Глава 6. Эликсир Жизни

Кто мы такие, чтобы судить милостивого, ужасного?

Что даёт нам право спасать жизнь или забирать её?

Кто дал нам роль игральных костей?

The Murder of My Sweet — Tide After Tide

Тимофей и его подруга-рокерша сидели на ограде тротуара и беззаботно болтали на разные темы, дурацкие и полезные. Осеннее солнце ласкало их растрёпанные макушки, одаривая чудесным тёплым вечерком.

— А ещё, знаешь? Представь, я видел сегодня женщину с коляской. И она такая жирная, такая, знаешь, страшная...

— Да блин, Тима! Прекрати. Не суди людей по тому, как они выглядят, — и девушка, хоть и не сильно, но побила его в левый бок.

— Ау, ладно тебе! Хе-хе. А вот я считаю, что, как люди выглядят, такие они и в душе.

— А про тебя вообще можно подумать, что ты из каменного века.

Простая потёртая одежда, лохматые соломенные волосы и обветренное лицо Тимофея шли в подтверждение её фразы.

— Да, бывают ситуации и люди, которые меняют человека в душе, и в связи с этим меняется и его внешность, — рассуждала девушка. — Это же не значит, что какой-то человек всегда был толстым или ещё там каким из-за своего характера. Иногда это временный эффект.

— Эй, стой, ты и правда считаешь, что какой-то определённый человек может повлиять на жизнь другого? — спросил Тима.

— Ну да. Разве нет? Каждый человек в округе может изменить тебя.

— Да не, я не верю. Ты как бы сам должен строить свою жизнь, невзирая на других. Так сказать, это человек меняет бытие, а не оно его.

— Ты какой-то противоречивый. Ну что ты несёшь! «Человек меняет бытие». Это люди вокруг меняют одного человека.

— Нет-нет. Смотри, вот если ты будешь постоянно говорить, что «надо любить животных», тогда все вокруг тебя начнут их любить…

— Это не показатель. Есть же люди, подверженные влиянию. Я, например, подвержена влиянию, я этого не скрываю.

— А я не подвержен, — усмехнулся Тимофей. — Я человек вне времени.

Этот обморок продлился дольше обычного. Немо очнулся дома у Агаты, лёжа на диване. Стоящая перед ним на коленях Тина сжимала его руку, осторожно касаясь её губами. Тепло её дыхания приятно щекотало мертвенно-холодную кожу. Когда-то давно он бы отдёрнул руку от такого вольного жеста неизвестной ему девушки. Только не сейчас. Слабость не давала шанса на сопротивление. И что-то знакомое, ныне далёкое, но такое волшебное сверкало в изумрудных глазах Тины, пропитанных глубоким сочувствием. Они оба словно были старыми друзьями. Словно они были знакомы целую вечность.

Немо рассеял наваждение, которому он поддался, ещё не окрепнув от потрясения, и перевёл взгляд с Тины на выход из комнаты. В дверях горячо спорили Агата и Денис, однако временная глухота мешала разобрать причину их ссоры. Попривыкнув к звукам, он сумел чётче вникнуть в раздражённый разговор двух экстрасенсов:

— Нет!

— Отчего нет? Сейчас самое время!

— Говорю же, нет! Мы не будем давать ему Микстуру Памяти. Вспомни Сирила, хвала Небесам, что это не кончилось плохо.

— Да ладно те, это другое! Э-эй, ты же вроде не разбираешься в зельях, откуда ты знаешь?

— Я разбираюсь в людях.

— А я будто не разбираюсь!

— Ты просто читаешь мысли, но не душу. Тем более, тело! Он сам всё должен вспомнить, сам! Господи, взрослый человек, а не понимаешь.

— Время кончается, Агата! Нужно срочно найти его настоящее тело. Я говорил? Мне уже по башке стучат в полиции, мол, проморгал труп Тимофея, а ведь он у нас здесь в квартире. Пора кончать этот маскарад, нам всем от этого хреново. Давай...

— Нет! Убери! Это не дело. Хватит тебе вообще поить ею всех моих клиентов.

