Глава 15. Точка невозврата

Я сплю, но с открытыми глазами. Бесконечный кошмар.

И во мгле я чувствую предназначение моей души.

Мы все рождены, чтобы оставить шрамы глубоко во множестве сердец.

Но могу ли я поверить, что я — избранный?

Kamelot — Insomnia

[10 декабря 2015 года]

— Присаживайся. Я готова выслушать абсолютно всё, что беспокоит тебя.

— Спасибо.

Марк опустился на предложенный ему стул.

Эта рыжая девушка, сидящая напротив него за столом, — главная цель его визита.

Прежде, чем явиться, Марк специально изучил отзывы, и оказалось, что в Интернете о ней пишут много хорошего. Когда он позвонил ей, чтобы договориться о встрече, все сомнения рассеялись. Он сам не ожидал, что она настолько поразит его воображение. И когда Агата впустила его на порог, открытая и улыбчивая, в его голове мельком пробежала мысль, что она не менее чем воплощённая посланница с Небес. Вся её одежда включала в себя исключительно белые и светло-серые цвета, от блузы с волановым воротником до изящных остроносых туфелек. От неё веяло особым теплом, способным изгонять любую тоску.

Пожалуй, Кристина не зря её рекомендовала.

Агата Северская сложила руки на столе и мягко спросила:

— Расскажи о себе. Что тебя привело ко мне?

— Ну, что сказать… Меня зовут Марк Вихрев, 94-ого года рождения, учусь в Университете кино и телевидения…

— О, Господи, я будто досье на тебя собираюсь писать! — Агата засмеялась, но после приняла весьма строгий вид. — Нет, я серьёзно. Не бойся. Расскажи, как есть, — она протянула правую руку, сканируя необычного клиента. — Я чувствую… как тебе тяжко. Как будто твоё сердце во власти зла. Его обволокла чернота.

Видимо, так оно и есть, подумал Марк.

Выбирая, с чего начать разговор, он осматривал комнату, куда его пригласила колдунья. Цветочные обои, плотно задёрнутые занавески, по-женски уютный интерьер, тусклое, но приятное освещение лампы. Покоящиеся под её зонтиком спиритическая доска и разбросанные рядом камни различных расцветок придавали обстановке лёгкий эффект таинственности. Сладковатый запах духов щекотал нос. Больше всего Марка, конечно, заинтересовало белое пианино с развёрнутыми нотами какой-то песни. Она ещё и пианистка? Вот бы послушать. А то и вовсе устроить этакое соревнование клавишников.

Чёрт, о чём он только думает, что за чушь?.. Пора бы ответить что-нибудь Агате.

Нет. Нет, он ещё не готов.

— Красивая подвеска, — уходя от разговора, сказал Марк.

— Спасибо, — Агата засмущалась, погладив серебристый крест с выделяющимся прозрачным камнем посередине. — Подарок родителей. Я его часто ношу.

— Они, должно быть, вам сильно дороги.

— Конечно! Это же мои родители, — из-за его скептичного замечания она смутилась. — А что, у тебя с твоими родителями… не очень ладится?

— Да уж. Всё очень сложно.

Его родители в разводе. Когда ему было пятнадцать, он остался с отцом, который постоянно задерживался на работе, а то и вовсе пропадал в командировках. Прямо, как сейчас. Но нет, Марк не жаловался. С него хватило беспричинной жестокости матери, постоянной ругани с отцом и абсолютного безразличия к его персоне. Он довольствовался одиночеством и дорожил им даже больше, чем теми моментами, когда отец приезжал домой. Он никогда не подозревал, что Марка тянуло к магии — так же, как и мать не предполагала, что его влечение было серьёзным. Они и не узнают. Не нужно.

— Но я не об этом пришёл говорить — наконец, сказал он. — Я пришёл по наставлению Кристины.

— Кристины? — Агата, казалось, удивилась, но затем улыбнулась. — А, Кристина! Так ты тот самый её друг?

— Тот самый? «Чёрт, и что она наговорила обо мне?» Хм, наверное?

— Она о тебе хорошо отзывалась. Говорила, что ты особенный, что у тебя некий дар, который возвышает тебя над прочими людьми...

— К слову, о даре… — Марк выдержал паузу. — Вы наверняка слышали о полутенях?

При их упоминании Агата содрогнулась. Она слышала.

— Ах, вот оно что. Это многое объясняет.

