Глава 15. Чёрная зима

[Феликс, 22 октября 2017 года]

Мы были не одни. Что-то преследовало нас, быстрое, мощное, неживое. Чужеродный шёпот перекатывался в шуме внедорожника и треске ночного леса.

Нет, это не отец. Мы были нужны не одному ему. Но это он привёл их к нам, вопреки его желанию или же следуя ему.

Я их пока не видел, как и Женя с Тиной, только чувствовал их растущее присутствие.

— Поберегись! Начинающий водитель! — закричал Женя, когда наша машина, снося ветки, вырвалась из лесов на хоть какую-то дорогу. Надеюсь, он правильно выехал.

Я стиснул зубы, поглядывая на него с сомнениями. Мне так хотелось пересесть за руль вместо него. Как чувствую, он угробит нас не меньше, чем гонящиеся за нами тени, не дающие затормозить.

Надо ускориться. Оторваться как можно дальше, остаться одним.

Руки под бинтами горят от боли, словно те порезы не от бумаги, а от ножа. Растущее давление стягивало мозг. Я защурился, закрываясь веками от всплывавших образов, потёр глаза, зажал переносицу...

— Мы туда вообще едем? — вытянулась к нам Тина.

— Щас по указателям проверим! — сквозь рёв двигателя выпалил Женя.

Я отвёл руку и вперился в несущийся снаружи мир, скользящий по окнам разводами чернил. Лес словно нарисованный, смешиваясь со светом и густым туманом, лишь смутно напоминал реальность, лишь смутно намекал, что я пока жив, я настоящий, и я не сплю.

Эдгар тихо и протяжно замяукал на заднем сидении.

— Ты тоже ощущаешь?

— Что именно? — засуетился Женя.

Тина откинулась обратно и налегла грудью на спинку, дабы следить за задним видом:

— Твою же ж!.. Это ещё кто?

Они проявились. Преследователи нагнали нас. Бледной стаей из змеистых потоков за нами гнались изголодавшие безумцы.

— Души Хопеаярви, — выдавил из груди я, поджав в коленях ноги, не зная, куда себя деть.

И тогда я резко вспомнил про аудиокассету от Илоны, которую мне вручил Денис, прежде чем я оставил его. Дай Бог, омрачённые души не тронули его и полицейских, переключившись на погоню за нами.

Кровоточащей в нервной тряске рукой я вставил её в проигрыватель. Не самое подходящий момент для прослушивания, но Илона, ещё живая до того, как я её застрелил, могла подсказать нам, что делать дальше.

Пока я слушал, я представлял её на фоне того самого озера с никельхарпой наперевес, в лёгком платье, с обтянутыми множеством браслетов запястьями. Она улыбалась мне как в детстве, и я терялся, кого мне любить и ненавидеть больше: моего отца за гибель Астры и последующие убийства или Илону — за то, что убила его в ответ, способствовав большему безумию.

«То место принадлежит мёртвым. Тем, кому среди живых больше нет смысла пребывать. Я условно называю это «дном Хопеаярви», пусть и уголок этот простирается абсолютно по всей территории озера, незримый для простых людей, как на дне, так и на его поверхности.

К сожалению, так получилось, что Эрнест являлся туда ещё при жизни. И, что самое страшное, он завёл туда свою дочь. Но это обитель мёртвых. Только после смерти ты будешь достоин жить среди иллюзий, отдаваться полностью своим грёзам и не бояться того, что они сотрут тебя из реальности, что ты ещё нужен кому-то, пока все живы. А пока мы живы, мы все кому-то нужны. Здесь не до иллюзий.

Он пересёк все возможные грани. Он жаждал большего — как всякий из семьи Темниковых. Темниковы — творцы от природы. Они гаснут как звёзды в небе, если не творят. Вот и маленькая Астра погасла, так и не загоревшись в полную силу.

Мне неведомо, каким образом Эрнест набрал в себе столько сил, чтобы сбежать с Хопеаярви, но оно сильно переменилось с тех пор, как он там очутился. Эрнест сделал то место настолько… «живым», что он передал эту живость и другим душам и духам, обитающим в озере. Я видела, как они сбегали, спалив леса. А бежали только самые тёмные из духов. Их теперь уж не изловить. Изживать поодиночке, вот единственное решение. Так что, к сожалению, лично Эрнест не единственная наша проблема. Они голодны, им нужно больше энергии, больше жизни. Вероятнее всего, они точно позарятся на души пенумбр, то есть, таких единиц, как Тина. Но поскольку таких, как она, легко пересчитать по пальцам, они будут охотиться и на тех, кого побольше. С крайне большой вероятностью, ими окажутся и души творцов. И, как мне кажется, наш ранимый чудноглазый Уриэль также попадает в этот список.

Мне очень жаль, мой маленький Феликс, что ты вынужден это слышать. Ты боялся этого дня, когда ты узнаешь правду. Она тоже боялась, поверь. Ты знаешь, о ком я. О той, с кем ты постоянно беседуешь у себя в голове. Тебе придётся принять, что твоего отца, которого ты помнил, больше нет и не будет никогда. Но что-то ещё можно исправить. А для этого тебе придётся вспомнить то, что ты тщательно забывал. Она поможет тебе в этом, не сомневайся. Она не поддалась поддельной памяти, желал ты того или не желал…

Что-то мне подсказывает, что к тому моменту, когда эта кассета попадёт к тебе, тебе и так будет известно всё. Выбор за тобой, Феликс. Впрочем, особого выбора у тебя нет. Тебе придётся замкнуть круг, начатый твоим отцом. И тогда наши миры обретут хотя бы какой-то покой. У тебя получится… Я верю в тебя».

Я выключил кассету и шумно вздохнул.

Достаточно самотерзаний. Мы поступаем правильно. Туда нам и дорога. Туда, куда мы спешим.

— Держитесь крепче! — Женя резко вывернул руль.

И, наконец, внедорожник выехал на асфальтированную дорогу, сбив на ходу очередные ветви. Машин крайне мало, так что манёвр прошёл успешно. Нас перестало трясти, но дрожь в моём теле не унималась. Адреналин проносился под кожей, стискивал зубы. В боковом зеркале мелькали преследователи.

Где моя ручка?..

