Глава 2. Знакомая незнакомка

— …Они приехали и забрали её, — говорил я Денису по телефону, когда мы с Алиной были уже дома, а я засел на кухне с чашкой кофе. — Я спросил, где её найти, если я захочу навести её. Они сказали, что повезут её в больницу святой Елены.

— Святой Елены, говоришь? Так я ж тут как раз!

— А что случилось? — я аж подскочил на стуле, услышав это.

— Да вот… Агата ранена. Мы тут с её мужем караулим, следим за её самочувствием.

— Ох. Мне… мне очень жаль… — единственное, что можно было ответить при всяком физическом бессилии.

Денис говорил на удивление сдержанно, а он известен той ещё эмоциональностью. Я бы легко представил его образ, кричащий от боли утраты, разносящий в пух и прах всё, что стояло на пути. Побоялся — не дай Бог, он поймал бы эту мысль. Зарождать в нём новую волну остывших чувств я не собирался.

— Ничего, — сказал Денис. — Она выкарабкается. Она у нас сильная.

— Но как это произошло?

— Да вот, закрывала воронку, ведущую в призрачный мир. Ну, ты понимаешь, чтобы всякая дрянь оттуда не шла, и чтобы она сама ничего не засасывала. Пока Агата закрывала её, едва не сгорела.

— Господи.

— И не говори… Так, погоди, так, кажется, твою девчонку привезли, — Денис надолго замолчал, и я вслушивался в подозрительные шумы на фоне его тишины. — Твою мать… Твою мать, чтоб я сдох.

— Денис? — похоже, он тоже понял, сколь серьёзна её аномалия.

— Нет, ты не понимаешь, это… Есть-курить, а я ведь говорил...

— Что там, что там? — я едва не вскрикнул от нетерпения.

— Так как, ты говоришь, выглядела твоя девчонка?

— Ну, как типичная неформалка. Короткие зелёные волосы, кожаная куртка с нашивками… кажется, у неё ещё кольцо в носу.

Увы, мне не удалось избежать этой волны. Денис изрёк длинный поток мата, адресованный и той девушке, и самому себе, да всем на свете, но не мне. И уже после этого он спокойно начал объяснять:

— Это Тина Кулакова, она родственница Агаты. Точнее, она кузина её мужа. Редкостная сорвиголова, конечно, — он смачно цокнул языком. — Я же говорил ей, что это не доведёт до добра.

— Так она жива? — как после такого вообще живут, этого я не представлял.

— Тебе в это трудно поверить, конечно, но да, она жива. Хоть я и не уверен, сколько она протянет. Честно, поверь мне, она-то может выжить.

— Да ты что!

— Ага. Подлатают её тут, делов-то.

Какой же он у нас уверенный во всём.

Я глотнул кофе и уставился в окно, в отражении которого мелькнула моя Эстер. «Спроси его», прочёл я по её губам. «Спроси, ты же хочешь узнать больше».

— Слушай, — и я решился, — ты скажи мне, что с ней станет. Я бы хотел увидеть её вновь.

— С чего вдруг? Ищешь вдохновение? — заносчиво отпустил Денис.

— Можешь назвать это и так.

— Ну ладно. Я ей скажу, что ты хочешь с ней встретиться, и она сама с тобой свяжется. Быть между вами посредником я не собираюсь!

— Это ещё почему? Что за злоба такая?

— Это… долгая история, Феликс, — замялся он. — Я скажу тебе лишь одно: у нас очень натянутые отношения, и у меня есть своя причина её недолюбливать. Так что я и тебя предупреждаю — не сходись с ней слишком близко, она того не стоит, а стоит тебе проявить к ней интерес, так она повиснет у тебя на шее! Ты ж, мать, писатель!

— Что ж, я буду крайне осторожен, — предпринял и я попытку отшутиться, но мой смех вышел ржавым, скорее как попытка успокоить себя же самого. — Но послушай! У неё была пробита голова, а она была почти в полном сознании, будто это сущий пустяк.

— Э-э, погоди, я… — опять шумы на заднем фоне. — Иду, Даниил! Ладно, прости, меня тут зовут. Если что, я тебе потом всё объясню. А ещё лучше, если это сделает она сама. Договорились?

— Ещё бы.

Отложив мобильник, я потрепал за ушко дремлющего на столе Эдгара. Сжавшись в большой бесформенный комочек, он постоянно напоминал мне чернильно-чёрное желе, которое ни за что не взять в руки, выльется наружу. Золотые глаза недовольно прищурились, только я тронул его, но затем Эдгар растянулся на весь стол, вытянув лапы, и приветливо мне мурлыкнул.

А осколки уходящего вечера не покидали меня, прорезаясь в памяти. Разбитый скутер, текущая кровь, остекленевшие глаза Тины...

«Она не просто так ворвалась в твою жизнь, — убеждала Эстер. — Я уверена, она ещё повлияет на тебя. Не знаю, как, но я чувствую это».

Как ни странно, и я это чувствую… Нет, чёрт возьми, как она выжила!

Всё, хватит. Надо отвлечься. Словно в подтверждение, Эдгар сочувственно мяукнул, перевернувшись на спину.

Скоро должен приехать рюкзак с иллюминатором, который Алина заказывала через Интернет. Она давно мечтала о нём, чтобы наш любимый котейка имел возможность кататься по миру и наслаждаться им вместе с нами. С нашей старой переноской далеко не уедешь. Правда, Эдгар?

Эдгар потёрся мордой о мою ладонь и вновь свернулся калачиком.

