. — Как ты думаешь, реально есть смысл выбирать?

Хороший вопрос. В конце концов, не существует правильного или неправильного пути. Вся жизнь — сплошная вереница случайностей. Но случайны ли они?

— Идём к тебе, — решил я и заглянул на поле за дверью Жени...

Когда землю встряхнуло от взрыва. От страха Тина вцепилась в спину Жени. Эдгар взвизгнул и взобрался на меня по пальто. Лес охватило пламя, беспощадное и стремительное, зажигая красным и больное небо.

— Что это было?

— Один из сгустков взорвался, — ответил с придыханием Женя.

На разрастающийся огонь слетелись и проклятые голоса. Призрачные силуэты зажигались в чаще, лунатиками паря по земле. Север, юг, восток и запад, они шли отовсюду.

Снова души. Снова аномалии.

Тайм-аут окончен. На подходе новый раунд.

— А ну за мной, не стоим в дверях! — Тина вытянула меня с Женей на поле, фиолетовое как от лавандовых трав.

Цветовые миражи, они повсюду. Лилово-малиновое небо разрывалось от всполохов света и тьмы, грязный снег, слепленный из порчи отчаяния, застилал путь. По влажному полю гулял плотный туман, не дающий разглядеть горизонт.

Призраки вырвались за нами через дверь, от их напора проём треснул и развалился, загоревшись неоном. Мы следовали за интуицией — или же за Эдгаром, бежавшим впереди нас, словно он знал, куда идти. Коты всегда ощущают магию грани лучше людей.

«Готова поклясться, отец где-то наблюдает за нами поблизости и пальцем не шевельнёт!.. Но если и Илона отравилась аномалиями, то и ей нам не помочь».

И не надо. Сами справимся.

Следуем по сценарию, не теряем нить повествования. Присутствие зла росло с каждым шагом, быстро подминающим траву. Ветиеватые огни вырастали за туманом, через который рвались и души.

— А-а! — Женя споткнулся о незаметный камень, и его чемоданчик раскрылся о падении. Бумаги, маркеры, карандаши и акварельные кисти рассыпались по земле.

— Оставь, они нагоняют! — я пытался оттянуть его за капюшон, пока он собирал их обратно.

— Нет, не оставлю, это же оружие! — он принялся рассовывать рисовальные принадлежности в чемоданчик, по карманам пальто и толстовки.

— Там уже дверь! — закричала Тина, мечась вдали. — Уриэль, поторопись!.. Эдгар, куда ты!

Туман скрыл её от нас. Рука Жени, намокая от влаги, то роняла карандаши, то не могла схватить их. Преследователи сокращали расстояние. Поднялся ветер, облепляющий лицо снегом, играя с моим шарфом. Я приготовился отражать атаку, наставив перо.

— Беги! — взвился Женя. — Не стой! Я справлюсь! Я… — и он осёк себя, как только взмахнул поднятой кистью.

От резкого движения её щетина оставила яркий след в мокром воздухе. Краска, которую источила кисть, отливала золотом мистических огней, живущих на Хопеаярви. Замерцав, извиваясь угрём, она продержалась недолго и растворилась сотнями крапинок.

Окрылённый увиденным, Женя заулыбался и, встав с колен, размахнулся кистью как саблей перед группой призраков. Полоса саморождённой краски дугой прорезала их души, отбросив с искрами в туман. Он рисовал свою реальность, а я содействовал ему, придавая черты. Туман приумножал нашу силу, распространяя капли, наполняемые нашей энергией.

Искусно выведя золотую спираль, казалось бы, в последнего призрака, Женя оглянулся и махнул мне следовать за ним.

Мы догнали Тину, которая в этот самый момент дёрнула за ручку.

Языки едкого пламени с треском провалился из-за порога, шквал огня плюнул в Тину искрами и дымом. Она еле закрылась от стихии руками и отшатнулась, пнув дверь так, чтобы та захлопнулась. Ожоги не успели поразить её кожу, а те, что, однако, возникли, сошли с лица во мгновение ока.

— Не та! — одержимая поиском, она снова пустилась бежать.

Поле казалось бесконечным, как и туман, оккупировавший его. Ещё одна дверь без дома торчала в нескольких метрах. Я обогнал Тину, отстранив её, и сам навалился на дверь, когда Женя вовремя схватил меня за руку. Я балансировал на пороге между землёй и непроглядной пропастью.

— Феликс! — Тина так же потянула меня обратно за ворот.

— Куда ж ты! Не глядя!

Бинты расползались в хватке Жени. Это плохо, как бы они не соскользнули. Усилием воли я дёрнулся вперёд и рухнул навзничь. Бездна не грозила мне. Женя позаботился об этом наверняка, перечеркнув дверь текущей из кисти краской.

И снова в путь. Снова и снова загорались по бокам силуэты мертвецов. Я и Женя отгоняли их жидкими хлыстами из чернил и краски. Наравне с общим духом опасности, мы оба горели и от чувства радости от того, как ловко мы высекали магию от одного лишь стремления одержать верх, творить во всю волю. Ленты, идущие от пера и кисти, вились в танце, обливая призраков брызгами света. Туман упорно нависал, не сгоняемый ветрами, но он свободно расставался перед Тиной и виляющим у её ног Эдгаром. Наше терпение обязано было быть вознаграждено.

Сова. Та самая! Она сидела сверху на косяке двери, новой, ведущей в новый свет. Значит, мы идём правильно.

Я рванул к ней со всей прыти, когда меня сбила с ног жертва проклятия, горя тёмно-красной аурой как манекен на костре. Он вцепился в мои запястья, не давая ранить.

— Темниковы всегда приносили сплошные бедствия! Их сила не должна существовать, как и они сами!

