«Ручка конвульсивно дёргалась в руке Лоры. Поверить в сомнения означало то, что она поверит и в потенциальную виновность Оливера, и в предательство Эстер. Также это означало и то, что она беспомощная, безучастная дура, предпочетшая сидеть в зрительном зале, а не выйти на сцену и изменить сценарий. А она никогда не пряталась. Не будет и теперь.
Давай же, напиши всё, что думаешь…»
— Что? Не ожидал? Знаешь ли, я тоже умею творить. Не только ты такой классный и крутой колдун, каким ты себя представляешь. Мне горько это признавать, но я даже рада, что те люди умерли. Хоть это на тебя поспособствовало.
Я её не узнавал. А, впрочем, знал ли я её вовсе? Куда делась прежняя светлая Алина? Её словно заменили, и в этом новом перевоплощении я слышал собственное безумие.
— Но от Эстер тебя это не избавило. Зато я избавлю.
И внезапно я возненавидел себя за подозрения, что впились мне в мозг.
В ночь, когда убили Латунина, и до того, как я свалился в кабинете без чувств, я не видел Алину несколько часов. Она вполне могла уйти, и я бы легко этого не заметил. Она могла оставаться в спальне, но действовать на расстоянии. Как полутень.
Как я надеялся, что не она подстроила те испытания для моей магии. А я начинал сомневаться… Я перестал ей доверять.
— Тебе больно от её присутствия, сам же признался. Позволь мне освободить тебя.
На уровне инстинкта выживания я выхватил свою ручку из кармана джинсов, когда ручка в пальцах Алины взмыла кончик к потолку, и листы бумаги, замерцав изнутри, вспорхнули с пола и как скаты в океанской воде снизу вверх нырнули на стол. Успокоившись, бумаги замерли, продолжая светить, и мы с Алиной устремились друг к другу, встав, как соперники у общего барьера. Мы синхронно ударили ладонями в стол и вгляделись в глаза, зеркально направив друг на друга ручки.
— Не вынуждай меня бороться с тобой, — почти прошептал я.
— Дурак ты, Феликс, — почти зашипела она. — Не с тобой я борюсь, а с тем, что у тебя в голове.
— Ты не справишься. Не вытащишь из меня Эстер.
— Давай же проверим. Хватит играть в счастливую семью.
По моей спине булыжниками прокатились мурашки. Отчего мне чудится, что это происходит не в первый раз? Так знакомо прозвучала эта фраза — и так остро со стороны Алины.
Она воспользовалась этим, и её ручка вспорола воздух. Часть страниц рассекла его бумажными плавниками. Остальные превратились в снежное поле битвы.
И мы начали писать. Электричество зашипело в проводах, его мелодичное гудение отзывалось в моих ушах. Заморгал свет в микроволновке. Алина пустила ленты слов, и её рука одержимо понеслась поверх бумаги.
«Мои желания пробьют защиту Феликса и пустят меня внутрь. Я проникну в центр его мрака…»
Мой взгляд кочевал то на её лист, то на мой, пока чернила извивались на мерцавшей пустоте:
«Разбитые лампочки собрались заново и поднялись к патронам люстры, словно прокрутили назад время. Пространство вокруг принадлежало моей силе. По моей воле строки Алины сгорели, не успев исполниться».
Да так и случилось, когда я взмахнул ручкой перед её лицом как волшебной палочкой. Страницы лавиной накатили на Алину. Слова на её взлетевшем листе вспыхнули, разлетевшись пеплом. Она завертела оружием, заставляя непокорную стихию смириться, успокоиться и вернуться на стол.
«Это временное помешательство. У нас обоих. И оно пройдёт», — продолжал я под мигающей люстрой. — «Она напрасно растрачивает энергию, но потом-то она поймёт…»
Ладони Алины опять ударили по столу на фоне её рычания, и кухню затрясло, словно это она всколыхнула пространство. Шариковая ручка зашуршала вновь, упорно черча свои условия:
«Никакого будущего времени, только настоящее. Здесь и сейчас я требую желаемое…»
Моя сила! Она не принадлежала мне одному! Она была общей. Откуда же в Алине взялось её отражение!
Неукротимые листы поднялись и забились о фурнитуру, будто птицы, стучащиеся в окна. Лёгкие загорелись как от бега, я заглотил воздух и смял в комок рукопись. От меня отхлебнули часть мирового океана, и всё затряслось от вибрации, проникающей сквозь материи.
«…Я забираю часть Феликса, но лишь для того, чтобы добраться до Эстер и стереть её из души».
Алина победоносно вскинула голову. Волосы вздыбились как у клишированного учёного. Чернила жидким дымом поплыли от запущенных в действие строк.
Не тут-то было.
Эстер взяла меня под контроль — распахнулась моими руками, и её крик зацарапал мне горло, когда чернильные узоры запахнулись обратно в рукописи Алины и замертво вспыхнули салютом искр. А следом листы-скаты набросились на Алину, облепили её со всех сторон, и наэлектризованный джемпер засверкал током. Пока она отбивалась и ловила противников, я мигом развернул бумажный ком и стал исправлять положение.
Перьевая ручка против шариковой. Враг она или по-прежнему друг? Но ранить её я не имею права.
«Ты не справишься с тем, чего не умеешь управлять, Алина», — успел я написать и протянул ей этот скомканный клочок.
«А ты будто умеешь, Феликс», — отозвалась внутри Эстер.
Алина отчаянно закачала головой. Она тоже боялась меня ранить.
— Нет, с этим… с этим можно что-то сделать!
Её ответное действие — от потока ветра, вызванного её заряженной ручкой, стол слетел с ножек и перевернулся, сбросив с себя и посуду, и наши материалы-боеприпасы.
— Вылезай, тварь! Почему ты просто не оставишь его! — заорала Алина, и новый вихрь страниц воспарил под потолком в этом доме позора. Её поза, всклоченные волосы-перья, вскинутая ручка и глаза, горящие знакомым шальным огнём. Она походила на разгневанного призрака, мстящего тем, кто нарушил её покой.
И вдруг я понял, как же я был слеп. Где я существовал все эти годы, что я писал про Эстер!
Не все умирали из-за Тальквиста. Не все страдают просто по велению высших сил. Это я убийца. Случайный, неведавший, что творил, сея вокруг себя тьму. Не только с магией книг, моё проклятие коснулось каждого — кого любил, с кем дружил, кому пожимал руку, кого обнимал. В них всех остались мои тени, и они забрали их на тот свет.
