Глава 21. Тройное возмездие

Я чувствую твою печаль. Я жертвую собой.

Ты не простишь меня,

Но я знаю, что ты будешь в порядке.

Мне больно при мысли, что ты так и не узнаешь.

Но я должна тебя отпустить.

Within Temptation — Frozen

[14 апреля 2016 года]

— Сюда его. Осторожно. Осторожнее, Денис, это ж не мешок!

— Есть-курить… сам знаю, что не мешок!

Данила и Денис уложили Марка на диван, еле донеся его с первого этажа до квартиры Агаты. Уложив его руки на груди, Данила проверил пульс. Ещё живой, но летаргия не спадала.

— Я ещё раз позвоню Тине. Вдруг, она всё-таки ответит...

— Очень в этом сомневаюсь, — сухо сказал Денис, когда Данила ушёл на кухню, набирая её номер.

Стоя посреди комнаты, Агата жадно перечитывала признательное сообщение до момента, когда Тина бежала с места аварии, бросив, как ей казалось, мёртвого Марка на произвол судьбы.

— «Клянусь вам всем сердцем, когда я вытащила его из машины, он был мёртв», — прочитала Агата в телефоне и проследила за реакцией Дениса. — Ты что-то думаешь об этом?

Денис вальяжно прошёлся к пианино и уселся перед ней на банкетку.

— Я думаю о том, что мы слишком многого о ней не знали. Агаточка, тебе что, не противно? Она как бы использовала тебя!

— Она Даниилу как родная сестра, потому она и мне как сестра, и что ты предлагаешь мне с ней сделать?

«Но слышу я разочарование в твоих мыслях, — заговорил Денис телепатически. — Кем бы она ни была вам, наказание от неё не уйдёт. Ты только разреши мне...»

«Ты её не посадишь! — отрезала Агата, продолжая защищать. — Даже зная, что она, так или иначе, виновна в смерти Германа, я не выдам её полиции. Это не то наказание, которое она бы заслужила».

Денис сочувственно вздохнул, покачав головой.

«А неземное наказание ещё страшнее. Тина обрекла две души на муки. Ты, видимо, не осознаёшь масштаб её влияния. Признай, ты просто не знаешь, как принять её такой, какой она стала».

Агата опустилась на банкетку, и Денис, словно заботливый отец, прижал её к себе.

— Ты прав, — сказала она вслух. — Я, правда, не знаю, как с ней быть… А вот как ты принял Германа таким, каким он стал?

Денис фыркнул, взмахнув свободной рукой.

— Я его и не принимал. Он пошёл своей дорогой, а я своей. Я устал биться с ним. Я слабак? Да. Я трус? Возможно. Но я точно не дурак, чтобы кричать в стену, которую нельзя разрушить. Я уже пытался, — и после злобного смешка дополнил. — Однако побить его стоило ещё тогда!

Агата не оценила его шутку, бесцельно водя носком босой ноги по ковру, сбросив с неё слипон. Она переживала за каждого, кто нуждался в её поддержке. Марк был первым, кто отказался от неё — и именно в самый сложный период его прежней жизни, когда эта поддержка была ему необходима.

— Если бы только Марк послушался меня, когда приходил ко мне в первый раз. Ничего из этого бы не было.

Денис, солидарный с её переживаниями, мягко ответил:

— Мы с тобой, Агата, оказались в абсолютно одинаковой ситуации. Мы старались исправить тех, кто сам не желал исправляться, — и он указал на лежащего на диване Марка. — И почему-то вместе с ними вынуждены страдать и мы. Противно, но… но приходится.

— Это как посмотреть. Пойми меня, я верю в его свет. Это тело — его чистилище. И, на мой взгляд, благодаря нему, Марк поменялся к лучшему.

В комнату снова вошёл Даниил, расстроенный и подавленный.

— Дома её нет, — выдавил он и прислонился к обоям, прикрыв лицо ладонями. — Проклятье… Я не могу одного понять. Почему она стала такой? Она никогда открыто не занималась мистицизмом, а тут...

— Закрыто занималась, значит! — перебил его Денис. — А ещё кое-то женился на ведьме! И сам хорош в разглядывании умерших!

Даниил оцепенел, растерявшись от его нападки.

— Ты подразумеваешь, что это мы с Агатой повлияли на неё? — в итоге выкрикнул он.

— Я имел в виду не это, а то, что тебе стоило понаблюдать за своей кузиной, раз она излишне восприимчивая!

— Мы семья, Денис! — в горле Даниила копились обида. — Я ей верил, я считал, что она не полезет в оккультизм без нашего ведома.

— Ага! Конечно! — озлобился Денис. — Тогда, я думаю, кое-кто должен был рассказать побольше о том, чем он занимается, раз до неё самой не допёрло! Она же ни хрена не знала о магии тьмы и света, ни хрена не знала о мире мёртвых. Ни хрена! Кто её должен был вовремя научить уму-разуму, пока она сама не полезла?

Даниил оскалился на него, плотно стиснув кулаки в желании поставить Дениса на место. Вместо этого, однако, он повернулся к стене, уперевшись лбом в ямочку на локте.

— Да что вы оба, в самом деле! — воскликнула Агата в преддверии ссоры и стукнула по клавишам пианино. — Тина не подозревала, что творила, но побуждения у неё были, что ни на есть, светлые. Она хотела сделать то, чего не смогла сделать я — спасти Марка!..

— Агата, — Денис знаком приостановил её речь, — посмотри на него. Он среагировал на пианино.

Пальцы Марка рефлекторно пошевелились, и он тяжко заскулил. А когда замолчал, он снова погрузился в забвение. Пока Марк не был готов очнуться, но сам факт, что тяжёлая стадия прошла, обрадовал Агату до самой глубины души.

— Кажется, я знаю, что делать! — воодушевившись, она обернулась к клавишам и плавно заиграла первое, что пришло ей в голову.

Музыка и в самом деле возымела эффект, и пальцы вновь содрогнулись. Веки сжались, из-под них проступили маленькие капли. Марк обнажил зубы, впустив в лёгкие глоток свежести. Пока Агата набирала музыкальное послание, Денис и Даниил так и дальше следили внимательно за поведением Марка, который с течением мелодии медленно возвращался во внешний мир.