Я почувствовал, как из меня утекает тяжесть — Астра вырвалась из тела по пояс и впилась ногтями в виски призрака. Тот заголосил в ужасе боли и, рассыпавшись искрами, ретировался светящейся змейкой. Астра нырнула обратно, придавив меня спиной к каменистой земле.

Не тут-то было. Ещё один проклятый. Его резкие движения мне навстречу рябили в изнывавших глазах. Я не успею защититься, так тяжело взмахнуть ручкой!..

Как нельзя кстати Женя воткнул карандаш призраку в сонный бугорок. Тьма, льющаяся внутри души, вспыхнула чёрным взрывом, и призрак, вопя от боли, утонул под землю. Карандаш рассыпался в пальцах моего друга.

— Ты как? Можешь встать? — наклонился он надо мной.

— Ещё бы… — я принял его помощь, и он довёл меня до двери.

И опять лес. Где бы он ни располагался, пожары аномалий сюда не добрались. Влажная хвоя вызывала дрожь. Сопровождавший нас пешком Эдгар запросился на руки, и Женя позволил ему спрятаться в его мягком капюшоне.

Более чем вовремя. Один неосторожный шаг — и я провалился сквозь заросли в небольшой ручей. Ледяной холод сковал мышцы, я долго не мог подняться, перебираясь через ручей на коленях. Меня подняла Тина, она же помогла выбраться на другую сторону, пока Женя пробирался к нам по камням.

Я никак не улавливал логику перемещений, почему дверь вела сюда, почему остальные вели и ведут в другие места. Да не так уж и важно это.

Мы снова пробирались сквозь хвою, куда глядели глаза. Нам случайно попались три двери, разломанные, вырванные из земли, их порталы погибли вместе с ними. Заново обрушился ураган чёрного снега. Холод тормозил мой бег, я заставлял себя держаться в сознании. Проблема не в одной усталости.

Знакомое предчувствие заскреблось в голове. И оно не обмануло. Мои личные тени завились под кожей скользкими червями. Тьма не отпускает меня. И я прильнул к ближайшему дереву.

«Я с тобой, держись! Не дай себе пасть. Мы спасёмся, верь!»

А посреди снежных вихрей взвились тени настоящие, разбрасываясь пепельными частицами. Они вскрыли заново грань пространств, оставив зиять истекающую светом рану, и вывели из укрытия невидимости моего отца. Дымясь и сея новую проказу, он озирался по сторонам, клацая одеревеневшими пальцами-когтями. Он вернулся за нами.

Любящий отец и защитник. Чудовищный маньяк. Убийца моей жены.

Я угрожающе наставил на него перьевую ручку.

— Не смей идти за нами… Не смей, не то не пожалею!

Отец не сказал ни слова. Своей многозначительной улыбкой он не переставал напоминать меня, как будто это я виноват, что мир раскалывается, что моя собственная жизнь рвётся пополам.

Но мы оба Темниковы. Мы оба желали выжить. Охоту вели на нас обоих.

В его руке проявился тонкий стержень, напоминающий мою собственную ручку. Стоило мстительным призракам обнаружить себя, выйдя из еловой чащи, как отец обернулся вокруг оси, очертив плавающую нить, и водоворот мрака вырос вокруг него, погружая его во тьму, а затем и нас. Женя и Тина взяли меня за руки. Как бы мы вновь не потерялись в межпространстве...

Центр вихря переместился к нам, и нас оторвало друг от друга, раскидав по… чему?

Это не еловый лес, и не одно из лиловых туманных полей.

На сей раз нас выбросило на заброшенную деревню. Тени отхлынули, как внутри меня, так и снаружи. Зрение расплылось в прожилках облаков. Я услышал своё имя, отражающееся слабым эхом. Я мысленно цеплялся за голоса Тины и Жени, которые приближались ко мне на фоне гулко рвущегося неба. Лишь они, пожалуй, подталкивали меня к тому, что делали — помимо мести за Астру и Алину, её злость иссякала с каждой дверью, в которую я входил.

У меня много желаний, их наберётся как камней на массивное украшение. Но одно особенно впивалось в мысли: сбежать. Как можно скорее. Если абсолютно все призраки, бродившие по поражённой проклятием земле, пали жертвой безумия, их будет гораздо больше в опустевшем поселении. У каждой деревни есть кладбище — и свои мертвецы.

А какие двери здесь рабочие? Это надо проверять каждый дом? Их двери тоже считаются?

Мы метались от одного дома к другому, забегали внутрь. Только втроём, не разделяясь. Скрипели доски, надламываясь под ногами. Крошится потолок. Мы едва выбрались из одного трухлявого жилища, когда обвалилась крыша. В другом на Женю напала случайная одиночка, призрак худой старухи. Эдгар спрыгнул с его капюшона на женщину, но пролетел сквозь неё. Тогда я перечеркнул её чернилами, заставив тьму её ауры сгореть — и Тина вытянула нас с Женей наружу.

Мы вышли на главную улицу, длинную и широкую, когда возобновился снежный ураган. Грань расходилась как незашитый разрез, завывая хоровым пением, в котором отчётливо слышалось и эхо прошловековых колоколов. Аномальные сгустки размножались, полыхая маяками мертвецов. Они расцветали из пустоты в самых неожиданных точках — на крышах, на ветвях елей, прямо в облаках. Но больше всего их было возле драгоценных нам дверей.

И тогда один из источников разорвался потревоженной бомбой, обратив в огонь один из дальних домов.

И тогда… пришла она. Новая армия прокажённых душ, направлявшаяся к нам навстречу с противоположного конца улицы. Одни сильно медлили, близясь к нам, другие двигались рваными голограммами, грозясь добраться до нас в считанные секунды.

Я приготовился защищать себя и своих спутников. Но неожиданно Женя отстранил меня и вышел вперёд. В его твёрдых движениях отливалась новорождённая храбрость. Воинственно выпятив грудь, он никак не походил на обычного себя, замкнутого, пугливого от каждой мелочи.