— Да блин, давай же! А ну-ка...

— Нет! — Агата со злостью ударила Дениса по руке, и бутылочка с Микстурой Памяти полетела в другой конец комнаты, где и разбилась с характерным звуком.

— Ну вот, потом ещё одну бутыль делать. Поберегла бы, его не так просто сделать.

— И не так уж и сложно.

— Ну, а рецепт помнишь? Где мы лунные амаранты достанем?

— Лунные амаранты? — Агата засмеялась. — Достанем, не переживай.

— М-м, я бы всё-таки дал ему Микстуру...

— А я говорю, что не стоит. Это всё равно, что человеку с параличом перешивать все нервы на новые. Он со своей памятью должен дойти до конца.

Раздался звонок в дверь. В квартиру впустили Даниила с огромным пакетом в обнимку, в котором гремело стекло. Как потом объяснили Немо, Даниил ходил в некий эзотерический магазинчик, известный в основном лишь среди круга таких экстрасенсов, как Агата и Денис.

— Вот. Я всё достал. Фух, — и он с превеликим удовольствием поставил пакет на пол.

— А ты не верил, — подколол Денис. — В «Пристанище» можно достать абсолютно всё.

— Даже полулитровые банки с жидкой ртутью? Я просто поражён. До сих пор не понимаю только одного, для чего ртуть в Эликсире Жизни?

— «Ртуть, чтобы вспомнить», как писал кто-то из древних алхимиков. Хотя, на Немо это сработало ровно наоборот, — Денис развёл руками и расплылся в хитрой улыбке, от которой Немо вдруг стало тошно и гадко на сердце.

— Так вы решились? — спросила Тина, вытянув шею, чтобы лучше разглядеть суетящиеся в прихожей силуэты.

— Да. Придётся сделать это, — сказала Агата не без колебания. — Мы обязаны убедиться в правильности рецепта Германа, ибо если он сработает, то это наш шанс вернуть Немо в его настоящее тело, когда мы его найдём.

— Агата, не загадывай пока, — отметил Даниил. — Мы всё ещё не можем обещать ему настоящее тело...

— Конечно. Но не забывай о вере, — Агата мягко потрепала его за волосы. — Когда-то ради меня она воскресила и тебя.

Данила поцеловал её и повёл к двери из квартиры.

— Мы пошли, — бросил он через плечо Тине и Немо.

— Как это? Мы с вами!

Немо приподнялся с дивана и тотчас рухнул обратно, охваченный слабостью и ноющей болью по всему телу.

— Нет, тебе нельзя сейчас. Нагулялся! — сказал Денис, подхватив гремящий пакет. — Тиночка, присмотри за ним. Не по мыслям, так по глазам вижу, что хочешь этого.

Она кивнула в ответ, приняв должную роль, и троица экстрасенсов выскользнула из квартиры.

— Хм! И продолжает издеваться. Денис всегда такой, что ли? — сердито буркнула Тина, смахнув со лба сальные волосы резким кивком.

Немо вновь закрыл глаза. Но продолжал слушал. Шелест её голоса робко спросил:

— Тебе уже легче?

Она не отпускала его. Сотни маленьких игл покалывали его кожу, разнося тепло Тины по ледяным венам. Он аккуратно вывернул руку из-под её пальцев и, заключив её ладонь в замочек, дружески потряс ею.

— У тебя такая холодная рука. Ты всё ещё как мертвец...

Погладив костяшки её пальцев, Немо жалостно промычал:

— Увы, увы. Не моя вина… Не могу понять, что тобой движет. Чем я только дался тебе, безымянный калека?

— Если я скажу, ты обидишься, — ответила Тина.

— Потому что я напоминаю тебе твоего пропавшего друга?

Его синие глаза словно прожгли её насквозь. Они не были раньше такими синими. У Тимофея они были лунно-серые, почти как у Данилы. Не только тело преображало душу, но и душа преображала тело, заключила она.

— Нет, не поэтому. Всё ещё хуже. Но… я боюсь сказать.

— Не бойся. Скажи, — Немо снова потряс её кулачок.