— Вроде едем правильно, — взволнованно сказал Женя, когда показался дорожный знак, который я так и не разобрал.

— Следи, главное, за дорогой. А с ними я улажу, — и я жму кнопку, чтобы опустить стекло.

Нагнали, мерзавцы, искажённые звериной злобой. Настолько зримые, что и Женя запереживал, наблюдая за ними через зеркала. Их лица внушали кошмары, их когтистые, кривые руки царапали двери и крышу, лезли в окно. Они стучались, визжали, и их крики пробирали насквозь.

Я поймал одного из них за руку и шприцем воткнул в шею ручку. Гейзер чернил парализовал призрака, который незамедлительно соскользнул с машины, оставшись позади.

Множество точек полетело сверху, оседая на лобовом стекле. Женя, увлечённый открывшимся видом и скоростью, не додумался включить дворники, и я сделал это за него. Ему было, чему удивляться.

— Феликс? — он прищурился, жамкая руль. — Мне мерещится или...

— Нет. Не мерещится.

Впереди на горизонте буйствовало огромное грозовое торнадо, уходящее в пульсирующее сизым небо. На землю посыпался грязный снег. Беспорядочные ветра срывали верхушки деревьев, смешивая потоки с тьмой.

Наш путь лежал сквозь эти ветра. Сквозь шторм. Сквозь прорезь в мировом балансе.

И за это в ответе мы, семья Темниковых, чокнутых творцов с неконтролируемым даром?

Призраки не отставали. Они скреблись, кричали, лезли в окно, но я проткнул ручкой ещё двоих, заставив их передумать.

Тина зажималась в углу, закрыв ладонями рот, либо измотанная бесконечной беготнёй, либо она продумывала некий план. И без нас настрадалась, решил я, да мы все устали.

И вдруг она опустила своё окно и высунулась из него наружу по самый живот.

— Ты куда, Тина?

— Тина! Не делай глупостей! — тщетно мы отзывали её, и едва я приподнялся с кресла, чтобы дотянуться до неё, как сковало мышцы, и я упал обратно.

Она упорно выводила свою магию и кидала в призраков искрящие шары, которые при соприкосновении взрывались салютами и раскидывали их прочь, отдаляя от нас. Ветра сдували её волосы и куртку, норовились скинуть её саму, но были бессильны по сравнению с ней.

Сквозь окно в салон прорвался проклятый снег, тёмный, сухой, вестник чёрной зимы. Это и не снег вовсе или град. Пепел.

Ураган становился ближе, чернее, шумнее. Вьющиеся потоки ветра проникали в салон с новой силой, холодные и едкие. Тирада автомобилей уносилась в противоположном направлении. Где возможно, машины впереди нас съезжали на обочину или разворачивались прямо под носом.

— Мне страшно. Нам точно придётся ехать вперёд? — засуетился Женя, мотая головой. — Через торнадо! Суицид!

— Крепись, Женя, мы не умрём, — сдержанно сказал я. Как же я хотел обнять его, раз не доверяет моим словам, хотя бы дотронуться, но не хотел сбивать с настроя.

— А ты откуда знаешь! — вконец он запаниковал, но упрекать его не за что, когда-нибудь и он бы сломался.

Я оставил мягкий след от пера на его рукаве.

— Я знаю.

Энергия, что несли ветра, травила мне душу, да и не мне одному. Беспричинное, природное зло без правил и цели. Потоки не сбивали призрачных охотников с пути, а, наоборот, напитывали их дополнительной злобой, насыщая жажду смерти.

Крича, Тина завалилась обратно в салон, защищаясь от двух мертвецов, царапавших, дёргающих её за одежды. Они тянулись к её чокеру. Рюкзак с Эдгаром выпал под сидение, и тот истошно заныл, вжавшись в дно. Я успел ранить ручкой нападавших, пересилив пьянящую слабость, как через окно пробрались другие. Они забирались в душу, дёргали за её нити, вытесняли Астру, которая чудом не давала никому проникнуть в меня, встав между нами щитом. Перекошенные лица, когтистые пальцы, вспышки магии Тины, всё мелькало передо мной в суматохе, пока я сам защищался от них ручкой. Каждый удар заставлял их сжиматься, сдуваться через заднее окно сияющими сгустками. Но пробирались ещё.

Женя второпях закрыл моё окно, перерубив пополам одного из призраков. Глупо, какая это для них преграда. Он извертелся, как буром проделав в стекле трещины, которое разбилось вдребезги. Я заслонил собой Женю, упорно ведущего нас вперёд. В носу забилась кровь. Ярость Тины проревела сквозь грохот машины и вопли призраков.

— Я Дитя Ветра! Я часть стихии! Что бы вы посягнули на меня?!

Она сжимала сложенный пополам чокер, а между пальцев как нож торчал кончик маятника.

Когти проникали под пальто, зубы скалились, готовые впиться в кожу. Тина размахивала маятником, отгоняя мертвецов как вампиров осиновым колом. Чернила моей ручки растекались по ореолам увядавших душ, пока Астра, чьи руки выросли у меня со спины, душила их за горло и отдирала от нас за шкирку.

Когда же иссякнет эта орда?!

Ещё одно окно разбилось, на этот раз одно из задних. Метущиеся призраки так доберутся и до Жени, а он и без того неопытен в вождении — а когда он вообще водил в последний раз, у него самого ничего нет? — это смертный приговор, если они его схватят, если дотронутся!

Надо спасаться. Рассудок каждого из нас не вынесет, продолжи мы сражаться. Сдают нервы у Жени, Тина давно качается на грани...

Точно! Астра, ты помогла мне вчера перенестись к нашему сестрорецкому дому, когда на нас тоже напали призраки. Сможем ли мы такое повторить?

«Я не вижу в этом никаких препятствий, мой Создатель».

О, несчастная Астра, порабощённая моей шизофренией...

— Женя, Тина, готовьтесь! Я вас выручу.

Я вытянул перед собой руку, соображая, куда бы мы могли перенестись. Дрожь в теле мешала думать, картинки всплывали мелкими обрывками. Кончик ручки запестрел, сам воздух исказился, исказился, в мелкой ряби я разглядел блики незнакомых мест. Ручка напиталась силой, отдавая терпкостью чернил. Сейчас или никогда.

