Глава 19. Слепые провидцы

Скажи же, как мне дожить до старости без тебя.

Ведь чего-то не хватает. Лишь призрачная боль,

Словно соль на моих ранах, чтобы напомнить,

Что моё тёмное сердце не забьётся никогда.

Да пробудит мертвецов мой эгоистичный поступок!

Прости мою ласковую, но бездумную заботу.

Как мне быть сильной, когда идёт дождь?

Мои глаза обливаются призрачной болью.

The Murder of My Sweet — Phantom Pain

[Конец февраля 2016 года]

Неспешно выходя из здания университета, Тина напевала песню, звучавшую у неё в ушах. Мощёный тротуар усыпан снегом и реагентами, которые похрустывали под ребристыми ботинками. А ей, наверное, снова придётся ехать к Герману. Она шла вдоль стен альма-матер, пролистывая глазами дорогу, и закрылась шарфом, хотя прохожие всё равно косились на неё, когда слышали её пение.

— А, говорят, люди несчастны, когда поют на улице.

— Что? — Тина обернулась.

Но слегка полноватая женщина, сказавшая это, уже уходила в другом направлении.

Это как ещё «несчастны»? Она же не всегда напевает настолько грустные мотивы, есть и другие песни, которые она порой поёт на ходу. Неужели на ней так чётко написана печаль? И зачем она так сказала?

И Тина дальше пустилась в хмурые размышления, когда...

— Берегись!

— Чт… А-а-а!

Не успела она опомниться, когда кто-то ловкий сбил её с ног и повалился рядом с ней на заледенелую корку. Раздался треск разбившейся сосульки. Тина приподнялась из-под тела сбившего его человека и разглядела кристаллы льда, валяющиеся прямо посреди того места, где она стояла секундой ранее.

— Сосули, блин. Я тебя не сильно толкнул?

Этим спасителем оказался Тимофей. Тина неловко отблагодарила его, когда тот, поднявшись сам, помог и ей встать на ноги. Её бок тоскливо заныл, едва она выпрямилась. Без синяков не обошлось, но винить в этом Тиму было нельзя ни в коем случае.

— А я искал тебя, — сказал Тимофей, стряхивая с пальто снег.

— Искал? — вот это новость. — Зачем меня искать?

— Эм, ну, это… Как это тебе объяснить-то? Я давно уже хотел сказать, да вот…

«Не припомню я его таким обеспокоенным, — задумалась Тина. — И мне кажется, или как будто у него глаза стали серьёзнее? Взрослее, что ли? Где эта твоя беспечность, Тима?»

— Ну не томи же, говори!

Тимофей собрался и ответил прямо:

— Так, ладно. Я признаюсь тебе. Я полутень, Крис. Нет-нет-нет, так оно и было, раз на нас с Марком наложили это заклятие! Но я имею в виду именно это. Я — полутень. Настоящая.

Сердце Тины как будто ушло в пятки, когда от её груди до ног прокатился адреналин. Этого ещё не хватало. Она не заметила, как с силой закусила без того искусанную губу. Какой бес его попутал пробудить глубоко запрятанную энергию?

— Зачем ты это сделал? — только и смогла сказать Тина.

— Я решил, что устал пускать жизнь на самотёк, — с детской простотой ответил Тимофей. — Знаешь, я подумал о том, что хочу влиять на мир так же, как это пытался делать Марк, а как полутень я буду в этом куда круче.

— И… сколько ты так…

— Весь этот месяц.

«Слава Богу, что не дольше. Не то бы он точно заметил, что и я уже не та».

Какой парадокс. Они оба думали друг о друге как об обычных людях, а теперь они оба — носители проклятой магии. И никто из них и не догадывался. Но Тина всё равно будет молчать. Она убила себя ради Марка, ради того, чтобы помочь ему.

Что же станет делать Тимофей? Что задумал он?

— Как же ты будешь снова заглушать её? Тебя же Марк едва не убил из-за этого!

— Не стану я больше её заглушать.

— Ты с ума сошёл?!

— Вообще никак. Как-то же пользуются способностями всякие там маги и экстрасенсы. Вот и я. Потренируюсь — и тоже буду помогать, кому надо. И ещё, Крис...

— Тина. Прошу, я хочу забыть это прозвище.