— Проверьте пока двери. Я хочу попробовать кое-что, — и он вооружился кистью.

Впрочем, нет. Он так и боится всего. Как и все мы. Но он, наконец-то, стал воином, готовым рисковать, а не пешкой-оруженосцем. Тина дёрнулась к нему, и я остановил её, перехватив за талию и грудь. Она быстро сдалась под моим натиском. Я был уверен — он знал, на что пошёл.

Женя размахнулся кистью, засверкавшую щетиной, и огонь, пожинавший деревню, поднялся столпом в небо и гигантской волной окатил спешивших напасть на нас призраков. Жар перекатывался с холодом. Казалось, это война стихий. Упорный снегопад капал чёрной водой, соприкасаясь с мощью пламени. Измученная земля то разбухала грязью, то покрывалась трещинами. Мертвецов травил царивший диссонанс, а, заражаясь пламенем, они и вовсе теряли облик, бледнея до неузнаваемости.

— Прочь! Прочь отсюда!

— Сзади! — вскрикнула Тина.

Они повсюду, почти окружили нас толпой. На лице Жени и мускул не дрогнул, когда он, ведя кистью, подхватил новую волну и повёл её с одного конца улицы на другую, затопив призраков, парящих над домами.

У него получалось. Он был достоин сего дара!

Дара… но не проклятия.

Боясь выпускать из виду Тину, я держался возле неё, пока она бегала от дома к дому на пульсирующей улице, которую обуяло пламя. Всё не то, двери вели внутрь домов, но не в другие миры.

Больше тепла, больше душ корчилось возле нас, не в состоянии добраться до нас. Свет пламени и магии Жени поджигал их тьму, пресекая атаки. Где-то за стеной огня, закрывавшей леса, взорвался ещё один сгусток энергии, и пространство всецело утонуло в красном.

Тина прошмыгнула под палящей волной и влетела в следующую дверь. Бесполезно, не та. Я едва вытащил её обратно на улицу в тот момент, когда очередной поток уничтожающего огня пробил крышу, меча над головами щепки. Я укрыл Тину подолом пальто, а у самого захватило дух.

Течения пламени над нами превратились в ураган, эпицентром которого служил Женя. Дирижируя ими, он окрасил всё светом, который мстил тьме за незванный приход. Призраков сносило его силой, они не успевали и близко подступить к нему, подлететь и подкрасться. Женя яростно махал кистью, отдавая магии всего себя. Его поступь подчёркивала обретённую им власть, безграничную, покуда ему было дозволено.

Я наблюдал за ним в восхищении, гордый за то, что мой лучший друг разделяет мою магию.

Я наблюдал за ним, как отец, что наблюдал за мной...

От этой мысли стало тошно.

Новые сгустки развернулись у всех домов и дверей в округе. Если наш проход среди них, то мы застрянем здесь в любой момент, когда они взорвутся.

Эдгар скрёбся о дверь дома, что оказался о бок от нас. Не боясь ни призраков, ни сгустка, мерцающего бомбой замедленного действия, он звал нас, истошно мяукая. Если люди и виноваты в чём, то этот пушистый малютка не провинился ни в чём, чтобы погибнуть за нас.

Я выдернул Женю из эйфории битвы и потянул к дому. Зимний холод вконец сменился нестерпимым жаром, который стремительно усиливался, пока мы бежали. Эдгар, предчувствуя неладное, отбежал от двери. Видать, сгусток готовился лопнуть. Мне всё равно.

— Тина! Бегом! Уходим отсюда! — закричал я.

— Феликс, это опасно, дай я сотру его! — парировал Женя.

— Нет времени, вдруг не сможешь? Ну же, за мной!

Женя перестал протестовать, но не прекратил, постоянно озираясь, наставлять кисть на всё, то движется. Любой случайный взмах ею оставлял в воздухе сверкающие золотой пылью следы. Тина еле поспевала за нами, поздно осознав, что мы уходим. Призраки не давали ей уйти просто так, накидываясь на неё одержимой стаей. Женя умудрился дёрнуть кистью так, что от неё пулей вылетела огромная капля света, которая раскидала нападавших во все стороны.

Вбежав по крыльцу, я навалился на дверь...

— Феликс!

И меня вытолкнуло ударной волной в свободное падение, полное слепящей белизны.

Женя выпустил мою руку, и я рухнул на пыльный дощатый пол. Сквозь вырывавшийся из меня кашель я расслышал, как щёлкнул позади замок.

Лопнула очередная нить моей души, и звон её разрыва лишил меня слуха.

— Нет-нет, Женя! Тина! — приступ прошёл, и я кинулся к двери, сначала забарабанив в неё, а потом распахнув настежь.

За ней оказалась ещё одна дверь, более плотная и с оконцем. Я осторожно раскрыл и её. Внутрь разом проник ветер, который принёс за собой катышки пепла и угля, раскидав их по полу. За порогом находился выжженный лес.

Господи… Так вот, куда я попал. Из всех мест!..

Дыхание свело. Руки задрожали, заныли от порезов. Я сорвал бинты, не жалея ран, содрав часть из них до новой крови, и сжал кулаки. Так рано и так поздно. Так близко и так далеко!..

И посреди погибели сверкал невидимый огонёк, настойчиво напоминавший мне — здесь моё место.

Я закрыл обе двери на случай, если Жене и Тине удастся выбраться ко мне, в чём я почти не сомневался. Успокоившись, я, наконец, оглядел дом, в который меня привела цепочка межпространственных ходов.

Печальное зрелище. Стены испорчены копотью, под ногами хрустели обломки древесины и стеклянные осколки. Никаких предметов, украшений, мебели, ковров и занавесок между арочными проходами меж комнат. Опустошённый, холодный дом, который покинуло тепло скромного покоя и домашнего очага. Его лишили жизни, как лишилась жизни и его хозяйка.