Безопасное место… Какое-нибудь, неважно, где. Безопасное место!

Ураган принял нас в объятия, и я взмахнул пером...

На глубину обморока ко мне опускались щёлканье дверей, треск веток и голоса друзей.

— О чёрт! Ой… Вставай, промокашка… Феликс! Феликс, очнись!.. Тина!

— Чокер, чокер...

— Щас надену, не бойся… доберусь до тебя!

— Прошу, я боюсь улететь!..

Нас захлестнуло волной тьмы, орава криков и скрежет железа разбились о мою голову. Для меня самого загадка, что я наделал, соединив бесконтрольную природу и импульсивность творца.

— Ты вся холодная! Покажи, где ты ранена...

— Да нигде! Надень мне чокер!

— Успокойся, не шевелись… Вот так.

— Сам для начала успо… Ах! Боже… Спасибо.

Я натворил что-то более опасное, чем вчерашний прыжок в пространстве. И за это мы и расплачиваемся… а чем?

— Дай сюда, осмотрю тебя.

— Да не надо, говорю же. Само пройдёт, гляди.

Как больной старик с ноющими костями я, наконец, оглянулся на Женю и Тину. Налягая на спинку водительского кресла, она шумно дышала через нос, потирая руки, порезанные в кровь, как и её щёки. Я заморгал, убедившись, что не сплю — её раны стремительно затягивались невидимыми нитками. Под её ногами валялся треснувший рюкзак, в иллюминаторе которого царапался целый и невредимый Эдгар.

Я заставил себя выйти наружу, неуклюжа выбираясь с сидения. Уши заложило от нависшей тишины. Я выпал на четвереньки, перьевая ручка выпала на землю, и, подобрав её с попавшимися иголками, криво поднялся, дабы узнать, что сталось с машиной.

Мы выжили каким-то чудом. Машина, по середине выгнутая дугой, врезалась в толстую сосну, мигая в агонии тусклыми фарами.

— Феликс! — поспешил ко мне Женя, но я помахал рукой, я в порядке.

Нам открылся небольшой охотничий домик, обшарпанный, поросший мхом. Определённо брошенный, пустой, затерянный в густом, непроглядном лесу.

Хотя бы такое укрытие.

И я неуверенно шагнул навстречу. Меня не покидала мысль, что я его когда-то видел. Именно этот домик, не просто клон с картинок. Я когда-то приходил сюда — в иной жизни, в ином времени, но я был здесь. Дежавю, лишь фантазии на грани рассудка… или же нет?

— Нас найдут здесь, как ты думаешь? — поглядел на меня Женя.

— Нам в любом случае нужно место, где мы переждём ночь, — сказал я, уходя дальше от машины.

Я еле держался на ногах, Женя тоже заметно выдохся. В глазах плавали чёрные пятна, проникавшие тяжестью вглубь меня. Куда бы я сейчас не лёг, я бы уснул мгновенно. По крайней мере, мне так чудилось. Осенний холод, покалывающий кожу, согретую теплом машины, и поднявшийся ветерок — это, пожалуй, единственное, что поддерживало меня в сознании.

— Я тогда напишу на стенах защитные руны, чтобы призраки к нам не проникли, — откуда ни возьмись, объявила Тина, когда Женя подхватил меня под лопатки.

— Хорошая идея. А ты точно сможешь?

— Конечно! После такого я точно смогу.

Обогнав нас, она порвалась к двери, которую она распахнула только с третьего раза, яростно дёрнув за ручку. Её вскрик злости сопровождался ужасным скрипом, аж челюсть свело. Внутри, разумеется, оказалось темным темном, когда мы неуклюже переступили порог. Это, однако, быстро исправилось — Тина нащупала висящий поблизости керосиновый фонарь и подожгла фитиль. Не заметил, каким образом, так скоро он выпустил в домик спасительный свет.

— Да оставь меня, я дальше сам, — освободился я от Жени, который тотчас же сморщился с недоверием.

— Ну, смотри. Как скажешь. Я тогда за Эдгаром.

И грохнула дверь.

И как же он, интересно, завёл мою же машину, когда ключи у меня? Видать, тоже научился подчинять реальность. Как и я.

Скромная комната с двумя проходами внушала согревающее доверие. В чём-то я жалел её из-за вынужденной запущенности. Диван в дырах, буржуйка, одинокий ящик у стены. Тот фонарь, висящий на гвозде у двери. Кругом пыль и частицы песка. Древесная шелуха, травинки и трупики мотыльков рассыпаны по старому выцветшему ковру. А в углу валялся пустой мутный пузырёк.

Кто-то явно жил здесь до нас. Но покинул он сие убежище задолго до нашего прихода. Так что живые нам не угрожали. Разве что мёртвые.

А Тина активно водила руками по стенам, выписывая руны неоновой магией, бегая от стены к стене. Не перестаю восхищаться её стремительной волей. Как по клавишам пианино её пальцы вальсировали по вертикальным доскам. Свежие формулы быстро впитывались в дерево, исчезая с глаз долой.

О, если бы эти стены умели говорить, если бы ты, Астра, умела читать их, как это делала Эстер...

Замутило пуще. Как я ещё в сознании?

Женя вернулся быстро, поставив рюкзак со скулящим Эдгаром на пол, и старательно затворил дверь без шума, пока я так и стоял посреди комнаты онемевшей статуей.

— Ну, как там она? Цела?

Конечно. Она погибла бы вместе со мной, не переживи мы переход. Знакомый шорох послышался в затылке, и тяжесть на душе частично отлегла, отхлынула прочь. Я громко вздохнул:

— Она здесь.

Астра вышла передо мной в астральном теле, внешне по-старому притворяясь Эстер, но душой она, наконец-то, стала истинной собой. Моей сестрой.

— Лучше тебе не взывать ко мне сейчас. Между нами тоже хрупкий баланс, мы можем поневоле нарушить его. Он и без того надломлен!

Вопреки просьбе я обхватил её ладони, бледные, хрустально прозрачные, и прижал к своему горлу поверх двух цепей. Тина либо закончила с выводом заклятий, либо просто прервалась, ибо от меня не ускользнуло — она видит Астру, она видит, что она не галлюцинация.

