Глава 12. Невидимое клеймо

Иди ко мне, прими ключ, отопри запретные двери.

Иди ко мне, освободись, побуждение будет твоим законом.

Иди за мной — на коленях, торжество кончилось.

Иди за мной — не пытайся сбежать. Спаси меня от этого!

Epica — Incentive

[3 ноября 2015 года]

— Вам нужно было раньше соглашаться, теперь место занято… И нет, ещё один мне не нужен… Да сколько можно объяснять? Я не — я вас не пускал!.. Я вам ничего не должен, как и вы мне, так что уходите… Уходите!.. Вон! Вон!

Шум спешных шагов и громкий хлопок дверью. Выпроводив из квартиры невежливого гостя и удручённо вздохнув, Герман вернулся в комнату.

— Выжившая из ума полутень. Один из тех, кто отказал мне. Теперь сам напрашивается. Болван.

В поддержку Марк покачал головой. Это точно, раньше надо было думать.

— А чёрт с ним, только задерживаться будем. Ты готов?

— Да.

— Я открываю портал.

В нарисованных рунах засочился свет. Марк и Герман подхватили тело Ирмы с подобия алтаря и внесли его в белизну портала, за которым рождались очертания зала «святой Елены». Они положили её на операционный стол. Монитор сердечного пульса, поднос с самодельным обезболивающим, бутылью с зельем, шприцами и набором хирургических инструментов были готовы к «ритуалу».

— Приведи её в порядок, а я пока возьму эликсир.

— А ты уверен, что на сей раз получится? — спросил Марк, прикрепляя к груди Ирмы присоски монитора.

— Отступление неприемлемо, — отозвался Герман и погрузил иглу шприца в содержимое бутыли.

Закончив с проводами, Марк засучил у Ирмы левый рукав, обнажив следы многочисленных уколов, и протёр руку спиртом.

— Ну, я как наркоманка, — присвистнула душа Ирмы, с потолка наблюдая за проводимыми действиями над собственным телом. — Гера, ну давай же! Расправимся с этим как можно скорей.

— Не спеши, Ирма, всё будет хорошо. Мы справимся, — Герман приставил иглу шприца к её коже, пытаясь улыбаться.

— Ты говоришь это все восемь месяцев, — напомнила Ирма не без грусти. — Давай уж. Я готова.

— Прекрасно. Ну, начнём.

Спустя секунду, Герман сделал инъекцию эликсира в исколотую руку. Боль тела невидимым образом передалась душе, и Ирма схватилась за астральную руку, тогда как её тело неподвижно лежало на столе. Пиканье монитора участилось. Ирма закричала от боли, согнувшись в коленях, а тело по-старому не реагировало ни на что. Герман предчувствовал неудачу.

— Тебя тянет обратно в тело?

— Нет! — воскликнула несчастная душа. — Герман, оно не действует! Останови боль, я не могу!..

— Сейчас!

Взволнованный Герман вколол в тело обезболивающее, а Марк обнял её саму за плечи, когда ей, парящей перед столом сорванной травинкой, потихоньку, но становилось лучше.

— Шш, шш, боль ушла, не бойся…

— Дьявол… — Герман выругался и выбросил использованные шприцы в близ стоящее ведро. — Ещё один рецепт неверен… Но, будь ты, Ирма, обычным человеком, ты бы умирала так каждый раз.

Ирма заплакала. Ореол души импульсивно заискрил. Высвободившись из навязчивых объятий Марка, она, всхлипывая, побежала в противоположный конец операционной.

— Тогда хватит уже оживлять меня! Убейте меня хоть раз! Убейте! Прошу вас обоих!

— А тебе хватит просить нас о смерти! Ты будешь жить нормальной жизнью...

— Восемь месяцев, Герман! Восемь месяцев! Я уже давала тебе шанс вернуть меня! И каждый раз, когда твоё оживление терпело крах, ты утверждал: «В следующий раз точно получится». Каждый раз! Довольно!

— Ирма, в тебе говорит истощение, будь сильнее этого.

— А оно мне надо! Убей меня, наконец, или когда-нибудь я сама убью себя!

— Да как ты смеешь так говорить! Я не позволю тебе, слышишь?!

— Слышу, чёрт возьми, слышу! Вот ты меня никогда не слушаешь. Вечно погружённый в работу, прямо как сейчас, вечно возящийся с трупами, будто до живых тебе дела нет! Я спасала живых, не ты! Сплошные амбиции. Добился повышения и всеобщего уважения, да! А я? А до того, как я призналась, что я полутень, когда мы в последний раз проводили время вместе? Когда ты спрашивал, как у меня дела, как себя чувствую?