— Что именно?

— Тьму в твоей душе, — Агата вытянулась вперёд. — Как ты стал полутенью?

«Ни слова о Доме Слёз. Ей не нужно знать, — думал Марк, теребя амулет с пентаклем. — Минуточку… раз она не знает, Крис меня не выдала? Вот молодец. Как хорошо».

— Я чуть не утонул. Три месяца назад. Мне… мне трудно рассказать об этом...

— Хорошо, я поняла. Ты только не волнуйся, — снова её улыбка, но на сей раз фальшивая.

«Ему не то, чтобы трудно рассказать. Он не хочет говорить. Ладно, захочет — объяснится. Но если он ожидает, что я просто так возьму и вылечу его душу, то он ошибается».

В любом случае Агата всегда умела подходить к проблемам деликатно.

— Так что же беспокоит тебя? Что именно причиняет тебе боль? Чем больше ты скажешь, тем легче тебе станет.

Её интерес вполне закономерен, и от этого не уйти. Если задуматься, он сам когда-то был таким же пытливым. Хотя бы из этого он удовлетворит её пожелание. Но нет, ему от обычных слов легче не станет.

— Я страдаю частыми обмороками. Раз в день или два я обязательно потеряю сознание, хочу я того или нет. Но если с этим я как-то смирился, то со следующей проблемой я смириться не могу… Я стал постепенно терять память. Раньше это было терпимо, но теперь… когда мною овладевает тёмная сторона… Я бываю очень жесток по отношению к призракам, когда я вне тела. Я беспокоюсь о том, как бы я не навредил живым… тем более, если я могу бессовестно забыть, как причинил кому-то вред.

Агата внимательно слушала несчастного клиента, сочувственно покачивая головой, и смотрела на него, не отводя взгляда. Это был первый случай, когда её лично посещает полутень. А уже такой тяжёлый случай. Настолько тяжёлый, что одного её вмешательства будет мало.

— Скажи честно, Марк. Ты использовал свою способность в основном для одного себя, да?

Марк отвернулся, положив руки на спинку стула. Герман был прав, общение с Агатой затягивает. Так недалеко и до того, что он невольно взболтнёт про Дом Слёз и Ирму… Ирма! Ей-то он точно помогал, и при помощи способности полутени! Он, как и Герман, хотел выручить её из беды! Она ему нравилась… Когда-то нравилась.

Да кого он обманывает? С самого начала он принял зов о помощи лишь потому, что он любил казаться особенным для кого-то. Быть избранным.

— Да. В основном для себя.

«Так и знала! Немало экстрасенсов пошло по тому же пути, тем более в нашем возрасте. А это чревато последствиями. И эти последствия, похоже, уже настигли его».

Агата быстро поднялась и, обойдя стол, встала перед Марком:

— Знаешь, в чём может быть проблема? В тебе, вне сомнений, есть сила. В тебе есть сила, которой нет у многих других. Эта сила требует свершений. Благих дел. Иначе она увянет, или тем хуже — поработит тебя.

Лица призраков, попадавшиеся на его пути, плачущая Ирма, свирепый как лев Герман… Марк горько засмеялся.

— Да кому нужны эти благие дела, если их никто не ценит? Я однажды пытался, как говорится, служить на благо обществу, а что взамен? Чушь! Одно презрение. Или забытьё. А моё тело состарится и сгниёт, когда внутри него уже тлеет моя душа.

— Зря ты так говоришь. На свете есть как минимум один человек, который обязан тебе твоей добротой.

О да, он понял намёк.

— Крис? Нет. Я никак не добр к ней. Я жалею её пустые чувства, но не более.

— Но ты пришёл. Пришёл по её совету.

Увы, она права. Ему пришлось смириться. И зачем он только пришёл?

Марк прошёлся к пианино, провёл пальцами по его клавишам, опустив глаза.

— Это потому, что я потерял надежду.

Одной рукой он наиграл первые ноты с разворота песни. «Light creates us all. Pride divides us all. Life is meaningful. Soul survives us all».* Кажется, он узнал, что это. Какое совпадение. Буквально на днях он слушал то же самое.

Он думал о чём угодно, но только не о том, о чём нужно думать.

Марк содрогнулся. Что-то новое родилось посреди язвы его души подобно цветку, выклюнувшемуся из чёрного пепла. Нежное тепло осело на плечах, усадив его на банкетку. Оно как вода вымывало из него страх и неверие. И он был по-настоящему спокоен, безмятежен как дитя — но надолго ли?