— Ты справишься, мы оба выстоим. Я придумаю, как мне облегчить твою участь. Но в первую очередь, так или иначе, мы должны закрыть ту воронку, из которой пришёл отец. Мы придём туда и очистим землю от скверны.

Астра неустанно качала головой:

— Возвращаться к озеру опасно. Разве не этого он добивается?

— Да, добивается! Но кто ещё, в ком пока живёт свет озера?

— Нет! — сомкнула она ладони в кулаки. — Свет принадлежит тебе, а мне принадлежит тьма. Ты не победишь, если я останусь при тебе. Я не лучше отца… Ты постоянно сдержал меня в себе. Я постоянно пряталась внутри тебя. Пора, Феликс, тянуть нельзя. Давай освободимся друг от друга… но тогда, — поняла она мою затею, — и это надо сделать на Хопеаярви.

— А что тогда потом, что нам делать с отцом?

— А что нам с ним делать! Ты же сам не хочешь ничего с ним делать, признайся вслух. Ты, как и я, знаешь — что бы он ни сделал, он всё равно прав, во всём и везде!

— Не везде. И не во всём. Так или иначе… все дороги ведут к Хопеаярви.

Но я и правда так и не принял до самого конца то, как поступил со всеми нами отец.

Женя подошёл ко мне, старательно ища взглядом Астру. И несмотря на то, что у него не вышло, он повернулся к ней, предполагая, что она не исчезла, и сказал:

— Мы с тобой. Пусть ты, значит, вовсе не Эстер, но ты такая же сильная, как она. Это не притворство.

«Уриэль. А я почти забыла, насколько он любил меня. Меня как героиню Феликса. И совершенно не подозревал, что это актёрская роль, которую я играла по принуждению.

Я неловко коснулась его и прошептала на ухо, когда мою душу сотрясло от жара жизни»:

— Спасибо.

Я перевёл дыхание, и её душа проскользнула назад ко мне, а затылок наполнился свинцом.

— Выпустить всех котят! — содрогнулся я от задорного возгласа Тины, когда она сразу же расстегнула рюкзак, и из него выскочило это пушистое существо.

С радостью и облегчением Эдгар пронёсся ко мне, ластясь и мяукая, и я поднял его на руки, чтобы крепко обнять и прижать к груди.

— Моя желейка, — прошептал я с улыбкой, — Аллан По-младший… что только ты не пережил.

Котейка со всем пониманием вжался в меня и устремил на меня напуганный взор круглых жёлтых глаз. Ничего, дружище, что бы ты не пережил, мы снова вместе.

Я не заметил, как споткнулся о складку на ковре и повалился на затхлый диван в обнимку с Эдгаром. От испуга он тотчас же сбежал на пол, а я, стараясь как можно тише, застонал от падения на бок.

— Феликс? — услышал я Женю. — Всё нормально?

— Да нормально, я в порядке, хватит со мной нянчиться! — не стерпел я.

— Ага, так я тебе и поверю! Щас я приду!..

— Я тогда гляну, что в другой комнате! — так же вдалеке отозвалась Тина, и их шаги удалились вглубь дома. — О, кажись, это за место кухни. Что тут у нас… — она перешла на неслышное бормотание, погрязшее в хлопании шкафных дверец и лязге жестяных банок.

Я с ногами вжался в диван. Если я закрою глаза, немедля же провалюсь. Возможно, я и был достоин сна, но протянуть бы как можно дольше это бодрствование...

Эдгар, мохнатый мерзавец, устроился возле буржуйки, испытывающе глядя на меня, ожидая, что кто-то из людей обязательно зажжёт огонь.

Кстати, это идея. Где там моя ручка? Заодно взбодрюсь, расшевелю остатки сил.

Сжав губы, дабы не стонать от вездесущих синяков и порезов, я выудил из пальто ручку и принялся выдавливать слова на те же самые несчастные бинты. Я ожидал, что мне станет только хуже. Оказалось, наоборот. Пусть Астра и молчала, но ей будто тоже стало легче от пущенной в чернила магии.

И тогда… яркое тепло ослепило меня, разогнав озноб.

— Там, если что, вполне годная кровать! — сообщил Женя, выходя ко мне, и ахнул, заметив огонь. — Как? Это… Феликс? Это ты наделал? Поберёг бы силы, а ты колдуешь!

Я залился глухим смехом, перевернувшись на спину, и выпустил ручку на пол.

— Не смог устоять. Это моя реальность. Хотя бы что-то, но должно быть по-моему...

[Тина]

Затишье перед бурей, как говорится. Грустное счастье покоя. Совсем скоро мы его лишимся.

Так и сидим втроём на диване напротив буржуйки. Напоминает мне, как днями ранее я сидела так с Даней и Агатой. Ури жмётся к Феликсу, как и я к нему, так как он посередине. Мне, в отличие от него, не холодно. Просто не хочется больше быть одной. Вижу, что они оба хотят спать, но боятся, не рискуют. Подбадриваем себя разговорами по душам. Мы всё рассказали друг другу — Феликс нам, а я и Уриэль ему. Нам всё теперь известно о последних инцидентах.

Не раз говорю им, я легко бодрствую днями напролёт, я прослежу, если призраки или Эрнест вернутся. Уриэль упирается из принципа, а Феликс утверждает:

— Я бы с радостью. Но нет, дотерплю ближе к рассвету. В это время обычно никогда ничего не снится. Не хочу ничего видеть.

Правый бок побаливает от пистолета, который постоянно бился о него во время всей этой беготни, а лицо слегка шпарит от памяти о пропавших порезах. Скоро пройдёт, не привыкать. Но я достаю пистолет на свет и разглядываю блики на его краях. На дуле посреди кучи царапин выгравированы три руны для точной стрельбы.

— Ты так и носишь его с собой? — удивляется Феликс, потирая запястья в грязных бинтах. Мы так и не нашли им замену, только смочили припасённым в его багажнике спиртом. Как же он орал… Кошмар.

Я пальцем кручу пистолет на скобе.

— Так и ношу. С той самой поры.

— Откуда же у двадцати однолетней девушки такое оружие? — спрашивает он с ухмылкой.