[27 марта 2016 года]

— Эй, ты меня слышишь? Проснись!.. Я говорю тебе, проснись!.. Ты должен выслушать меня, мой друг. Раз ты вернулся на эту грешную землю, то у тебя есть некое дело, которое ты обязан свершить. Ты ещё узнаешь какое… тем более, я сам не знаю. Вернись же в тело, друг! Ты сильнее, чем ты думаешь… Скорее всего, когда ты очнёшься, ты забудешь наш разговор, и твоя амнезия ещё проявит себя, но это не страшно. Ты будешь спасён. И ты же спасёшь других… Крепись, мой друг. А теперь — пора!..

Тьму сменил ослепительный свет. Душу Марка, застывшую в забытьи, унесло потоком времени, и, пролетев как будто сверху, она разбилась при падении в чужое тело. Грудь вдохнула воздух. Остывшее сердце забилось вновь, пустив корни жизни в безжизненный кокон. Кровь прилила к каждому уголку тела, разнося частицы волшебного тепла.

Марк оживал. Медленно, болезненно, беспамятно, но оживал.

Свет угас, снова уступив темноте, но это лишь для того, чтобы он по пришествии времени открыл глаза для новой жизни...

Его разбудили снежинки, падающие на щеку. От холода резко передёрнуло, и он приподнялся, лишённый памяти о том, что было с ним в последние часы.

Близился рассвет. Небо светлело. Улицы медленно оживлялись, и на перекрёстке Рюхина и Крестовского появлялись первые люди. Завидев необычную аварию со скелетом джипа и лежащим под небольшим слоем снега телом, трое позвонили в полицию и, не дожидаясь, отправились дальше по своим делам. Вид странного молодого тела отпугивал их какой-то скрытой энергетикой. Никто и близко не подошёл к бедняге, обходя его стороной.

А когда воскрешённый Марк пришёл в себя, от него ещё сильнее старались отходить подальше, испытывая не то страх, не то отвращение по отношению к нему, как будто Марк был воплощением патологической неполноценности, как будто он был Хайдом из знаменитого рассказа Стивенсона, на которого боялись лишний раз взглянуть. Если же Хайд олицетворял собой абсолютное зло, то Марк вызывал в прохожих иные, но столь же необъяснимые ассоциации.

Простояв с полчаса у дерева, в который врезался джип, осознав, что вернулся в мир живых не в своём облике, он решил, что лучше тронуться в путь и идти хоть куда-нибудь, лишь бы не стоять на месте. Ему не хотелось думать. А он обязан был думать. Иначе он не вынесет этого груза, который возложили на него по чьему-то желанию.

Что с ним случилось? Почему он всё забыл? Отчего он чувствует, что это не его тело?

И чей же это был голос, который он услышал перед пробуждением?

Ступив пару шагов вперёд, Марк заметил вдалеке через дорогу одинокий силуэт с длинными волосами. Этот силуэт ждал его, не отрывая взгляда. Марк подошёл к нему ближе. Это был призрачный молодой человек в одной рубашке и брюках, на щеке которого красовался бледный шрам. Он не отталкивал от себя, скорее, наоборот, к нему хотелось тянуться. Должно быть, потому, что он первый, кто не равнодушен к нему.

Призрак протянул ему левую руку, а правой махнул за плечо.

— Я вижу, тебе плохо. Не бойся, пойдём за мной. Я знаю, кто тебе поможет.

Призрак развернулся, взмахнув рыжей гривой, и, оборачивая голову к Марку, пошёл вдоль по улице. Марку ничего иного не оставалось, как последовать за потусторонним доброжелателем.

Идти пришлось далеко и долго. Марк быстро уставал, прикладываясь к стенам или садясь на скамейки или что-то иное, куда можно было бы сесть. В такие моменты его память отключалась, и он забывал, куда он шёл и кто этот призрак, помогающий ему. Мертвец не переставал вести его, от малейших движений разбрасывая вокруг себя бело-голубые искры. Они оба молчали, понимая друг друга без слов. И даже, если Марк забывал, зачем идёт, он непременно следовал за призраком как за единственным маяком посреди неизведанного океана, который привёл бы его к смыслу его повторного существования.

Когда к нему в который раз подступило помутнение рассудка, Марк упал на землю посреди парковой улочки, не в силах покорить строптивое тело.

— Держись, мой друг. Ты уж совсем близко. Вставай.

Но Марк покачал головой, с трудом приподнявшись на локтях.

— Где я?.. Ты кто?

— Что ты помнишь? — спросил попутчик.

— Я… я ничего не помню...

— Хорошо, ты не волнуйся. Тут рядом скамья, встань и отдохни.

Марк послушно поднялся и, едва доковыляв до скамьи, рухнул на неё и погрузился в болезненный сон.

— И ты снова меня забудешь, — посетовал призрак, усевшись рядом с воскрешённым. — Оно и хорошо. Меня почти никто и не помнит, оно и не нужно… Дальше ты пойдёшь один, — призрак похлопал Марка по плечу. — Следуй чувствам, следуй отголоскам памяти, и они приведут тебя, куда надо. Ты это сразу поймёшь. Прощай.

И он ушёл, когда Марк ещё пролежал на скамье бесконечные минуты. Проснувшись, Марк так и не вспомнил про мёртвого доброжелателя, но вспомнил всё прочее, что ему предстояло разобрать — он в чужом теле и он должен найти хоть кого-то, кто бы смог ему помочь. С чем угодно, как угодно — лишь бы сейчас. В одиночестве он не выживет.

Таким образом, после бесцельной ходьбы по городу он набрёл на уютное кафе где-то на Васильевском острове. Марк по привычке заглядывал в окна, пока шёл вперёд, и случайно увидел в одном из них Агату. Когда-то она существовала как часть его воспоминаний, и вот теперь, встретив её в новой жизни, Марк понял, что это и есть тот человек, который ему так необходим.

А призрак со шрамом на щеке наблюдал за ним издалека, улыбнувшись при мысли, что он с успехом выполнил свою задачу.

[14 апреля 2016 года]

— А я видел его, — пробормотал Марк, медленно распутывающий узы сна.

— Кого? — Агата прервала игру.

— Его… — прищурившись, Марк указал на фоторамку, стоящую на верхней части пианино.

— Сирила? — она последовала за направлением его руки. — Ты видел его в прошлой жизни?

— Да… и в этой тоже, — он тяжело дышал, близкий к тому, чтобы вновь потерять сознание. — Я этого не осознавал… но это его призрак привёл меня к тебе. Он не знал, что это был тот же я, но во второй реинкарнации, — Марк прерывисто засмеялся. — Помог бы он, если б знал?.. Ничто в этом мире не случайно, даже встреча с незнакомцем.