Но только Алина и Женя обратили эти тени в такую же магию, что течёт у меня в крови. Потому что они не меньшие творцы, чем я.
Но есть и ещё кое-что.
Они самые близкие мне люди, которых я буду любить до гроба, пока не сгину.
«Наконец, ты всё понял...»
Падения и разрушения. Ни одно возрождение не происходит без их медвежьей помощи. Как я не пытался обойтись без этого, дом надрывался от шума и напряжения, жмурясь перебойным светом.
Я ринулся в прихожую. Оттуда я переметнулся в гостиную, надеясь, что отступление даст Алине время подумать над тем, что творит.
А она действительно творила. Письменные заклинания запускали предметы в движение. Лампочки на кухне лопнули во второй раз, и над головой Алины пролетели падающие звёзды. Ковёр съехал под ногами, и я повалился на пол, не сумев прописать то же самое для Алины.
— Я тебя выбью из него, Эстер! — не унималась она и натравила на меня летающие страницы. Я удачно парировал, ведь часть этих страниц также подчинялась и мне.
«Дверь захлопнулась перед её носом. Летучие помощники разорвали края о шершавое дерево».
Но следом за моим желанием пришло желание Алины. Задрожали ставни. Дверь с шумом распахнулась и чуть не слетела с петель.
Алина наступала. Я больше не видел, что она писала, но с каждым следующим словом её мастерство росло. Листы перекатывались за ней по полу, как по строю порхали вокруг её оси.
«Диван гоночной машиной завизжал по половицам и преградил проход…»
Но Алина сбила и его со своего пути. Диван отскрипел к противоположной стене, и со шкафов кирпичами посыпались книги.
Я не успевал её сдерживать. Озираясь, я подбирал в уме подходящие варианты. Не хочу разрушать, не хочу ранить, всего лишь остановить. Фантазия иссякала.
«Можно проще, Феликс».
По спине прокатился новый холод — Эстер снова присоединилась к дуэли — и ударная волна сбила с полок посуду, оставшиеся книги и прочие предметы. Свет замигал и здесь. Наравне со свободными в полёте листами ожили и книги, которые тяжело вспорхнули и пикировали под ноги, уронив Алину перед сдвинутым ею диваном.
Я сказал «не разрушать», Эстер, чёрт тебя дери!
«Вещи — это ничто. Мы — важнее всего».
Как по звонку мы и Алина взглянули на полку камина. Музыкальная шкатулка со снежным шаром чудом уцелела в шторме из пыли, щепок и наших душ.
«Я придумала, что её остановит».
Только не это. Не смей!
— Ещё как посмею! — заголосила Эстер и через ручку швырнула заряд. Вовремя я отвёл руку, борясь с её влиянием, и он вместо полки попал прямо в камин, превратившись в пламя. Дрова затрещали, вырабатывая тёплый свет.
Затрещали и осколки под низкими каблуками. Вставая, Алина подобрала случайную книгу — неправда, она читала её не раз, красную, тяжёлую — и, раскрыв ей на первой попавшейся странице, что-то подчеркнула в ней.
В теле похолодело, как если меня окунули в ледяную воду. Ни с того ни с сего я продрог до костей. Эстер истерично забилась в голове, проклиная бессилие, и не успел я «согреть нас теплом ещё горящей надежды», оставляя слова на комке, как незримый толчок навалил на спину, и лоб загудел от удара о стену.
Что Алина откопала в этой книге?! Что там такое, отчего мы застыли?
Когда она, будто услышав, бросила в меня этой книгой, я быстро понял, какие именно строки она подчеркнула:
«И я здесь не один — что-то стояло за плечом, играло со мной».
«От этой уверенности леденели кости: подле меня нечто живое, я вот-вот вмажусь в него лбом».*
И такое возможно?
Эстер не сдавалась. Ритмично сжимая мой кулак, она возвращала тепло. Мы были готовы продолжать. Как и Алина.
Пробежав по журнальному столику, она обрушила на меня волну страниц. Царапая лицо, шторм прошёл сквозь меня, рассыпался в клочья, ручка частично порвала некоторые листы. Колдовской лёд растаял под кожей. Обозлённая вторая половина не шелохнулась. Мы повернули поток страниц вспять, настал ход Алины отгонять их от себя. А затем…
Круто развернувшись, Эстер с загробным рёвом вонзила мою ручку в стену.
От пробитой вмятинки потекли чернила, расходясь вверх и вниз как ветви сухого дерева. С чернилами утекала и моя тьма. Грязь, куча грязи, она уходила из меня. Чёрные дороги пропитывали дерево, охватывая стену огромной многонитевой паутиной. Они дошли до потолка и пола — и взорвались. Их брызги на лету затвердели осколочными шипами, сбивая парящие птицами листы. Чернильные шипы везде оставляли шрамы.
Наш дом напоминал декоративный коттедж в снежном шаре, который кто-то потряс за основание и перевернул вверх дном. Одним нам известно, что за хаос таится за бутафорской красотой…
…Шар!
Крик Алины сбил с мыслей. Совиная шкатулка пошатнулась на краю камина. Беги к нему, Алина, спасай! На полной скорости я записал прямо на стене:
«Она подхватила шар до рокового момента».
И мир затих… Всё закончилось.
Страницы замерли на руинах гостиной. Их свет потух — утекала наша магия. Я сполз вниз по стене и забился в углу. Перед собой зарябило от усталости.
Можешь не слушать меня, совёнок. Но ты должна понимать…
— Алина. Я хотел как лучше, — выдавил я из сухого горла.
Она сидела на полу у угасающего камина, и его умирающий свет очертил прорезавшиеся на стеклянном шаре трещинки, которые Алина мерно поглаживала указательным пальцем.
— Я тоже хочу как лучше.
И мы замолчали. Не знаю, как надолго. Разбитые часы валялись посреди прочего хлама.
«Сама собой, шкатулка заиграла в руках Алины, и снег закружил вокруг совы, обнажая забытую энергию нашего единения».
Алина дёрнулась, словно её вытащили из глубокого сна. Дыхание задрожало на губах, как и прядки волос, свисавшие со лба. Её безумие смолкло, и чистая вина заиграла бликами в её глазах.
Я убрал ручку и отбросил бумажный ком. Так мы и сидели недвижно, неловко переглядываясь, пока тянулась мелодия. Молчание разбавлялось чарующим постукиванием шкатулки, и от него на душе становилось чуточку легче.