Алина, легка на помине, вернулась на кухню и, отодвинув Эдгара на другой конец стола, поставила передо мной ноутбук. Присела на корточки и положила руки мне на колени.

— Мне тут подруга прислала. Ты глянь только! Твоя цитата.

На фотографии тускнела обычная стена с двумя окнами, совершенно непримечательная, если бы не размашистая надпись, написанная чем-то чёрным. Сомневаюсь, что аэрозолем, но по качеству фотографии с телефона трудно судить.

От этой надписи прошла дрожь по спине, как от внезапной встречи с очень старым знакомым. Это фраза из «Зова северного ветра», первого романа про Эстер.

«Смерть отказалась от неё, дав второй шанс, да поведёт её свет через бездонную тьму, или же тьма через палящий свет».

Интересный выбор. Как будто хотели, чтобы её обязательно кто-то заметил.

Может, я?

— Любопытно, что же это за фанат такой, чтобы стены разрисовывать.

— Вандализм, конечно, это плохо, но ты смотри — читают тебя, знают.

Алина светилась от гордости. Для неё любое упоминание моих книг как маленькая победа на нас двоих.

За наше долгое знакомство и трёхлетний брак я с уверенностью могу сказать, что она во мне души не чаяла. Она никогда не делила меня на мужа и писателя. Она любила меня всего, каким бы я ни был. Временами мне стыдно перед ней, когда я почти забываю про неё, уходя далеко-далеко в мир моих фантазий. Но она никогда на меня не злится. Обычно Алину крайне легко задеть. В Интернете и за его пределами она запросто ругается с недоброжелателями, впуская в ход колкие выражения. Она легко обижается на кого-либо, если её обидят даже по случайности. Но только не на меня. За что я ей безумно благодарен.

Жалею лишь, что не говорю ей это чаще, чем хотелось бы. Мир Эстер забирает слишком много меня.

— Феликс, ну ты чего? — Алина потеребила моё колено. — Что ты дуешься, как шарик из «Оно»?

— Ну, ты и скажешь, — усмехнулся я, но быстро сникнул. — Ты так хочешь повеселить меня?

— Я хочу отвлечь тебя, наконец, от той девушки, — бросила она озабоченно. — Ты так каешься из-за неё, будто ты убил её.

— Зато я писал о похожем, — признался я. — Хорошо, она хоть жива осталась...

— Господи, только не говори мне, что ты якобы воплотил сцену «Зова»!

А я мог бы. Это меня и пугает.

— Феликс, — она обняла меня, столь неожиданно и крепко, что и не вздохнуть, — волшебник ты мой. Ни за что я не поверю, что ты можешь принести кому-то вред.

— Мне бы твоя уверенность.

— Ты меня обижаешь, — она отпустила меня.

Что-то в её тоне заставило меня рассмеяться:

— Ладно, я больше не буду.

— Вот и хорошо, — Алина поцеловала меня и, ловко поднявшись, отнесла компьютер обратно.

Пока она отлучилась, я задумал проверить кое-что. Эдгар подозрительно прищурился, присматривая за мной, только он ни за что меня не выдаст.

Тина Кулакова, значит. Ты тоже хочешь проверить, да, Эстер? Я стал набирать её имя в поисковике ВКонтакте, и клацающий звук клавиатуры мерзко забарабанил в ушах.

Нашёл я её быстро. Знакомые зелёные волосы на аватарке. Открыл страницу, и что-то оборвалось внутри меня.

«Да поведёт её свет через бездонную тьму, или же тьма через палящий свет», — написано в её статусе.

Этой ночью я точно не усну.

***

[Из книги Феликса Темникова «Зов северного ветра»]

Это конец. Когда-то и вторая жизнь должна была кончиться. Сопротивления излишни.

Спросить бы тех, кто живёт за гранью… почему так? Почему ей суждено уйти из жизни настолько чудовищным способом?

Смерть качала её на руках как младенца. Мир мёртвых пополнится на ещё одного жителя. Впрочем, нет, на двух. Тот ублюдок, которого она задавила, отправится за ней. Жизнь за жизнь. Наказав его, она наказала и саму себя...

Слишком долго она умирала. Боль по-старому сжимала в тисках, пока её тело валялось на земле, разбитое, сломанное, а затылке шкварчал счётчик Гейгера. На миг ей показалось, что она всё ещё едет на мотоцикле, так она дёргалась. Но боль начала отступать, а счётчик — замолкать в ночной тишине.

Эстер заставила себя открыть глаза. К её собственному удивлению, ей это удалось.

На фоне чёрного неба, заслоняя луну, сливался размытый силуэт, за капюшоном которого не видно лица. В его пальцах остывал свет магии. Это точно магия, Эстер чуяла её за версту. Нет, не её она чувствовала. Что-то смутно знакомое чудилось ей в том человеке. Пустая мысль. Скорее, ей просто хотелось увидеть чьё-то родное лицо, прежде чем умереть.

Силуэт подступил к ней ближе и сбросил капюшон. О да, она узнала его. А как он узнал, что она здесь?

— Вот я и нашёл тебя. Господи, опоздай я хоть на минуту… Тише, не шевелись. Ты никуда не уйдёшь. Ты останешься жить.

***

На следующий день я нашёл ту стену с фразой из «Зова». Я не сказал Алине, куда ухожу, оправдался тем, что нужно побыть одному, развеяться и подумать о новом сюжете, а во время прогулок мне думается лучше. Далеко не раз я так делал, и Алина ничего не заподозрила.