Тина прикусила верхнюю губу. Местами её тонкие как мазки краской губы безжалостно искусаны до крови. Сказать? Но это страшно. Это безумно! Как такое возможно! Тем не менее…

— Прости, что я молчала, — она ещё долго набиралась смелости, прежде чем признаться.

Тем не менее, когда перед ней на диване лежал тот, кто несколько дней назад считался погибшим, тот, с кем она была знакома…

— Когда-то я знала тебя. Знала как Тимофея. Потому, когда я узнала, что тебя убили, а потом я увидела тебя живым — точнее, не тебя, а твоё тело — сказать, что я была поражена, не сказать ничего. Н-нет, это не то слово, это вообще н-не описать, ч-что я п-почувствовала, когда увидела тебя, — чем дольше она говорила, тем больше она заикалась. — М-мне стоило сказать тебе раньше об этом. А мне было страшно. Лично тебе это всё равно не поможет.

— Ну, ну, ну что ты, — Немо вытер слезинку, предательски катившуюся по щеке Тины.

Бедняжка, думал он. Пускай поплачет, горечь утраты уходит со слезами.

Тина ещё раз взяла его за руку. Как ни странно, кожа Тины была совсем чуть-чуть смуглее, чем кожа Немо. Такая же бледная как мрамор. Да, у Агаты тоже бледные руки. Впрочем, Агата рыжая, и бледность рыжим свойственна. Что же не так с Тиной? Немо сморщился — опять эти бессвязные мысли заводят его в неправильную сторону.

— И каково это? Видеть перед глазами Тимофея и знать, что это совсем другой человек? Знать, что твои глаза и чувства тебя обманывают?

Каково это? Жестоко. Чёртов Герман, каким образом ему в голову пришла такая омерзительная идея? Вселить чужую душу в тело ни в чём не повинного Тимы. Одни умирают, другие живут. Почему одни бесцельно доживают до старости, а другие гибнут в расцвете сил? Она всегда искала ответы и никогда не находила их. Ей ли, простой смертной, судить Бога, Судьбу или иной высший разум за то, что он давным-давно прописал варианты чьего-то ухода. Но почему так? Почему так жестоко? Злодеи живут, а герои умирают. Нет, Герман как откровенный злодей отплатил за свершённые им грехи. Тима был отомщён. Но не он сейчас был жив, не на него смотрела Тина.

— Каково это… Обидно, — после паузы ответила она. — Обидно, что из всех трупов в том морге эти двое избрали Тиму. Что поделать, я уже привыкла. Я… была вынуждена привыкнуть.

Она сглотнула. Тина не была очень сильно близка с Тимофеем, поэтому мало кто и знал об их маленькой, но специфичной дружбе. Он считал её параноиком и занудой, она откровенно считала его придурком. Несмотря на это, они общались с удовольствием друг для друга, невзирая на мелочные претензии. Они слушали одну музыку, говорили о разной ерунде, которая поднимала им настроение. Тимофей был забавным, но, кроме того, симпатичным. Да, он, правда, был красивым. За одно лишь это Тина могла простить ему всякие глупости. И потому его смерть, смерть такого наивного и незапятнанного горестями существа, как Тима, стала неизгладимым потрясением для всех знавших его. Как и для Тины.

Немо подозрительно прищурился, ослабив пальцы, и его рука выскользнула на край покрывала. Он в чём-то подозревает её?

— Но при этом же ты общаешься со мной, а не с Тимофеем, — недоверчиво сказала заточённая душа. — Ты иногда говоришь со мной так открыто, как если бы говорила с ним… Ты точно говоришь со мной, а не с ним? Ты же совсем меня не знаешь, я и сам не знаю.

— Я узнаю, — Тина привычным движением склонила голову к левому плечу и загадочно улыбнулась.

Немо вжался в диван и, зажмурившись, прислонил ладони к вискам.

— Так, дай мне подумать, секунду. Раз по твоим словам я виделся с тобой, пусть и как Тимофей, то почему я не помню тебя? Хоть убей меня, тебя-то я бы вспомнил!