А потом замолчала и она. Гостиная вновь выхватывала робкое дыхание Алины и шорох ветвей снаружи.
— Прости, Феликс…
В тишину, выбив окна из ставней, ворвался жестокий ветер. Гостиная потемнела, когда листы воздушной волной разнесло внутри стен. Алина ахнула и отставила шкатулку, спрятав её посреди валявшегося барахла. Лоснящиеся при свете луны занавески шептали о чужом присутствии.
— Он здесь… Тик-так, тик-так, двенадцатый час…
Прошептав, Алина поднялась как заколдованная. Осколки и обрывки бумаг захрустели под подошвами.
— Алина? — вскочил я с пола.
— Не иди за мной! Не смей! — погрозила она ручкой и выбежала из дома. Одна, без света. В глубину ночи. В бездну лесов.
«Я узнаю это, Феликс. Это постановка».
«Она не боялась Тальквиста. Одно его появление убедило её, что Оливер всегда был перед ней чист. Разумеется. Он слишком чист, борьба с преступниками и прочей нечистью забирала с головой настолько, что он не замечал ничего иного. Не замечал, что кое-кто его очень любит и пытается на это намекнуть.
— Всё, что угодно, предложу. Я готова отдать тебе все материалы на Эстер. Я знаю, где она прячется, и ты смело убьёшь её. А потом покинешь нас. Меня и Оливера.
Он повёл длинным, угольным пальцем по краю капюшона, мечтательно заулыбавшись. Разбросанные документы и записки пропитывались копотью от идущих от него теней.
— Рычаг событий, Лора. Мне не нужна смерть Эстер, мне нужна её жизнь. Я убью её только тогда, когда она определится, ради какого истинного блага она сражается, — он шагнул ближе. — Ради чего сражаешься ты?
Лора невозмутимо стояла и дальше. Стояла она и тогда, когда он оплёл её волосы тянущимся с пальцев дымом.
Так и думал. Жертва безответной любви. Из неё выйдет превосходный рычаг.
— Тик-так, тик-так, двенадцатый час. Любовь забирает смерть, смерть забирает нас…»
Лора, подруга детектива Оливера Норлинга, преданная ему не меньше, чем Эстер. Алина не раз признавалась, что Лора для неё — один из любимейших у меня героев. До сегодняшнего дня я не задумывался, насколько похожей на саму Алину я прописал её, совершенно того не планируя.
Оливер и Эстер подозревались в пособничестве с Андерсом Тальквистом. До этого у него было предостаточно вольных и невольных пособников по обе стороны миров. Все, включая Лору, постепенно убеждались в состоятельности такой теории. До тех пор, пока Тальквист, оставшись один, магически истощённый, не пришёл к ней, спровоцировав её чувства.
Алина намерено сыграла при мне Лору. А значит, она готовилась к смерти.
Едва не споткнувшись на мусоре под ногами, я ринулся наружу. До этого я по-быстрому сложил бумажный самолётик, написав на нём строки запуска. Окрылённый магией, он засверкал и полетел в лес, когда я запустил его с крыльца.
Что-то заставило меня обернуться, пока я не побежал следом. По телу прокатилась дрожь, когда я застал на стене фосфорную надпись:
«А ты знал, что электричество без гитары тоже бывает музыкой?»
Пошёл к чёрту, оскалился я.
— Алина! — я побежал за бумажным самолётиком, маячком ведущим меня к ней.
Корни деревьев замедляли шаг. Спотыкаясь, цепляясь за стволы, я бежал, отгоняя тьму ручкой, которая сама начала источать светлую ауру, вместо чернил пуская в воздух струйки белизны.
Быстрее, быстрее! Грядёт непоправимое, ещё есть шанс на спасение!
Чужое присутствие заскреблось о разум. Отчётливые волны тьмы заплескались по мху и хворосту. Тальквист — вернее, тот, кто выдавал себя за него — незримо присоединился к погоне.
— И снова здравствуй, Феликс!
Я замер. Темень, сплошная темень, мешающая лесными всполохами.
— Где ты?! — заорал я на нервах. — Покажись! Если Алина пострадает из-за тебя, клянусь, я уничтожу тебя!
— А ты попробуй! А если я от тебя давно того жду…
Ветер усилился, избивая меня листьями и ломаными ветками.
— Правда, я ловко вживлял твои сюжеты в жизнь? Стоит лишь пожелать и приложить небольшие усилия! — не унимался враг. — Твои страхи сбываются, ибо я того желаю, дабы ты сразился! Как много ты приложил сил в исполнение твоих желаний? Сумеешь ли ты заставить бояться меня?
— Ни слова больше! — крикнул я ветру. — Уж я придумаю, как расквитаться с тобой!
Храбрый самолётик вернулся сквозь шторм, опоясав круг вокруг меня, и повёл меня дальше.
И мы нашли её. Почти как в книге, с одним условием — там озеленённая крыша здания, а здесь природа во всём проявлении. Самолётик выполнил миссию и распался на безвредные искры, унесённые прочь.
Алина стояла на высоком камне, за которым стелилось небольшое озерцо. «Очень опасно стояла, будто упадёт в любой новый миг». Кончик её ручки светился, очерчивая контуры земли и наших тел, и беспощадные потоки обдували её лицо, трепля за волосы — «как если б ветер ощупывал её, ища, как легче её подцепить. Она немо признавала свою вину за то, что пока не успела совершить».
Прекрати цитировать, Эстер, и без того тошно!
«Тогда действуй. Ты писатель, а не я. У меня сил не осталось».
Непогода усиливалась, заглатывая тяжёлое дыхание Алины. Камыши метались вместе с ветвями. Противоположный берег застелило сплошным фоном. Я видел только её посреди плывущей черноты.
— Ты был прав вчера, — пробилась Алина через шум урагана. — Кому-то придётся страдать. Без жертв не обойтись, когда спасаешь привычный мир.
— Ты не станешь жертвой, — откликнулся я и потянулся к ней. — Идём домой, забудем, что было!
— Нельзя! — крошки камня заскреблись под ногами. — Я должна… закончить сцену. Я оттяну его на себя. Не то падёшь ты.
И в ярости ветров — мне не послышалось — зашептал равнодушно спокойный голос.
