Глава 17. Последний путь

Перекрестки миров открываются с боем часов.

Слышишь ты голоса и тревожные звуки шагов?

О бетонные стены домов разбивается твой крик.

От желанья уйти до желанья остаться лишь миг.

 Кипелов — На грани

[29 декабря 2015 года]

Кристина затормозила у любимого кафе, заранее представляя себя с кучей пирожных, которые она из-за стресса заглотит вместе с терпким чаем. Её грудь клокотала от рвущихся наружу противоречивых эмоций. Припарковавшись, она не спешила уходить и ещё долго просидела на сидении мопеда, пытаясь обуздать воспалённые нервы. Едва совладав с собой, Кристина встала, когда ей позвонил возбужденный Тимофей:

— Алло?

— Крис, беда! — закричал он.

— Что такое? — спросила она, хотя сердце тревожно подсказывало, что её Марк опять наложил на себя руки. Вот бы ошибиться. Но ошиблась она ненамного.

— Марко сбежал! Его никто не выписывал, но он исчез!

— Как это? — она опустилась на мопед, словно из неё выжали последние соки.

— А так это! Меня пропустили, я открываю дверь в палату, а там никого! Ни через минуту, ни через десять минут он не пришёл. И вещи его пропали! Кроме плейера, прикинь? Он оставил мне свой плейер.

— Так-так...

— А к нему странная записка! Так, вот она. «Сохрани его у себя, Тима. Если я вновь начну сходить с ума, отдай его мне, и я всё вспомню. А пока я должен посетить одно особенное место, где я и расстанусь со своим безумием и где же его и получил». Ты понимаешь, что...

— Боже мой, нет! — воскликнула Кристина.

«Одно особенное место». Для Марка оно было единственным «особенным».

— Ты же не думаешь, что...

— А куда ж ещё! Он поехал в Дом Слёз.

Горло сдавило от тревоги. Она будто знала, что так и случится. Руки дёрнулись, и отнюдь не от стужи. Пар изо рта вздыбился перед глазами, безжалостно растопив несколько кружащих снежинок. Дай Бог, она ошибалась. Если же нет, то она, она...

— Крис? Крис, ты здесь?

Она собралась с духом — время не ждёт — и процедила сквозь зубы:

— Я еду к нему. И ради Бога, никогда больше не зови меня Крис.

— Ты чокнулась! Ты там погибнешь, ты…

Но Кристина положила трубку. Надев шлем, она завела мотор и с пробирающим визгом выехала на проезжую часть.

Однажды Марк рассказывал ей, как в первый раз оказаться в Доме Слёз. Она знала путь. Главное — успеть. Главное — успеть!

На что она надеялась? Она верила в чудо. Неважно, Марк уже давно там или ещё в дороге. Она приедет. Что бы с ним ни случилось. Она доедет до него. Только бы успеть...

За окном проносились деревья и старые домишки. Герман молчал, не проронив ни слова с самого отъезда из больницы святой Елены. Тратить их на гнусную полутень он не желал ни капли.

Он до конца не верил, что согласился на условия, предложенные Марком, бросил работу и уехал далеко за город вместе с тем, кого ненавидел до мозга костей. Но его сделка оказалась слишком привлекательной, чтобы оставить её без ответа.

— Чего ты хотел? — первым делом спросил Герман, прибежав в палату Марка.

Полутень стояла между койками, покусывая указательный палец, и озарилась звероподобной улыбкой, как только он вошёл.

— Скажи мне честно и откровенно, Герман, — без вступления заговорил Марк. — Ты бы хотел убить меня в качестве мести за Ирму?

Месть? Да. Достойно отомстить — это именно то, отчего Герман ни за что бы не отказался.

— Руки так и чешутся, — признался он, не пряча отвращения.

— Тогда у тебя есть прекрасная возможность. Сможешь оставить своих мёртвых друзей? Отвези меня к Дому Слёз и убей меня там. Вентиус отдаст тебе душу Ирмы взамен другой души полутени, так пусть же ею буду я. По рукам?

Зачем, зачем он так поступает с ним? Отчего он идёт на откровенное жертвоприношение самого себя ради той, кого же он и убил? Это уже не месть, это новое сотрудничество. Хорошо, если последнее.