— Какое ещё «хоть убей»? — Тина смущённо подняла брови. — Раз уж ты ожил для этого мира, то и живи.

— И это ты говоришь мне? Я же не…

— Конечно, ты не Тимофей. И не из-за него я тут торчу. Из-за тебя. Ты иной, Немо. И даже не думай притворяться для меня Тимой. Ты — это ты.

Немо так и не удалось понять, что именно движет ею, когда он — совершенно чужой для неё человек, а она продолжает заботиться о нём. Не о Тимофее, о нём!

— Допустим, что я не он, — протянул Немо. — Но я уже и далеко не тот, кем был до собственной смерти.

Тина нагнулась над ним на таком близком расстоянии, что её дыхание паром осело на лбу, когда она произнесла три заветных слова, и Немо смирился с её теплотой:

— Просто будь собой.

Она затем выпрямилась. Мягкость на её лице как маску сменило беспокойство. Тина суетливо огляделась, от взмахов головы зелёные волосы сбились на лбу, свесившись на глаза. Видным остался лишь раскрытый рот, шепчущий в тревоге что-то неопределённое.

— Немо… — наконец, сказала она. — Мне нужно бежать.

— Что случилось?

— Есть одно дело, я только сейчас что вспомнила, — Тина убрала пряди за уши и добавила. — Ты же никуда не денешься?

Она явно хотела пошутить, но вышло слишком грубо. Немо помрачнел, стиснув в руках одеяло. Что же такого могла вспомнить Тина, чтобы так внезапно бросить его одного, ни на что сейчас не способного, слабого, жалкого?

— Но я же вернусь, что ты! Ты и не заметишь, что меня не было, — Тина опять растянула губы в плоской улыбке.

Как ни странно, одно лишь это успокоило Немо, и он откинулся на подушку, уставившись в потолок. Шум убегающих сапожек, удар дверью, и при повторном взгляде на комнату Немо убедился, что Тина исчезла. И тогда он отправился в новый сон, навеянный болезнью.

На город уж опустился мрак ночи, когда трое экстрасенсов подъезжали к дому Германа. Огни ночного Петербурга скользили по окнам проносящегося мимо них внедорожника. Монотонная дорога располагала к раздумьям, и пока Агата и Денис обсуждали что-то, о чём он не слышал, Даниил разглядывал мелькающие за стеклом деревья и кирпичи домов.

Когда-то давно он ревновал Агату за её чрезмерное внимание и заботу к своим клиентам, больным, да и к работе в целом. «Когда-то давно» — это когда она ещё только начинала свой путь как белая ведьма, помогающая всем и всюду. Напрасно он беспокоился. Они оба знали, что Агата никого и никогда не любила так самозабвенно, как Данилу. «Ты мой воин Света», — как она обозвала его в шутку, когда Данила ради неё научился нескольким мелким заклинаниям по типу маленькой воздушной волны. Он ни разу не пожалел о том, что соединил с ней жизнь и отдал ей всю свою душу. Жалел лишь об одном: Агата была в разы сильнее его. Она неоднократно находилась на краю гибели во время очередной охотой за преступниками или, того хуже, демонами. А он и помочь ей не мог. Агата неизменно убеждала Даниила, что если бы не он, она и не была бы никогда столь сильной колдуньей, какой является сейчас. Даниил не верил. Не верил потому, что она всегда мягка со всеми, к кому проявляет симпатию. Даниил нуждался в доказательствах, что он нужен Агате точно так же, как она нужна ему.

За стеной из пятиэтажных домов вырисовывались высокие современные дома. Вот они и на месте.

В компании Агаты и Дениса Даниил поднялся на нужный этаж, держа в руке пакет со всеми нужными ингредиентами для Эликсира Жизни. В квартиру Германа первым вошёл Денис, чёткими шагами направляясь в главную комнату.

Мёртвая Ирма неизменно покоилась на столе под тканевой пеленой, но при тусклом освещении её лицо как будто состарилось на много лет вперёд по сравнению с тем, как оно выглядело всего-то несколько часов назад. Денис придвинул к столу тумбочку, и Данила облегчённо выложил сверху содержимое приготовленного пакета.