— Это уже неважно…
Из-под воды вокруг камня заюлили мягкие тени, рванные как вата. Алина отгоняла их ручкой, белые струйки завились над ними кольцом. Я кинулся на помощь…
Чёрно-белые всполохи пронеслись сквозь нас. Что-то сильное и тяжёлое, спрятавшееся в темноте, сбило меня с ног — я и не заметил, что и откуда появилось столь резко — и уложило на лопатки. Ноги онемели. А, может, их удерживали, дабы не дать мне спасти Алину, которую тоже словно парализовали. А может, это секунды превратились в вечность.
Ветер метал её волосы. Глаза распахнуты мне навстречу, в них читалась слабая вера, её губы шептали — что же вы шептали?
А затем осенило…
— Я всегда в тебя верила.
Громкий хлопок озарил болото, заложив уши, и Алина изогнулась, будто поражённая выстрелом. Тени схлестнулись, затвердев, и липкие щупальца, облепив со всех сторон, подхватили её падение. И утянули на дно.
Тени праздновали победу. Меня отпустили, и лес стал светлеть, успокаиваясь от чужого влияния.
Я закричал. Закричал, раздирая глотку, как если бы я как Илона умел отгонять тьму голосом. Кровь жаром вспыхнула в жилах, застучала в висках. Могила из сна вновь мелькнула в мыслях. Я должен там лежать. Это моя тьма, и я заберу её с собой.
— Ты поплатишься… — и зачирикал прямо на ладони. — «Ты снимешь маски, а с маской падёт твоя игра. Я узрею, кто ты есть на самом деле, и найду мотивы».
Я воткнул ручку в землю, и в затылке резко замкнуло, ярко и больно, обесточив тело.
Тяжёлым камнем рухнуло на меня осознание. Не себе я рыл ту могилу — для неё.
Темнота. Холодно и сыро. Я лежал на спине, а надо мной витал въедливый запах смерти. Лживые иллюзии, но рассудок не справлялся с их наплывом.
Я был в машине «скорой». Очень странной машине, брошенной. Еле поднялся. По бокам две койки, на которых под белым полотнищем покоились мёртвые женские тела.
Не хочу представлять их лица… Я догадывался, кто это.
Две любимых женщины в моей жизни. Две главные вдохновительницы. Моя сестра и верная супруга. И обе ушли.
И остался я один посреди грязи и бездушных мертвецов.
— Они не ушли, Создатель. Они всегда рядом. Как я с тобой.
Отчего мне тогда не дотянуться не до одной из них? Почему молчат?
— Мы заговорим. Мертвецы никогда не молчат, если их помнить…
Меня вытолкнуло наружу, когда свет полумесяца заново снизошёл на меня из-за туч. Тьма ушла — либо к злодею, либо обратно в мой мозг. Ручка отказывалась писать дальше. Пальцы дрожали — как и голос, которым я позвал Алину по имени. Как будто ещё не всё потеряно, когда терять мне осталось практически нечего.
Я коснулся мутной воды, намочив бинты, веря, что достану, там не так глубоко. Жгучая энергия ошпарила меня, и я одёрнул руку. Глупо, конечно. Сходу не добраться до её тела, один я не справлюсь.
Не хотелось уходить… Но надо продолжать. А продолжать что?
Ради чего мне сражаться?!
Я опять позвал её, надеясь, что увижу её так же, как Эстер, как мертвецов с Хопеаярви. Пусть и без тела, но призраком она придёт ко мне. Пусть проклинает меня, пусть злится, но только бы она пришла.
— Алина!
Она не появилась. Я не видел её, как упорно бы ни старался разглядеть её в ночи. Или это она не желала меня видеть.
Как мне жить дальше?
Я вернусь домой и запрусь отшельником в нежелании выходить на люди. Общение станет в тягость. Я начну пропадать во снах и фантазиях, которые перестану отличать от реальности. Алина никогда не придёт на мои зовы, и каждый раз, когда Денис зазвонит мне, вытаскивая из очередного сна, я буду просить его о встрече с ней, а он лишь скажет, что лишь ей решать, приходить ли ко мне, и что она обязательно придёт и без него, если ещё любит.
А потом докажут мою причастность к смерти Илоны...
А потом я окончательно сойду с ума, погрязну в пучине делирия, и не спасти меня ни за что и никому. Я перестану писать, отдавшись нашему проклятию. Галлюцинации захватят верх над разумом, и я окажусь, наконец, в годами пугавшей меня психбольнице. А там уж… либо останусь до конца дней, либо убью ещё кого-нибудь под руководством тьмы. Либо же, в конце концов, попытаюсь сбежать и всё равно кого-нибудь убью, ибо давно не творила омертвевшая душа. А дальше я затеряюсь между миров и умру нелепой смертью, а, может, и сам наложу на себя руки...
Нет. Нельзя. Так неправильно!
Этому не бывать.
Я и дальше буду биться, пока бьётся моё сердце. Женя мне не простит. Тина, тем более, не оставит в покое, а Денис покроет меня пятиэтажным матом, если я поддамся тоске.
И помимо Алины есть люди, которым нужен мой дар. Я продолжаю жить ради них. И мне отвечать перед ними и самим небесам за свои ошибки.
Бог свидетель, как же я заблуждался.
Прости меня, Алина...
***
Квартира Феликса оказалась незапертой. Входная дверь, ко всему прочему, была приоткрыта — воры и хулиганы, добро пожаловать.
Сколько раз Денис натыкался на это дежавю, столько же раз он его и проклинал. Он шагнул внутрь и прислушался к тишине. Пусто. Безлюдно. Что, собственно, было ожидаемо. Включив фонарик смартфона, он осветил холодную прихожую.
На что он рассчитывает? Только на немые улики.
То, что Алина сбежала невесть куда, для неё может стать отличной возможностью действовать открыто и без рамок. Денис не переставал её подозревать. Пусть она и не «Тальквист» — к тому же, на момент убийства Латунина у неё хоть и хрупкое, но алиби — но это не мешает ей быть сообщницей. Или же, во всяком случае, знать нечто больше, чем выдаёт.
Далеко не всё можно прочесть в человеке за короткий срок. Самое интересное Алина явно запрятала.
Сама напросилась. Добровольно говорить не хочет, он заставит.
В полиции попытка дотянуться до неё и что-то выяснить не обернулась успехом. Её мысли мутны, как у Феликса… Такого быть не должно, он же сканировал её вчера в форте. Что-то случилось сегодня.
Сейчас он и вовсе её не слышит. Ледяной вал прокатился под кожей, и Денис оттянул связь, согнувшись в коленях. Холодно… и больно.