Грустно осознавать, что в этом когда-то уютном домишке прошли одни из самых счастливых дней детства. Мой внутренний мальчик упрямо отказывался принимать суровую реальность — но она такова.

Я зашагал в гостиную, которая в купе с высоким потолком смотрелась ещё пустыннее при отсутствии мебели. Одна печь с осыпающимися глиняными стенками. А когда-то это была гостиная Сказочницы, словно сошедшая со страниц северных легенд. Крошки и осколки хрустели с каждым шаркающим шагом. Между ними путались и рваные разноцветные нити, должно быть, от старых браслетов Илоны.

Меж досок среди мусорной пыли в полу проглядывались особенно глубокие впадины. Тайник? Никогда бы не подумал, что в гостиной Илоны есть укромное местечко для секретов.

Любопытство и страх сошлись в дуэли. А страх чего? Того, что там Илона хранит доказательства своей жестокой двуличности?

Ах да. Она же убила моего отца… Да и кто из нас не двуличен.

Я ручкой поддел квадратную крышку тайника и немало поковырялся в щели, прежде чем, наконец, крышка отошла и чуть отскочила. Тогда я смог её отодвинуть и, убрав моё универсальное оружие, сунуть руку в темноту. Тайник оказался не совсем таким, как я ожидал, длиной и шириной с саму крышку, а глубиной, наверное, с мою руку, поскольку, когда я дотронулся до содержимого, уровень пола еле пересёк локоть.

Похоже на закрученную банку. И весьма крупную и тяжёлую для банки. Попытка вытянуть её за один раз провалилась, и мне пришлось схватиться за неё обеими руками.

Выудив банку наружу, я поставил её на пол и шарахнулся от неё как можно дальше, повалившись на спину.

Это не видение, мне не привиделось, это в самом деле так!.. Лучше бы привиделось.

В огромной банке, доверху наполненной болотистой жидкостью, хранилась голова отца.

Усевшись, я ухватился за рот и за живот сразу, сдерживая рвущиеся позывы — не то рвоты, не то подгибающей всё живое пустоты. Не смотреть бы, не видеть этой банки, но бескомпромиссное любопытство всегда управляло мною, не считаясь с здравомыслием. Кошмары всегда принадлежали мне, а я принадлежал им.

Мутная вода обволакивала его голову, косая чёлка полностью прилипла к правой половине лица. Его волосы, такие же длинные, как у меня, извивались от инерции как змеи Медузы Горгоны. А от вида шеи, грубо порезанной, подгнившей, мне самому стало не по себе, и я туже затянул шарф, душа воображаемую рану.

Я заставил себя впериться в доски, дожидаясь, когда полегчает. Кашель вновь содрал мне горло. Безнадёжно.

— Она так и не отдала моё тело маме. Она сожгла его и развеяла над Хопеаярви, а голову оставила в качестве трофея.

Собственной персоной, заставляя пыль вспарить над полом одним присутствием, ко мне вышел отец и обошёл со спины, остановившись возле банки.

— Мама долго выбирала между тем, любит она меня или ненавидит. Но так и не решилась выступить против Илоны. В итоге она убедила всех, что я пропал без вести в лесах. Ушёл и не вернулся. Легко. И просто.

Я прятал глаза, противясь поднять их. Пыль всколыхнулась как намагниченная, и я обнаружил, что призрак отца расположился прямо передо мной, встав на одно колено. Он взял меня за подбородок и притянул к себе. Астра упорно молчала, прячась на дне разума, подальше от убийцы.

— Мне очень, очень жаль, что столько близких тебе людей, включая меня, предали твоё доверие. Иногда это единственное, что может спасти нас от худшей участи… Не получилось. И не вернуть мне твоей любви.

Он отвёл скосившуюся чёлку, что заслоняла правый глаз. Я не сдержался от улыбки, узнав присущую ему привычку, хотя тянуло заплакать. Не таким болезненным, истощённым, отдалённым я хотел его помнить. На нём висело то же рваное пальто, придуманное мною для Тальквиста. Шрамы таяния завились на полупрозрачной коже. Аура то уходила, то проявлялась, тревожно мигая.

— Я, правда, не смогу любить тебя, как прежде… — признал я вполголоса.

— И не нужно. Меньше всего я желал, чтобы ты платил за мои ошибки.

За Астру не отвечу, но как же мне хотелось поверить, что со мной говорит мой прежний отец, не поражённый родовой тьмой, в здравом рассудке и памяти. Отец обратно развернул моё лицо, стоило мне забыться.

— И меньше всего я хотел убивать Алину. Знаю, она стала последней каплей для нас обоих. Смотри на меня! — встряхнул он меня, когда я вновь отвёл глаза. — Поверь мне, Феликс. Будь моя воля, и не произошло бы сей межвременной неразберихи. Но одной воли мало. Мой писательский шантаж был путём освободить тебя от влияния Астры. Мама бы тебе тоже помешала раскрыться, узнай ты всё с самого начала. А в итоге моя затея и усугубила глобальную беду.

Я кивнул и заморгал в знак согласия.

«Как бы то ни было, Феликс, он давно перестал быть тем папой, которого ты любил».

Я сглотнул и снова закивал, когда отец стыдливо зажал ладони подмышками.

— Как бы то ни было, — сказал я глухо, — нужно всем, чтобы я был сильным. Я буду сильным. Я всё исправлю. Моей воли хватит на целую Вселенную, — добавил я громче, похлопав по карману, где я спрятал перьевую ручку.

— О, Феликс… — заулыбался отец, такой же гордый за меня, восхищённый, как много лет назад. — Ты сильнее каждого из нас.

И вдруг он содрогнулся, проверив взглядом входные двери. Шрамы его образа засверкали впадинами сизой лавы. Чёлка съехала на лицо, заново заслонив правый глаз.