— А чем оно тебе разонравилось? — смутился Тима.

И она сказала:

— Потому что Крис — это старая «я», а Тина — это «я» настоящая. Неважно, поймёшь ли ты меня, но Крис ты меня больше не зови.

«А ещё потому, что так звал меня и Марк...»

— Ладно, — смирился Тимофей. — Только, Кристин, Марка-то нам нужно найти. Кто, если не мы? Моя сила может нас выручить.

«Не выручит она… Чёрт возьми, он же не знает!.. Я, конечно, ляпнула ему тогда по телефону, что Марк мог отправиться к Дому Слёз — но потом-то что-то дёрнуло меня сказать, что в Доме я его не нашла. Но это всё ложь, Марк именно в Доме Слёз, а Тима не знает. Он вообще ничего не знает!»

— Конечно, кто, если не мы! — в итоге поддержала Тина с натянутым рвением. — Я с Германом как раз занимаюсь этим.

— Не видно что-то нихрена. Видел я его, этого фрика в очках. А сколько уже прошло? Два месяца?

— Объявление о пропаже Марка разместили, где только можно...

— Ага, и что, полиция прямо его ищет, ночами не спит? Да ладно! Кстати, я же снова был в Доме Слёз, только полутенью… точнее, пытался туда попасть, но его там не было! Он исчез, понимаешь?

— И слава Богу, не то бы ты и застрял там! Брось ты это дурацкое занятие, ты просто не справишься! «Нет. В нём определённо проснулась полутень. Простой Тима никогда не был таким резким. Он как будто и говорит по-другому».

Она отстранилась от него, опасаясь последствий его непредсказуемого настроения. Тимофей прищурился и с отвращением оскалил зубы.

— А, может, вы с Германом что-то замышляете? Может, Марк и не пропал вовсе?

— Что ты несёшь? — прошептала Тина.

— Что я несу? — громко повторил он. — Ну пипец, что ты, что Марк! Никто не хочет мне ничего объяснять! Что я, по-вашему, тупица? Я не идиот, я уж в состоянии понять, что происходит, даже, если это что-то, как говорят, «за гранью».

— Дело не в этом! Дело в том, что ты можешь сделать что-то не так вместо того, чтобы помочь, и тебе будет только хуже.

— Нифига себе! Я типа безголовый ребёнок, да? Туда нельзя, сюда не ходи! «Не в этом дело», ага? Да пошла ты!

Тина схватилась за затылок в преддверии головокружения. Правда и ложь, слившись в водовороте памяти, обрушились на неё водопадом, который она обязана была сдержать плотиной воли. Из носа потекла водянистая жидкость. Тина коснулась её и осмотрела на подушечки указательного пальца. Не кровь, это хорошо. Значит, это от холода. Или реагентов.

Тимофей, заметив её припадок, вмиг опомнился и затараторил слова извинения:

— Слушай, Кристин, прости, я не хотел обидеть тебя. Оно, оно само вырвалось! Я не подумал!

Тина шмыгнула носом, затянув солёную струйку.

— Так ты ж так себя испортишь, — прерывисто сказала она. — Не возвращался бы ты к полутени. Да и Марк зачем тебе вообще? Он перестал быть тебе близким другом, отчего жаждешь его найти?

— Это как ещё? — здесь и Тима впал в смятение. — Он всё равно был мне другом. Блин, почему «был» — он и есть мой друг! Да, мы разные, да, я могу валять дурака, бухать, когда он пытался делать что-то полезное. Помнишь, как он много суетился насчёт нашего концерта в универе? А как он почти во всех мероприятиях участвовал, где можно было выступать? Я ленился, а он ходил. А сколько он списывать давал, когда прогуливал пары? И вообще редко отказывал, когда к нему обращались, вот как помню. И знал всего… просто дохренища! Суховат порой, но парень он чёткий.

— И? — осторожно спросила Тина. — Ты это к чему клонишь?

— Я вижу, ты хочешь, чтобы он выжил. И я тоже этого хочу. Ты даже не представляешь, сколько он для меня сделал, сколько выручал. А я обижался по пустякам и ругал его за глупости. Так и без этих последних месяцев его болезни, эм, он был куда круче меня. Я его должник.