— Ирма, хватит! Теперь-то я то и делаю, что верчусь вокруг тебя. Я исправлю это. Теперь-то ты довольна?

— Нет! Я же тоже как труп. Прими это, Герман, ты исчерпал себя, я мертва!

— Замолчи!..

Марк не вмешивался в спор, предпочитая быть скромным безмолвным свидетелем. Когда их крики ему наскучили, он принялся осматривать свои ладони. Это было его тело, без изъянов и шрамов, совершенно здоровое, пусть и по-северному бледное. Нет, с ним участь Ирмы никогда не повторится.

Но внезапно повторилось другое. Странный приступ, из-за которого мутнеет сознание. Глаза заволокло дымкой, голова загудела, уши заложило. Марк сопротивлялся обмороку изо всех сил. Тьма оказалась сильнее. Он облокотился на операционный стол, лишённый зрения и слуха. Только холод металла поддерживал тонкую связь с ускользающим миром. Тело тянуло Марка вниз. Он продолжал бороться. Что-то оторвало его от стола, и Марк ощутил себя уже на полу. Всё так же темно и тихо. Мертвецки тихо. И вдруг сквозь сознание прорвался голос, который был доступен лишь его мозгу. Голос сильный и походящий на рычание.

«Так-так. А вот и ты. Вот на что ты используешь дар, уготованный тебе для великих свершений?»

«Кто ты? И что значит «на что»?»

«О, я не говорю про эту девочку, вокруг которой ты крутишься. Я говорю про то, каким образом ты тратишь великие силы, и тратишь крайне неумело».

«А как тебя звать?»

«О, у меня много имён, и любое из них не скажет тебе ни о чём, но кое-что другое покажется тебе весьма знакомым. Я — Вентиус. Я — дух прозванного Дома Слёз».*

Марк закричал, но не услышал своего крика. Демон добрался до него. Анна предупреждала. Она просила не возвращаться в Дом Слёз. Он её ослушался. На прошлой неделе он два раза приходил туда. Во время полётов полутенью Марк полюбил представлять себя в лесу позднего вечера, когда на смену приходят тёмные краски ночи. А когда он выходил из леса, он непременно показывался на краю злополучного оврага. Так, в который раз выходя к проклятому особняку, Марк напросился в гости.

«Да, Дитя Ветра, это именно я, и я заперт. Пока что ты не подвластен мне полностью, но отныне я буду следить за тобой».

«Зачем это? Зачем ты мучаешь меня?»

«О, нет! Твои обмороки — это отголоски пенумбры, не я на них влияю. Я же хочу предупредить, что твоя дальнейшая праздность приведёт тебя лишь ко Тьме. И ко мне. Ты так и будешь приходить в Дом Слёз до тех пор, пока ты сам не возжелаешь остаться!»

«Не дождёшься. Я никому не принадлежу, я сам по себе».

Вентиус злобно захохотал.

«Не существует никакой третьей стороны под названием «сам по себе»! Все души после смерти уходят либо в Рай, либо в Ад, а те, что остаются среди живых, так или иначе, попадут туда или сюда, но чуть позже. Даже не думай, что ты столь особенный, что избежишь перепутья».

«Что же мне сделать, чтобы ты ушёл?»

«Я уйду. Но помни, Сыном Ветра ты стал благодаря мне, благодаря энергии Дома Слёз, и, что бы ты в будущем ни делал, ты потянешься ко мне сам. А безумие охватит тобою и помимо моей воли».

— Марк! Марк, что с тобой?

Звенящую тишину разорвали голоса Германа и Ирмы. Голос Вентиуса отступил вместе с параличом полуобморока. Обеспокоенные лица брата и сестры склонились над Марком, разгоняя дымку беспамятства.

— Марк, ну как ты?

— Я?.. Я в порядке… Ирма...

— А ну, вставай, — Герман подхватил Марка за шиворот и как куклу поставил на ноги. Марк встал ровно, прояснившись разумом и окрепнув телом.

— Спасибо, Герман… Простите, что я...

— Ничего страшного, Марк, — сказала Ирма, отряхивая его спину от катышков пыли.

— Ты мне сильно не нравишься в последнее время, — заявил Герман с прищуром. — Это уже четвёртый обморок при мне, сколько же их было без меня?

«Достаточно, чтобы и я начал беспокоиться».

— Ещё одно поражение. Жаль, — Герман недовольно причмокнул. — Что ж… Уходим?