Та её университетская подруга живёт недалеко от дома, где жил когда-то мой отец. Я стоял прямо перед этим домом. Московский район, другой конец города. Скромная пятиэтажка песочного цвета с бетонно-серыми рытвинами и белыми заплатками.

Надпись никуда не делась. Так и чернела на её ребре между двух окон первого этажа. Всё те же колдовские слова. Я ощупал буквы — похоже на уголь.

Почему я ищу тайный смысл? Авария с какой-то неформалкой, а на деле моей поклонницей, тут ещё эта надпись на бывшем доме отца. Но не произойди это в один день, я бы и не задумался о связи. А я явно ощущал, что она где-то есть.

Объяснения? Нет, объяснить я этого не мог. Только предчувствие.

Стряхнув уголь с ладони, я обогнул дом и вышел на детскую площадку. Здесь давно всё изменилось: новая горка, новые качели и карусель, от моего любимого дерева, на которое я любил лазать, остался только пень. Я присел на скамью и стал искать окна старой квартиры. Пятый этаж, через шесть окон слева — вот, уже наши. Они, вернее, были когда-то нашими. Мне было одиннадцать, когда мать продала эту квартиру, и мы переехали аж в другой район после того, как...

Опять я возвращаюсь в тот год, пытаюсь понять, как так произошло, почему судьба распорядилась так и почему провела именно такую связь? Потерять в один год сестру и отца...

Я был совсем мал, не знал их так, как хотел бы, не был столь близок. А я скучаю по ним до сих пор.

«Зато у тебя есть я. А главное, с тобой Алина».

Это так, моя Эстер. Прости, что грущу понапрасну. Ничего уж не поделаешь, пусть я и хотел бы это исправить. Отчасти я благодарен тому неизвестному автору, написавшему цитату, что, намерено или случайно, привёл меня сюда. Я избегал этого места как проклятого, а иногда приезжал по одному зову сердца. Когда ещё стояло то дерево, я всегда старался на него забраться, и мне всё равно, кто как думал о солидного вида мужчине, вдруг возомнившего себя мальчишкой. А потом годами не возвращаюсь во двор моего детства.

Избегая этого дома, я прячусь от собственных воспоминаний.

Если бы у времени был цвет, то он был бы тёмно-синим, как чернила, плавающие в воде, которые медленно рассеиваются в ней, превращаясь в ничто. Прошлое точно так же рассеивается в памяти, как те чернила.

Каюсь, Эстер, я просто пытался забыть. Одна слабая мысль об их смерти причиняет боль. Лица расплылись в ветшающем воображении, не представить их чётче. Но нет. Наши детские игры с Асей, лесные прогулки на даче, чарующая музыка отца — такое я не в состоянии забыть. Её мёртвое тело, вызволенное из озера, я тоже не мог стереть. Моя старшая сестра, которой никогда не суждено вырасти. А я вырос. Такая ирония.

«Пойдём, Создатель. Помрёшь тут с тоски, а ты ещё нужен миру».

Верно, пора домой. Или же подъехать к больнице святой Елены? Меня никак не отпускало беспокойство за ту девушку. Стоит её навестить? Что скажешь, Эстер?

«Это уж ты сам решай, но я бы не стала. Как тебе вчера Денис сказал, она сама на тебя выйдет».

С чего бы… Ты так считаешь?

«На её месте я бы поступила точно так же».

Я поднялся и пошёл прочь. Уходя, я решил пройтись мимо стены с надписью. Я вновь обогнул дом, повернул на улочку и поднял глаза.

Надпись исчезла. Никаких следов краски или воды, никто её не замазывал. Её будто не существовало.

Я посмотрел на правую ладонь, на неё точно ещё остались следы угля...

Они тоже пропали.

— Что это было, Эстер? — прошептал я.

Она не ответила. Только пульс застучал в затылке.

Тут я повернулся в сторону чего-то странного, что маячило слева среди кустов. Я был не один. Совсем рядом стояла размытая фигура, которая вмиг нырнула в кусты и затаилась. Потревоженные ветви застыли, и, когда я подошёл ближе и смело раздвинул их, я никого уже там не застал.

Отвернувшись от кустов, я успел заметить женщину, убегающую от того места, где я стоял минутой ранее.

Тина?

Чёрт возьми, какая Тина! Каждую неформалку будешь за неё принимать? И волосы у неё наверняка не зелёные, а тебе просто померещилось. Непривычно яркое солнце слепило, дополняя иллюзии, рождающиеся в моих фантазиях.

Что только не привидится...

Я выходил из автобуса, когда всё-таки увидел ту, кого втайне надеялся встретить. Едва веря своим глазам, я задержался в дверях, и пуговицы моего распахнутого пальто зацепились обо что-то, отчего я едва не упал со ступени на асфальт. Соскочив, я запахнулся и направился к ней.

Теперь это точно была она, не видение. Те же зелёные волосы, кольцо в левой ноздре, куртка с нашивками, зауженные чёрные джинсы. Тина Кулакова.

Ощущение, что она стояла уже долго, поглядывая по сторонам и иногда вставая на цыпочки. Заметив меня, она убрала руки за спину и прикусила нижнюю губу. Совсем не похожа на стереотип раскованной бунтарки, какой она явно пытается предстать.

— З-здравс-твуйте, — заикаясь, сказала Тина.

И словно не было никакого вчера, и аварии не было. Голова не покрытая, никаких бинтов или банданы. Как она разговаривает, как двигается?

— Вы меня долго ждали?

— Не особо, — она перестала волноваться и продолжила спокойно и ровно. — Простите за вчерашнее, я вас сильно напугала. С головой у меня всё в порядке, если вы интересуетесь… ну, относительно в порядке.