В пальцах свободной руки затрепетал грязный клочок бумаги, подобранный после бегства Тины и Евгения. Вихрь снега и птиц, укрывающий от чёрных преследователей одинокую пару. Полосы чёрного и синего, растёкшиеся пятнами от талой воды. А с краю — буквы, подобные падающим молниям. «Сейчас».
Это было слишком.
Убрав смартфон, предварительно выключив на нём фонарик, Денис натянул со лба на глаза спиритические очки. Тугая резинка, опоясывающая голову, раздражала не меньше шума под черепной коробкой, но он терпел, ему не до такой ерунды.
За стёклами очков проглядывавшая меж пальцев бумага пылала редкостной аурой. Магия. Огромный выброс энергии, запертый в рисунке Евгения-Уриэля.
Пустая квартира кишила блёстками схожей силы. Подсвеченной пылью она медленно плавала в воздухе. Больше всего её было в кабинете. Остатки рваной магии приглашали внутрь, и там, Денис был уверен, ему будет, на что посмотреть.
На рабочем столе подле ноутбука лежала поцарапанная аудиокассета. Аура той же природы обволакивала её в несколько слоёв, перекатываясь волнами, стекая на столешницу и возвращаясь обратно.
Денис спрятал рисунок в карман, дабы подобрать кассету, и аура укусила его спрятанной в плёнке тьмой. Денис зашипел, стиснув зубы, и взял кассету чуть иначе. Энергия перестала кусаться, и расступившаяся под пальцами аура проявила надпись на наклейке:
«Илона Сельстрём, 20.10.2017. Передать Феликсу Т. В противном случае, отдать Денису С. или Тине К.»
— Илона… — проронил Денис. Чтобы в итоге она стояла за всем безумием, которому подвергся Феликс и его окружение?
Проигрыватель. Срочно! Надо узнать, что она записала — прямо сейчас!
Нервно дрожа, Денис чуть не выронил кассету, пока вставлял её в кармашек магнитофона. Ногти клацали по кнопкам, пока искали запуск. И вот нашли.
Стоило бы подождать, подготовиться к тому, что он, возможно, услышит — да пофиг, натерпелся недоговорок.
— Сегодня двадцатое октября две тысячи семнадцатого года, говорит Илона Сельстрём, — зашипела запись. — Кто бы ни взял эту кассету, я думаю, вы меня узнали. Поэтому прошу вас, передайте её дражайшему Феликсу…
— Какого… хрена? — прошептал Денис, вслушиваясь в это откровение.
— …Призрачный мир жаждет забрать его, приютить в обители иллюзий, и действует он не одними руками. Говоря проще, «наш убийца» не один. Вокруг Феликса аж несколько убийц. И один из них — это я. Феликс, ты ведь уже достаточно знаком с малышкой Тиной? Мы обе легко оправдываем наши убийства благими намерениями — мы защищали тех, кого любим, а не слишком ли много мы берём на себя. Твой отец был убит спустя несколько часов после смерти твоей сестры, и его кровь на моих руках…
Твою мать. Что вообще происходит?!
Записанная на плёнку Илона продолжала говорить, когда Денису позвонило знакомое имя из полиции.
— Да, слушаю?
— Сафонов! Прикинь, Темников объявился! Он сам нас вызвал, и он утверждает, что его жену убили.
— Алину?.. — Денис проронил на выдохе.
Горькая вина вдарила в мысли. За то, что не уберёг, за то, что лично подозревал её. Он мог легко этого не допустить…
Так, хорош киснуть, горю не поможешь!
— Так точно! Алина Темникова. Срочно приезжай в Сестрорецк. Мы уже в пути. Я СМС-кой вышлю точные координаты.
Чего? Сестрорецк! Каким макаром он там оказался?! Как его вообще носит с карты на карту!
Феликс точно поехал крышей.
— Скоро буду! Чтоб его, на сей раз точно не выпущу, — добавил себе Денис, когда завершил звонок, и пулей вылетел из квартиры, прижимая к груди кассету Илоны.
Им будет много, о чём друг другу рассказать.
Глубокой ночью, спустя час после звонка, Денис подъехал к загородному домику Темниковых на окраине Сестрорецка. Матерясь через каждое слово, обуреваемый негодованием, он припарковал внедорожник возле машин полицейских и широкими шагами пересёк самодельный дворик.
Он нашёл Феликса в плачевном состоянии. Обнимая колени, выпачканный в грязи, он сидел на крыльце и покачивался как душевно больной пациент, уставившись в одну точку. Декоративные фонари по обе стороны распахнутой входной двери проливали оранжевый свет, разбавляя блики сирен.
«Ну и погром у тебя тут, ничего не скажешь».
Денис присел рядом и шмыгнул, набирая воздух, рассчитывая, что сдержит себя. Не вышло:
— Феликс, я понимаю, у тебя траур и все дела… но какого хера!
— Денис, я молю тебя, не ори так, — зашипел Феликс так, как если бы его разбудили ранним утром.
Да уж, в мысли лучше не лезть, не сейчас. Телепат оскалился и, цокнув языком, похлопал его по плечу.
— Чудик ты наш. Ну сейчас-то что произошло? Кто её убил, ты ж видел? Мы так не покончим с ним, если ты будешь тормозить, — заподозрив, что прямого ответа он не добьётся, Денис затормошил его. — Ну хорош, я и так вижу, ты знаешь, кто. Скажи же!
Я приберегу полную версию этой истории, думал Феликс. Мне бы самому разобраться. Денису придётся поверить в это с таким же трудом, что и мне.
Воображаемый нож зудел в его спине, сдерживая душевную рану.
[Феликс, час назад]
— Теперь ты готов.
Чей-то шепчущий голос донёсся меня с шуршанием сухих листьев, когда я направлялся к дому. Я рассчитывал собрать все стихи Алины и страницы «Убивая мёртвое» в единое целое, найти в них решение всех зол, но это оказалось излишним, когда я застал его. Из глубины лесов ко мне вышел тот, кого я жаждал встретить вновь, но не ожидал увидеть здесь. Меня обдало знакомой силой, которая казалась чуждой, но была мне родной. Его окружала дымовая завеса, пахнущая гарью, кровью и прилипчивой смолой.
А главное — на нём висела одежда Тальквиста.
Нет. Нет, не может этого быть!..
— Здравствуй, Феликс.
Я отшатнулся, ужаленный лживой невинностью.
— Не притворяйся. Ты не мой отец, это очередная маска!