— Оно у меня и с восемнадцати было, — кладу я пистолет на колени. — Сначала пневматический, потом настоящий. Мои родители всегда знали, что я боевая девчонка, и умение стрелять пойдёт мне на пользу. Только настало моё совершеннолетие, когда мой папа объявил на дне рождения — теперь ты ответственный человек, теперь тебе можно. Вот он и подарил мне пистолет и обучил стрельбе. Ни о чём не жалею.

Свет от буржуйки осветил руны на дуле и как бы намекнул: раньше тут были иные, неправильные, нерабочие.

— Впрочем… Нет, временами жалею. Всегда о чём-то жалею.

На мне достаточно чужой крови и украденной вины.

Я поднимаю пистолет так, чтобы его широкая тень покрыла стену позади нас. Получается, будто чёрный пистолет растёт из массивного деревянного ящика.

Поражаюсь выдержке Феликса. Он несколько раз перскакивал сквозь пространство. Плюс Астра его рукой застрелила Илону. Эрнест, его родной отец, забрал его жену. И всё это за двадцать четыре часа.

Уж Уриэль-то с ним знаком гораздо больше, но мне кажется, что Феликс не всегда был таким стойким. Лишь сейчас. Лишь с нами.

— Это мне напоминает картины деда, — вдруг замечает он, рассматривая отброшенную тень.

Уриэль зашевелился на другом конце дивана, чтобы тоже взглянуть на стену за спиной.

— Минуточку, — восклицает он, облокотившись на спинку. — Так у вас прям все в семье такие творцы?

— Да, все, — меланхолично отвечает Феликс. — У нас вся семья построена на творчестве. Отец был музыкантом, дед был художником, как и ты, Женя. У отца был так же младший брат, он тоже играл. Так повелось у нас издревле. И никто уже не спрашивал, почему, откуда такая семейная традиция… — он тяжко вздыхает. — Но мы обязательно должны творить. Пусть даже не по профессии, для себя, но должны.

— Странно. Ты мне рассказывал об отце, но, скажем, о дедушке ты мне ни разу не говорил.

— Не удивительно. Я его и не знал совсем. Это мама мне сказала однажды, что… Он не очень хорошо ушёл. Он просто сгорел. Рисовал он неустанно и много. А потом у него не осталось сил и вдохновения и… В итоге он покончил с собой. Не сумел принять, что его источник иссяк. Ужасно. Ему едва перевалило за сорок. Меня ещё на свете не было.

Как ужасно. Это и впрямь как семейное проклятие.

— А мой дядя погиб ещё в юности, даже университет не успел закончить, так что и его я не знал лично. Его, как я помню, застрелили?.. Таково наше бремя. Трагических смертей немало на нашем веку.

Феликс коротко улыбается, пожав плечами. Плёвое дело? Очередная защита.

— Пойду быстро посмотрю в машине, чем можно подтопить, — он медленно поднимается и вмиг же голосит, едва Уриэль приготовился что-то спросить. — Мои бумаги не трогать! Я запрещаю!

Уриэль скрестил руки, иронично фыркнув, и Феликс выходит из жилища.

Тогда Уриэль подсаживается ближе ко мне и вынимает из кармана толстовки ту самую зарисовку, переполошившую полицию. Паникующие человечки, горящие мигалки, гнущиеся деревья под гнётом ветров. А сверху посреди усеянных нотных значков вьётся строчка: «Но мы с тобою будем вместе как Сид и Нэнси, Сид и Нэнси». И почему Ури выбрал именно эту песню? Но на деле она как нельзя кстати подошла нашему побегу.

Мы не сдерживаемся от смеха. А кто не станет гордится тем, что его восхитительный план исполнился в полной чёткости?

— Ладно. Это нам больше не понадобится, — Уриэль открывает дверцу буржуйки и кидает рисунок в огонь. Спящий Эдгар, лёжа на полу почти впритык, и ухом не поводит.

И снаружи прокатывается странный резкий звук. Мурашки по коже.

Мы сначала теряемся. Затем синхронно бежим к двери и выглядываем наружу.

Вероятно, это был испуганный вздох. Огни салона горят. Багажник открыт. Феликс замер перед ним, держа что-то похожее на шарф.

— Она оставила его для меня… — бормочет он. — Она как знала...

Никогда не забуду его вымотанный, обречённый взгляд.

***

—… Есть-курить, какая ж хрень, — закряхтел Денис, приподнимаясь с задних сидений.

Ощущение как после похмелья, если не хуже. Так и тянуло отключиться снова, но чьё-то незримое присутствие скреблось снаружи.

Он должен быть абсолютно один. Кто же тут бродит? Призраки? Только их и не хватало.

Часами ранее полиция закончила работу на «месте преступления» и уехала. Поисковики обещали вернуться утром и продолжить искать труп Алины. В гордом одиночестве из чистого принципа Денис остался здесь.

Никто так и не понял, что произошло, и как Феликсу Темникову удалось бежать.

В глазах рябило, голова шла ходуном, пока Денис лежал на земле. После того, как Феликс толкнул его, он с трудом соображал, что, где и как. Везде кричали, носились, как угорелые. И даже, когда ему помогли встать на ноги, это не привело его в чувства. Нет, далеко не сразу место преступления стихло насовсем. Повсюду стоял дичайший вой, как человеческий, так и загробный. Хаотичные вихри омыли лес, срывая ветви и одежду, как если бы сама природа была разгневана дерзким побегом Феликса.

Впрочем, Денис догадался, как сбежал писатель — вновь художник постарался на пару с неугомонной Тиной. Два дебила — это сила. Когда все уехали, а катаклизмы стихли, Денис, вооружившись фонарём, заново прочесал лес в округе дома и обнаружил спрятанный под листьями и ветками скутер, над которым увядала руническая магия сокрытия. Глупая ты девочка, Тина. Не можешь ты в руны, ну не можешь.

А затем он вторично спрятался в личном внедорожнике и отдался расплывчатым размышлениям. Голова не прекращала гудеть от тяжести.

Тяжёлая ночка выдалась, что ни говори...