— Так, Агата, Даниил, смотрите, — начал Денис и вынул из сумки записку Германа. — Конечно, иначе, чем идиотизмом, я не смею назвать то, что он здесь насочинял, но если эта бурда и впрямь работает, я готов присудить ему Шнобелевскую премию по оккультизму.

А записка по созданию оживляющего эликсира гласила следующее:

«Elixir Vitae. Версия #24. Количество рассчитано на один шприц объёмом 50 мл:

* В качестве основы взять спирт;

* Нанести руны очищения на шприц, который будет использоваться;

* 2-3 грамма ртути (руны должны нейтрализовать яд);

* Капля-две масла китайской розы (с рунами придаст исцеляющий эффект).

* Любая органика от тела, чью душу хотим возродить. Желательно кровь. (Волосы тоже подойдут)…»

Далее шли прочие невообразимые ингредиенты, которыми легче уложить живого, чем поднять мёртвого, а также были даны точные начертания рун, которые должны использоваться. Кончалась записка такими пометками:

«Прежде, чем вживить эликсир, три раза произнести заговор (дальше идёт фраза на смеси латыни и древнего наречия):

«Что ушло, то вернётся. Что мертво, то оживёт. В жизни вечной и после смерти, да будут мои слова священны, ибо я дарую второй шанс. Да пробудят мои слова мертвеца. Да будет так».

После этого вколоть шприц в сердце и впустить в тело эликсир.

Способность пенумбры* — это сила тела или сила души? Исчезает ли она после смерти? Останется ли воскрешённый пенумброй или станет обычным человеком? Обязательно проверить.

Самое главное: проводник-катализатор — энергия человека, который сделает укол. Необходим правильный настрой.

Сила воли? Чувство безысходности? Нечто очень сильное, что запустит процесс. Это важно».

— Денис, надо собраться, шутить сейчас совсем неуместно, — сказала Агата на его последнее замечание. — И прежде чем мы начнём, я вызову Германа и Ирму.

По плану она обязательно должна была вызвать Германа, чтобы он вселился в тело Дениса или Даниила для осуществления того самого «энергетического катализатора». Кто, как не родной брат, станет рьяно бороться за оживление сестры?

Денис отложил рецепт на тумбочку и подобрал шприц, лежащий посреди баночек с жидкостями и порошками.

— Тогда сначала нарисуй мне руны, а потом начнёшь вызывать.

— Почему я? Ты же тоже можешь.

— Нет, не могу. Я умею снимать рунические заклятия, но не накладывать. Да и снимаю я иногда коряво. А ты у нас колдунья со стажем. Я хочу на тебя посмотреть.

— Вот упырь, — Агата коротко засмеялась. — А говоришь, что всё ты умеешь, что ты такой крутой.

— А чего не хвастаться, если это только на пользу? Тебя и уважать начнут, где надо.

— Так, ладно, давайте приступать. А я пока начну готовить, — сказал Даниил.

— Давай-давай, — и Денис подошёл к Агате, вертикально подставив шприц перед её руками.

До этого дня она ни разу не пользовалась Воздушными Рунами. Однако их магия была легче и слабее, чем магия Небесного Огня, и потому сверкающие символы послушно рисовались по велению Агаты. Одно движение пальцем, и в воздухе застывала неоновая полоска сгустившейся энергии. Когда руническое сочетание было выведено, Агата толкнула его ладонью к шприцу, и символы просочились в пластик.

Шприц слабо засветился, как светятся люминесцентные детские игрушки, если их зарядить под настольной лампой.

— Похоже, работает! — заулыбалась Агата.

— Супер. Теперь то же самое сделай с ртутью, и потом уже вызывай призраков. Даниил, ты уже дошёл до ртути?

Залюбовавшийся обрядом Даниил лишь после слов Дениса вернулся к смешиванию растолчённых лепестков розы с теми элементами, что он успел добавить в маленькую керамическую миску.

В качестве органики Денис отрезал у Ирмы кончики волос и финальным ингредиентом бросил их в эликсир. Даниил ещё раз растолок и размешал получающуюся жидкость, затем втянул её в шприц, и жидкость загорелась сине-серебристым светом.