«Добрый ты, Тима, добродушный, — думала Тина. — Потому-то ты мне и нравишься. Как жаль, что ты всё такой же наивный. Но ничего, даже с силой полутени ты не пострадаешь из-за Марка. За тебя это сделаю я».

А в её ушах по-прежнему звучала эта песня, которую она напевала минутой ранее:

«...I can feel that it's time for me to face it. Can I take it?

Though this might just be the ending of the life I held so dear.

But I won't run, there's no turning back from here…» *

[Письмо Кристины]

«Нынче в моде это странное сочетание: хорошие девочки любят плохих мальчиков… Хотя, нет, я не совсем права. Я сама не такая уж хорошая.

Эгоизм ли или на самом деле любовь вели тогда мною? И то, и другое, я так думаю.

Я легко могла позвать тебя на помощь, Агата. Ты и твои друзья-экстрасенсы наверняка справились бы с этим демоном. Но это никак не означало, что Марк останется жив. Всё говорило о том, что он бы погиб при любых обстоятельствах.

А я хотела, чтобы он ожил! Но ты бы мне не позволила.

И с каждым днём меня всё больше терзали сомнения и муки совести. Держать у себя под замком то, что известно только тебе… очень тяжело. Эмоции требовали выхода, а одних бесед с Германом мне было мало. Вот ты, Агата, и ты, Даня, и Тима — все вы обязаны были знать. Но для этого пока было слишком рано.

Но настал тот день, когда я сдалась.

Это же ради меня вы собрались в той кафешке, помнишь, Даня? Это я позвонила тебе и предложила о воскресной встрече. Я готовилась рассказать вам правду — что я наделала и кем я стала. Я каждый день носила маятник, скрывая сущность полутени, но кто знает, как долго бы я держалась.

И ровно тогда же я позвонила Тимофею с просьбой о встрече во дворе его дома. Вещи Марка, до сих пор хранящиеся у меня в квартире, тяготили и разрывали мои эмоции. Я надеялась отдать их Тиме, чтобы и он рассудил по ним, каким же Марк стал… иным. Я собиралась рассказать правду и ему. Мне казалось, он стоил её. Что-то переменилось в нём после исчезновения Марка, и он уже не был таким беспечным и недалёким, каким я его считала.

Так уж совпало, что Герман объявил мне о том, что Эликсир Жизни окончательно готов, именно в тот день, когда умер Тима».

[25 марта 2016 года]

Весь этот день Тина провела в загородном доме Германа, помогая ему с алхимией и бытовым хозяйством. Она сама вызвалась, Герман не заставлял её. Она хотела отвлечься от мрачных мыслей и картин, всплывавших со дна колодца, на который походил её разум. Настойчивый гул из обрывков памяти и образов не давал ей покоя, доводя до нервных срывов. Сосуды и инструменты, с которыми работала Тина, тряслись от бьющегося между пальцев адреналина.

Когда Тина случайно обронила склянку с безобидной, к счастью, жидкостью, она закричала на всю комнату и стукнула кулаками по деревянной стене.

— Я больше так не могу! Я не могу!.. — брызнули случайные слёзы, и Тина прислонилась лбом к широким доскам.

Оставив лабораторный стол, Герман вскочил со стула и приобнял её со спины. Столь тепло и мягко, как будто обнимал свою сестру. Терпкий запах одеколона коснулся носа Тины, когда Герман положил голову на её плечо.

— Я же не Ирма, — смущённо заметила она. — Зачем ты так?

— Ирмы сейчас нет, но есть ты, а ты нужна мне в здравом уме, — он круто развернул её и потряс за плечи. — Ты понимаешь, Кристина? Твой ясный ум, твои подконтрольные эмоции, только так ты вернёшь его! Ты помнишь, что я говорил тебе? О шприце.

Тина не вырывалась, покорившись Герману — постепенно её напряжение спадало. Она не сразу осознала, о каком шприце он говорил, но затем вспомнила и ответила:

— Только я должна ввести эликсир в мёртвое тело.

— Умничка. А теперь отдохни в гостиной, развейся, а с Vitae я закончу сам.