— Твои друзья скоро вернутся. Им будет не до меня… — отец положил ладони мне на сердце. — Захорони мою голову снаружи, неважно, где. Надеюсь, это частично, но восстановит грань. Это точно остановит моё таяние.

Астра заёрзала в моём сознании, его близость теребила душевные раны, от которых она с трудом не кричала. Отец ощутил её метания внутри меня, и он положил голову мне на плечо, зашептав на ухо:

— Ты обретёшь покой, Астра. Когда-нибудь, я надеюсь, ты простишь меня. Тогда покой обрету и я.

Она смиренно вздохнула и подобралась ближе. Сам не понимая, что делаю, я обнял его как живого, аура вспыхнула новой зарёй, проскальзывая меж пальцев. Понурив, Астра завладела моим голосом и несмело ответила:

— Может, когда-то и у меня получится.

[Уриэль]

Стена рассыпается. И двери уж нет. Мы оторваны от Феликса. Как и он от нас.

Ума не приложу, как Тина уберегла меня от взрыва. Но, когда запылал дом, в портале которого исчез Феликс, мы были достаточно далеко, чтобы нас тронул огонь. Хотя, без ссадин не обошлось.

Огонь, каким управляю я, меня не ранит. Но этот, чую, чуть было не убил меня.

С них станется, призраки теперь сами сторонятся нас. Эти аномалии питают меня. Наверное, так же призраков питает и тьмы проклятия. Я не боюсь. Я чувствую нереальную силу, какой никогда не имел. Внутри мои руки горят от магии!

Но я силён, пока силён Феликс. Я силён, пока разорвана грань.

Мы бежим под арками огня, держась за руки. Эдгар спешит за нами. Нас никто больше не останавливает. Пока что.

Мы сбегаем из объятой пожаром деревни и прячемся за окраинной развалиной, до которого пока не добралась жгучая стихия. Мокрый снег падает и здесь. Жар огня не препятствует ему, и наши ноги вовсю вязнут в грязи разбухшей земли.

Я откашливаюсь от бега:

— Вроде в безопасности. Куда теперь?

Жмёмся спинами к шершавой бревенчатой стене, переводим дух. Эдгар держится вблизи, нервно озираясь. Надо всё обдумать… Как нам быть, как добраться до Феликса?

— О Боже… Безумие какое-то, — Тина сплёвывает и тоже заливается кашлем, держась за лёгкие. — Мы сотню лет будем блуждать по дверям, пока найдём его. Это не выход.

Она думает о том же самом.

— С недавних пор мы все безумны, — говорю я, заглаживая влажные волосы назад.

Тина вмиг выпрямляется и наваливается на брёвна.

— Мы все безумны и чокнуты, — почти шепчет она. — Один мой друг сказал мне то же самое. Феликс, к слову, отдалённо напоминает мне его. Он был самый чокнутый человек из всех, кого я знала. Я ничуть не против быть на ступень ниже по безумству.

Шрамы на её лице затягиваются, словно прямо передо мной их стирают ластиком. Мне не представить, что происходит у неё внутри, как она живёт со своим бременем, которое ничуть не легче того бремени, что несёт Феликс.

Я должен помочь им. Я хочу этого.

Тогда мы втроём поможем друг другу.

Именно поэтому мы снова должны воссоединиться.

А если… Кругом сплошная магия. Магия! Точно! Тина будет сопротивляться, но я должен её убедить. Самой собой она запросто рискнёт, так пусть же и за меня не беспокоится.

— В таком случае, я готов присоединиться к тебе. И у меня есть одна идея! Выслушай меня: давай сделаем ещё один рунический портал, как вчера, а?

Как я и предполагал:

— Для этого мне нужно представить себе место, а мы ж не знаем, где он, так?

— Просто выслушай! — беру её за плечи. — Ко мне ты же как-то проникла, помнишь? Когда мы ещё не виделись? Ты как-то же представила себе мою квартиру, в которой ты ни разу не была.

Тина хмурится, задумчиво оборачивает ладонью подбородок.

— Это была телепортация души, не через руны. Через руны я никогда не пробовала.

— Так давай я помогу! Ты говоришь, Воздушными рунами пользуются только маги и экстрасенсы? Так я, считай, и есть маг, да и Феликс тоже.

— Уриэль, — отчитывает она, — тебя вчера так клинило с него. А если опять?

— Переживу. Вчера же пережил, а мы и так вон через сколько порталов прошли!

Тина косится на меня и откровенно хихикает.

— С каких пор ты стал таким смелым? До этого тебя из дома нельзя было вытащить!

Ну не скажи, Тина, у меня же всё-таки есть скутер. Да и на права я учился. Пытался, во всяком случае. Не сложилось. Даже машину родителей продал, когда тех не стало.

— Короче, — говорю я серьёзней, — это наилучшее, что мы можем сделать.

Свет пожара приближается. Дым подступает к нашему укрытию, готовясь захлопнуть нас в ловушке. Ветер с крыши приносит звёзды искрящегося пепла.

И Тина смиряется:

— Да, ты прав… Тогда за дело!

Отходим от стены, и Тина вырисовывает сверкающие под мокрым дождём знаки. Хмурится, щурит глаза. Горбится, выпрямив руку. Кончики пальцев трясутся, как и идущее от них мерцание. Она толкает руническую формулу вперёд, к стене лачуги, и та расплывается узнаваемым неоновым проходом, застилающим другую сторону светом.

Она смотрит не меня, ожидая, что я скажу. Не говори ничего, Тина. Мы всё делаем правильно.

Если мы не доберёмся до Феликса, без нас он не справится.

Если мы до него не доберёмся, плохо будет всем.

Я обвожу портал Тины кистью, заключая его в прямоугольник. Контур зажигается под цвет магии. Он растёт, становится толще и отчётливей. И угасает в виде деревянного дверного проёма.

Надеюсь, что того самого.