Эликсир Жизни был готов к использованию.

— Похоже, всё правильно, — выдохнул Даниил. — Мы всё сделали по плану.

При звуке щелчка рука Агаты запылала Небесным огнём. Она готовилась к призыву.

— Ирма Соболева! Ирма Соболева, я вызываю тебя! Я вызываю тебя по просьбе твоего брата Германа. Ты слышишь меня?..

Молчание. Прошла минута. Обычно призраки приходили на зов Агаты или Даниила в течение минуты или двух, в какой бы точке Земли они ни были. Но сейчас никто не приходил.

— Ирма, я вызываю тебя! Мы хотим помочь тебе!..

Шла вторая минута. Руки Агаты тряслись от напряжения, и огненные капли срывались с рук, затухая в падении, не коснувшись пола. Вот пошла и третья минута.

— Ирма, я вызываю тебя!

Но никто не слышал. Ни знака, ни голоса, ни призрачного силуэта, который бы проявился сквозь стену, чтобы подойти к той, что кинула клич.

Агата затушила огонь и опустила руки.

— Она не приходит. Я даже отклика не слышу.

— Я не удивлён, — сказал Данила. — Ты видела номер версии эликсира? То есть, Герман её минимум двадцать четыре раза подвергал ритуалу воскрешения.

— Он прав, намучаешься тут, — вставил Денис. — Подозреваю я, что она и не хочет быть воскрешённой…

— Нет, нет, погоди, а если она тоже где-то застряла? — запротестовала Агата. — А мы в неведении! Тогда наш ритуал вернёт её из того места, где она, возможно, заперта…

— Не факт! Не верю! Ты лишь растревожишь душу и превратишь её в тающую ко всем хренам!

— Так ты хочешь проверить эликсир или нет? Давай тогда свернём всё и поедем домой!

— Зовите Германа, — прервал их спор Даниил. — Не будем тратить время. Изначально это его затея, не наша, пусть он же и приведёт к нам Ирму.

— Вот! — Денис покачал указательным пальцем. — Голос разума! Зови!

Агата заново зажгла пламя и сосредоточилась на его свете.

— Герман Соболев! Герман Соболев, я вызываю тебя! Это Агата Северская. Мы готовы к ритуалу воскрешения, как вы и просили, и мы просим вас содействовать нам. Герман Соболев, вы слышите меня?

Электрический свет интенсивно замигал. В комнате по-прежнему не было никого из призраков. Но точно кто-то из призраков был совсем рядом.

— Герман! — крикнул Денис.

Свет замигал чаще. Воздух спёрло как перед грозой. Данила прильнул к окну — вдруг Герман где-то снаружи. Но и за окном в сгущавшейся ночи его было не видать.

— Герман, мать твою, объявись сейчас же! — снова заорал Денис.

И лампочки лопнули, разбросав по полу стеклянные лепестки. Агата вскрикнула под их градом, погасив огонь, и укрылась под столом. Денис удачно прильнул к стене у шкафа, и его не задело ни сверху, ни слева, где за окном быстро пронеслось что-то похожее на летящего призрака. Полыхнула размытая вспышка, разбив окно вдребезги, и комната резко содрогнулась. Даниила накрыло осколочной волной, и он повалился на пол, прикрывая голову.

Приподнявшись, первой его мыслью была радость от того, что глаза оказались невредимыми. Трясущиеся руки, однако, кровоточили, а лицо изнывало от порезов.

Второй же мыслью стал страх. Агата!

Съежившись, она сидела на корточках, растерянная и напуганная. На её коже тоже зияли раны. Когда их взгляды пересеклись, Агата тотчас кинулась к Даниле и укрыла его собой от невидимой угрозы. От одного объятия с ней раны Данилы стали затягиваться и заживать. Как и её собственные.

Стук, стук, застучали во всю мощь сердца…

Собравшись с силами, они встали, прижимаясь друг к другу, и оглянулись по сторонам в ожидании нового полтергейста.