Периодически проваливаясь в сон, Денис не переставал думать о последующих действиях, о том, что собирается сделать Феликс и его условная банда, о том, как поступит он сам. Фактически Феликс — первый на очереди к аресту, хотя бы за убийство жены. Шизофрения пойдёт как смягчение, но этот побег ему, как ни крути, дастся тяжело. А действительно ли он убийца?

Полулёжа на сидениях Денис выглянул в левое окно.

— Что за… Чтоб я сдох.

Лес был полностью окрашен в иней, как и опушка перед домиком Темниковых. Обелённая ночь освещалась ещё больше отражением неполной луны. Если бы не тёплая мантия, в карманах которой Денис спрятал кулаки, он бы запросто озяб в непредвиденной стуже.

Он и не заметил, когда погода поменялась настолько разительно.

Между тем, призрачное присутствие снова постучалось в дверь багажника.

— Закрыто! Я гостей не принимаю, что надобно! — Денис уселся, как положено, и наспех нацепил спиритические гогглы, вынутые из кармана.

Через заднее стекло на фоне белизны проявился явный силуэт. Женщина? Может, это...

— Илона? — Денис пересел ближе к правой двери. — Алина? Кто ты?

Отыскав в другом кармане фонарь, он судорожно нажал на кнопку и направил луч света в ночь. Женская тень метнулась к его окну, и свет фонаря мгновенно выхватил искры её сердца.

— Денис!.. Не бойся. Ничего не говори, просто выслушай. Я очень сильно в тебе ошибалась, прошу, забудь, что я когда-либо наговорила...

У него спёрло дыхание, он и сам был бы рад молчать, лишь глядеть на неё как на мрачное чудо.

— Так ты, выходит… тоже?

— Я не знаю, не знаю, как так вышло, но никому не говори об этом, слышишь? И Феликсу тоже не говори! Кстати, о нём… — аура ладони, которую она прижала к стеклу, оковала его в морозный узор. — Помоги мне нагнать его. Только ты и я. Я знаю, куда он направился...

[Феликс]

Меня разбудило чьё-то незваное присутствие.

Я лежал на спине на укрытой плотным покрывалом кровати прямо в одежде, за исключением пальто. Совсем не помню, как я заснул, как оказался здесь, а не в основной комнате. Опухшие глаза изнывали — должно быть, я плакал перед сном. Вытянув отёкшие конечности, я передёрнулся всем телом от вибрации, что спровоцировал мой смартфон. Он нашёлся на краю подушки. Я бы и выключил его дабы моё местоположение не обнаружили по спутникам, но какая от этого польза? Кому понадобится, те и так найдут меня позднее, после озера, а что будет дальше, мне плевать, когда я закрою воронку.

Разблокировав смартфон, я случайно включил открытое ранее видео.

Точно. Я вспомнил, отчего рыдал.

На видео была моя Алина, ещё живая — и такая прекрасная. Она пела «Под крыльями совы», собственную песню о северных лесах, о сказочных птицах, обитавших в них, и о вольных тёмных водах, омывавших острова, недоступные людям, в чьей жизни нет места магии. Парни-рокеры на заднем фоне — Микко и Петри. Микко играл на гитаре, а Петри подыгрывал на старом пианино. Это они на даче одного из них, где они специально обустроили целую гостиную под импровизированную сцену. Я не был знаком с ними лично, но Алина часто рассказывала о них с восхищением.

Уехала бы она к ним… Ничего бы не случилось.

Микко и Петри неоднократно предлагали Алине присоединиться к их металл-группе, которую они в шутку прозвали GG/WP*. Они даже из логотипа сделали пародию на AC/DC, не только из некоторых песен. Их по-юношески твёрдый оптимизм смог бы убедить кого угодно. «Давай к нам! Прославишься! Не то, что твой поэтический блог на захудалом сайте для писателей!» И Алина почти согласилась. Но почти. Она подарила им несколько своих стихов, но вступать в группу отказалась. Это означало бы вернуться в Финляндию для постоянной жизни. Однако...

Она ни за что бы не бросила меня.

Её голос… Голос Алины каждый раз завораживал меня, когда она начинала петь. Он звучал словно из другого мира… где живёт теперь она сама. Почти как Айлин, как её в шутку прозвал Микко. Мол, такой был бы её сценический псевдоним, не будь он занят. Нет, Алина в разы лучше. Я не против субъективизма.

Что же есть константа, так это то, что была она по нраву не всем. Не все ей угождали, не все могли её вытерпеть, как и она их. Мой неугомонный совёнок, отважный, готовый отстаивать свои принципы до победного конца.

Но совы не то, чем кажутся...

«И что же ты со своей бандой задумал?»

Денис. Разумеется. Его СМС не удивило меня. Пытается пробиться ко мне. Готов поспорить, что и мысленно он хочет отправить мне сообщение.

Не сдерживай его, Астра, дай мне послушать, что он скажет.

Полусонный и вялый, но я придумал, что написать в ответ:

«Я уничтожу аномалию, едва не убившую твою крестницу».

За это мне прилетело незамедлительно, парализовав мысли:

«Ты рехнулся! Ты там точно подохнешь, тебе её не остановить, если даже опытнейшие маги провалились!»

«Заткнись! Ты всего лишь неудачник, который изображает из себя важную персону!» — заглушала его Астра. — «Он не нуждается в твоих советах, тем более, в сочувствии».

«Вот уж кто точно должен заткнуться, так это ты, Эстер! Ты опухоль в его мозгу! Я уверен, Феликс прикончит как-нибудь и тебя, как прочих своих героев!»

— Замолчите, вы оба… — выдавил я, и смартфон скользнул вниз по подушке, уперевшись в шею.

Мысленный шум, образно ударивший по затылку, накрыл меня целиком, и я выгнулся, отбиваясь от сгущавшейся на глазах и в голове тьмы. Сломанное радио заглохло, отступая от моей памяти.

А, взглянув на настенные часы, я окончательно очнулся. Далеко не день, пусть и ночь отступила, но часы упорно показывали двенадцать часов и пять минут.

Что-то не так. Я точно переживал это раньше. Может, и не совсем я, но это было! Я горевал по Алине не только сейчас, столько раз я оберегал её, оттягивая момент смерти, и создавалось ощущение… что и умирала она не раз.

Я с грохотом вскочил с кровати. Меня осенило, и я вновь осознал, в каком страшном водовороте событий я очутился.