— Ты… самый безумный человек из всех, что я встречал, — выдохнул Герман.

— По рукам, значит. Идём?

— Не при людях, — Герман пересёк палату и напротив окна открыл рунический портал, звенящий невидимыми колокольчиками и пахнущий неоном.

Когда они вдвоём вошли в портал, на другой стороне они оказались в кабинете Германа в здании морга. Герман вывел из него накрывающуюся капюшоном полутень и усадил в личный джип, стоящий на парковке под слоем мокрого снега.

Этот путь казался воплощением вечности. Томительной, давящей вечности, конца которой и не видно. Герман хранил молчание, едя по загородному шоссе, и изредка косился на пассажира, втайне надеясь, что он объяснит свои намерения.

Но Марк также безмолвствовал, перебирая осколки памяти. Тело подавало новые признаки боли, и он растянулся на задних сидениях, уставившись в потолок. Шум автомобиля дробил слух, и его вновь куда-то утягивало. Куда-то глубоко, туда, где правит топкая тьма. Белая потолочная обшивка медленно растворялась в чёрных пятнах. Шум в ушах стихал и становился настолько гулким и прозрачным, что он мог слышать неровное биение своего сердца.

— Ответь мне на такой вопрос, Марк, — заговорил, наконец, Герман.

— Хм? — отозвался он, очнувшись от подобия сна.

— Для чего тебе это? Для кого ты собираешься умереть? Не для меня же. Эх, да уже и не для Ирмы, я прав?

Марк тяжело вздохнул, простонав в размышлении.

— Я так устал, Герман. Я не могу больше ни о ком думать.

Идёт ли он на верную гибель ради Ирмы и Германа? Нет. Теперь он идёт на неё ради самого себя.

Самый изощрённый способ самоубийства, который пришёл ему на ум.

Но если его смерть принесёт хоть какую-то пользу, то так этому и быть. И снова его встретит Дом Слёз. Почему Вентиус так и не отпустил его душу, когда к нему попала Ирма. Почему Вентиус ушёл лишь после того, как та рыжая ведьма Агата изгнала его частицу из разума?

Ему нужна не Ирма. Ему нужен он. В противном случае Вентиус давно бы освободился от оков Дома Слёз, имея уже готовую, преподнесённую ему на блюдце душу. Вентиус нуждался в Марке. Он — его тёмный Избранный.

Увы, Вентиус и Анна всегда были правы. Он снова прибудет в Дом Слёз. Он вернётся и останется там навсегда…

Зачем же он записал на плеер то тайное сообщение, как будто в один прекрасный день он вернётся домой? Кто знает. А если что-то не сработает? А если в который раз он останется в живых? Отныне он не верил никому и ничему, даже времени.

Лекарство или эвтаназия. Жизнь или смерть. Эта дилемма относилась и к нему. И неизменно он выбирает смерть.

— Выходи, мы на месте, — гаркнул Герман и буквально выпрыгнул из машины.

Тело слабело. Делириум подступал с новой силой. Марку пришлось вылезать наружу с помощью заклятого друга.

Джип оставили на обочине. Опираясь на плечо Германа, Марк вёл его глубоко в лес. Вокруг давным-давно стемнело, и криволапый лес сливался в огромный колючий лабиринт без проблесков света.

Но и здесь маленький лучик надежды нашёл путников, бродящих в темноте. Показалась вечнозелёная опушка с высокой елью. Снега здесь будто не бывало. На одной из ветвей покачивался горящий масляный фонарь.

— Фонарь берём?

— Не-е-ет. Я знаю, как дойти.

Марк смело повёл Германа ещё дальше, в ещё большую темноту. Среди ветвей взмыла вверх сова с коронным кличем. Тонкий снег по странному волшебству расходился перед ними с каждым шагом вперёд. Завывания ветра подталкивали Марка и Германа к выходу, который, однако, ещё не могли разглядеть их глаза.

— Мы уже близко?

— Терпение, Герман, терпение. Мы почти пришли...