Улыбнулась, отведя взгляд. Постой, улыбнулась? И заговорила так, словно это случается с ней каждый день, как о чём-то обыденном.

Я растерянно вздохнул. Что же мне сказать на это?

— Главное, живой осталась, — сказала за меня Эстер вполголоса, слабо и хрипло, так что её голос стал похож на мой.

— Ну да, это верно, — Тина опять улыбнулась. — Только не спрашивайте, как мне удалось. Раз я знакомая Сафонова, то вы, думаю, понимаете, что я, ну… не совсем нормальная.

«Прямо как я!» — Эстер оживилась.

Но в словах Тины была своя правда. С Денисом знакомо почти полгорода экстрасенсов и магов, как он мне сам рассказывал. А в уме всё равно не укладывалось. Куда бы ни заводило меня природное любопытство, я всегда поддавался ему.

— А мне как раз хотелось бы узнать, как так вышло.

Тина кивнула. Лишь сейчас обратил внимание, что на плечевой нашивке изображён взмывающий ракетой человек с подписью Astral Traveller.

— Я не удивлена, — Тина развела руками. — Может, когда-нибудь я удовлетворю вас увлекательной историей, которой вы даже, быть может, вдохновитесь для нового романа с Эстер… но я не готова пока.

— Понимаю, — ответил я.

«Я же говорила! В ней что-то есть!»

Огонь благодарного автора завладел сознанием. Мне было неудобно переходить со столь острой темы с мнимой смертью реальной Тины на тему страданий моей вымышленной героини. А мы словно оба желали забыть, наконец, о вчерашней сумятице.

Нет, не оба. Нас было трое.

— Эстер, значит. Так вы всё читали?

— Все романы! — и мой огонь передался Тине.

Так и началась длинная беседа преданной читательницы и осчастливленного ею писателя.

Об Эстер я мог говорить бесконечно. Я посвятил ей целую серию романов, когда другим протагонистам доставалось лишь по одной истории.

Неуловимая Эстер Естедей. Ей двадцать шесть лет, из которых полтора года она провела в больнице из-за пулевого ранения в голову. Год Эстер провела в коме посреди странных видений и пугающих галлюцинаций. Она выжила каким-то неведомым чудом — настолько неведомым, что и я сам не был до конца уверен в достоверности описаний — и с тех пор Эстер стала одержима идеей охоты на преступников. Именно охотой, не с целью их поимки или помощи полиции, а с целью истребления.

После комы она серьёзно занялась хакерством, поэтому по сей день она взламывала аккаунты подозрительных людей, изучая их характеры и жизни, вычисляла их место жительства и для надобности посещала их, подобно Жнецу с косой, предупреждая либо напрямую, либо при помощи записок — ещё один неверный шаг, и они будут иметь дело с ней.

А началось всё с того, что Эстер, будучи программисткой, вычислила адрес своего несостоявшегося убийцы. Она явилась к нему прямо домой, к навязчивому любовнику подруги, который угрожал ей расправой в случае, если она его бросит. В итоге, роковой выстрел и год небытия. Пуля разделила напополам не только её жизнь, но и личность.

У старой Эстер не было своего места в мире. Новая Эстер родилась ради исполнения миссии.

В погоне за новизной она переехала в Швецию, на родину родственников со стороны отца. Напрашиваться к ним она не стала и потому сняла комнату у парня, с которым ещё давно познакомилась в Интернете. Шведский она знала прекрасно, хотя у неё и оставался акцент, который она пыталась выдавать за обычные проблемы с речью. Так в Швеции и начинаются её основные приключения, описанные в первом романе «Зов северного ветра», где она и знакомится со своим будущим лучшим другом, детективом Оливером Норлингом.

Ох, Эстер, моя старая знакомая. Сколько лет она живёт в моей голове. Быть может, она со мной всегда? Я и не вспомню, когда придумал её образ. Разумеется, она не сразу обрела это имя, не сразу стала безумной программисткой с маниакальной жаждой справедливости, но чувствовал я её постоянно, что она — вымышленное дитя, которое вынашивало моё воображение, и о котором я должен был заботиться. Поощрять и наказывать её, но неизменно любить, какой бы она не была.

Я очень часто вижу её перед глазами, как если бы она была настоящей. Серая кожаная куртка, клетчатый платок на шее, короткий топ, но среди этого особенно выделялась странность её причёски — волосы с левой стороны были длинными, а с правой короткими, — которую я обуславливал двойственностью её натуры. По той же причине её символическим предметом является брошь-месяц на платке.

Итак, она получилась полноценной и невероятно живой: с чёткой внешностью, с прописанным характером, с полной предысторией, идущей вплоть от рождения. Разве что её голос никто не может слышать. Но я слышал. Её голос многогранен и неповторим, сладкий, чарующий и в то же время опасный, даже жуткий. Он ровно такой, какой и была Эстер.

Сейчас она молчала и просто внимала нашему разговору, пока мы неспешно гуляли по аллее. Конечно, когда кто-то говорит со мной о моих же книгах, как они повлияли на жизнь, хотя бы на миг, но я становлюсь счастливее. Похожее было и с Тиной, но иначе.

— …Я выжила благодаря вам.

— Мне? — я растерялся от столь острых слов.

— Да-да, я серьёзно. Созданный вами мир, знаете, помог мне затмить мой собственный, когда я переживала, скажем, не самые лучшие времена, — здесь она отвернулась от меня, видимо, страшась моей реакции. — Мне было плохо, очень плохо. Я потеряла друга, и он был мне большим, чем просто друг. И вообще этот год для меня самый страшный. Столько людей ушло.