Он закрыл глаза и отвернул голову к стене.

— Нет-нет! Марк! — воскликнул Данила.

— Не смей терять нас! — Агата вскочила и, упав на колени перед диваном, стала вводить в его грудь целебную энергию. — Данила, подай Пуританий, пожалуйста!

Чудотворное тепло заставило Марка приподнять веки и обратить на неё должное внимание.

— Она рассказала вам? — спросил он с натяжкой. — Тина рассказала вам?..

— Да, она призналась, — с прискорбием ответила Агата.

Сквозь рассеянность на лице Марка проступил неприкрытый страх.

— Даже про то, кем я был?

Агата кивнула.

Тогда Марк отвёл от своей груди ладонь Агаты, сияющую силой исцеления, и, положа руку на сердце, сказал:

— В таком случае вам всем больше не за чем мне помогать.

И снова он просит об отказе. И снова его слова ранят Агату, словно нож в спину. Он видел это, но всё так же ограждал её от себя.

— Кем я был для вас? Кем вообще был? Да и кто я теперь! Нежить, безумец, убийца!.. Лучше бы я так и оставался без памяти. Уж лучше, чем осознавать себя...

Пока Марк не придумал, что добавить ещё, на выручку к Агате присоединился Даниил, сжимая склянку золотистой жидкости.

— Ты только посмей у нас сдаться! Выпей-ка это… Не сопротивляйся!

Марк отодвинул от себя склянку, отворачивая лицо:

— Нет, я не стану, не стану, я...

И его щеку обожгло хлёсткой женской пощёчиной. В рот незамедлительно залили приторно-сладкий Пуританий, воспользовавшись его замешательством. На секунду Марку померещилось, что это Тина ударила его, почти как в тот переломный день из старой жизни, когда он прогонял её из своей квартиры.

— Что же, ты хочешь умереть, не искупив свои пороки до конца? — воскликнул Даниил, и от его крика на коже Марка проступила дрожь.

— Я-то надеялась, что после амнезии ты станешь настоящим собой. Без примесей чужих воспоминаний, без прошлых согрешений. Но я и думать не думала, что ты снова станешь таким упрямцем!

Агата пугала не меньше той злостью, с какой она произносила эту фразу. Пуританий из ёмкости Даниила очистил Марка от отравляющего тумана, прояснив мысли. Реальность без прикрас и без иллюзий казалась слишком осязаемой и слишком острой.

— Ты больше не Немо, — заговорил Даниил. — У тебя есть имя, история, личность! Ты не Никто. И потому ни кто иной, как ты сам должен бороться. Соберись же! Мы не сможем выручить тебя, если ты сам потеряешь веру в себя.

Они оба правы. Прежде всего, они заботились о нём, о его втором теле и о его единственной душе. Взволнованные, неравнодушные к беде, они склонялись над ним как над брошенным в одиночестве ребёнком, которого они выхаживали, жертвуя всем, что имеют. Даже злясь, они оберегали его. Кто они, если не святые? Святые без нимба. Ему никогда не отплатить такой же монетой. Но они и не просили. Их волновало лишь его благополучие.

— Сп… Спасибо вам…

Но Даниил и Агата не были единственными, перед кем он был в долгу.

— А где она? — спросил Марк уже чётче. — Где Тина? Она разве не с вами?

— Нет, — ответил Данила, лишний раз прощупывая его пульс. — Она сбежала, но оставила чистосердечное признание. Она, кстати, хотела, чтобы ты тоже его прочёл.

— Чистосердечно… Чёрт, так она серьёзно...

Тина была более чем серьёзна в намерении его спасти. И как минимум две жизни оказались возложенными на алтарь её стремления. А, поведав ему правду, она исчезла. Как и обещала.

— Так что я сейчас перечитаю её сообщение специально для тебя, — сказала Агата, — чтобы ты полностью осознал, как она поступила с тобой. Денис, пожалуйста, отдай мне мой телефон.

— Нет, погоди, — глухо отозвался Денис, буквально носом уткнувшись в его экран. — Я хочу понять, как помимо маятника она меня обыграла.

И последующие строки письма поразили его не меньше предыдущих.

«После этого я боялась включать новости. Я догадывалась, что такую загадочную по меркам простых людей аварию не могли не заметить. Так оно и вышло, когда ты, Агата, вместе с Денисом выудили из полиции запись с видеокамеры, которая и была использована в одном из репортажей.

Клянусь вам всем сердцем, когда я вытащила его из машины, он был мёртв! Я не чувствовала его. Его не было.

Потому, когда я пришла в то кафе на встречу с тобой и Даней и застала среди вас Марка… мои нервы сдали. Я едва не упала в обморок, ведь я увидела тебя, Марк! Вернее, что ещё хуже, я увидела Тимофея — Тимофея, чьё тело я видела мёртвым дважды! И вот ты стоял в нём передо мной. И я знала, что именно твоя душа скрывалась под этой кожаной маской.

И я вдруг поняла, что судьба на моей стороне. Всё обернулось именно так, как я планировала изначально. Марк поселился у тебя, Агата, а это значит, что он под твоей надёжной защитой.

И я решила, что правда может подождать ещё немного.

Когда я присоединилась к вашему расследованию, я поняла, что вы даже предположить не могли, что воскресителем была я. Марк описывал меня как парня, ведь в связи с шоком от перерождения он так и не вспомнил, что видел мои зелёные волосы. Заговором я закрыла память обо мне, и теперь уж точно ничего бы меня не выдало. А голос? Вам ли не знать, что мой голос кардинально отличается, когда я говорю на разных тональностях. Так что и с ним было всё в порядке.

Когда же вы нашли труп Германа, я знала, что вы обязательно наведаетесь к нему на квартиру, и потому в ночь с 28 по 29 марта, как только Денис отвёз меня домой, я вышла из тела и перенеслась туда, чтобы убрать и спрятать единственную достоверную улику против меня. «Список полутеней». Я указана там. Хитрец Герман продолжал вести его. А я однажды выдала себя — он никогда не должен был узнать, что я умирала. Но вот узнал. И тогда, возможно, всё обернулась бы иначе. И я бы не убила его.

Ах да. Зачем я вдобавок прихватила спиритические очки? Денис был прав, утверждая, что «убийца — полутень». Он не учёл одного. Все полутени, получившие способность относительно недавно или мало пользующиеся ею, не видят призрачный мир, когда находятся в теле. Поэтому-то Марк способен был видеть призраков «наяву», а я, ровно как и Тимофей — нет. А я хотела видеть призраков. Хотя бы одного. Но раззадоривать свою полутень я не очень стремилась. Спиритические очки стали идеальным решением.