Герман приготовился чертить в воздухе руны портала, когда Марк окликнул его:

— Постой! Рецепт ещё может сработать. Что, если подмешать туда крови Ирмы? Если Эликсир служит нам своего рода вакциной, то нам нужен сам вирус. Если мы хотим восстановить связь души с ослабшим телом, то нам пригодится его частичка в качестве того самого «вируса».

— Точно… Вот я болван, а ты молодец!

На ходу подобрав с подноса пустой шприц, Герман уколол безымянный палец Ирмы, отчего душой она ойкнула и по привычке принялась зализывать ранку, которая была лишь у бездушной оболочки.

— Эликсир ещё остался, вдруг с кровью он, правда, сработает… С тобой точно всё нормально, Марк?

— Д-да, да, но… нет, я потом скажу. Не сейчас. Сейчас важнее Ирма.

— Как знаешь, — Герман пожал плечами и смешал кровь сестры с неудачным зельем.

Вдруг постучали в дверь. Послышался невнятный голос Дениса Сафонова.

— Накрой её и прячься! Быстро!

Марк накинул на тело Ирмы простыню и укрылся за креслом в кабинете. Сама Ирма недовольно закрыла лицо ладонью со звучным хлопком. Бросив шприц, Герман отворил Денису, но дальше порога его не пустил.

— Здравствуй, Денис. Ты не вовремя, у меня тут вскрытие...

— А ты без перчаток, — кивнул Денис на его руки. — И халата на тебе нет.

Герман ментально отругал себя за глупую оплошность. Бесполезно врать тому, кто умеет читать твои мысли. Более того, пикающий монитор, что фиксировал пульс у потенциального трупа, с головой выдавал и без телепатии. Герман раздражённо щёлкнул языком:

— Пришёл опять ругать меня за чернокнижие?

— Лишний раз проверить, что ты в здравом уме, — сказал Сафонов.

Соболев покачал головой. Их встреча была обязана вновь кончиться ничем.

— А тебе никогда не нравились мои идеи. Говорю тебе, оставь её тело в покое. Пусть связь восстановится, и она сама вернётся туда. Ты только расшатываешь её!.. Опять ты не веришь мне! Я же тоже хочу, как лучше, зуб даю!

— У тебя так зубов на меня не хватит, — съехидствовал Герман. — Ну, а что ты мне тогда прикажешь делать? Молиться? Не смеши меня, одними словами не поможешь!..

«Как так? — думал Марк. — Как это «словами не поможешь»? А кто просил меня не оставлять Ирму, чтобы она не сошла с ума?»

«А хочешь, я открою тебе заветные слова, что способствуют Эликсиру Жизни?» — заговорил в затылке Вентиус.

— Ага, моя помощь больше не нужна! Великолепно! — Денис всплеснул руками. — Но не забывай, что это я рассказал тебе о существовании полутеней!

— Тогда я тот, кто укротит их сущность, — прошипел Герман.

— Да ты просто одержим желанием воскрешения, дружище! А желание наделяется силой через слова. Или ты не знаешь об этом? А как же заговоры, которыми ты порой пользуешься?

— Так, Денис! Честное слово, отстань от нас, а «Список полутеней» я тебе успею предоставить...

— Минуточку, что это за «нас»?

— Нас с Ирмой! Прошу, уходи.

— Эй, ты же не… Эй!

Герман хлопнул дверью перед его носом, а призрак Ирмы насилу оттащил его к выходу, подхватив под руки.

Обернувшись, Герман поднял глаза и оторопел от того, как преобразился его ассистент. Он стоял перед телом, словно нож сжимая заполненный эликсиром шприц. Свесившиеся на лицо волосы, из-под которого озлобленно глядели помутневшие сапфиры, предавали ему вид безумца, замышляющего страшное преступление. Оскалив зубы, Марк процедил:

— Давай попробуем ещё. Когда-то же должно сработать. И на этот раз давай не в руку.

Герман растерялся.

— И куда ты предлагаешь?

— Прямо по центру. Так, чтобы не задеть органы. Я вроде помню, там есть одно такое местечко.

Герман поколебался, потеребив ворот джемпера.

— Допустим, я не прав. Анатомию я изучал не досконально. Но, раз ты говоришь, что ни при каких увечьях тела она не умирает, то можно попробовать, — Марк дёрнул головой так, чтобы навязчивые волосы слетели с его лица.

— Когда-нибудь, она может и умереть, — осторожно сказал Герман.

— Она выживет. Я уверен. А если и нет, так она сама обрадуется смерти.