— Я проведу через тебя целебную энергию. Она вытеснит большую часть того зла, что ты хранишь в себе. С остальным злом ты должен справиться сам, иначе оно вернётся с большей силой. Только ты можешь изменить себя, помни это.

Марк покачал головой.

— Я так и думал. Всё придётся делать самому.

— Нет, я не это имела в виду! — негодующе воскликнула Агата. — Конечно же, ты можешь, и тебе стоит пользоваться помощью, которую тебе предлагают. Только последний шаг за тобой, — её руки спустились с плеч Марка по спине. — А теперь ничего не говори. Просто расслабься.

— В последнее время я расслабляюсь только с музыкой, — посетовал он.

— Тогда давай. Я вижу, ты умеешь.

И Марка вновь потянуло на игру. Уже двумя руками он источил из пианино целительные звуки. Вместе с энергией Агаты они уносили его далеко-далеко, куда не ступит никакой чужак, прочь от жестокой реальности, которую же сам сотворил. Он утопил себя в тёплой музыке. Он стал её частью. Она стала его жизнью.

«Решил начать новую жизнь?»

От этого ржавого голоса, рупором прогремевшим внутри, Марка передёрнуло до костей. Агата отшатнулась от него, едва не потеряв равновесие от неожиданного толчка, который оказала его душа.

«Что же так? Хочешь отказаться от дара пенумбры? От дара, поднесённого тебе мною?!»

Марк искривился, шипя от боли, уткнулся лицом в колени, стянул на затылке волосы. Сорвать бы вместе с ними мысли этого демона. Тепло уходило, уступая место холоду.

«Отрицаешь? А ведь я слышу тебя. Признай, ты больше не хочешь быть пенумброй».

Агата бросилась к Марку, и её вновь оттолкнуло от него будто ударом тока. Это отзвук не от его души, а от чужеродной энергии. Он находился под чьим-то мощным влиянием. Срочно избавить его от этой грязи, не то он сгинет!

— Марк! Сопротивляйся! Прогони его из себя!

Ногти беспощадно впились в кожу. Проклятые мысли скреблись под ней, и Марк, борясь с ними, расчесал затылок до крови. Голова гудела, готовая разорваться от нарастающего давления.

«Что тебе нужно от меня, Вентиус? Ты уже получил желаемое! Оставь меня в покое!»

«О, да, я уйду. Но помни, отказ от даров дорого стоит. Или же душа Ирмы и есть твой откуп? Она потеряла для тебя значение?»

Ни в коем случае! Смерть Ирмы не была дьявольским жертвоприношением, он хотел спасти её! Она многое значила для него! А теперь выходит, что он трусливо спасал собственную шкуру вместо того, чтобы...

«Сдаёшься?» — заскрежетал Вентиус.

«Как бы ни так...»

Сзади раздался выкрик, и в спину Марка как будто воткнули горящий факел. Вскинув голову, он завопил от невыносимой боли, которая копьём проникла в душу сквозь измученное тело, обрезая связь с духом проклятого дома.

— Отродье Тьмы, сгинь же немедля! — глухо кричала Агата.

«Копьё» резко вынули, и за обжигающей болью последовала неподдающаяся объяснению лёгкость, как от той энергии, которую излучала собой Агата. На грани обморока Марк сполз с банкетки и свернулся калачиком. Сквозь силу он поднял глаза.

Над ним в полуобороте стояла самая настоящая ведьма. Руки подобно факелам полыхали синим пламенем. Взлохмаченные рыжие волосы в контраст с ним падали на лицо, в приоткрытом рте угадывался яростный оскал. Заметив на себе его взгляд, Агата потушила огни и заправила локоны за уши. Та же самая добрая Агата, какой она была минутами ранее.

— Ну как ты? Прости, было больно, но только так я бы его выгнала.

Марк ухватился за протянутую ею руку и поднялся во весь рост. Эта лёгкость по всему телу, это живое тепло… тьма ушла! Он ясно это чувствовал! Вентиуса больше нет в его разуме. Он даже позвал его мысленно, чтобы проверить. Вентиус молчал.

— Агата… — Марк оглядел себя и посмотрел на ладони, словно бы на них переписались линии судьбы. — Как вы это сделали?!