И в этот миг они ступили на землю разбитого времени. Сухая трава, местами усыпанная осенними листьями, лёгкий налёт тумана, ореол света, парящий над оврагом, на дне которого очерчивался старинный особняк. Словно ничего и не менялось здесь. Голоса возвращались к сломленному рассудку. Колени подгибались, но Герман упорно поддерживал Марка, пока они, спустившись в овраг, направлялись к Дому...

Шибким плечевым ударом Герман вломился в двери, за шиворот затаскивая внутрь больного Марка. Оказавшись в большом входном зале, Марк рухнул на пол и еле-еле поднялся на четвереньки.

— Марк, не засыпай! Ты мне нужен в сознании. Ирма! Ирма, ты здесь?

Герман заметался по залу, рассчитывая получить хоть малейший знак её присутствия. Кругом гулкая тишина, и ничего более. И почему именно сегодня он оставил дома спиритические очки?

Нырнув в одну из комнат на этаже, Герман вытащил оттуда длинный деревянный стол, который благодаря слитой толстой ножке с резными узорами напоминал ритуальный алтарь. Когда он перетащил стол в центр зала, Герман поднял Марка на руки и уложил на поверхность.

— Эй, Марк, слышишь меня? — он слегка похлопал его по щеке. — Не спи, будь в сознании.

— А это ещё зачем? — чётким голосом спросил Марк, постучав ногтем по дереву.

— Это? Это для того, чтобы ты прочувствовал всё то, что чувствовала Ирма, когда ты убивал её.

Марк болезненно засмеялся.

— Дело за тобой, Герман.

Лишь тяжкий вздох был на это ответом. Снова оглядев входной зал, Герман собрался с духом и громко выкрикнул:

— Эй, Вентиус! Или как там тебя. Забирай эту никчёмную душу ради своих гнусных целей, но отпусти с миром Ирму — и только посмей прикоснуться к ней снова!

В его пальцах проявился нож. Ответ не заставил себя долго ждать. Гул усилился, а зал потемнел ещё сильнее, когда стены и лестницы поглотила чёрная дымка.

— Добро пожаловать, Герман, — разнёсся по всему залу голос духа Дома. — Здравствуй, Марк. А я начал беспокоиться о твоей судьбе.

Марк завертел головой в попытке найти точку, откуда именно шёл голос, но он как будто звучал изо всех углов и щелей особняка, сдавливая череп.

— Ага, ты пошёл на самопожертвование, как я и предупреждал тебя. Мне очень жаль вас обоих, господа, но я вынужден разочаровать вас.

— Что это значит? — рассвирепел Герман и погрозил оружием. — Отдавай Ирму сейчас же!

— Я… не могу отдать её. Для моего освобождения от оков Дома мне нужна не одна, а три пенумбры.

Три пенумбры? Невозможно!

Приподнявшись с самодельного алтаря, Марк крикнул в потолок:

— Нечестно! Ты убеждал, что тебе хватит одной души!

Дом Слёз раздражённо затрясся, звеня хрустальными подвесками люстры.

— «Нечестно». Ха! Quel naïve! — насмешливо ответил Вентиус, но тотчас же бросил вслед. — Что ж, я и сам предполагал, что одной мне будет достаточно. Прошу прощения, господа, но я вынужден задержать вас здесь.

Забили часы. Звон прокатился лишь однажды, но сразу стало ясно — обратный отчёт начался. Дом заполнился глухим криком запертых призраков, утративших человеческую сущность. Герман, обычно хладнокровный в опасных ситуациях, дал волю панике и заметался от одной лестнице к другой, боясь и предположить, что ожидает его за этими потусторонними воплями.

С веранды второго этажа раздался скрежет. Дверь на башню распахнулась, и оттуда, разгоняющий тьму внутренним светом, выбежал белый призрак Ирмы. Она свесилась с перекладины между лестницами и закричала во всё горло:

— Что вы делаете! Идиоты, вы оба! Бегите отсюда!

— Ирма! Бежим с нами!

Герман не видел сестру, но видел её свет. Как корабль, плывущий к маяку, он ринулся к нему по лестнице, но вездесущие тёмные лапы Вентиуса сбросили его со ступеней и растворились в дыму. А за спиной Ирмы прошла ещё одна женская фигура, плавящаяся красным как вулканическая лава.