Земля трясётся. Где-то вдалеке опять что-то взорвалось. Я слышу вой призраков, они рядом, они за нами. Дым густеет, забивается в нос и лёгкие. Мокрый снег исчез, ему не смягчить горечи.

Я и впрямь стал размышлять, как Феликс...

— Хватай Эдгара!

Тина хватает котяру под грудь и выбрасывает в портал. И только визгливый вопль отзывается в ушах.

Новый взрыв. Новвы тряска. Огромная горящая балка летит с крыши прямо у нас над головой и приземляется на болотистую траву. Тина отскакивает на одной ноге и следом падает в проход. Прожорливый свет затягивает её тело и голос.

Призраки вылетают из-за угла, и я тоже прыгаю, окунувшись в белый поток.

Тело ломает, разворачивает и стягивает, как в прошлый раз. Меня разбирают и собирают заново. Лёгкие разрываются, как и горло, от крика.

И меня швыряет на какой-то пол. Бьюсь плечом и немного головой. Не сильно. Но больно.

Поднимаюсь на четвереньки. Не без труда, покашливая от грязи. Проверяю чемоданчик. Ещё больше треснул в углу, чёрт...

— Тина!

Она в метре от меня. Лежит, корчится, как отравленная. Ноги болтаются в коленях. Её пальцы хватают воздух, касаясь шеи. Где чокер?

Оглядываюсь в его поисках. Застаю Эдгара, забившегося в угол чёрным бесформенным пуфиком с глазами-пуговицами. Большая, пустая комната, оставленная на произвол бывшими владельцами. Маятник не мог далеко отлететь.

Так и есть! Ползком пробираюсь к чокеру и хватаю с пола, зажимая маятник.

— Я не выживу, оставь меня, — стонет она в бреду. — Я заживо сгнию в этом теле, оставь! Я бесполезна, делаю всем только хуже, я не...

Чик! И чокер снова оплетает её шею.

— Теперь мы квиты, — улыбаюсь я. — Никакая ты не бесполезная!

Паника отходит от неё. Дыхание успокаивается. На моих глазах возвращается цвет к её бледной коже. Её рука теплеет в моей.

Она устало гладит маятник и усмехается:

— Тебе нужно стать татуировщиком, будешь рисовать защитные амулеты прямо на коже. Их не сотрёшь и не выбросишь, всегда с тобой.

А это идея!

Я вынимаю из чемоданчика маркер и рисую шестигранный маятник на её груди. Над самым сердцем. Широкий вырез её джемпера позволил это сделать.

— Не знаю, как долго продержится, но, надеюсь, лишним не будет.

Тина трогает рисунок, постукивает по нему пальцами. Сплошное удивление.

— Я… я не знаю, как благодарить тебя...

— Не стоит. Всё ради жизни.

— Всё ради жизни, — кивает она, просветлев.

Мы поднимаемся и вмиг же находим доказательства, что мы попали правильно.

Через проход из комнаты маячит уже которая на нашем пути дверь. Перед порогом валяются скомканные бинты в пятнах крови и чернил.

Это точно от Феликса! Он здесь!

Я бегу к двери, размашисто отворяю. За ней ещё одна. Распахиваю и её — и заслоняюсь от ветра, окинувшего меня пылью. Протерев глаза, я перешагиваю порог.

Совершенно нереальное место. Мёртвый лес после нападения пожара. Ветра разносят лепестки золы.

И Феликс. Стоит среди погибшей природы. И стоит по видимости долго, зола успела осесть на голове и плечах. На ногах комья земли. Различаю перо в его опущенной руке. Не сразу он оглядывается на проделанный мною шум.

Он делает шаг назад. А за ним открывается самодельный крест из обугленных ветвей, воткнутый в землю, привязанный к лопате.

Нависает неловкое молчание. И он не задаёт вопросов, и я стесняюсь спрашивать. После побега, после смерти Алины он раним как никогда.

— Это наш пункт назначения, — вдруг роняет он, обернувшись к могиле, явно свежей на вид. — Пройдём дальше через лес, и мы выйдем к Хопеаярви.

Я, меж тем, подхожу к нему, морально скованный странным влиянием, что идёт от него. Не стану спрашивать про происхождение могилы. Спрошу другое:

— А как ты догадался? Здесь ничего не узнать, гиблое место.

Он тяжело вздыхает.

— Это дом Илоны. Я узнаю его из тысячи.

Поднялся новый ветер, вскруживает пыль и пепел вокруг нас, словно в жутком сне. Ни одной птицы в округе.

К нам подоспевает и Тина, а за ней скачет и запачканный Эдгар. Она вклинивается по другую руку Феликса и дёргает его за шарф. Только сейчас приметил, как осунулось у неё лицо, как побледнело. Настолько, что и барьеру защитного маятника не сдержать магическую ломку.

— Надо продолжать. Не до покоя нам, счёт на секунды. Промедлим, и тогда больше земель станут такими же. Почти как апокалипсис!

«Почти как апокалипсис»? Пока она не сказала, мне не было настолько страшно от пространственных перемен. Чёрный снег, горящее небо, взрывающиеся скопления энергии и призраки-зомби — это тебе не шутки. Звучит как настоящий конец света!

Целые страны, так же обращённые в прах, как на фантастических картинах...

— Ты вообще в порядке? Сможешь справиться? — говорю на всякий случай. — Без друг друга мы не уцелеем.

Некоторое время Феликс молчит, закрыв глаза. А после он обнимает нас с Тиной за плечи. Как в самый первый раз, когда мы трое встретились. И улыбается.

— Конечно. Мы справимся… Идёмте.

Он поднимает Эдгара, трущегося о его ноги, и привычным движением сажает на плечо.