— Я вынужден расстроить тебя, Феликс, но масок у меня больше не осталось, — с улыбкой лёгкой и виноватой он обвёл лицо изящными движениями. — Кое-кто лично написал, чтобы Тальквист лишился покрова, вложив в чернила горькое желание.
Я взглянул на ладонь. Из-под бинтов засочилась кровь, растворившая текст в тёмном пятне.
— Да, дружок. Я был мёртв всё это время, пока ты ждал меня. Но я пришёл, — раскинул он руки, говоря спокойно, непринуждённо, словно ничего не произошло. — Я слышал твои мысли, Феликс. Как ты скучал по мне, как ты жаждал вновь припасть ко мне ребёнком. Не говори, что этого не было. От желаний не уйдёшь.
Так оно и было. Я верил и надеялся, что мой папа попросту пропал. Затерялся в густых лесах, потерял память, тонул в озере вслед за сестрой, но был пойман — неважно. Важно то, что я верил, что он вернётся, и что он так и останется моим папой из волшебного детства.
Но отец, приветствовавший меня из мира мёртвых, оказался совершенно далёк от того отца, которого я сохранил в размытых воспоминаниях.
Мне некуда деться. Я на крючке. Сорвусь — он потянет обратно. Не хочу в это верить, не верю!..
Ну что же ты молчишь. Я нуждаюсь в твоей речи, заговори. Прошу!
— Знаю, знаю, о чём ты думаешь. И правда, давай будем, наконец, честны. Слишком долго мы тянули.
Я не заметил, как он приблизился, как застелила темнота опушку.
— Так скажи мне, — подошёл он вплотную. — Астра до сих пор с тобой, верно?
В груди закололо с захлебнувшимся вздохом.
Отец улыбнулся, угадав мой собственный, невысказанный вопрос. Тени окончательно устлали собой реальность, и единственное, что они не тронули — это мы вдвоём и наши личные миры внутри наших душ.
— Ты так и не вспомнил. Не вспомнил, кто я на самом деле?
Она вышла из моего убежища, незаметно, откуда-то со спины, плавно ступая по земле, утонувшей в дыму.
— Эстер?
Она вздохнула:
— Астра.
Черты её лица стали таять с отзвуками этого имени, от которого в моих мыслях не осталось ничего, кроме звенящей тишины. Силуэт, вновь ставший прозрачным как хрусталь, заполнился чернилами. Налившиеся тьмой глаза залучились синевой. Короткие волосы с левой стороны отрасли до длины правых и потемнели до пепельно-русого оттенка.
Они оба сняли маски.
Во что мы превратились, сестра, кем мы стали!..
Всю сознательную жизнь я искал некую тайну бытия, разгадка которой, как я думал, позволит мне понять, что произошло в тот далёкий день на Хопеаярви, почему я такой, какой есть, позволит найти связь между всеми совпадениями и странностями, преследующими меня.
Как же я сразу не догадался, что эта тайна живёт внутри меня самого.
Готов поклясться, что я знал ответ давным-давно. Увы, сокровенный ответ затерялся в пучине моих фантазий, оттесняющих настоящую память.
— Здравствуй, отец, — гордо сказала Астра.
— Ну, здравствуй, — он осмотрел её, держась на расстоянии, которое она желала сохранить. — Ловко тебя Илона пристроила. Не ожидал. Но то, что принадлежит призрачному миру, обязано туда вернуться.
Отец шагнул ей навстречу, протягивая руку. Астра отшатнулась, придуманная мною одежда Эстер по-старому болталась на ней. Она закрылась клетчатым шарфом, словно бы это защитило её.
— Не отдавай меня, Феликс. Прошу тебя!
— Я её не отдам, — повторил я за ней.
— Не вынуждай меня забирать вместе с ней и тебя. Я же избавлю тебя от страданий! Ты перестанешь путать реальность и вымысел, как только освободишь её.
— Чтобы ты утянул её в Ад — ни за что.
Отец разочаровано покачал головой, просеяв косую чёлку через костлявые пальцы.
— Никакой это не Ад, Феликс. Хопеаярви станет ей домом. Она должна была там остаться, не я. Илона заперла меня в том маленьком призрачном мирке, но я выбрался, — он повёл пальцами перед собой, и они удлинились, почернев, став грубыми как ветки, словно вырезанные из дерева. — Я среди живых уже два года. И Илона заслужила тот конец, который ты, Астра, ей подарила… жаль, что это сделал не я.
Я наблюдал за ним, разгоняющим тени, что впитывались в одежды, пока он наматывал круг, не трогая ни меня, ни Астру.
— Чего ради, папа? — задрожал мой голос. — Ты забрал Игоря, прикрываясь моей выдумкой. Илону ты хотел убить из личных счётов. Но Алина!.. Ради неё я скрывал наше проклятие, ради нашего общего спасения! — кулаки сомкнулись, источая новую боль. — Не будь ты моим отцом, клянусь, я бы испепелил тебя на месте, но… но… Зачем?..
Не унять растущую дрожь. Я по привычке противился тому, что видел.
Отец виновато улыбнулся. В этой улыбке я с тихим ужасом узнавал себя.
— Ничто не движет человеком сильнее, чем чья-то потеря. Смерть. Исчезновение. Или долгая ссора, приведшая к разрыву. Рычаг, — щёлкнул он пальцами, нетронутыми превращением, — который меняет само существование, рисуя грань между «до» и «после». И это нормально. Люди всегда уходят внезапно. И одни люди всегда уходят для того, чтобы другие учились двигаться дальше без них, с помощью собственной внутренней силы, не опираясь на чужих. Разве я не прав?
Я начал понимать его логику. Страшно. Жестоко. Но логично. Как лично я заставлял моего вымышленного Андерса Тальквиста и иных злодеев творить зло, дабы положительные герои обрели силу духа, так и Эрнест Темников пошёл на убийства, чтобы я, Феликс Темников, пробудил в себе наследственный магический дар.
Вне сомнений я его понимал.
И вдруг я совершенно успокоился, усмехнувшись в мыслях: сын определённо пошёл в отца.
— А зачем тебе нужны были остальные? Мои коллеги по радио, например. Те люди в автобусе. За что? Ты легко бы обошёлся без них.
— Не обошёлся бы. Я травмировался, когда мне едва представилась возможность бежать.
Он приподнял одну руку, по которой легко сполз рукав. Бледная, побитая как фарфор, пронизанная трещинами и ранами, сияющими изнутри.