— Дьявол, отдай её мне! — сквозь отчаяние крикнул Герман, но растущие из темноты щупальца и на сей раз преградили ему дорогу.

— Уходите! — не унималась Ирма. — Никаких больше жертв!

Багровый призрак схватил её со спины и потащил обратно в башню, не давая ни шанса на то, чтобы вырваться.

— Нет, нет! Анна, пустите меня! Нет!

Непроглядный дым завесил дверь в башню, как только она захлопнулась с тяжёлым ударом, закрыв за собой двух женщин, источавших боль.

Марк откинулся на столе, преследуемый в сознании тем дверным ударом и тиканьем часов. Всё напрасно. Даже в смерти он приносит несчастия. Он закатил глаза и провалился в небытиё. Всё напрасно...

Большой камень. Камень с символом. Не проморгать его и затормозить.

Она выжимала из мопеда максимум. Даже страх того, что мокрый снег и скользкий асфальт испортят ей планы и, кроме того, лишат её жизни, не останавливал от решительных намерений. Ветер бил по одежде, разнося за спиной подол пальто. Она нарушала все правила, проезжая на красный и обгоняя всех, кого только можно. Этот риск оправдан, считала она, только бы успеть.

Проехав по Приморскому шоссе далеко за Лахту, Кристина на ходу высматривала ориентировочный камень, описанный Марком как место, где нужно оставить металлического коня и идти пешком по лесу. Вот и он, слава Богу!

Постойте-ка, что это за чёрный джип на обочине? Кристина осторожно съехала с дороги и затормозила у самой глыбы, где был нарисован странный рисунок, как будто сложенный из нескольких искажённых рун. Вне сомнений, на этом джипе приехал Марк! Но ездить он не умеет — его подвезли. Как же так. С ним ещё один человек. И он спокойно отвёл Марка на верную гибель? Нельзя терять времени, срочно найти его и вытащить отсюда!

Похрустывание под ногами, хлопанье крыльев, колкость ветвей, царапающих руки и лицо. Куда ей идти теперь? Везде темно, сыро, страшно. Воображение безгранично рисовало жуткие силуэты, поджидавшие за стволами момента, чтобы напасть. Лёгкие ныли от бега. Надо бежать, бежать сквозь тьму, бежать… к свету!

Спасительный огонёк призвал её к себе, и в том месте, где она очутилась, она узнала опушку с одинокой елью из рассказов Марка. Горящий фонарь на мохнатой ветви быстро оказался в объятиях Кристины.

— Фонарь. Тот самый. «Путеводная звезда» к Дому Слёз… Прекрасно! Скоро я буду. Веди меня.

Фонарь словно потянул её вперёд, едва она вытянула руку. Она снова могла бежать. Покинув опушку, Кристина вновь оказалась в гуще лесов, дышащих злом. Но сейчас ею овладела твёрдая уверенность в том, куда она бежит. И зачем она бежит. Свет от доброго источника разгонял все страхи и сомнения. Жжение в лёгких напоминало о себе, но не настойчиво. Кристина не остановится. Она успеет. Только бы успеть...

Пока его тело было без сознания, он выглянул в окно, неустланное спрутом тьмы. Овраг медленно затягивало наземными облаками. Дом изнывал, напевая тревожный мотив сотнею голосов. Не хотелось оборачиваться. Наверняка Герман, справившись с эмоциями, начнёт приводить его в чувства… а дальше что делать, это его заботы. Всё, что мог он, он сделал. И всё бесполезно.

Но что такое? Кто это там вдалеке? Какой-то человек с фонарём спустился в овраг и бежал к дому. Туман расходился перед ним как перед посланником, и чёткий пламенный свет раскрыл лицо бегущего.

Она пришла за ним. Неважно, как догадалась, но она здесь. Из-за него.

Кристина, зачем? Весь этот путь, с риском для рассудка и жизни — для него одного?

— Кристина! — закричал Марк, но быстро понял, что никто его не услышит.

Внезапно он закашлял, неистово и надрывно, и в следующее мгновение он опять лежал на столе, прижатый Германом к его поверхности. На языке осел знакомый вкус. Пуританий! Так он тоже в курсе.