Зов Дениса, телефон на моём плече, часы, показывающие неправильное время...

Это петля. Время моей жизни искажалось ничуть не меньше пространства, которое либо переписывал я по незнанию последствий, либо менялось под действием разрыва грани. И эта петля времени обвилась вокруг моей шеи не в первый раз, требуя справедливости, требуя истинную концовку моей истории.

Лишь бы этот раз был последним.

Казалось, бесконечное число раз я держал в руках эти бумаги, которые служили одновременно каркасом вымысла и разрозненной картой реальных дней. Я переживал эти дни с момента взрыва воронки снова и снова, забывая начало, доходя до конца. И, недовольный результатом, возвращался назад, запуская бумажные самолётики.

Возвращался назад… запущенный силой Хопеаярви.

По какой-то причине прошлый я позволил Алине погибнуть в текущей петле. Сегодняшний я смутно представлял, почему, и мог лишь строить теории.

Но есть одно определённое звено, лишнее в иных цепочках событий, из-за которого нынешняя петля пошла по иному сценарию, наиболее подходящему мне.

Тина. Девушка со стороны. Та, что лезет в чужие дела. Та, что разбилась, но не погибла. Та, что называлась «второй Эстер» благодаря Евгению. Она оттянула на себя, а затем и на него огромную часть неизбежности, жертвой которой пал бы я один.

Я правильно поступил, что позволил ей с нами сблизиться.

Алина… Ты всё ещё жива для меня, мне так жаль, что не уберёг тебя от зла.

Но мне кажется… Я придумал. Ты не зря не появляешься призраком, ты не исчезла среди теней отца или беглецов с озера.

Я знаю, как тебя спасти. Я знаю… как я уже тебя спас.

[Тина]

В окно стучится маленькая, пухленькая сова.

Я всю ночь не спала. Бродила по дому в поисках интересных вещиц, выходила на улицу для проверки, возилась с Эдгаром, которому, как и мне, было скучно. Ничего такого. Ночь прошла спокойно, а хлам, который я разгребла, не поведал мне ничего любопытного про того, кто тут жил до нас. Не то, что бы оно мне надо, но мало ли? Я не беспокоилась о том, что перебужу кого из двоих авторов, они уснули как убитые. А вот теперь-то пора подыматься.

Сова стучится настойчивей. Временами оглядывается. Боится чего?

Я проскальзываю к окну, чтобы ближе её разглядеть. Пёстрая, желтоглазая, она машет крыльями при виде меня. Предупреждает? Эдгар тут как тут, тоже запрыгивает на подоконник и скребёт по стеклу. А сова не улетает, словно ждёт нас.

Решаю выйти наружу. Я выхватываю Эдгара, уложив его на плече, и, придерживая его сзади, приотворяю дверь. Придерживая её ногой, я выглядываю к сове, которая, ловко вспорхнув, уселась на углу двери.

Поначалу не замечаю вокруг подвоха. Кроме измятой машины Феликса никаких аномалий. А потом...

Меж деревьев проявились вытянутые сгустки, переливающиеся жемчужным свечением. Точно так же переливается затянутое облаками рассветное небо. Поднимается вихрь, неся за собой крупные чёрные частицы, схожие с тем, что Феликс назвал пепельным снегом. А с приходом ветра завыли далёкие голоса.

Нас нашли.

— Уриэль! — кричу я во всё горло и хлопаю дверью.

Странная сова успевает нырнуть внутрь и прячется на «кухне». Выпускаю Эдгара, но тот не идёт за совой, а встаёт в позу, шипит в сторону окна, тоже чует приближение беды. Уриэль вскакивает с дивана и наваливается на подлокотник, толком не проснувшись.

— Что? Призраки?

— Похоже на то! Доставай карандаш, маркер, что угодно, будь наготове! — я наваливаюсь спиной на дверь на случай, если кто-то решит прорваться.

Как же я, блин, угадала.

Жуткие завывания раздаются снаружи. Стены точечно вспыхивают искрами, это руны спасают нас барьером. Десятки рук колотят в окна, стены. Уриэль подбирает рисовальный чемоданчик, вооружаясь карандашом и скетчбуком.

Дом зашатало.

[Феликс]

Из нахлынувших видений меня выдернули крики, живые и загробные. Нагнетающая вибрация проносилась по всему дому.

— Я не успею что-либо зарисовать, Тина!

— Затыкай их! Пронзай карандашом, как Феликс вчера! Ну же!

— Феликс!

Новый день — новое сражение. Я накинул пальто и перевесил через себя сумку, закинув смартфон за пазуху. Нас ни за что не оставят в покое, пока мы не выберемся к Хопеаярви. А без машины это будет крайне проблематично. Если только не бороться с ситуацией по её же правилам.

В беспощадной панике мыслей прокатился слабый сигнал:

«Что бы ты ни задумал, Феликс, не вздумай подыхать. Я всё равно доберусь до тебя. Так живи же».

Не смей и сомневаться в этом, Денис.

Во имя Алины, я остановлю это всеобщее безумие.

Трещины в стенах раз за разом светились изнутри. К нам рвались, стучались, наваливались всей энергией искажённых душ. Подобно зомби призраки бились о лесной домик, протягивая руки, пропуская их внутрь, но сами пройти не могли.

Тина сдерживала дверь, широко расставив ноги. Женя патрулировал гостиную, размахивая карандашом, пока Эдгар следовал за ним по пятам.

— Работает. Оно работает! Оно работает! — в восхищении ахал Женя, протыкая ладонь очередного «зомби».

Завидев меня, Эдгар поспешил ко мне, жалобно мяукая. Всё в порядке, дружище, ты не один.

Не глядя, я впил ручку в косяк двери спальни. Трюк из форта Полюс пригодился мне как никогда. Я обежал гостиную, заключив её в чернильный круг для дополнительной защиты, и метнулся на кухню, чтобы проделать то же самое. Сумка не прекращала болезненно биться о мою ногу, пока я бежал. Как и забинтованные кисти напоминали о себе.

Я порезал ручкой тройку прорвавшихся через стену ладоней. Трещины вовсю сверкали и слабо трещали, как в огне. Я огородил половину комнатёнки, пока не замер перед зажавшейся между шкафчиками птицей.