— Я нуждался в подпитке, в энергии живых. Иначе бы я сгинул. С их смертью я практически ожил сам, — он сделал паузу, обернув очередной полукруг, и вскинул указательный палец. — Ах да. Одна поправочка. Ни Евгения, ни пассажиров автобуса я убивать не собирался, всего лишь спугнуть. Это сделала Астра, вернее та её энергия, которую ты по случайности отдал Евгению.
— Это правда? — обернулся я к ней.
Она склонила голову.
— Я подозревала об этом.
Что с нами не так… Я всего лишь писал, я всего лишь чувствовал. Я всего лишь пожал руку Жене. Почему, совершая обыкновеннейшие действия, движения, жесты ты, так или иначе, меняешь историю и даже не подозреваешь об этом? Подарив ему часть силы, сам того неведая, я отсыпал ему часть проклятья.
А знаешь… Нет, Астра, не ты их убила. Это моя вина. Я ничем не лучше, чем мой мёртвый отец-психопат.
Мне всегда чего-то не доставало, и это я искал в сочинении романов. Или же все мы отчасти гнилые, но эта гниль либо искореняется, либо всецело поглощает душу. Во мне её и теперь предостаточно. Кто-то бы этим и занялся помимо меня.
— Видишь, мой маленький Феликс? Каждому из нас необходим свой антагонист. Без этого ничего не изменится, ни к худшему, ни к лучшему. Я им и стал — твоим личным злодеем, чтобы в итоге ты превратился в героя.
Он выпытывающе смотрел на меня, гордый, одухотворённый от того, что мы совершили, не только он один. И куда это нас привело? Мы втроём пошатнули реальность.
— Выпустил столько тьмы — как будто и без нас её мало в мире.
— Потому и выпустил. Потому и убивал, — непреклонно ответил отец. — Только во тьме видишь ярчайший свет сильных душ. Прими, что я сделал для тебя — и будь сильным. Закончи должное.
Его крепкие пальцы легли мне на плечо, после чего я услышал:
— Верни монстра в его логово.
— Остановись! — закричала вблизи Астра.
Отец выпустил плечо — и меня бросило в жар, в холод, в ураган смешанных чувств. Я потерял равновесие и стал падать, дальше и дальше в быстрые видения, в забытую память. То, что пронеслось сквозь меня, разрывая грань реальности и фантазий, прожигая барьер, который я сам же и строил в течение лет, было совершено новым, но до боли знакомым.
Я столько знал с самого начала и упорно прятал в бездонной голове!.. Несомненно, и Астра приложила руку к моему забытью. Я столько знал — а сколько узнал теперь, пролетая по образам детства, быстро и ярко как во сне.
Серебристая гладь с золотыми точками. Огни Хопеаярви взывали к расплате. Я протянул к ним руки как к живым...
И рухнул на землю. Боль взорвалась в кистях, на миг показалось, что я сломал кости. Однако это лишь порезы раскрылись в который раз.
Так и лежал я, уткнувшись в неё лицом, не в силах подняться. Отца я более не чувствовал рядом, а Эстер… нет больше Эстер. Была одна Астра, которая запряталась глубже в моём теле, охваченная шоком. Мы оба ослабли, достигнув предела.
Я знал слишком много.
Смирившись с постигшей нас участью, я, наконец, поднялся и побрёл к крыльцу дома. Пока я в рассудке, надо вызвать полицию. С нею и Денис подтянется. И все остальные. Женя тоже узнает, и уж, тем более, Тина. Я не в состоянии что-либо делать ещё. Ни прятаться, ни ехать ни домой, ни на Серебряное озеро. Пускай за мной приезжают, и лучше раньше, чем позже.
Мне грозит тюрьма или психушка. Скорее, второе. Я буду даже рад, если меня запрут. Мне уже неважно.
Но сначала…
— А, может, это ты сделал? Просто не осознаёшь того? Большинство убитых женщин пали жертвой именно от рук мужей или любовников.
Я встрепенулся, опешив от версии Дениса, и хрипло заскулил:
— Да как ты… Для чего тебе надо мной издеваться? Ты же знаешь, я бы её и пальцем не тронул!
— Я и не говорю, что это именно ты. Но представь себе, что это сделала Эстер. Она долгое время ревновала тебя к Алине, считая, что ты должен принадлежать ей одной. И когда она завладела твоим телом, ты — а, точнее, она — убила её без твоего разрешения и ведома.
Если я и до этого был разбит, то теперь мои внутренние руины осыпались окончательно. Самым страшным было то, что Эстер действительно могла так поступить, пожелай она. Более того, я мог бы даже и не догадываться, завладей она телом, пока я спал. Было одно но...
Эстер тоже любила Алину. И я вне сомнений знаю, как она умерла. Здесь ты глубоко ошибаешься, Денис.
Он, словно согласившись, кивнул, приподнявшись со ступеней крыльца.
— Короче, на, держи, — и без предисловий прижал к моим рукам аудиокассету. — Илона просила передать.
И в самом деле:
«Илона Сельстрём, 20.10.2017. Передать Феликсу Т...»
Она знала всё с самого начала. И берегла от правды, как ребёнка.
Я был отравлен скорбью. Видения и осознание, в которые окунул меня отец, убили во мне волю. С приездом Дениса и полицейских, впрочем, яд почти перестал действовать. Видимо, и действие Регрессии прекратилось окончательно. Потому как я в скором времени собрал в сумку черновики последних глав «Убивая мёртвое» и чистые листы. Отныне я точно знал, что хочу, и как мне этого достичь. А там и отец, очистившись от тьмы, обретёт покой. Мне осталось совсем немного, чтобы завершить серию, освободить Астру от личины моей вымышленной героини.
Спасёт ли это её? Смогу ли я спасти Астру, когда Алина для меня потеряна?
«Я всё ещё здесь».
Что?.. Ты здесь? Я думал… Я аж боялся, что отец вырвал тебя из меня!
«Ага, щас! Пусть только посмеет разлучить меня с тобой! Хватит киснуть. Ты сильнее его яда. Прорвёмся! Мы не одни».
Не знаю, куда он делся, но я не сомневался: он рядом, наблюдает, и, как бы я ни поступил дальше, он ждёт этого, и он позволит тому случиться.
Кассета привлекала не на шутку. Прощальный подарок с того света.
— Боюсь, мне негде её послушать, — пожал я плечами, оглядываясь на кривые развалины магнитофона, покоящиеся на полу распахнутой прихожей. — Разве что у меня в машине.