Дружески похлопав Тину по спине, он оставил её и вернулся за рабочий стол. Тина вышла в смежную гостиную и устало села на диван у окна. Гостиная в тёплых тонах, украшенная деревянной утварью и масляными пейзажами, дарила медитативное умиротворение, которому совсем скоро она поддалась полностью. Часы в виде теремка мерно тикали над пустующим справа от Тины креслом. Африканская маска, висящая по соседству с занавесками, напомнила ей о Даниле и его археологических находках. Какое же у него бывает смешное лицо, когда он с огромным восхищением и любовью к делу рассказывает случаи с раскопок.

Как же давно она не слышала его голос. С женой двоюродного брата она общалась чуть ли не больше, чем с ним самим. А письменный чат через ВКонтакте далеко не то же самое.

Найдя в кармане джинсов телефон, Тина набрала его номер, и от её сердца радостно отлегло, когда в трубке она услышала его.

— Привет, Даня. Я не отвлекаю?

— Привет, — с ноткой удивления отозвался Данила. — Нет, что ты! Как ты можешь меня отвлекать?

Они говорили с полчаса. Говорили на самые разные темы, актуальные и бесполезные. Амплитуда её чувств то выпрямлялась в спокойствии, то ёжилась в углах тайного страха. Нужно молчать, нужно молчать о Марке. Но чем дольше она слушала добродушный, такой тёплый голос Данилы, тем тоньше становилось её желание скрываться.

— Даня, — решилась Тина, — а давай мы встретимся на выходных? Ты занят?

— Нет-нет, конечно, давай! — он невероятно обрадовался этой новости. — Как насчёт воскресенья?

— Отлично! Можешь прийти с Агатой, я буду рада вам обоим!

— Непременно. Хочу поглядеть, как ты изменилась. Агата мне показывала, что ты сотворила со своими волосами. Зелёные как тина.

— Даня! — она засмеялась. — Нет, ну, конечно, ты поглядишь. Ах да! Думаю, я уже достала тебя, но всё же...

— Ради всего святого, не начинай, — с шуточным раздражением ответил Данила.

— Ну пожалуйста! Дайте мне принять участие хоть в одном вашем расследовании. Я хочу увидеть тебя и Агату в действии.

— Ага. Агата и Кристи, две величайшие девушки-детектива всех времён.

— Даня! — Кристина засмеялась вновь.

— О, я так и буду вас называть! Агата и Кристи! Прекрасно звучит.

— А я тогда опять буду называть тебя Даниэлем, — парировала Тина.

— Что ж, это будет взаимно.

— Ну, тогда до воскресенья?

— До воскресенья. Пока!

И Тина повесила трубку.

Между тем Герман невольно подслушивал их, пока его ловкие руки работали над эликсиром. Последний штрих… Всё почти готово.

Герман вывел над жидкостью формулу Воздушных Рун, которую он сочинил для проверки её действенности. Где-то он вычитал, что в таком эликсире должна таиться скрытая энергия, и она пробудится, если запитать её магией рун. Загоревшиеся в воздухе символы впитались в состав. Как обычно Герман ожидал, что ничего не произойдёт, по крайней мере, внешне.

Но на этот раз эликсир вспыхнул изнутри и точно так же быстро погас, хоть и блёклое свечение от ртутных переливов никуда не исчезло. И вот бутылочка с лекарством серебристого цвета, словно сама эссенция души, отдавала блеском при малейшем прикосновении света.

Боже, неужели это всё? Наконец-то! Теперь это был конец. Он нашёл формулу Vitae!

На это раз Ирма будет жить. Она увидит, что он не лгал. Он справился, и она лично убедится в этом.

Окрылённый успехом, Герман вскочил со стула и закружился от счастья. Надо срочно сообщить об этом Кристине. Она тоже ждала этого с нетерпением. Он готовился буквально влететь к ней на воображаемых крыльях, но вовремя остановился у прохода.

— Алло, Тимофей?

Он застал этот телефонный разговор как будто специально, как если кто-то нашептал ему, что он изменит всю их последующую жизнь. Предчувствуя это, Герман затаился за стеной и внимал каждому слову, звучащему из гостиной.