Если же Денис решит разыскать «Список полутеней», а я сгину — Агата, не бойся. Он в полной сохранности. А, точнее говоря — он у тебя. Проверь ящик для белья у вашей кровати. Он должен быть там...»

— Что?! — Денис не поверил тому, что он только что прочёл. — Ребята, прикиньте? Она спрятала «Список полутеней» в вашей же квартире!

— Что-что? — тут и супруги не удержались от возгласа удивления.

— Держи, читай ему, а я пошёл искать!

Агата не успела возразить что-либо, когда Денис всучил ей телефон и сбежал в спальню. Под её зазвучавший на фоне тишины голос Денис свернул бельё на кровати, небрежно сбросил его на пол и раскрыл ящик. Заветная тетрадь лежала там. Денис восторженно ахнул, взяв её в руки, и принялся листать её. Вот и знакомые имена. «Марк Вихрев, 1994 г.», его адрес. «Тимофей Орлов, 1994 г.» И он здесь. И тогда Денис пролистал «Список» до конца. Последним написанным в нём именем и было истинное имя воскресителя Марка и убийцы Германа.

«Кристина Кулакова, 1996 г. Улица Савушкина, дом B».

«После воскрешения Марка я не спала четыре ночи. Я не могла избавиться от мыслей, которые снова и снова возвращались к его мёртвому телу и убийству Германа. Меня лихорадило. За одну ночь я свершила и увидела столько, сколько пережил бы далеко не каждый за всю свою жизнь.

Я не жалела о том, что убила Германа, но мне было жутко именно от того, что его убила я. На мне висит его смерть! Его истекающий кровью труп не выходил у меня из головы, и, даже закрывая глаза, не стараясь заснуть, он всплывал у меня перед взором.

Я думала, Герман оставил меня, как и его душа оставила тело. Я ошибалась.

Он стал воплощением моего преступления.

Он стал преследовать меня. Я замечала его в зеркалах, я слышала его голос, а когда я засыпала, он непременно пробирался в мои сновидения. Герман оставлял меня лишь тогда, когда я приезжала к вам. В твою квартиру, Агата, он так и не решался заходить при свете дня, зная, что его заметят. А он не желал быть замеченным.

В первый раз, когда я столкнулась лицом к лицу с Германом после его смерти, это было в первую ночь после воскрешения, когда я любопытства ради вышла из тела и перенеслась в твою квартиру, чтобы понаблюдать за состоянием Марка...»

[Ночь с 27 на 28 марта]

Тина прокралась в комнату сквозь стену со стороны улицы. Она потушила нить сердца, волнительно мигающую в темноте, и осторожно осмотрелась. Марка тут не было. Но был Данила, который мирно спал, сложив локти на столе и поникнув головой. Волосы стекались по его спине, сияя от монитора компьютера. Тина подплыла к нему бесшумно и легко. Как же повезло ей с кузеном, подумала она. А как Агате повезло с мужем. Он так прекрасен, когда спокоен. Хотелось бы, чтобы он так и не узнал о её тьме, чтобы печаль не разрушила его красоту. Умилившись, Тина медленно просунула голову на кухню. Свет ударил по глазам, и, поморщившись, ей пришлось долго на него настраиваться, прежде чем увидеть того, ради кого пришла.

На краю подоконника, пристроив ноги на соседнем стуле, сидел и писал что-то в тетради живой Тимофей. Нет, нет, конечно, это не Тимофей. Это всего лишь его тело. Здесь сидел её Марк — тот, кого она вернула с того света. Он выглядел усталым и подавленным. Это всё из-за неё. Но она была вынуждена так поступить.

Сместившись ближе к углу, при этом не отрывая лица от стены, Тина разглядела его поближе. Марк отложил тетрадь на подоконник и мучительно схватился за голову.

— Чёрт возьми, почему я ничего не помню!

Он ударился затылком о стекло и, обняв самого себя, опустился на раму.

— За что мне всё это? И как быть дальше… Хоть бы кто ответил...

Тина не могла больше выносить его тоску. Она высунулась ещё дальше и тихонько произнесла слова, которые рассеялись по воздуху как цветочная пыльца:

— Прости меня.

Марк пошевелил правым ухом, еле-еле, но уловив эти слова. Тина отстранилась, и вот её голова полностью вошла обратно в комнату. Внезапно кто-то зажал ей рот твёрдой мужской ладонью и за талию оттащил от стены ближе к шкафам.

— Не шуми, медиума разбудишь, — прошуршал за спиной этот голос.

Тина перестала сопротивляться, и ей отпустили. Нить сердца испуганно вспыхнула и по воле Тины тотчас угасла. Под страхом ужасных последствий она обернулась к обладателю голоса. Тина почти вскрикнула, но задержала крик собственными ладонями.

Он снова рядом с ней. И он снова говорит! Но он мёртв!

— Тише, Тина, тише, — прошипел Герман, как будто она по-прежнему была его подругой и коллегой. — Я тоже пришёл его проведать. Как он?

Она замялась. Почему он не разорвёт её в клочья, а спрашивает о Марке, будто он вовсе не умер? Разве он не осознаёт, что она — его убийца?

— Он… почти всё забыл, — сказала Тина, заикаясь. — Он так и не вспомнил меня. И тебя тоже.

— А Дом Слёз? Он что-то упоминал про него? Он зовёт его?! Марк хочет туда?

Однако же, он это осознаёт. Его полушёпот рокотал угрозой. Герман трясся как от лихорадки, рассеивая искры, больно сжимая её запястья, а его мёртвые, тусклые, но такие же серые глаза выглядели так, как будто они в прямом смысле сгорели от любопытства дотла.

Тина отошла от первичного шока и ответила спокойнее:

— Как я и сказала, он ничего не помнит. Совершенно.

Герман бросил держать руки Тины и отшагнул назад, пошатываясь как пьяный. Он переживал не менее страшное осознание, какое переживала сама Тина. А, может быть, мысли Германа были гораздо страшнее. Она не умела читать их, но потерянное выражение на его лице, подёргивающие кисти, бегающий взгляд как в поиске чего-то, за что он мог зацепиться, говорили сами за себя. От раздираемых переживаний на его призрачном свитере проступили тёмно-красные пятна, изобличив посмертный образ. Три кровавых пятна — по числу железных прутов, оборвавших его жизнь.