Если даже Марк уверен, подумал Герман, то и он должен поверить.

— Последний раз, Ирма. На следующей неделе никакой боли.

Вернувшаяся Ирма насупилась, демонстративно скрестив руки на груди.

— Последний раз, — согласилась она.

Герман загорелся пламенем решимости и, расстегнув лишнюю пуговицу сорочки, освободил место для укола.

Тайное знание полилось к руке Марка, сочась из его собственного голоса:

— «Что ушло, то вернётся. Что мертво, то оживёт. В жизни вечной и после смерти, да будут мои слова священны, ибо я дарую второй шанс. Да пробудят мои слова мертвеца. Да будет так».

Будто нож он вонзил шприц в её грудь, и через его руку к самой игле прокатилась тёплая энергия желания. Связь колыхнулась в холодной дрёме. Женский крик раскатился по залу. Ирма сжалась, держась за призрачную рану, с громкими стонами и проклятиями, которые вырывались с её уст от невыносимой поглощающей боли.

— Останови это, Марк! Останови! Что происходит!

— Что ты сделал? Как ты это?..

— Я сделал, что считал нужным! Смотри!

Веки её тела дрогнули. Пальцы зашевелились, как только участилось дыхание. Спящая воля к жизни горящими щеками расцвела из ущелья болезни.

— Откуда взялось твоё заклинание? — закричал Герман.

— Интуиция, — бросил Марк первое, что пришло на ум. — Ирма, тебя тянет в тело?

— Чёрт возьми! Да что б!.. Я не… Я не!.. — Ирма вдруг осеклась и через силу выпрямилась, направив на Марка взгляд больших испуганных глаз. — Теперь нет. Мне уже не больно.

— Так тебя тянуло!

Тело так же неподвижно лежало на столе, как и минутами ранее. Вновь поражение. Цветок увял, так и не успев раскрыться.

Новый крик ужаса, в который проникла зародившаяся ненависть, сотряс операционную и оглушил виновников двойного ритуала. Что-то упало на пол и разбилось. Затем ещё. Какие-то банки.

— Упрямцы! Вы оба! И этот телепат ещё, тоже! Как же вы мне все надоели!

Взлохмаченная, скрюченная в защитной позе, измученная как физически, так и душевно, Ирма походила на загнанного в угол зверя. Как металл её силуэт раскалился добела. Призрачное сердце излучало яростный свет при биении телесного близнеца.

— Никаких. Больше. Воскрешений.

Ирма нырнула в стену, обливаясь слезами. Фантомные капли застывали на лету маленькими сверкающими жемчужинами. Крича её имя, Марк выбежал в коридор, будучи близок к тому, чтобы на выходе сломать двери.

Она сбежала. Не догнать. Он стукнул себя по лбу. Из-за угла за ним следили — этот гадкий врачишка с повадками ящерицы, который ему сразу не понравился, — но сейчас ему было плевать, смотрит он, не смотрит. Она сбежала! Голова гудела раскалившимся котлом, и спутанные мысли как чужие скреблись под её кожей.

«А теперь послушай меня ещё раз, Марк, — вновь заговорил загадочный голос. — Как ты убедился собственными глазами, мои слова сработали. Дело за Германом, пусть сам исправляет эликсир. Видишь? Я помог тебе, а ты помоги мне».

«Что тебе нужно от меня!» — предчувствуя новое помутнение, Марк спрятался в ближайшей уборной и прижался спиной к плитке.

«Однажды я попрошу тебя об одной услуге. Но не сегодня. Возможно, даже не в этом году. Это зависит от тебя. От твоего поведения».

«Не понимаю».

«Ты пенумбра, дурачок, ты Дитя Ветра! Твоя энергия уникальна! И за ней пойдёт охота, мой мальчик. Таящие души будут преследовать тебя, сводить с ума, поглощать твой рассудок. А в конечном итоге, если ты поддашься им, они убьют тебя и заберут твои силы, дабы исцелиться её ценой. Я предупредил тебя, твоя задача последовать моему совету. Или же нет? Но я советую тебе выбрать первое. Ибо если тающие души не отстанут, твоим единственным убежищем станет Дом Слёз».

«Я не вернусь», — прошипел Марк.

«Все так говорят. Знал бы ты, сколько пенумбр погибло от проклятия безумия! Оно течёт в душах каждого из вас. Обуздаешь ли ты его?»

«Ты угрожаешь».

«Я предупреждаю, — повторил Вентиус. — Ты нужен нам живым, ибо ты исключителен!»

«Так это и есть та услуга?»