Но его не последовало. На этом всё стихло. Комната погрузилась во тьму и тишину. Ничего более не происходило. И никто так и не пришёл.

— Что б я сдох! — только и смог сказать Денис. — Хулиганы мерзопакостные. Даже смерть их не исправляет… Эй, Агат, а чего ты защитный купол не сделала?

Агата сконфужено пожала плечами и пробормотала что-то вроде того, что её человеческая натура сработала раньше, чем магическая.

Они ждали Германа ещё полчаса. Денис успел выкурить три сигареты, навалившись на подоконник разбитого окна. Агата в последний раз бросила зов. Но Герман так и не пришёл. Проверка квартиры и всего этажа показала, что электричество вырубило во всём доме. Германа так и не нашли. А ритуал ждал, готовый к совершению.

И тогда они приняли тяжёлое решение — выполнить пробное воскрешение собственными силами.

Чтобы в комнате был хоть какой-то свет, Денис разыскал свечи и расставил их на тумбочке и по периметру помещения. Свечи, как оказалось, по закону подлости находились в шкафу той же самой комнаты, где лежала Ирма. Потому тот факт, что Денис под этим предлогом обыскал квартиру целиком, ненароком смущал.

Да, Даниил смутился, но тактично промолчал. И зажёг свечи обычной земной зажигалкой. Небесное пламя пригодилось бы для более важного случая, да и его свет весьма едок для привыкшего к темноте глазу.

Когда все успокоились после случившегося, они снова сошлись возле стола с мёртвым телом.

— Мне всё больше и больше не нравится наша затея, — сказал Данила. — Представьте, мы встаём на место тех, кто воскресил Немо. А ты сам сказал, что это акт наравне с убийством.

— Я и не отрицаю, — ответил Денис, пытаясь быть спокойным. — Но выхода у нас нет. И, так уж и быть, я возьму на себя этот грех, если это поможет нам и Немо.

Даниил хмуро обдумывал все варианты событий, которые бы последовали за уколом шприца. Если это не чёрная магия, то точно и не белая, а это в любом случае означает непредвидимый подвох. Прокручивая в уме образ Немо, мучимого болью и нескончаемыми обмороками от того, что его душа не уживается со строптивым телом, Даниил думал: а не будет ли то же с Ирмой, если и она вернётся с того света? Достойна ли такая жизнь, истончающая душу, отказа от посмертного покоя?

— Я пойду на грех, — вдруг сказал он. — Ни ты, ни Агата, вы не запятнаете себя.

— Данила, не надо...

— Надо, Агата. Я вколю шприц. Если что-то пойдёт не по плану, это останется на моей совести.

Денис сочувствующе покачал головой. Скрипя сердцем, Даниил принял шприц у Агаты и, перечитав рецепт Германа, морально приготовился к таинству.

«Воскрешение наравне с убийством». Фраза, не выходившая у Даниила из головы. Если судить по ней, любой воскреситель — это тот же убийца, только наоборот. Ирма не пришла, и что-то явно нехорошее случилось с Германом. И так и не узнать ему, а нужно ли Ирме это возвращение в мир живых. Простит ли она его? Простят ли его Небеса?

Даниил Полторацкий готовился стать убийцей. Убийцей наоборот.

— Помилуй нас, Господи, — тихо проронил он. — Что ушло, то вернётся. Что мертво, то оживёт. В жизни вечной и после смерти, да будут мои слова священны, ибо я дарую второй шанс. Да пробудят мои слова мертвеца. Да будет так!

При всём внутреннем волнении голос его не дрожал. Более того, в нём зазвучала неведомая ранее мощь, как если кто-то вложил её в горло Даниилу. От глубины тембра у него самого пробегали мурашки по коже. В мелодичных словах незримо оживала магия.

Произнеся заклинание в третий раз, Даниил вознёс шприц над грудью Ирмы… и остановился.

Он знал, куда колоть. Он помнил, где был след на груди Немо. Он понимал, что делает. Однако…

«Воскрешение наравне с убийством».