Сова. Большие янтарные глаза. Откуда? Почему именно сова?!

Прошу, не напоминай мне о ней, не вскрывай мне раны, если ты не она...

Я протянул ей руку, и она запрыгнула ко мне, свободно расправив крылья. Лапы туго обернули мою кисть, её когти сомкнулись, задев несколько мелких ран. Я не издал ни звука, завороженный её появлением. Сова с интересом поглядела на меня, мигнула разок, и сорвалась в гостиную, сбросив в полёте пару мелких пёрышек.

Ты право, загадочное существо. Медлить непозволительно.

Закончив очерчивать круг, я поспешил за птицей, когда меня обдало морозным комом воздуха. Вспышка! Поверхность стены у окна, где по видимости впитались руны Тины, разлетелась в щепки.

Двое призраков проникли внутрь. Женя закричал от страха и воткнул карандаш в лоб одного из них, нависшего над ним голодным хищником. Карандаш треснул и разломился пополам, перебрав разрушительной магии. Призрак обмер, покрываясь новыми трещинами таяния, когда второй подоспел к нему и столкнул Женю навзничь.

Моя ручка, истекая кровью творчества, вспорола грудь нападавшего, когда я схватил его за лоб. Отбросив его через «пробоину», я также нанёс рану и второму, отправив его туда же. После этого я дважды перечеркнул сдавшую позиции стену, таким образом, поставив на ней огромный крест. Новый призрак, пытавшийся прорваться, завалился обратно, прожжённый новым барьером.

— Уф! Спасибо, Феликс! — выдохнул Женя, начавший поиски запасного карандаша в своём чемоданчике.

Когда он отыскал новое оружие, я помог ему подняться. С его помощью он перечеркнул верх двери над Тиной, подтянувшись на цыпочках. Мною проделанная над ней полоска медленно увядала.

— Иди теперь к дивану, держись центра комнаты, — выпалила затем Тина. — Что бы тебя никто не тронул!

Запрыгнув на подоконник, Эдгар отпугивал призраков громогласным мяуканием, которого я от него никогда ранее не слышал. Стекло облипал чёрный снег, нарисовав по углам рамы завитки инея. Сова суматошно летала по кругу, пересаживаясь то на спинку дивана, то на бесхозный ящик, как будто поддерживая текущую в дереве стен магию. Как ни крути, ещё оставались на нашей стороне представители строптивой природы.

Я продолжил свою работу.

— Похоже, креста мало. Я их долго не сдержу! — завопила Тина.

Словно ей на подмогу, Эдгар спрыгнул вниз и с кошачьим рявканьем обнял правую ногу Тины. Она зажмурилась, оскалив зубы, и наспех содрала с себя чокер.

— Ну хорошо, Эдгар, выстоим ещё немного...

Она рассказывала, что полутени и физически сильнее обычных людей, если они в полном расцвете сил. Ох, дорого обойдётся ей стремление спасти нас.

Я заново обошёл гостиную и кухню, ведя чернильную линию, третью по счёту. Женя что-то судорожно рисовал в скетчбуке, прячась за диваном. Довольный, он заулыбался, когда один из призраков за окном загорелся пламенем, и вызванный им энергетический взрыв поразил находящиеся рядом души.

Мы в ловушке. Мы заперли самих себя в этом домике. Волны призраков могут продолжаться вечно, а нам так и придётся восстанавливать защиту каждый раз и быть начеку в любую секунду.

Я заглянул в сумку, соображая, что бы вывело нас отсюда, пока души держат нас в осаде. Перебрав пальцем беспорядочные страницы, я наткнулся на одно из последних стихотворений Алины, одно из тех, что она писала, надеясь, что они помогут мне после её ухода...

***

В мире тысячи дверей

Сотни комнат, сотни стен.

И одна другой страшней,

Манит в свой жестокий плен.

В мире тысячи дверей

Бывает горечь сотни слёз.

Не обойтись и без потерь,

Так давно уж повелось.

В мире тысячи дверей

Сотни шансов и путей.

Дальше будет тяжелей

Тяжесть собранных смертей.

В мире мрачных сих дверей

Найдёшь ты и дверь света.

Ты лишь только не робей —

И найдёшь свои ответы.

***

Лик Алины всплыл в моей памяти, когда я провёл пальцем по краешку её стихотворения. И в смерти она помогает мне, она лучше меня предвидела будущее. Я бессознательно записал на его полях:

«И я найду свои ответы».

Входная дверь выбросила Тину на ковёр ударной волной. Испуганный Эдгар отскочил к дивану. За дверью во весь проём светился белоснежный проход, портал неясного назначения.

— Это ещё что! — Женя сбежался на шум, убирая скетчбук, и поднял Тину на ноги.

Я поневоле усмехнулся. Спасибо, мой совёнок.

Настоящая сова, сидящая на диване, заугукала и смело полетела сквозь белизну, в неизвестность по ту сторону. Эдгар, бросив нас, убежал следом. Это к чему-то да приведёт.

— Ребята, — заявил я, — либо мы пройдём через него, либо навсегда останемся здесь.

— Ну так давайте! — воскликнула Тина, дёрнув Женю за руку, который, похоже, не был в восторге от этой затеи.

Он не успел оспорить наше решение. Заскрежетала ржавая труба буржуйки, искривилась под чьим-то действием. Комок холодных искр разорвался внутри, и сквозь дверцу буржуйки просочился уродливый призрак.

Они догадались, как проникнуть к нам!

Застегнув чокер, Тина вытащила Женю наружу, погрузившись в сияние прохода. Труба вконец развалилась, и с потолка высунулись новые мертвецы. Я обернул пером по полукругу над собой и на полу, и, прежде чем они полетели ко мне, выпустив когти, я запрыгнул в новый мир.

Ожидая, что повалюсь ниц, потеряв равновесие, я, однако, приземлился ровно на свои две, и белый барьер выплеснул меня в неожиданное место.

Дверь защёлкнулась за мной, и наш долгий путь развернулся заново.

_____________

(*) GG WP — аббревиатура в сленге геймеров от «Good Game, Well Played» (Отличная игра, хорошо сыграно).