— Ну уж нет! — зарычал Герман и вышвырнул за плечо опустошённый пузырёк. — Я не отпущу тебя отсюда. Раз уж я привёл тебя сюда, тебе здесь и оставаться.

Над его грудью вознёсся нож.

Боже, нет...

— Марк! Марк, ты здесь? Марк!

Забили напольные часы. Остриё зависло на опасном расстоянии, пока Герман отвлёкся на нежданный возглас, и Марк оттолкнул его от стола ногой, а сам ловко соскочил на пол. Во входную дверь яростно стучались, когда часы отбили второй раз.

— Кристина! — Марк метнулся прочь, но его лихо настиг обезумивший Герман, полоснул ножом позади шеи и отсёк несколько волос.

— Стой… дрянь, — Герман грозился нанести новый удар, но Марк успел сориентироваться и, ударив тяжёлой подошвой ботинка по животу, отбросил Германа к выходу — настолько сильно, что он едва не напоролся на острые чугунные цветы.

Третий звон. Дом задрожал. Живой дым Вентиуса взвился вновь, проникая в самый центр зала. Осознав, что нужно спасаться, Герман бросил нож в Марка и навалился на двери, которые с обеих сторон стойко держали напор.

На пол просочилась кровь. Грубая рукоять торчала из живота. Ничего, и не такое переживали, подумал Марк и выдернул нож из плоти, словно из масла. Зрение замылилось. Ноги подкосились, и под действием телесного шока он рухнул вниз, по-прежнему зажимая нож в руке.

Четвёртый звон. Топот сапог и глухие стуки прекратились. Герману, судя по его крикам и шуму выбитых дверей, удалось выбраться наружу.

— Ты что здесь делаешь! Уходи прочь!

— Нет-нет! Там Марк, я должна к нему…

— Не ходи туда, слышишь? Ты там погибнешь!

— Но тогда погибнет он! Эй! Чёрт возьми, оставьте меня!

И снова глухие стуки кулаков. Слава Богу, Дом её не пустит.

Превозмогая боль и помутнение, Марк поднялся и проверил двери. Неважно, как Герману удалось пробиться сквозь них. Теперь же они поросли непреступной чугунной решёткой. Выход был перекрыт.

Отгремел пятый звон. Или это уже шестой? А снаружи ждала она! Рана на животе стремительно заживала, мешая думать.

— Да пусти ты меня, чёртов дом! Хм! Марк!

Она побежала к окну, вцепилась в его решётку и продолжала звать. Марк побежал на голос и, наконец, в последний миг перед необратимым, их взгляды пересеклись.

— Тина! Тина, прости меня! — он прижал запятнанную ладонь к стеклу.

Просунув руку через паутину прутьев, она сделала то же самое. Она плакала, и чёрные слёзы из покрасневших глаз лились по её щекам.

— Марк, не бойся, я вытащу тебя, ты только держись! Я вытащу тебя отсюда, клянусь!

— Это невозможно, — проговорил Марк, качая головой.

— Ничего невозможного нет! Ты сам мне это говорил, помнишь? — она задёргала решётку, будто бы из эмоций у неё проявились скрытые физические силы.

— Тина, не старайся. Спасай себя. Мою судьбу предоставь мне самому.

Она всхлипнула и прильнула к прутьям, не отпуская его взгляд.

— Какой же ты упрямец...

Новый звон, и решётка начала таять, смягчаясь под напряжёнными пальцами Тины. Дом Слёз растворялся. Краски тускнели, пропуская противоположный край оврага, и, в конце концов, пальцы провалились в молочную дымку, в которую превращался особняк.

Он уходил. Уходил навсегда. И помешать этому она никак не могла.

— Прости меня, Тина, — молил за окном Марк, и его голос увядал в тягучем зове из запредельного мира. — Прости меня. Я не должен был… Тина, поверь мне.

Он опустился на колени и прислонился лбом к подоконнику. После всего, что он сотворил, после того, чем он стал, после того, как все живые и мёртвые и даже сама Смерть отвернулись от него...

— Я тебе верю.

… один человек, оставшийся с ним до конца, укреплял в нём стремление к жизни. К сожалению, это осознание явилось слишком поздно.