Тина остановилась, взглянула на меня так пронзительно, что по спине прошли мурашки.

— Простите, что я тут вам наговорила. Но я хочу, чтобы вы знали. Вы излечили меня. Я отпустила всю боль — и это благодаря вашим историям.

— Что же… спасибо, конечно, — я замялся, не зная, как продолжить. — И мне очень жаль…

Но она не дала мне, и следующее, что она сказала, усугубило моё смятение.

— Не жалейте меня, я не заслуживаю. Я лишь живу той жизнью, которую мне предоставили.

«Она говорит в точности, как я! — запричитала Эстер. — Она и смотрит, как я».

Что-то неправильное таилось в изумрудных глазах Тины. Совсем юная девушка, тонкие черты, плотная вуаль меланхолии прятала непритворное дружелюбие, но глаза слишком глубокие, слишком тяжёлые, видевшие слишком много трудностей и потерь.

Такие же глаза были у моей матери двадцать с лишним лет назад.

Такие же глаза были у Эстер.

— Думаю, мне пора уходить.

Я очнулся от нахлынувших образов.

— Погодите, я… — протянул руку, но Тина резко отступила от меня. Как от прокажённого.

— Со мной тут Денис связался, — прислонила пальцы к виску, словно там под кожу вшит телепатический датчик. — Мне придётся уйти, это важно.

— Это насчёт вашей родственницы?

— Что? Ах, да, — Тина заметалась на месте. — Так, мне нужно… вот туда, — махнула она в сторону проспекта Науки. — Что ж, я пойду. Спасибо, что выслушали меня.

— Ну что вы, — сказал я. — Только, пока вы не ушли…

Она пошатнулась, не успев и шагу ступить. Она прощалась навсегда. Она уйдёт и вряд ли вернётся. Она знает нечто, что не знаю я, и боится этого, и боится… за меня?

Я не отпущу её просто так. Тебе она нужна, да, Эстер?

«Прежде всего, она нужна тебе, Создатель».

— Что вы скажете, если я приглашу вас завтра куда-нибудь?

— Зачем? — нахмурилась Тина, и вовсе не со злобы, как сперва показалось.

— Расскажете мне про ваш кружок «не совсем нормальных». Как вообще живут люди со способностями. А то от Дениса вечно не добиться ничего, весь в делах, не поведает мне никак о своих друзьях, а мне книгу писать, а мне база нужна.

Слава Богу, в итоге я развеселил Тину, и она звонко засмеялась без тени тоски.

— А вы столь этим интересуетесь? — она по-детски хлопнула в ладоши. — Ну хорошо, по рукам!

«Ты сделал это! Она наша! Умеешь же ты захмурить девчонок! Тебе это всегда удавалось. Стоит признать, Феликс, ещё немного, и мы точно узнаем, кто она на самом деле. Но знаешь, что… она пугает меня. Либо она слишком пытается походить на меня, либо же…»

Она живое воплощение Эстер.

Мы договорились на вечернюю встречу, и Тина попрощалась со мной уже «до завтра».

До нашей парадной я пошёл короткой дорогой, через одну из арок дома. Нашёл ближайший просвет, поднялся по переходной лестнице — я под её бетонной сенью. Шаг мой быстр, мысли разрезали мир на случайные грубые мазки, шёл я почти наугад, следуя привычке.

Рассказать ли Алине? Начнёт волноваться, а ей это ни к чему, так она всё равно узнает…

«Феликс! — крик Эстер заставил меня подскочить перед ступенями второй лестницы. — Оглянись! Мне показалось, или…»

Нет, Эстер, тебе не показалось.

На меня со стены уставилась дерзкая чёрная надпись знакомого почерка. Те же угловатые буквы. Тронул одну из них. Тот же уголь. Но это был не «Зов северного ветра», а «Место вне разума»:

«Я всегда рядом, Эстер, а ты даже не знаешь об этом».

Вдруг я преисполнился уверенностью, что я совершил нечто ужасное, запретное, что я в бегах, но кто-то вычислил меня и пытается шантажировать. Мне принадлежала тайна, страшная для чужих, родная для меня. Кто-то коснулся её, сумел догадаться, что и как искать, и оказался слишком смелым, чтобы развернуться и забыть.

Кто он? Чего хочет от меня?

Я огляделся, не следит ли кто за мной. Кто-то знает…

«Феликс, я боюсь! Кто-то знает о нас!»

Ещё не факт, Эстер, никто этого не докажет. Я тебя не выдам.

«А если Тина…»

О Боже. Она могла видеть, кто написал эту строку. В противном случае… она и написала её?

«Быстрее, пока она не ушла далеко!»

Я помчался обратно на улицу. Выбежал на место, где в последний раз её видел. Грудь пылала от нехватки воздуха. Я жадно высматривал знакомый силуэт.

Чёрт возьми, куда она делась? Она не могла так быстро уйти. Я выкрикнул её имя, но надежда на её возвращение иссякла с первым звуком моего голоса. Тина растаяла в неизвестности...

Как и та надпись под аркой, всполошившая мой разум.

Пережив очередную бессонную ночь, я выпил две кружки кофе подряд, пока Алина сладко спала допоздна. Эстер тоже не находила себе покоя. То стонала в затылке, то открыто плакала, как будто на кону стояла её воображаемая жизнь. Я представлял её сидящей на полу, гладящей не подозревающего ни о чём Эдгара, а любимый клетчатый платок закрывал её лицо по глаза.