— Значит, всё, что я устроил, было зря? Дом Слёз и без того утратил своё влияние… — и он ударил самого себя по виску. — Какой же я болван.

— И это ещё хорошо, что с нашими душами ты не высвободил опасного духа, — с упрёком сказала Тина. — Тебе же пришлось бы за это платить, и за душу Ирмы ты тогда отдал бы не только нас...

— Скажи ему, — отрезал Герман. — Скажи ему, кто он есть, и кто есть ты. Расскажи этим своим друзьям о душах в Доме Слёз! Пусть они спасут их, пусть спасут Ирму!

Рассказать о Доме Слёз? Выдать себя Марку? Да ни за что на свете.

— Нет, — твёрдо настаивала Тина. — Всё останется так, как есть.

— Кристина, — и она ощерилась от того, с какой грубостью он назвал её полное имя, — как ты можешь быть такой бездушной...

— Я не бездушная, я, наоборот, оберегаю Марка от лишнего, что может напомнить ему о прошлом. Он не должен вспомнить раньше времени. Он не готов узнать правду!

Из кухни донёсся грохот как от падения чего-то тяжёлого. Данила, спящий за столом, недовольно пробубнил неразборчиво и вот-вот должен был проснуться. «Нас здесь нет. Только не оборачивайся, только не...»

Герман подхватил Тину под руку и полетел за окно, воссоединившись с огнями города. Повиснув в небе, он удержал Тину подле себя, не позволив сбежать, и грозно предупредил её:

— Я буду твоим проклятием, Кристина! Отныне я не оставлю тебя до тех пор, пока не падёт Дом Слёз! И только посмей позабыть меня.

Он отшвырнул её к земле, словно противный балласт, а сам взмыл в непроницаемые облака, растаяв в предутреннем сумраке.

«Начиная со следующего дня, он буквально поселился у меня. Он играл на моей совести, дразнил меня, упрекал в том, что я скрываю нашу общую тайну, когда, по его мнению, она должна быть раскрыта.

А потому мои приезды в твою квартиру, Агата, обрели новый смысл помимо того, что я могла свободно быть рядом с Марком — там не было Германа.

Но иногда, словно забывая, что я — его убийца, Герман так искренне признавался передо мной в тайных побуждениях, что и мне казалось на мгновения, что со мной говорит совершенно другой человек. Скажи потом Денису, что ему очень жаль, что он так подло с ним поступил. По словам Германа, он был слишком груб с Денисом, и потому тот отвернулся от него и объявил врагом. И я передаю его слова вместо него — он честно сожалеет, что пренебрёг его поддержкой. И потому всю информацию об Эликсире Жизни Герман хотел предоставить ему.

Так и вышло! Но, между тем, он продолжал преследовать свою главную цель — воскрешение Ирмы. Или же, по крайней мере, её освобождение из Дома Слёз. Почему я постоянно делаю на этом акцент? Я молчала три недели! Я молчала, чтобы не дать Марку вспомнить его! Но он вспомнил. И, слава Богу, что он просто вспомнил. Его магия сгинула. Дом Слёз оставил его душу вовеки. И я не давала Герману ни шанса выдать себя.

Но он решился на действия при помощи собственных средств. Это же Герман привёл вас в свою квартиру? И потом вы с Денисом отважились на тот самый «эксперимент».

Герман этого и ждал. Но шприц вводил Данила, а у него нет должного, сильного желания воскресить Ирму. Да и если бы шприц был в руках Дениса, у него бы тоже ничего не вышло. Да и у тебя, Агата. Вы не любили Ирму так, как любил её Герман, или же как я любила Марка.

Но Герман в любом случае собирался прийти на ритуал воскрешения, хотя бы для того, чтобы дать признательные показания. А там уж и для того, чтобы вселиться в кого-нибудь из вас и при помощи своих эмоций произвести катализатор Эликсира Жизни.

Я не позволила ему…»

[29 марта 2016 года]

— Немо, мне нужно бежать.

— Что случилось? — спросил он, лёжа на диване, слабый, переполненный видениями и галлюцинациями.

— Есть одно дело, я только сейчас что вспомнила, — Тина убрала волосы за уши и добавила. — Ты же никуда не денешься?

Она хотела отшутиться, но вышло слишком грубо. Немо помрачнел, стиснув в руках одеяло. Ей было страшно от того, что он молчит. Он подозревает её? Возможно, он начал узнавать её и потому не признаётся? Это вполне в его стиле.

— Но я же вернусь, что ты! Ты и не заметишь, что меня не было.

Её улыбка возымела действие, и, отбросив сомнения, Немо безмолвно отпустил её. Тина вышла из комнаты, а после выбежала из квартиры, захлопнув за собой дверь.

Что значит «Немо»? Фальшивое имя, которым она вынуждена называть того, кого любит.

Знал бы он, что покинула его ради его же блага. Ему пока рано знать.

Тина выбежала на лестницу и, затаившись в тёмном углу, сдёрнула с шеи маятник, мешавший её душе. Согнувшись в коленях, она вошла в глубокий транс. Ещё минута, и она выскользнула из тела, превратившись в свободного от материи призрака.

Срочно найти Германа. Срочно найти его, не то он всё испортит.

Вылетев из дома через стены, Тина застыла высоко над землёй. Северный ветер проносился сквозь неё, придавая свежие силы. Она чиркнула пальцами, и Воздушные Руны зажгли световой шар в её ладонях. А если Германа и не придётся искать? Время есть. Он сам к ней явится.

Надвигалась ночь, в городе быстро темнело, и рунический свет Тины одиноким маяком освещал огромное густое небо призрачного мира. Подняв сгусток света над головой, Тина крикнула:

— Герман! Я знаю, что ты где-то рядом! Я жду тебя!

Ответ не заставил себя ждать. Внизу, во дворе загорелся ещё один световой шар, который воспарил над деревьями и обнаружил под собой мерцающий силуэт Германа. Это точно был он, кто же ещё, пусть Тина и не могла разглядеть его до деталей. Она подбросила свой шар, и он рассыпался на миллионы горящих капель.

Призрак, прятавшийся в темноте двора, меткой стрелой подлетел к Тине и вцепился за её плечи.

— Ну что? Зачем звала? — зашипел Герман в лицо. — Говори быстрее! Я должен уйти…

— Знаю я, куда ты хочешь уйти, — ответила Тина с тем же презрением. — Для этого я и вызвала тебя, чтобы никуда ты не пошёл.