Последний звон, и после мощного толчка землетрясение стихло, оставив за собой непроглядную пыльную тьму и глухую тишину. Марк сполз по стене на пол и закрыл лицо. Беспомощные сожаления, и слишком много всего, о чём хотелось жалеть.

«Прощай, Тина. Пусть память обо мне не тревожит тебя, как тревожил тебя я сам...»

Отшуршали осенние листья и свернулись в клубки пушистого инея. На овраг опустились снежные хлопья, напоминая заколдованному месту о власти зимы. Туман рассеялся, унеся следы существования таинственного особняка.

Тина стояла, не шевелясь, опустошённая внутри. Горло сдавило от слёз. Она не могла ни о чём думать, не могла видеть и слышать. Будто выдернули её с корнем из земли, и единственным, что ей сейчас хотелось, было закричать криком мандрагоры, если это хоть как-то сотрёт её душевную боль.

Сотни лепестков снега осели на волосах Тины, когда её длинную тень отбросил приблизившийся свет фонаря.

— Пойдём, — мягко сказал низкий мужской голос. — Нам уже ничего не поделать.

Словно повинуясь приказу, Тина пошла вслед за неизвестным ей мужчиной.

Она не помнила, как они выбрались на опушку с елью, как Герман оставил на этой ели фонарь и при свете телефона повёл её за руку в сторону шоссе. Дойдя до джипа, он усадил Тину на заднее сидение и включил обогрев, чтобы она сумела успокоиться и отпустить тяжёлые мысли.

— Так ты та самая Кристина? Марк рассказывал о тебе.

Тина потирала плечи, прижимая друг к другу колени озябших ног.

— Зачем вы привезли его? — тихо сказала она. — Вы же знали. Вы же Герман, вы не могли не знать, он доверял вам!

«Она не в курсе, — со скрытым облегчением подумал Герман. — Оно и к лучшему».

— Я не думал, что он собирается кончать с собой, — соврал он. — Он угрожал мне, и я был вынужден привезти его сюда.

— Не пытайтесь меня утешить, — отрезала Тина. — Расскажите всё, как есть. Он бы воспользовался телепортом, если бы хотел всего лишь покончить с собой. Ему нужны были вы. Зачем?

«А девчонка не промах. Как жаль, что она не полутень. Хотя, это только к лучшему… А что, если… А если это не так уж и важно, кто она? Она может мне пригодиться. Главное, что у меня есть, что предложить».

— Марк, должно быть, тебе говорил, что мы вместе разрабатывали Эликсир Жизни? Правильную формулу мы так и не нашли. Так вот, я глубоко уверен, что Марк многое скрывал от тебя из того, что мы делали на самом деле. А без этого я не смогу поведать тебе, что мы делали здесь, — он вытянул ей навстречу жилистую руку. — Как насчёт сделки? Я раскрою тебе все наши тайны, а ты… ты поможешь мне в открытии эликсира. Ты только представь! Ты приложишь усилия к созданию величайшего сокровища на Земле! Согласна? Марк согласился без раздумий.

Кристина поднялась с сидения и, соскочив на измятую траву, близко встала напротив Германа. Блеск в её глазах, он напоминал о Марке. Такой же блеск воодушевления и любопытства. Но в нём было и другое. Настойчивость. Злоба. Одержимость.

— А когда эликсир будет готов, мы обязательно вытащим Марка из Дома Слёз и воскресим его из мёртвых.

Губы Германа растянулись в слабой улыбке.

— Мы вернём его. Обещаю.

— По рукам.

И она приняла его жест...

Когда Тина собралась уезжать, она выхватила лежащую на сидении джипа сумку, которую оставил её Марк, и повесила себе на плечо.

— Зачем она тебе? — осведомился Герман, усаживаясь за руль.

Тина хлопнула дверью.

— Для сохранности.

Он пожал плечами.

— Как скажешь. Так мы ещё созвонимся?

И она сказала:

— Непременно.

Запрыгнув на мопед, она первой уехала с ключевого места.

Из Дома Слёз живыми не возвращаются, так гласит легенда?

Она всё отдаст, чтобы вернуть его. И она вернёт его. Он будет жить. Даже если ей самой придётся гореть за это в Аду.