Когда-то его сравнили с одним убийцей из прошлого, который под тёмным влиянием ритуально зарезал около двадцати человек, а после пропал без вести. Ему померещилось, будто им завладела именно эта губительная сущность. Он даже внешне похож на него. Стоило же Агате связаться с таким безумцем. Тем более, ставить его фотографию на пианино. А чем теперь Данила не безумец, осмелившийся на рискованный эксперимент, где он вынужден выбирать между долгом и моралью?

Сжимая шприц, словно церемониальный нож, он с силой вонзил иглу в сердце мёртвой девушки. Жидкость запустила живой механизм и вместе с пробудившейся кровью потекла по всему телу.

— Она… Она живёт?!

Шприц выпал из обмякшей руки. Потрясённый Даниил неподвижно стоял на месте, исступлённо глядя на две суетящиеся фигуры вокруг полуживого организма.

Агата принялась транслировать энергию жизни в оживающий труп. Денис схватил его за запястье. Даниил под действием шока схватил другое. Вены слабо пульсировали, и с поступлением энергии Агаты пульс заметно учащался. Агата отвела ладони от тела, и пульс стремительно стал падать. В сознание Ирма не приходила.

— Мы её теряем, — выпалил Денис, когда и магия Агаты не принесла никакой пользы.

— Нет-нет-нет! — Агата принялась за непрямой массаж сердца. Пульс подскочил, но после вновь стал падать.

Едва потеплевшая рука вновь похолодела. Чуть порозовевшая кожа приобрела оттенок трупа. Сердце остановилось. А над ним под слоем кожи скопилось большое светящееся пятно, смешавшееся с кровью.

Агата, валясь с ног от истощения, села на пол и закрыла лицо. Разбитые нервы отзывались непрекращающейся дрожью. Денис от злости ударил кулаком по столу.

— Твою ж мать!..

Он смахнул капельки пота с разгорячённого лба и отвернулся от стола.

— Эй, хе-хе, ребятушки, а ведь у нас почти получилось. Она по сути уже ожила, видали? Видали? Рецептик-то работает, мать! Ай да Герман, сукин сын.

— Чего-то не хватило, — глухо отозвалась Агата. — Чего-то не хватило, и потому она вновь умерла. О Боже, что мы наделали, — обхватив колени, она зарылась в них лицом, дабы заглушить не то нервный смех, не то плач.

— Я не видел её души, — проговорил Даниил, окончательно придя в себя от оцепенения.

Денис прищурился исподтишка.

— Я не видел её души. Я не видел того, что она вернулась сюда, или же что мы силой вытащили её откуда-то и заперли в теле — её не было здесь! Вернись она в тело, оно могло бы выжить. Вероятно, мы… я не вложил столько чувств в Ирму, в её воскрешение, как Герман или его тайный друг в воскрешение Немо.

— А я понял тебя! — помахал пальцем Денис.

— Да! В рецепте сказано, что чувства воскресителя — главный катализатор. Я не очень-то стремился воскрешать её, признаю сразу. Я боялся этого делать, как и все мы, я не мог с собой ничего сделать. А вот они!.. Им нужен был Немо. Даже не важно, почему, хоть пока и малопонятно. Я также думаю, что шприц в тело Тимофея вонзал не Герман, а именно его друг, который больше всего нуждался в Немо, кто бы он ни был. Именно поэтому их ритуал сработал, а наш — нет.

Как только он кончил, Агата неспешно вылезла из-под стола.

— Данила, ты всё же… ты такой молодец, — восторженно сказала она. — То, что ты сделал… что ты решился — ради нас! Это было и без того сильно.

— Не настолько, чтобы...

— Нет уж. Данила, ты очень смело поступил. Правда… — измождённая, она рухнула в его объятия.

— Что же, мы всё же выяснили главное.

— Что именно, Денис? — спросил Даниил.

— Мы узнали, как воскресили Немо. И что это произошло именно так. Разве этого мало?

Повиснув на шее Данилы, Агата дотянулась до покрывала и бережно накрыла им тело несчастной.

— Прости нас, Ирма. Мы сделали всё, что могли.

_____________________

(*) Полутень (с лат.)