— Хрен тебе! Один не пойдёшь, я с тобой.
Как на пружинах он на ходу подхватил меня под руку и повёл вниз с крыльца. Я едва успел захватить с собой сумку. Смутно помню, как собрал её в дорогу, а я подозревал, что если уеду отсюда, то больше не вернусь. Поэтому я закинул в неё не только распечатанные черновики, но и...
Я не смог сдержаться, смириться с её потерей. Среди моих черновиков там были и стихи Алины. Было бы ещё одним преступлением с моей стороны оставить их на произвол судьбы. Так у меня сохранится хотя бы частица её жизни.
Денис одёрнул меня, раз я опять задержался в мыслях. Но вскоре же встал, и я вместе с ним. К нам подошла пара поисковиков. На лицах написано совершенное непонимание. Да и на моём, наверно, тоже. Впрочем, тут было иное. Они несли вопросы, на которых у меня нет ответов. И вот…
— Прошу прощения, Феликс Эрнестович. А она точно утонула возле камня? Мы прочесали его вокруг да около, но её там нет.
Её там нет?!
Боже, нет… Тёмные души забрали и её тело. Или же личные тени отца.
И вдруг я представил себе...
У Алины была иная причина не отвечать на звонки в тот вечер. Она посвятила его мрачному вдохновению, захлестнувшему её волной мирового океана, обитавшего в глубине души. У каждого внутри живёт свой уникальный мир. Тот мир, что она долго прятала, наконец, разомкнул границы.
Если это шестое чувство, породившее паранойю, возникшее, казалось бы, из ниоткуда, не врало, то она обязана писать. Сегодня. И сейчас. Если она вскоре умрёт, то умрёт не напрасно, а оставит за собой стихи. Пусть они помогут тем, кто выживет, пусть их листы устилают дорогу к спасению Феликса. И распахнётся дверь правды среди тысяч пустых комнат. Пусть он преодолеет это зло — с её помощью. И освободится от Эстер и гонящего его убийцу.
— Я слышу тебя за спиной… Тальквист. Следуй и дальше своему сценарию. Убей меня с лёгкостью, но не сейчас. Разыграем сцену.
Внезапно… месту горю пришла злоба. Столько времени я был всего лишь пешкой попеременно в разных руках. Всё, что я делал — это был не я, не в чистом виде. Я следовал другим сценариям, ведомый как марионетка, как слепой, идущий за поводырём. Все ждут от меня чего-то, и я исполняю их тропы.
Но нет. Есть и вещи, которых я точно добьюсь, и добьюсь их по собственной воле, и пусть она и совпадёт с чужими, но она моя.
Я хочу…
В монотонные мысли ворвались оглушающие мигалки. Машины посходили с ума, крича клаксонами, ревя моторами, ослепляя огнями. В одном из автомобилей и вовсе на всю громкость заиграла музыка. Назревала паника. Залезая на водительские сидения, люди пытались остановить массовое безумие техники, в итоге сами ему подвергаясь.
— А теперь-то что за хрень! — заорал Денис, крепче держа меня под руку.
Что-то помогало мне. Что-то хотело, чтобы я сбежал.
— Прости, Денис, — сказал я и силой отшвырнул его от себя. Раскинувшись на лесном полотне, он попытался встать, однако слабо остался лежать.
Извиниться бы потом перед ним.
Меня не пытались поймать, лишь звали вслед, не вникая в происходящее. На бегу убирая кассету в сумку, я со всех ног устремился к нашему внедорожнику. Каково было моё удивление, когда он также зажёг фары и заревел двигателем.
Отворилась передняя дверца, и с водительского сидения мне помахал ни кто иной, как Евгений:
— Топи сюда, скорее!
Я немедля заскочил внутрь, и машина сорвалась с тормозов, диким зверем ворвавшись в лес. Сердце бешено стучало, туманя мысли, стучало в унисон тряске, вызываемой неровной ездой по ухабам. Не сразу я сообразил, в чём состоит новая задача.
— А ты тут откуда взялся?!
— А что, не ждал? — Женя показательно усмехнулся.
И тогда ответили с задних сидений:
— Долгая история. Мы специально ждали момента, как бы тебя вытащить. Спасибо Уриэлю, это он вызвал сей резонанс своими рисунками.
Тина. А вот то, что она здесь, я не удивлён нисколько. До того момента, когда я заметил зелёный кошачий рюкзак. Два несчастных жёлтых огонька выглядывали из-за пластикового пузыря с тонким мяуканьем. Ещё обнимемся, дружище. Но…
— Вы и его с собой взяли, зачем? — воскликнул я.
— Тоже долгая история, — возбуждённо ответил Женя, водя рулём сквозь лесную дорогу. — Сейчас бы выбраться отсюда. И добраться до места.
Я шумно сбросил с плеча сумку под ноги.
— Домой я пока не собираюсь. С вами или без, но в Петербург я не вернусь.
— Так и мы не в Петербург! — Тина выдвинулась вперёд и обхватила спинку моего кресла. — Мы едем на север, Феликс! К Хопеаярви!
Значит, они тоже что-то знают. Оно и к лучшему.
— Значит, вы со мной, — улыбнулся я.
— Мы всегда были с тобой, — ответил Женя и похлопал по моему плечу.
Машина неслась сквозь лес и темень, раскидывая по сторонам грязь и хворост. Лучи фар плясали по шершавому покрову, метаясь по деревьям и мху.
Плевать на ночь, плевать на преграды, плевать на всё! Мы достигнем цели рано или поздно, но мы остановим череду смертей, пресечём разрыв реальностей и восстановим баланс.
Я мысленно потянулся к Астре. Отныне она не боялась за нашу участь. Она смеялась:
«Вот мы и дожили, братец. Твои друзья творят точно такую же пургу, что и ты сам!»
Признаться, я мог бы и не справиться без их участия. Мне пока неизвестно, чем закончится это путешествие. Но скоро узнаю. Возможно, мне удастся переписать концовку. В любом случае, для этого нужно вернуться на перекрёсток миров.
Туда, где родилось наше проклятие.
_______________
(*) Мариша Пессл «Ночное кино»
Только зарегистрированные и авторизованные пользователи могут оставлять комментарии.
Если вы используете ВКонтакте, Facebook, Twitter, Google или Яндекс, то регистрация займет у вас несколько секунд, а никаких дополнительных логинов и паролей запоминать не потребуется.