***

Пейзажи горящего мира и ветров пепельного снега сильно беспокоили Дениса. Они во всеуслышание говорили о том, за что он ненавидел Феликса, и за что, однако, его крестница обожала его книги. Навигатор вёл по дороге к Хопеаярви через полосы поражённых огнём лесов, которые затем сменялись новыми лесными зонами, либо пока не тронутыми, либо давно сгоревшими дотла, а потому усыпанные снегом гиблыми долинами.

Никаких машин за всё время пути. Какие безумцы станут рваться в эпицентр опасности? А такие, как он. И те, кого он ищет.

Через зеркало над головой Денис заглянул на заднее сидение, где неподвижно лежало женское тело. Так далеко он давненько не заходил. Чтобы кататься на джипе с трупом? Чего уж там, он никогда не переживал конец света локального масштаба. И, пусть и косвенно, но он тоже участвовал в этом процессе.

Это и не давало Денису покоя. Не покидало чувство, что это происходит не с ним, что это кадры из фильма-катастрофы, но только не реальность во плоти, настолько умирающая природа была непохожей на себя.

Что-то похожее на стон дотронулось до его ушей. Денис крепче стиснул руль:

— Не волнуйся, мы успеем. Мы успеем!.. Но и ты не задерживайся. Прошу… Возвращайся.

[Феликс]

Наш конец берёт истоки с самого начала. Замкнутый круг проклятия, который мы вот-вот и разорвём.

Я потянул за собой Женю и Тину, ведя их через обитель смерти. Угнетающее зрелище. Мой близкий сердцу край, где я провёл лучшие летние дни детства, где мы с Астрой пережили душевное слияние, был выжжен дотла. Серые пики торчали из-под земли, лишённые иголок, листвы, веток. Вместо травы — полотно из пепла. Серая земля с нависшим над нами серым небом, а вдали расстилалось такое же серое озеро.

Бесцветное туманное утро в лишившемся цвета мире.

Мы вышли на высокий берег, когда-то знакомый мне до каждого камешка. Утративший изначальный облик, он внушал сплошную тревогу. Его почти не узнать, часть берега обвалилась, в том числе и целый утёс, на котором стоял наш старый дом.

— Это она… — указала Тина пальцем. — Воронка.

А показывала она на гигантский портал, вросший в воздух, от которого по всему туману, в том числе и на небе, расходились жемчужные прожилки. Беспокойными корнями они колебались, украшая свет грани слабым неоном, а иногда и впрыскивая в него тьму.

Души озера, я отчётливо различал их шёпот в тягучем звоне воронки, но не улавливал смысл. Знал лишь, что они ждали кого-то, как мой отец. Кого-то, как я. Чем ближе мы ступали к воронке, тем шире она становилась, откликаясь на наше присутствие волнами цветов на поверхности нарыва.

Та сова, сопутствовавшая нам ранее. Готов поклясться, это дух Алины. Пожелай она последовать за мной, она бы обратилась именно в неё, без сомнений. Ох, лишь бы это была она...

Сомневаюсь. Её больше нет. Я для неё предатель.

Что касаемо Эдгара, мне всегда думалось, что он словно оберегающий нас дух, помогающий выживать посреди быта и суеты. Если же в Эдгаре живёт ещё кто-то из нашего семейства, я ничему не удивлюсь. Каждый раз, когда этот кот сидел у меня на плече, подминая его пушистым, тёплым весом, у меня создавалось ощущение, что кто-то положил размашистую руку, ведя меня вперёд.

Я поставил Эдгара на землю и раскрыл сумку:

— Сейчас всё и решится.

Пустые страницы. То, что надо. Между пальцами заиграла ручка, под кожей зудела магия, просящаяся на бумагу.

— Думаю, это займёт какое-то время, прежде чем это сработает. Но я знаю, как запереть её.

— Главное, чтобы сработало, — кивнул Женя и сам начал готовиться, вынимая скетчбук из чемоданчика.

Не думаю, что это сильно пригодится, но я понимаю — подкрепление, на случай чего, не помешает.

«Я начал писать, и магия просочилась в чернила. Скрип кончика о шершавую бумагу простирал ей путь, помогая глубже проникнуть в суть, пронести моё желание в мир. Всё, что я напишу, сбудется. Им не увернуться...»

По телу пробегали мурашки. Я чувствовал дыхание Жени и Тины у себя на шее, где сползал шарф, пока они заглядывали за спиной в то, что я писал. Я медленно шагал к воронке, не отрываясь от манускрипта. Они не оставляли меня. Мне пока неизвестно, как именно грань среагирует на мои слова, и я не хочу, чтобы они пострадали со мной — и, уж тем более, вместо меня.

Как долго я писал, не знаю. Но когда подступил конец, я решил...

«Я готов пасть за жизнь, и это захлопнет дверь смерти».

— Отойдите в сторону!

— Чего?

— Отойдите! — оттолкнул я Женю и забежал на самый край утёса, встречая пробудившиеся стихии.

Последний штрих. Точнее, точка. Маленькая, едва заметная, а такая важная.

Волны поднялись на дыбы, едва я отвёл перо. Грянул новый гром, и ветер подхватил белоснежные листы, вырванные из моих рук — плату за своё призвание. Исписанные страницы закружили вдоль обрыва, превращаясь в сотни пепельных мотыльков, освобождённых из клетки безумного сознания. Часть из них, рождённых из моих строк, завертелись вокруг меня. Серые вестники моей воли садились на кончик ручки, облипали пальцы, лапками и усиками щекоча кожу, скользили по сальным волосам. Сверкнула молния, и мотыльки взмыли в воздух, воссоединяясь с зачарованным ветром.

Я призвал его! Мой тихий шторм обрёл свободу. Совсем скоро я верну покой, которого так недоставало нам всем. Шторм на моей стороне.

Так было предписано.