— Как ты не понимаешь, Создатель! — хныкала Эстер. — Это не тебе писали, а мне. От меня что-то хотят, а, значит, они знают, что я настоящая.

— Ты настоящая только в моей голове, — стал отрицать я.

— Неправда! — резко вскочила она с пола, и побеспокоенный криком Эдгар тревожно мяукнул, встав на дыбы. — О, видишь? Для него я тоже живая!

— Совпадение, — упирался я.

— А вот и нет, — она сорвала платок с шеи и швырнула его в угол. — Уж кто, а ты в совпадения не веришь. Вспомни, что ты подумал вчера. Сестрица погибла не просто так, отец твой тоже пропал не просто так! Почти четверть века ты пытаешься это связать с чем-то таким, чего ты сам пока не в состоянии понять. Или я ошибаюсь?

В коридоре щёлкнул переключатель света. Алина проснулась и отправилась в ванную.

— Ой, — Эстер подняла платок и повязала им голову. — Время истекло, я оставлю вас. И протри глаза, а то она точно меня застукает.

Я дотронулся до лица. Оказалось, я тоже плакал. Взяв салфетку, смочил её слезами, и когда Алина пришла на кухню, я был уже в норме.

Разумеется, я промолчал и о безумных надписях, и о загадочной встрече с Тиной. Решил, что это пока подождёт. А сейчас мы вышли из дома, как ни в чём не бывало, чтобы прогуляться до почты, где нас ждал заказанный кошачий рюкзак.

— Так ты опять не спал?

— Увы. Идеи так и лезут в мозг, от них не отделаться.

— Феликс, не оправдывайся.

— Я разве оправдываюсь? Ты ведь знаешь, я не могу спать, когда…

— Феликс, я вижу, когда ты врёшь, и сейчас ты занимаешься тем же самым, — укорила меня Алина. — Ты что-то скрываешь от меня?

Я замялся. Слишком волнуюсь, я выдаю себя. Бессонница даёт о себе знать лёгкой дрожью. Её нужно подготовить, Алина не воспримет всё сразу.

— Да, есть кое-что, о чём я не хотел тебе говорить, однако…

Я оборвал фразу.

А что она здесь делает? Мы договаривались на вечер!

Неловко расталкивая людей, я метнулся к прячущейся за одним из деревьев девушке с зелёными волосами. Если она и желала пуститься в бега, то бежать было бесполезно уже тогда, когда я её заметил.

— Почему вы здесь, вы следили за мной? — как я только сдержался, чтобы не накричать на неё.

— О Боже, нет, что вы говорите, — зашептала Тина, вжавшись в ствол.

— Это ваши надписи?

— Надписи?

— Не дурите меня, вы знаете, о чём я. Сначала разбрасывались ими по всему городу, потом в том стареньком дворе, теперь здесь?

— Так их несколько! Я видела только ту, что в арке, вы про такие?

Я запутался в гложущих меня противоречиях. Тревожные, стеклянные как у мертвеца глаза продолжали меня сверлить. Какой бы странной и подозрительной не сдавалась мне Тина, я горько осознавал, что верю ей. Своими книгами я спас ей жизнь? Действительно, зачем ей тогда шантажировать. Или же в них и дело?

— Я так и думала. Вам кто-то угрожает? Только скажите — я или Денис разберёмся. Я-то тем более разберусь.

И всё-таки что привело тебя сюда раньше положенного. Кто же ты такая, Тина. Что ты умеешь из того, что я не представляю?

«Дай ей шанс, Создатель. Если она и есть моя воплощённая копия, она не могла так поступить».

— Простите меня, Тина, — я сгорбился и сунул руки в карманы пальто. — Я не спал две ночи, выдумаю всякое, а потом срываюсь.

— Не извиняйтесь, — улыбнулась она. — Я частенько пугаю людей по ошибке.

— Феликс! — далёкий голос Алины отрезвил меня окончательно.

Она подходила к нам. Вот-вот она увидит Тину. Тогда-то я точно выскажу все мои опасения о надписях и навязчивых теориях. Ох, с чего начать-то. Поверит ли она столь легко, в отличие от меня?

— Алина, представь себе. Та девушка, Тина, она живая и совершенно здоровая! Она ещё вчера меня нашла, Денис ей дал наш адрес. Я не знаю, конечно, как ей удалось, но ты взгляни!

Настала неестественно тягостная пауза. Алина испытывала моё терпение, негодующе озираясь по сторонам. Одно это должно было насторожить меня, но сначала я решил, что она, как и я, соединяла в уме умирающую скутеристку со стоящей перед ней живой версией.

— Так где она, твоя Тина? Она сейчас здесь?

Жгучий ужас услышанного парализовал мою грудь, не дав сообразить, не дав права на слово. Однако мне удалось найти смелость на ответ, когда страх отхлынул, уйдя на второй план.

— Конечно, она здесь, — настоял я.

Впрочем, не поверить Алине было бы, по меньшей мере, глупо.

— Я никого не вижу, — повторила она.

— Нет, но как же… — я оглянулся на Тину.

А её и след простыл. Да и не было следов.

Я должен был догадаться. Она пришла ко мне в той же самой одежде. В той, в которой она попала в аварию…

Значит, я выдал себя. Она поймёт, что я не в порядке, что я далеко не в порядке, и… И что же? Запретит писать, скорее всего. Она сама-то перестала писать стихи, как она говорит, ради меня, чтобы «её единственным миром стал я». А что же я?.. О, нет. На пустом месте выдать себя с потрохами.