«Наполовину. Но — всему своё время. И ты ещё придёшь в Дом Слёз, и неоднократно, я это гарантирую. И ты спасёшь нас. И ты спасёшь нас. И ты спасёшь нас...»

Гулкое многоголосое эхо, казалось, звенело в разуме бесконечное количество секунд, минут — а то и часов? Наваждение спало, когда волевой тон Германа пронёсся над его сползшим на пол телом.

— Марк! Что с тобой? Хилин сказал мне, что ты убежал сюда.

Марк медленно встал и бросил взгляд на зеркало. Он выглядел бледнее обычного. По уровню испуга и злобы, перекосивших его лицо, он мало чем отличался от Ирмы. Марк промолчал. Всем видом он давал понять, что пока что не мог поведать Герману о причине последних недомоганий. Объяснения не уместны.

— Как только решишь нужным, непременно расскажи об этом, — успокоившись, сказал Герман. — Будешь готов, возвращайся. Нужно вернуть тело Ирмы домой, — и он смиренно вышел из уборной.

«Ты даже не представляешь, что значит «это»...»

Невидимое клеймо проклятия проступило на поверхность из глубин души.

Вернувшись домой, Марк не особо удивился, застав Ирму лежащей на его постели. Она и раньше любила лежать на ней, в частности вместе с Марком — кровать была достаточно широка, чтобы уместить двоих. Они болтали, слушали музыку из одних наушников. Она признавалась, что любит наблюдать за ним, когда он спит по-настоящему, и потому, просыпаясь, он первым утренним явлением видел её светлое лицо. Когда же Марк зашёл в комнату сейчас, Ирма лежала без движения, зарывшись в подушку. Возле кровати плавали знакомые жемчужинки, которые превращались в живую воду, застряв в складках ладони, едва Марк сдвигал их с дороги.

— Ирма? Ты спишь?

Марк тронул её за плечо. Ирма приподнялась и, будто сонно, сказала:

— О. Я не слышала, как ты пришёл.

— Так ты спала? Мне казалось, призраки не спят.

— Не спят. Они забываются. Этакий добровольный обморок. У тебя такого никогда не было, когда ты вне тела?

— Нет.

— Ну и хорошо. Может, такого у тебя и не будет. Ты всё ещё более живой, чем я.

Марк устроился на кровати рядом с ней. Она не поменяла ни позы, ни настроения. Однако его пристальное, молчаливое внимание заставило её обеспокоиться. В конце концов, Марк снова заговорил, и заговорил резко:

— Почему ты пришла сюда? — он выделил последнее слово.

— Не хочу больше видеть Германа, — Ирма с отвращением оскалилась, назвав имя брата. — Надоело почти год быть «объектом исследований». Для него сама идея обтянуть меня плотью стала куда важнее меня самой. Ты не замечал?

Но Марк не замечал, пока Ирма не указала, куда смотреть. Прежде Ирма никогда не говорила с ним об отношениях с Германом.

— Но ведь это он просил меня позаботиться о тебе, если он не сможет.

— Вздор. Показушник! Я не нуждаюсь в сиделке. Я привыкла к одиночеству, мне никто не нужен.

— Однако ко мне ты ходишь. И сейчас ты пришла именно ко мне.

Ирма прикусила кончик ногтя, неловко обнажив белые как мел зубы. Гордыня заложена у них в крови, что у Ирмы, что у Германа. Суровые месяцы без плоти и без единой возможности по-человечески умереть сломили бы её дух непременно. Только она не признает этого, нет. Она бы справилась и в одиночку. Будто она и не занималась одним этим всё это время. К чёрту Германа. К чёрту этот чёрствый мир. Что стоит ей уйти и никому не показываться на глаза ещё лишний месяц? Но, если же признаться… она больше не справлялась. Ей нужен был друг.

Марк притянул Ирму к себе и обнял её одной рукой. Она не была тёплой, как живой человек, но и холодна, как полумёртвый вампир. Та непознанная энергия, что исходила от призрака-пенумбры, несравнима ни с чем.

Ирма уткнулась лбом в плечо друга. Единственного, настоящего друга.

— Честное слово, зачем ты это делаешь. Зачем я тебе… такая?

Марк усмехнулся. Он и сам затруднялся ответить. Отныне не любопытство ведёт им. Что-то иное и новое для него, что-то, похожее одновременно на жалость и чувство долга. Но это не те слова, которые подходили бы сюда.

— Тебя больше никто не оставит, Ира. Я обещаю.

___________________

(*) Вентиус — искажённое от слова Ventus (лат.) — ветер.