— Слушай, я очень хочу с тобой встретиться, но — нет, это не то, о чём ты думаешь. Это насчёт Марка… Да, считай, что нашли, но… У меня его вещи. Марк оставил их в больнице, и я взяла их, хоть я тебе и не сказала… Я не хотела, чтобы ты видел, во что он превратился. Ты бы видел его блокнот из сумки, это тотальная одержимость!.. Да, я тоже уверена, что это из-за силы полутени, и потому… Мы с тобой уже говорили на эту тему — бросай! Бросай эту силу! Ты хочешь стать таким, как он?.. Ты уже их видишь? О, чёрт, ты покалечишь себя…

Вне сомнений, это тот Тимофей, который давний друг Марка, подумал Герман. Значит, полутень одолела и его. А по заверениям Марка он с достоинством придерживался телесной жизни.

— А теперь, Тимофей, послушай меня внимательно. Сегодня вечером я приеду к тебе. Приеду и отдам тебе сумку Марка, чтобы ты сам убедился в моей правоте. И ещё кое-что… тебе может угрожать беда, если ты оставишь это так, как есть… Ты знаешь? А я знаю способ уберечь тебя. Я хочу предупредить тебя, потому что я сама могу исчезнуть вслед за Марком. Когда он вернётся, отдашь их ему вместо меня, вместе с тем плейером… Эта тема не для телефонного звонка… Прошу тебя.

Герман слегка выглянул из-за угла. Тина сидела спиной к нему, лицом к ослепительно белому окну. Её силуэт утопал в снежном свете, однако и не видя её лица по дёргающейся около уха руке определялась её болезненная тревога.

— Одиннадцать вечера? Не поздно ли? Ну ты даёшь… Ну хорошо, по рукам. Дождись меня… Спасибо, Тима. Пока.

Звонок завершён. Она закрылась руками, судорожно задышав, и завалилась боком на диване, переживая личностные муки во мнимом одиночестве.

Что-то новое зашевелилось в рассудке Германа. Сомнение, словно неистребимый паразит, обволокло щупальцами его мозг.

Каково же истинное начало полутени, Свет или Тьма? Её суть — это тело или душа? Он воскресит Ирму — отлично! Она снова будет в теле. А какова гарантия, что она перестанет быть полутенью? Какова гарантия, что влияние Дома Слёз оставит её? Он не смел допустить её безумие, такое же страшное, неумолимое безумие, каким был одержим Марк.

Чёртовы пенумбры. Вот уже год он занимается их природой, и многие из них, кого она знал, кончали одинаково — либо в психушке, либо в петле.

«Я убил трёх полутеней в надежде привести их тела в Дом Слёз, пока в них не было их душ, — говорил ему Марк. — Я рассчитывал обменять одного из них на Ирму!..»

Герман с немалым трудом, но признал резонность его поступка. Может, он был прав в таком выборе?

Ни одна полутень, пока он жив, больше не принесёт никому вреда.

— Кристина? — Герман вошёл в гостиную, придав тону прошломинутную радость. — Эликсир готов!

Тина вскочила с дивана и озарилась улыбкой.

— Он готов? Да-а! — от чистого счастья она затрясла кулачками и почти бросилась обнимать Германа, но вовремя пресекла движение.

Тогда Герман сам развёл руки, и они обнялись как старые друзья.

Но уже недолго они оставались друзьями.

Вечер подступал к развязке. Тина уехала домой, когда Герман остался в остывшем загородном доме. Его тело знобило от противоречий, борющихся меж собой в душе, и не заглушить их ни горячим чаем, ни чем покрепче. Ему было ничуть не легче Тины.

Как же остановить её? Она не должна догадаться о его новом плане. Она излишне эмоциональна, но при этом умна. Одна малейшая ошибка — и её доверию конец. Она должна оставаться в неведении до последнего вздоха.

Заговоры на неё не подействуют, её оберегает топазный маятник. Какая она хитрая. Воздушные Руны? Она заметит манипуляции. Однако он должен был всеми силами задержать Кристину. Но как?

Её скутер. Учитывая её любовь к скорости и ненависть к тормозам, она поедет на нём. А если же у скутера будут какие проблемы, она поедет на общественном транспорте. Ну конечно! И тогда она обязательно застрянет где-нибудь в пробке и в толпе на пути с дальнего конца города в его центр. И тогда… тогда он приедет первым.

Герман знал, где живёт Тимофей. Спасибо за это Марку. А с этим знанием он легко перенесётся туда с порталом из Воздушных Рун. Со скутером Кристины будет посложнее — где она его держала, он не знал. Если только… У него ещё есть время. Тина на пути домой, а на часах пока восемь.