Значит, я убедил себя, что Тина выжила, и заставил себя видеть её и слышать. На самом же деле, она давно мертва, её тело скоро начнёт гнить в гробу под пятиметровым земляным одеялом, а душа ушла в мир иной — возможно, даже через подобную воронку, одну из которых закрывала крёстная дочь Дениса.

Наверное, и Денис ничего мне не говорил, что заставило бы меня поверить. Возможно, и те надписи не настоящие, и я видел лишь то, что воображал в мрачных фантазиях.

«Надписи настоящие».

Тебе-то откуда знать!.. Ага, может, это ты всё и подстроила? Ты нарисовала её в сознании и играла со мной. Или же ещё хуже, это ты притворялась ею.

«А нужно оно мне, сам подумай? Довести тебя до психушки было бы последним, что я хотела».

Там бы были только мы вдвоём, и ты бы использовала меня, как тебе вздумается.

«Ты издеваешься. Я же люблю тебя!..»

— Феликс, ты как? Что с тобой?

Я был спасён. Туман, в котором я незаметно тонул, рассеялся, и реальность коснулась меня рукою моей Алины.

— Да так, голова закружилась. Кажется, я перетрудился.

— И не говори. Тебе бы хоть раз забыть о книгах.

Она обвила мою шею и уткнулась лицом мне в пальто. И ведь не сердится, не винит ни в чём.

— Феликс, давай забудем обо всём. А ещё лучше — давай уедем за город, чтобы никто и ничто тебя не беспокоило. Хоть чуть-чуть отдохни от своего бурного воображения, — она шуточно тыкнула в мой лоб.

— Я бы за, но та девушка...

— Да, понимаю, — она грустно вздохнула, — ужасное зрелище. Я вполне понимаю твои переживания, но если она мертва, то твоей вины в этом нет.

Как удивительно легко она списала мои видения на вероятное чувство вины.

— Я пытался понять, почему она умерла не сразу.

— Знаю, знаю, — Алина покачала головой. — Хочешь, позвони опять Денису, он-то точно скажет, что с ней. И если… она всё же умерла, ей же лучше. Не думаю, что жизнь с такой травмой стоит того.

— Может, ты и права, — смирился я.

— Тогда пойдём? Отпусти её, ничто уж не поделаешь.

Конечно же, права. У меня есть она. О ней мне следует переживать. Но ничто её не тронет, пока я рядом. И пока я пишу, она в безопасности.

Я подхватил Алину под руку, и мы неспешно побрели по улице.

Подступала глубокая ночь, а я боялся звонить. Боялся и слово вымолвить.

Соберись, так нужно. Ты хочешь, в конце концов, узнать правду? Да, тебе придётся принять её такой, какая она есть. Но не этого ли ты от себя добиваешься.

Так или иначе, Денис Сафонов сейчас единственный человек, который сможет всё объяснить. Скажет всё в лоб, как он умеет, ничего не тая…

— Да нет у тебя никакой шизофрении! — Денис почти кричал в трубку.

— Но я видел её, а Алина, она, она — нет!

— Всё в порядке у тебя с головой, уверяю тебя. Успокойся только. Тина порой способна на такие штуки.

— С… способна? — едва выговорил я.

— О, да, она не сказала тебе. В итоге получилось только хуже, ну как обычно, — с издёвкой бросил он. — Как встретимся, срочно переговорю с ней. Короче, Феликс. Тина не умерла. Она и не могла умереть просто потому что — понимаешь, она уже мертва. Тина так называемая «полутень», и её просто так не убьёшь. При этом же её постоянно тянет на смертельные поступки. И она не одна такая в мире, уж поверь мне…

В первую минуту я совершенно запутался в противоречивых чувствах и в том, что я слушаю — сочинённый на ходу рассказ или правдивую историю. Если бы это не был Денис. Если он шутит, то сразу понятно, что он шутит. Тот Денис, что рассказывал мне о Тине, был серьёзнее некуда.

Я едва вникал в его дальнейшие объяснения. Сознание гудело, память в неверии снова и снова показывала мне аварию и кровь. Собственная комната казалась слабой проекцией самой себя, которая растворится в вечернем полумраке и обнажит до тошноты знакомую картину. Сидя за рабочим столом, погрязшим в черновиках, я направил лампу на свои глаза.

Эстер, тихо, не стучись. Я не бредил, Тина жива, всё в порядке. О чём же тогда волноваться?

«Она чуть не умерла однажды и едва не погибла дважды, и с тех пор ни одна смерть её не принимала. Почти, как меня. Мне нельзя, мне невозможно умереть, я ведь даже не живу».

Не неси чепухи, Эстер. Ты ещё как живёшь. Пусть и внутри меня.

Она слегка успокоилась. Более-менее, успокоился и я.

Итак, Денис убеждал меня, что девушка с открытой черепно-мозговой травмой выжила и, кроме того, не стала никаким инвалидом. Кроме того, едва не умерев где-то в прошлом, она превратилась в существо, которое можно было бы назвать разновидностью живых мертвецов.

— Ты серьёзно? — скептически выдавил я.

— А мне думалось, ты веришь в такие вещи, — передразнил Денис.

— Но не в живых мертвецов!

— Так она и не зомби! Ну, то есть, не в том клишированном понятии, когда единственная от них польза — это живые мишени и раскраска на стенах, или как там в фильмах рисуют. Да что я тебе тут всё обсасываю, ты прекрасно всё понял, просто смирись с этим!

— Смирись?