— Что? — с непритворным изумлением он смотрел на неё в попытке осмыслить её слова. — А, я понял… Но почему?

— Око за око, Герман. Ты убил Марка, я же не дам тебе воскресить Ирму.

Герман сильнее впился в плечи Тины, сверля её накапливающейся в глазах ненавистью.

— Ах ты, подлянка, — бросил он шёпотом. — Гореть тебе в Аду.

Тина не стала слушать его и ударила его головой, отчего Герман отлетел от неё на метры назад. Пока, приходя в себя, он висел в воздухе, она лихорадочно начала рисовать Руны оцепенения. Когда оставалась последняя руна в формуле, она, к своему несчастью, осознала, что не помнит, какая руна стоит в конце.

— Может, Йо? Или Уруз, раз «сила»? Чёрт, чёрт, какая же! Может, Хагалаз?

В надежде Тина вывела Хагалаз, но формула сработала далеко не так, как она планировала. Слившиеся в сгусток руны образовали колоссальных размеров вспышку, которая отбросила Тину на ветви ближайшего тополя, как если бы она была живым метеоритом. От удара магией она практически слилась с деревом, беззащитной мухой запутавшись в паутине веток. Ей не пошевелиться. Она обезоружила саму себя.

Крупицы рун, покрывавшие её астральное тело, постепенно испарялись, и воля возвращалась к Тине, когда по изменяющемуся воздуху и нарастающему треску она догадалась, что дерево падает. Забыв на миг, что она душа полутени, Тина стала извиваться, дабы выбраться из ловушки. Но она не двигалась.

И тополь рухнул, придавив её к земле.

Нет-нет, он не мог её придавить! Его жёсткие ветви пронизывали Тину со всех сторон. Она была их частью. Но она не умрёт.

В доказательство засверкала нить сердца, вышедшая из ловушки и прошедшая к стенам дома Агаты.

— И что ты получила? — над Тиной склонился совершенно невредимый призрак Германа. — Сначала Рунам научись, прежде чем останавливать меня.

И он победителем улетел в темноту неба.

Отовсюду гудели автомобильные сигнализации. Где-то кричали люди. Нить сердца потухла, и Тина перестала что-либо видеть.

Надо проснуться. И тогда паралич исчезнет. Тело отгонит его. Душа излечится.

Но нить сердца не пускала её. Ветки скреблись в её душе — как и все мысли о возвращении в плоть. Тина зажмурилась. Нужно ещё. Нужно ещё усилий.

Она вернётся.

Что-то сильно ударило в грудь изнутри, и Тина очнулась в своём истинном теле. Но стоило ей очнуться, как всё её тело затекло и заныло от боли и онемения.

Тина закричала. Закричала во всё горло. Боль заняла все её мысли. Она свернулась калачиком в тёмном углу лестницы, корчась и дёргаясь на пыльном грязном полу до тех пор, пока сознание не покинуло её на неопределённое время.

Когда же оно вернулось, все последствия неудачного заклинания ушли вместе с болью. В страхе, что Герман опередит её и явится к эксперименту раньше, чем она успеет его остановить, Тина отважилась снова выйти из тела.

Без лишних раздумий она перенеслась к дому Германа. Во дворе она разглядела машину Дениса. Она опоздала. Или ещё нет?

И тогда по призрачному миру прокатился зов. Зов Агаты, обращённый к душе Ирмы Соболевой. Её зов певучими кругами проносился по округе, словно по воде. Слова расслаивались на звуки, но имя угадывалось безошибочно. Тина выдохнула — воскрешение ещё не началось.

И Тина отправилась искать Германа. Скорее всего, он уже был в доме — не обязательно в самой квартире. Он выжидал момент, чтобы появиться.

Через внешнюю стену она пересекла чужую квартиру на четвёртом этаже и оказалась посреди лифтов. На это раз она не закричит. Она подступит к Герману тихо, бесшумно, как ассасин.

Тина нашла его у самых дверей собственной квартиры. Он стоял, вслушиваясь в разговоры, но не спеша заходить. Он хотел, чтобы его позвали. И тогда он явится. И тогда он вернёт Ирму. И тогда он расскажет всё.

Он так и хотел. Но так не хотела Тина.

И вот прозвучал второй спиритический зов. Зов, обращённый к Герману. Герман просунул руку через дверь…

И Тина набросилась на него со спины. Её руки обвили горло Германа, и тот, вырываясь из удушливых объятий, насилу пересёк злосчастную дверь. Оба они упали на пол, вцепившись друг в друга. Взаимная ненависть, вырывающаяся из их душ, сгущалась вокруг них туманом тьмы и впитывалась в атмосферу квартиры.

Замигал электрический свет. Воздух, в котором запахло горелыми проводами, дрожал от духоты и жара. Негативная энергия бесконтрольно выплёскивалась из души Тины. Она слабела. Она слышала своё далёкое тело…

Воспользовавшись её одышкой, Герман схватил Тину за ворот и выволок за пределы квартиры, перелетев по прямой через окно. Держа её за горло одной рукой, другой он принялся писать Воздушные Руны.

— Не мешай мне восстанавливать справедливость, Кристина! Они узнают, они будут знать, что ты совершила.

— И что ты совершил! — Тина ударила его ногой в живот, и написанные, но неготовые руны рассыпались в прах.

Герман отшатнулся, прильнув к стене. Совсем рядом моргало окно, из-за которого выглядывал обеспокоенный Даниил. Он не должен заметить её, иначе крах всему! Тина нырнула вниз, подхватив за собой Германа и, будто ядовитая змея, обвилась вокруг него.

— Ты не посмеешь ничего им рассказать, пока я сама не выберу время! Это тебе за Марка и Тимофея, поганая сволочь.

— Не убивал я твоего Марка, не убивал! Он сам ушёл из мира живых, а ты не пожелала отпускать его!

Тина зашипела, и они одновременно принялись рисовать руны. Две линии символов загорались перед их вскинутыми кверху руками. Одна за другой руны высвечивались из пустоты с равной скоростью. Что бы ни писал сейчас Герман, ей конец. Стоит ей впасть в оцепенение или просто упустить Германа на самую малость, и он проникнет в квартиру к Агате, Дане и Денису и раскроет им страшную тайну.

Она не знала, чем может кончиться её поспешный выброс, но точно знала, что Герман от него точно пострадает. А это было гораздо важнее, чем то, каким образом обернулась бы эта затея для неё.