Сегодня время будет на его стороне.

[Ночь с 25 на 26 марта 2016 года]

Набросив на себя сумку Марка, Тина выбежала из квартиры, а затем спустилась на лифте на первый этаж. Её мопед стоял в подъезде, прицепленный к батарее. Она освободила его, выкатила на улицу и вставила ключ.

Раз завела — мопед глохнул. Два завела — то же самое.

— Чёрт возьми, — прошипела Тина, повторяя действие раз за разом. — Ну же, давай!

Бак был полон, аккумулятор она меняла недавно. Что не так-то?

— Да чёрт тебя дери! — воскликнула она и ударила по рулю.

Заболело сердце. Плохо дело. Время поджимало, а её железный конь никуда не годился. Предчувствие беды кололо её грудь изнутри, приливая к рукам паническую дрожь.

— Тима… Боже, будь в порядке.

Она затолкала мопед обратно в подъезд и сбежала на автобусную остановку. На дорогу уйдёт около часа. Тиме придётся ждать. Пусть он дождётся...

Во дворе старых домов ночным солнцем светил фонарь. Где-то взлетели птицы, шелестя крыльями. Парень-блондин терпеливо ждал, осыпаемый мелкими снежными пушинками. Герман, выйдя из портала во тьме арки, спокойным шагом направился к нему. Внутренний карман впопыхах накинутого пальто тянул к земле. Но так было нужно.

Тимофей обратил на него внимание, едва тот вышел на свет, и теперь он не отрывал от Германа взора.

— Тимофей? Помнишь меня?

На лице отразилось негодование. Но парень не боялся. Пока что.

— Вы ведь Герман? А я думал, вы всё уладили с Марком.

— Уладили? Как бы ни так.

С Марком они ничего не уладили.

Напряжение росло, холод покалывал кожу. Герман выжидал, как кошка выжидает мышь, чем же ему ответит будущая жертва.

— Где Крис? — спросил Тимофей.

— Скоро будет, — слукавил Герман. — А пока вопрос с тобой нужно уладить мне.

Он сунул руку в карман пальто и во мгновение ока вытянул её вперёд, направив на Тимофея дуло пистолета. Парень не сразу разглядел опасность, но и когда понял, что жизнь висит на волоске, бежать не стал.

Очень храбро с его стороны. Кристине удалось его убедить, что опасность близка. К сожалению, побег от неё давно не имеет смысла.

— Тебе ли не знать, Тимофей, что твоя душа обладает тёмной силой. Я должен тебя избавить от неё.

— О, Боже… — парень отшагнул на шаг назад. — Он вам разве не рассказывал? Я не пользуюсь этой силой. Как только я получил её, я отказался от неё. Вы не обязаны стрелять в меня.

Пистолет не опускался. «Мало ли, что он рассказывал. Кого ты обманываешь?»

— Не ври мне, дружище. Ты пользовался. Это же очевидно. От таких сил нельзя отказаться, они с тобой до конца жизни.

— И… что же, — осмелел Тимофей, но с явным усердием сдерживал страх в голосе, — вы лишите меня их вместе с моей жизнью?

— Придётся. Нам всем будет от этого лучше, — шагнув вперёд, Герман заговорил вкрадчиво, спокойно, как упрашивающий демон. — Признайся, тебе бы хотелось раз и выйти из тела, забыть о реальности, попасть туда, где лучше, чем здесь?

Тимофей слабо кивнул. Да, он знал, что Герман имел в виду. Молодой парень, горячая кровь, поиск новых и неповторимых ощущений. «Тебе же хотелось бы, верно?»

— Хотелось, — признался он.

«Вот так. И никогда тебе от этого не избавиться, если же не...»

Тимофей вдруг вскрикнул, обхватив голову руками, и чуть согнулся в коленях. Разгоревшийся в нём ужас, сводя с ума, вырвался с его уст:

— Прошу вас, не убивайте меня! Что я вам сделал? Я не готов к смерти!

Резкая смена эмоций. Вот и полутень заговорила. Несчастный. Впрочем, а кто просил его отправляться вслед за безрассудным другом? Беспечный образ жизни его бы необратимо привёл к печальному завершению.

— Смерти нет, не бойся, Тимофей.

Тот поднял непокрытую голову, усыпанную мелким снежком.