— Да, смирись. Не стоит она твоих нервов, на то есть мои. А уж их-то она мне потрепала немало.

— Потому что она сорвиголова?

Нависла пауза.

— Потому что она больная, — опасливо сказал он. — Она уже была на грани, а её тянет ещё и ещё. Если что-то пока и не убило её, то когда-нибудь она сама убьётся. Уж в этом-то я уверен. Так что ты, это, станет она тебя доставать, будь с ней осторожен.

— Непременно, — устало ответил я. — Скажи спасибо, что я не шизофреник.

— Да хватит тебе! — посмеялся он. — Достал уже, твоя бурная фантазия далеко не признак шизофрении.

— Тебе виднее. Ты же специалист по человеческим мыслям.

— Ты мне льстишь, но в этом есть доля истины!

Сведя разговор на нет, мы посмеялись друг над другом, и я повесил трубку.

Откуда ты знаешь, что у меня нет шизофрении? Ты шёл по моим мыслям дальше, чем я тебе позволял?

«А ведь это я помогаю тебе не пускать его».

Ты права, моя Эстер. Моя маленькая беспокойная шизофрения. Ему ни к чему знать о тебе.

Меня тянуло в сон. Проверил часы — почти полночь. Задёрнул занавески и, выключив свет, я собирался уйти, когда зазвонил мобильник, оставленный на столе. Вернувшись в потемневшую комнату, я взял его хотя бы для того, чтобы оборвать противную вибрацию.

«Уриэль, значит?»

— Привет, — ответил я на звонок.

— Привет, Феликс. Сейчас не самое подходящее время, я знаю, но нам нужно встретиться. Нет, не сегодня, завтра! Но надо.

Его взбудораженный тон вызывал невольные опасения.

— А что стряслось-то у тебя?

— Эт не у меня, это у подруги моей. Помнишь, я тебе рассказывал?

— Это ты про ту, что ты сравниваешь с Эстер?

— Да, она самая. Ну, Тина.

— Э-э… что? — мне послышалось, или это снова её имя?

— В общем, она мне звонила сегодня, рыдала в трубку, говорила, что провинилась перед тобой, но толком не объяснила, как вы с ней познакомились.

Лучше и не знать.

— Так что она просит о нашей общей встрече. Только тогда, как она сказала, всё и объяснит.

И что мне ответить на такое?

— Расскажи хоть ты мне, что между вами произошло.

Я всегда верил в совпадения. Я искал их в обычной жизни, я описывал их в романах, но это было слишком даже для меня.

Это не просто совпадение. Меня как будто призвали встать в определённую точку во времени, чтобы я шёл по определённому пути к некой нужной цели. Всё казалось слишком нереальным, надуманным, как если бы кто-то был автором моей жизни. Но я точно знал...

«Ничто не бывает нереальным. Всё на свете настоящее до тех пор, пока мы можем это представить».

Именно так, Эстер, именно так.

— Феликс? Феликс, ты там?

— Э-э, да… Прости. Я просто… Я не очень хорошо себя чувствую.

— Ой, — поникнул Уриэль. — Зря я, наверное, позвонил.

— Нет-нет, ты… ты правильно сделал. Я приду завтра, не волнуйся. У меня тоже есть… пара вопросов для Тины, и я не успокоюсь, пока не узнаю на них ответы.

Всё было как в тумане. Я стоял как вкопанный, уставившись в одну точку, так и включив свет, окружённый темнотой. Как мы закончили говорить, я вовсе не запомнил. Эстер паниковала, стучась в голове, нагоняя ещё больший туман.

— Мне страшно, это всё не просто так, и те надписи, и Тина. Обо мне узнают, или уже знают, нам сделают больно, а я не хочу. Мне страшно, Феликс.

— Мне тоже страшно, — признал я.

Мобильник, который я бессмысленно прижимал к уху, грубо завибрировал. От неожиданности Эстер вскрикнула — нет, это вскрикнул я. Кто же на сей раз?

Сообщение. Номер неизвестный. Одна единственная строчка, испугавшая Эстер раньше, чем меня, но мы оба поняли, что опасность грозила нам всерьёз:

«Грядёт шторм, дорогая Эстер, и я первым начну игру».

Телефон вырвался из рук. Туман одолел меня, и я рухнул вместе с ним...

***

[Из книги Феликса Темникова «Двенадцатый час»]

Бездействие тешило и угнетало её. Никто ещё не подложил под дверь бомбу или труп знакомого, и это уже прекрасно. А тревога не отпускала. Часы напролёт гадала Эстер, какое имя носит её новый враг. А, может, некий друг, который затянул с розыгрышем? Да только не было у неё таких «друзей». Чего он хочет? Свести с ума? Покарать за прошлые грехи? Не зря он дышит в спину, постоянно следит за ней, он будто бы везде, но нигде его нельзя обнаружить.

«Расчленю с потрохами, как только выясню, кто ты. Ненавижу, когда со мной так играют. Первый и последний ход будет за мной».

В её мысли нагло ворвался звонок в дверь. Единственный. Эстер подождала в гостиной. Больше не звонили.

«А если это он?»

Слишком поздно. Добежав до входной двери, она посмотрела в глазок, но если там кто-то и был, то он давно уже сбежал.

В чём смысл?

Она отперла дверь и слегка наступила на лежащую на крыльце картонку. Всё-таки что-то подложили. Она подняла её и перевернула.

На оборотной стороне размашистыми печатными буквами была написана одна лишь фраза:

«Грядёт шторм, дорогая Эстер, и я первым начну игру».