Не заканчивая собственную строку, Тина швырнула написанное в формулу, подготавливаемую Германом. Руны двух заклятий смешались в один пузырь жара и света, который раскинул Тину и Германа в разные стороны и выбил ближайшие окна.

Когда Тина отошла от онемения, она обнаружила себя в небольшом углублении на земле, которое возникло при её падении. Дом Германа погрузился во мрак. Сам Герман лежал на другом конце двора, растянувшись на растрескавшемся под ним асфальте.

Тина неспешно подошла к нему. Он так и не поднялся, лишь поскуливал от рунической заразы со вскинутой кверху головой. По его лицу поползли шрамы растворения. Его рот дёргался, не в состоянии выдать и звука. Тина победителем склонилась над Германом. И он сдался.

— Теперь и я буду проклятием, — сказала она. — Я буду твоим проклятием до тех пор, пока ты не ответишь по заслугам.

«…И я увела его оттуда. Взяла под руки, открыла рунический портал. Он не сопротивлялся. Нас там не было, никто нас не видел. А все произошедшие полтергейсты — это дело других беспокойных призраков.

Когда я вернулась в тело, меня вывернуло. Меня стошнило прямо на лестнице. Моя душа была на месте, но в ней засело гадкое ощущение того, что из неё вырвали часть меня. Вырвали огромным куском, и пустующая выемка противно прожигала нетронутую часть. Я поспешила вернуться к Марку, пусть меня и мутило, и я шаталась как пьяная.

Он спал и не услышал, как я пришла.

И вдруг я задумалась. Герману плевать на Марка, и потому он с лёгкостью расстанется с грузом нашей общей тайны. Но любит ли он Ирму настолько, что даже после смерти готов воевать за её душу — и против меня?

И, знаете, я убедилась, что любит».

[31 марта 2016 года]

В этот день как нарочно шёл лёгкий снежок. Теперь он ассоциировался у неё с несчастьями. Они стояли под сенью чёрных крючковатых ветвей. Все они впятером и бывшие коллеги Германа. Две мраморные урны опускали в общую могилу, где незыблемо останется то, что когда-то было живыми людьми. Брат и сестра, разлучённые злым роком, отныне должны воссоединиться за гранью вечности. По крайней мере, в это хотелось всем верить. Кроме Тины.

Марк прижался к ней, не отпуская её рук. Отговаривать его было бесполезно — вместо того, чтобы остаться дома, он отправился на кладбище вместе с экстрасенсами. Зачем ему было это нужно, он так и не смог объяснить. Видимо, рассчитывал вспомнить что-то ещё. Даниил стоял в обнимку с Агатой, именно так, как он привык, и они оба порой осматривались в поисках знакомых призраков. Кто-то плакал из коллег Германа. Кому-то он действительно был не безразличен. Марк прикрывал глаза под шляпой, сам того не осознавая, отчего пустил слёзы. Омрачённый Денис оказался скуп на них, но внутри него заметно бушевали ненависть и сожаление. Как только пришла очередь бросать землю, Денис сделал должное и молча покинул кладбище, ни с кем не попрощавшись. Позже окажется, что он ушёл без следа на несколько дней.

— Там Герман, — шепнула Агата Даниле и кивнула куда-то вправо.

Тина посмотрела на место меж деревьев и могил, куда указала Агата. Никого там не было. Но Тина не могла судить об этом. Она ещё не умела видеть призрачный мир.

— Оставим его, — сказал Данила. — Пусть он переживёт это.

Агата кивнула в знак согласия.

— Как ты думаешь, Ирма простит его за то, что он делал?

Данила пожал плечами.

— Я думаю, простит. На том свете всё прощают.

— А его убийцу? На её месте ты бы простил его убийцу?

Данила прижал её сильнее и повернул её лицо к себе.

— Кого-то же мы прощаем, несмотря на совершённые ими деяния. Ты же простила Сирила? А он убил несколько человек. Так почему ты его простила?

Агата знала, что сказать на это, пусть и сознавалась в этом далеко не каждому.

— Потому что я знала, что он небезнадёжен. Потому что он считал, что у него светлый мотив, но он осознал, что путь его мрачен. Потому что я знала, что он исправится — даже после смерти, а, тем более, с моей магией… И потому что он любил меня.

— Вот и ответ на твой вопрос, — мягко сказал Данила. — Мы готовы прощать кого угодно, если мы в них верим.

— Это ужасно, — упрекнула саму себя Агата.

— Но это не твоя вина. Ты не умеешь быть равнодушной. Это куда лучше, чем наоборот.

— Может, ты и прав...

И щёки с облегчением порозовели, когда Данила поцеловал её.

«Надеюсь, ты так и меня простишь, Даня», — подумала Тина.

Она вернулась домой, который раз оставив Марка на попечении Агаты и Данилы. «Эти похороны, они как самобичевание, они только ранили его ещё больше!» Чтобы отойти от дурных мыслей, Тина заварила чай и устроилась на кухне, как вдруг с прихожей послышался подозрительный шорох. В квартире она была одна, родители на работе, и Тина, догадавшись, кому мог принадлежать шум, взяла с края стола и натянула на глаза спиритические очки.

Мир наполнился холодными красками. На кухню к Тине, не спеша, вышел призрак Германа.

Герман присел за стол и с глухим стоном обхватил голову, словно он был под воздействием наркотического зелья.

— Ирму кремировали… Всё тщетно.

Он тихо скулил как от мигрени, одним своим видом не позволяя Тине пошевелиться. Не говоря уже о том, чтобы выйти из кухни.

— Её душа растворится. Там, в Доме Слёз. Она же сгинет, она обратится в прах, как и её тело — а это произойдёт по вашей вине! По вине Марка и тебя!

Связки сдавлены от злобы. Душа разрывалась на искры при каждом вздрагивании. Герман вскочил и хлопнул руками по столу.

— Призналась бы ты, наконец, что это ты воскресила его! Расскажи им, чёрт возьми, про Дом Слёз!

— Я не хочу им ничего рассказывать! — Тина повторила его движение, уперевшись ладонями в столешницу. — Я и без того пожертвовала Тимофеем, которого, между прочим, ты убил! Больше жертв? Хватит! А тебе желаю и дальше гореть огнём вины за Ирмину смерть!

— А ты жестока, — прошипел Герман. — Пускай, у тебя ко мне личные счёты. Но обрекать душу Ирмы на вечное безумие...