Пистолет повис над землёй, зажатый худыми пальцами. Герман встал к нему ещё ближе и с жалостью вгляделся в расширенные глаза. Тимофей выпрямился, вытерев нос, и стойким солдатиком встал в ожидании вердикта. Последние секунды превратили его из наивного парня в бесстрашного мужчину.

— Твоё счастье, что не умрёшь стариком, — искренне отметил Герман. — Чистота умирает молодой.

Пистолет вновь приобрёл горизонтальное положение. Прежде, чем Тимофей сообразил, что должно произойти, раздался выстрел. Одинокая пуля прошила сердце, и его безжизненное тело, отвергнув душу, упало на снежный ковёр.

Герман склонился над молодым трупом, материальной оболочкой, от которой он избавил полутень. Посмертное, спокойное лицо, которое не успела затронуть мысль о смерти. Он закрыл ему глаза, утратившие блеск, и тихо сказал на прощание:

— Мне жаль, Тимофей. Полутенью ты бы всё равно не выжил. Я всего лишь помог тебе уйти с достоинством.

А сейчас… пора бежать. Руки судорожно тряслись, в голову бил адреналин. Руны, с эссенцией магии выгравированные на дуле, без промаха наметили цель и заглушили выстрел, но его всё равно кто-то мог услышать. Сюда придут неизбежно. А он обязан завершить дело чисто, без намёка на то, что акт прерывания жизни совершил именно он.

Последующие шаги Герман предпринял не больше, чем за несколько секунд, неуловимой тенью проносясь вдоль стен домов. Надвинув со лба спиритические очки, Герман отыскал гильзу и улетевшую пулю, изнутри подсвечиваемые на снегу остатками магии, и заученными движениями нарисовав в воздухе знаки, открыл неоновый портал. Перед тем, как покинуть место убийства, он оглянулся на бездыханное тело.

Аура полутени рассеялась, а над самим телом парил растерянный призрак Тимофея, провожающий убийцу опустошённым взглядом.

Она бежала изо всех сил. Она бежала, зная, что опоздает. Застревая в массе людей в автобусах и метро, она желала выбраться из ловушки, подстроенной временем, вылететь из неё птицей, догнав упущенное. Скорость прожигала лёгкие и давила на ноги.

Тина ворвалась в арку нужного двора, и её тотчас ослепили полицейские мигалки. Одышка парализовала грудь, и она зажалась у разрисованной стены.

Что произошло? Что здесь делает полиция?

Толпа служителей «земного» закона расхаживала вокруг оцепленного тела, распростёртого на снегу. У входа в подъезд рыдала некая полноватая женщина, возле которой взад-вперёд ходила коренастая фигура в большом капюшоне.

Тина спрятала волосы под шапкой и осторожно вышла навстречу мертвецу.

«Господи… Нет… Нет!»

Узнав в убитом Тимофея, с которым она говорила по телефону несколько часов назад, ради которого она проехала полгорода, Тина сломалась. Её постиг удар, какой она не могла предвидеть. Кровавое пятно на груди, красно-синие блики на его одежде, разбросанные по снегу волосы, его чистое и спокойное лицо со слегка приоткрытыми губами — почему сегодня? Почему именно здесь и сейчас? Почему вот так, пулей в сердце? Зачем?!

Под слоем шарфа, закрывавшим пол-лица, никто не слышал её плача, который она упорно, но бесполезно сдерживала в горле, а слёзы непокорно лились по щекам, уходя в мягкую ткань. Она бы закричала, давая волю горю, но её не должны здесь видеть. Тина отвернулась от тела и положила ладонь на опухшие глаза.

Сначала у неё забрали Марка, теперь она лишилась Тимофея. Два дорогих ей парня.

Они погибли из-за неё!..

Кто-то похлопал по плечу, и её легонько подтолкнули в сторону арки.

— Покиньте место преступления, — сказали ей. — Вам здесь делать нечего.

Всё точно, подумала Тина. Больше ей здесь делать нечего...

С тяжёлым камнем вины она побрела во тьму.

_______________________

(*) «Я чувствую, как пришло моё время встретиться с этим. Смогу ли я? Пусть это и будет концом жизни, за которую я так держалась. Но я не убегу, ведь нет пути назад». (Within Temptation — Stand My Ground)