«Воронка завыла. Завизжала. Заревела подстреленным чудищем. Плюясь от распирающей её тьмы, она старалась дотянуться до меня. Летающие мотыльки брали удар на себя, собирая тьму как воду, умирая за меня. Я рассёк воздух ручкой, и вой воронки усилился, как только я нанёс ей невидимый удар».

Рано я радовался.

На её зов явились тающие — со стороны леса, нижнего берега, отовсюду. Ветра сбивали их с пути, ограждая от утёса, но не останавливали.

Женя оказался готов к атаке. Вырвав лист из скетчбука, на котором я лишь сейчас заметил какой-то рисунок, он хлыстнул им перед собой и выпустил из руки. Лист распался на безогненный пепел, разросшийся, слипаясь, в полукупол, закрывающий нас на овраге от угрозы с леса.

«Я протянул к ней руки, воображая, как закрою её раз и навсегда, ближе и ближе подводя их друг к другу».

На деле это оказалось сложнее. Руки задеревенели, словно их туго натянули за тросы. Наши с воронкой энергии сомкнулись. Она стрельнула в меня едкими иглами — я погасил их жестами. Моя магия проникала глубже, и воронка уцепилась за неё, ища способ подчинить в ответ меня. Наши силы протекали сквозь нас обоих. Я слышал, как щипали мои нервы, скручивая нутро.

Позади что-то происходит. Не оторваться, не посмотреть. Что там с Женей, Тиной? Я слышал мяуканье Эдгара, как если он тоже принимал участие в нашей обороне.

— Да сколько можно!

— Не отходи от меня. Тина!

«Они сдерживают призраков, — заговорила Астра. — Не подведи их. Не подведи себя».

Ни за что.

«Призраки сновали, скреблись о барьер, желая проникнуть. Они бок о бок стояли, разбрызгивая свет магии. Ни его, ни её я никогда не видела такими сильными, волевыми. Хотела бы я им помочь, не сидеть, сложа руки, в голове. Я всё ещё слаба после вчерашнего, мне и не выйти наружу…»

Сосредоточься, Астра. Ты нужна мне здесь, со мной.

«Я знаю, Феликс. Но и мы нужны им».

У нас есть преимущество. Против него они слабы, как жухлые листья, срываемые октябрём.

Я слышу, как растёт мощь теней. Они стремятся овладеть моими собственными, направить их против меня. Я дал команду новым страницам выбраться из укрытия сумки и пойти в атаку. А тени не замолкали, их яд креп в моих жилах, пока я кружил белыми помощниками вокруг воронки, высекая на ней свет.

Барьер слабел. Пара тающих проникла на утёс и сбила с ног Тину...

«… они зовут тебя».

Женя заколол его обратной стороной кисти, заставив уползти за грань. Но второй призрак успел стянуть на землю и его...

«… отпусти жизнь».

Эдгар носился туда-сюда, как мог, шипением и когтями отгоняя прорвавшиеся души...

«… они ждут».

Часть летящих страниц не успела раствориться в вихре пространственной раны, и я пустил их на ораву мертвецов, задавивших под собой Женю и Тину. Белоснежная волна откатила их за барьер, который почти разрушился, но я не мог его восстановить. Тяжело жертвовать, но не пожертвуй я, мертвецов станет больше. Ненавижу выбирать, но я обязан, я не смею быть другим, не после всего этого!..

«… все твои призраки прошлого здесь, стань одним из них!»

Это моя история! Мой крик, моё желание. Не им решать, чем это кончится, не вам!.. Только мне.

Я подошёл вплотную к самой воронке, которая, кажется, и сама придвинулась ко мне ближе. Я и рад этому. Одно удовольствие убивать врага лично. Задушу её собственными руками, как подушкой в ночи, отравлю чернильной отравой, подмешанной в воду...

Эти мысли в моей голове, мне известен их источник. Мой отец далеко не самый хороший человек, да и я тоже, тем более Астра. Но главное безумие родилось здесь, в этой червоточине. Я ненавидел её, и эта ненависть была взаимной. Я сомну её, как сминаю неудачный черновик, в месть за всех нас. В месть за Алину, которую я никогда уже не верну, как и её любовь.

«Я готов пасть за жизнь, и это захлопнет дверь смерти».

— Феликс!..

Я проткнул воронку и пустил из неё чёрную кровь. Иглы её отчаяния резали мне кожу. Мне всё равно, только с болью я очищу тьму и очищусь сам от вины, от скорби, от пустоты...

Чей это был крик?

Я обернулся. И время замерло. Я оглох, но не ослеп, израненный сопротивлением грани.

Нет, мне мерещится, я этого не писал. Почему она здесь!

Женя с Тиной, они не видели её. Они снова отгоняли призраков, снова в строю, Женя кистью, а Тина рунами. Она проскользнула ко мне незаметно, невредимая, незамеченная никем — только мной. Я потянулся к ней, к душе той, кого безуспешно пытался спасти, с опаской прошептал её имя...

Станешь мне возмездием?

Мне не позволили узнать ответ.

Из портала вылезли десятки рук, худых до костей, истекая его тягучим цветом. Не успеете, друзья, не бегите ко мне, хотелось выкрикнуть. Алина броском метнулась навстречу мне, не то, чтобы вытащить… не то, чтобы толкнуть. Я так и не узнал ответ.

Меня захватили за плечи, поддели под грудь и затянули внутрь. Я утонул в воронке...

И она разрушилась.

И во мгновения секунд я представил — а, может, так оно и было, и я сам видел это — как Тина встаёт между мною и Женей, и пламя нарыва набрасывается на них, обгладывая кожу. Пламя, сплошное пламя, захватывающее нас всех, оно ранит нас внутри и снаружи. Что-то чёрное проскальзывает вслед за мной, и я ослабел, уносимый за собой духами Хопеаярви.

Грань нуждалась во мне. А я пошёл навстречу, позволив ей принять себя.

Вместе с телом и душой, забрав жизнь воронки с собой, я умер для мира живых…