— А ты когда-то любил её? По-настоящему? — оскалившись, Тина потянулась к нему. — Почему до самых последних дней перед её комой ты не знал, что она полутень? А? Она не рассказала тебе, ха! А почему? Должно быть, она не доверяла тебе. А почему не доверяла? Потому что вы были не так близки, как могли бы. Когда ты якобы поклялся вытащить её из состояния полутени, ты увлёкся её исследованием. А на Марка ты разозлился не потому, что он убил твою сестру, которую ты хотел воскресить, а потому, что из-за её смерти все исследования пошли насмарку!

Она говорила как истинный маньяк, то ехидно завышая голос, то понижая его до почти мужского звучания. Герман, крепкий до чужого влияния, надломился под воздействием хрупкой девушки.

— Если из-за тебя Ирма растворится, то я тебя…

Кристина залилась едким смехом.

— А, может, я и не права, и ты на самом деле любил её! Не беспокойся. Как только я посчитаю нужным, что время пришло, я отправлю Агату к Дому Слёз, чтобы она освободила оттуда все заточённые души и убила демона. Она сможет, тем более, если подзовёт к себе ещё отряд колдунов. Прежде всего, я вытащу Тимофея. Перед ним-то я точно провинилась. А там и Ирма будет свободна.

— Что тебе мешает обратиться к Агате сейчас? — просипел Герман, затянув в себя ауру.

— Не «что», а «кто». Марк! Марк мне мешает. Скажи я про Дом Слёз и его связь с Марком, и всё раскроется, и он сам возненавидит меня.

— Что ты всё «Марк» да «Марк»! Как ты не поймёшь, что он предал нас обоих? Меня — потому что убил Ирму, а тебя — потому что пришёл ко мне, чтобы я убил его. О тебе он не думал, он думал об одном себе, как облегчить себе совесть.

Мысленно Тина вынуждена была признать, что она думала об этом же самом четыре месяца назад. Откинув прочь сомнения, она склонила голову к левому плечу и ухмыльнулась:

— Хе, ты тоже мне не угрожай. Наши нынешние отношения мне вполне по душе. А почему это тебя совесть не мучает?.. Убийца.

Теперь и Герман засмеялся, но его смех походил скорее на кашель или карканье старого ворона.

— Как и ты.

— Согласна, — невозмутимо ответила Тина, сбросив спиритические очки, и взглянула прямо в глаза призраку Германа, пока не испарилось временное зрение медиума. — Однако о смерти такого, как ты, я жалеть не стану.

Усмешка Германа растаяла в никуда, и только его голос неустанно дёргал её за нити сердца.

— Мне ты можешь не врать, Кристина. Ты жалеешь.

«Расплата грядёт. Я знала это и без Германа. Вопрос лишь в том, из чего будет состоять моя расплата. Возможно, смерть? Безумие? Так тому и быть.

Я сняла с тебя проклятие, Марк, но в итоге наложила другое. И теперь его несу я. И я готова исчезнуть или умереть, если же я буду уверена в том, что тебя больше не затронет зло.

Теперь ты всё знаешь. Как и ты, Агата, как и ты, Данила. Правда в ваших руках, и в вашем же праве поступить со мной так, как вы посчитаете нужным. А пока что я вынуждена уйти. Домой я не вернусь. И не ищите меня. Я так и буду прятаться и стоять в стороне, пока не падёт этот проклятый Дом Слёз. И ещё — Агата, Даня — сберегите Марка, во что бы то ни стало. Если не ради меня, то ради его же блага.

Сделайте всё правильно...»

[14 апреля 2016 года]

Агата дочитала признание Тины. Она подняла глаза на Марка, затем на Данилу и Дениса. Они молчали, а она ждала того, что скажет на это сам воскрешённый.

— Вот оно что...

Первым проронившим хоть что-то в тягучей тиши был именно он. Марк с усердием приподнялся на диване, потянувшись за телефоном Агаты, но тут же рухнул обратно от слабости. Мышцы изнывали, и тело вновь его не слушалось. Агата самостоятельно показала ему обратный адрес, высветившийся на экране. Вне сомнений, это Тина, какие ещё сомнения.

— Что это значит! — воскликнул Даниил, сидевший на мягком подлокотнике в раздирающем напряжении. — Что это значит «Не ищите меня»? Мы будем её искать!

— Данила, спокойно, конечно, мы будем искать, но...

— Но что?! — в исступлении отчаяния Данила был не похож сам на себя. — Если ты боишься оставить его, я сам пойду её искать!

— Так главное ещё понять, где её искать. Где она могла бы затаиться?

— Как «где»? Идти ей некуда, кроме как…

Данила снова сорвался на Агату, не в состоянии отойти от того шока, который принесла ему поведанная правда. И вдруг — его осенило. Данила соскочил с подлокотника и замахал рукой, будто бы он перебирал ею запутанные в голове факты.

— Кроме как туда… Есть одно место. Где по её мнению никто не станет искать.

Агата просветлела, догадавшись, что он предложит. И Данила не разочаровал её:

— Квартира Марка! Смотрите — она так и не отдала ту сумку с ключами Тимофею. Выходит, она по-прежнему у неё. У неё всё ещё есть доступ к твоему настоящему дому, Марк!

Данила сорвался с места и, выбежав в коридор, накинул на себя пальто.

— Даниил, куда ты? — окликнул его Денис.

— Туда! — шурша одеждой, ответил он. — Я должен разыскать её. Не то она опять что-то с собой сделает!

— Так ты же не знаешь, куда ехать! — Агата следом выскочила в коридор. — Я знаю, где она, я отведу.

— Я позову Эвелину, а ты оставайся с Марком, она меня приведёт.

— Нет уж, постой! — Агата вцепилась в рукава Данилы, не пуская его за дверь. — Это наша общая ноша, так что я пойду с тобой.

Она вернулась в комнату и обратилась к Денису:

— Держи! — Агата вручила ему небольшой фонарь, который она взяла с одной из полок шкафа и зажгла его Небесным пламенем. — Используй, если с Марком что-то случится. Действует лишь сутки, ты помнишь это?

— Эй-эй-эй! Не задерживайтесь там! — растерянно ответил Денис, сжимая фонарь на груди.

— Случиться может всякое. А Марк теперь на твоём попечительстве. Не дай ему сгинуть!

Агата убежала, на бегу схватив белую куртку, и её с Данилой как ветром сдуло. Грохот входной двери сменился угнетающим безмолвием, в котором звонко трещал голубое пламя.