Агата присела на край банкетки, побледневшая, магически ослабленная.

— Мой огонь называют Небесным. То есть, священным, — заговорила она. — От него бежит любая тьма. Но не думай только, что её так легко изгнать. В тебе слишком много скрытой тьмы, Марк. Слишком много. Я боялась, что… убью тебя.

Марк сел рядом с ней, плечом прижавшись к её плечу.

— Хотел бы я покончить со всем этим… Простите, что втянул вас.

Его колючие слова настолько задели её, что она откровенно растерялась:

— В см… в смысле «втянул»? Никакого «втянул»! Это мой долг — спасать и защищать. Даже, если бы ты не пришёл ко мне сам, а я как-нибудь вышла на тебя, я бы...

Она осеклась, прислушавшись к шорохам. В прихожей зашуршал ковёр. Слабое свечение из-за двери выдавало присутствие незваных духов. Сквозь стену в комнату просочились трое, два тающих призрака и один на грани, которого они держали под руки как заложника.

— Вот он! Я же говорил, он здесь!

— Какого чёрта! — Агата вскочила с места. — А ну, убирайтесь, вам здесь делать нечего!

Тающие, сгорбив спины, откинули подручного к шкафам и бросились в сторону колдуньи. При взмахе её руки между ней и призраками вырос дымчатый барьер, который успешно отбил нападение.

— Нет, нет, нет! Ещё одни пришли за мной, — Марк запаниковал, укрывшись за банкеткой.

— Спокойно! — воскликнула Агата, и барьер, смотавшийся в огромный ком энергии, выбросил призраков за пределы комнаты. От разрывного толчка со шкафов повалились книги и безделушки. Агата готовилась праздновать маленькую победу.

Но тающие вернулись. Запал иссякал, а призраки не слабели. И Агата, не успев сотворить прочный барьер, отлетела на диван, стоящий напротив шкафов. Избавившиеся от преграды, тающие окружили Марка и жадно вцепились в его тело, высасывая из него жизнь. Ненасытная пустота вытеснила тёплый свет, который вот-вот успел пробиться.

— Ну-ка вон отсюда! Пошли прочь от него!

Полыхнул синий огонь. Тающие крысами разбежались от Марка, обожжённые пламенем Агаты. Она грудью заступилась за него, отгоняя призраков, её руки горели до плеч. Как долго она ещё сможет управлять магией?

Воспользовавшись моментом, Марк прошмыгнул в коридор и, отворив затвор, выбежал из квартиры. Бежать. Как угодно и куда угодно. Только бы не видеть их больше.

— Марк! Куда ты?

Тающие полетели следом. Марк бежал вниз по холодным ступеням лестницы, и с каждым пролётом паранойя перерастала в одержимость. Главное оторваться от них, главное не попасться.

Призраки настигли его на первом этаже. Тело выдыхалось и отказывалось подчиняться. Ноги обмерли, и Марк упал под дверью из парадной. Если он начнёт вставать, тающие быстро настигнут его. Оставалось последнее.

Пустив призракам руническую пыль, Марк сунул руку в карман мантии, воспользовавшись их замешательством. В его пальцах сверкнула склянка с фиолетовой жидкостью.

— Хотите получить мою душу? Только через мой труп!

И он испил её до дна.

Обессиленное тело сложилось на полу. Через бетон и металл душа Марка взмыла ввысь, пронизывая здание. Всё выше и выше. В глаза забил небесный свет, когда Марк воспарил над домом Агаты, а затем и над целым городом. Выше. Ещё выше! Туда, где будет он недосягаем. Прочь от этого бренного мира.

Достучится ли он до Рая? Густые облака, пушистые как вата, обволакивали просторы неба. Город исчезал под их пеленой с каждой секундой, с какой Марк удалялся от земли. Между тем, они не кончались. Тучи обступали его везде. Плотные, вязкие тучи. Понимая, что не может бежать вечно, Марк остановился и посмотрел вниз.

Никого. Только он один. Слава Богу.

Долгий полёт истощил его. Марк улёгся на воздушные подушки, устремив взор ещё выше, где так же простирались непроглядные облака.

Если Царствие Небесное существует так же, как и Ад, и если оно наверху, то как до него добраться? Обскурантий не убивает, но как бы он был рад лишиться жизни, хотя бы вычеркнуть из неё последние месяцы, в течение которых он жил как неживой. Почему злая память упорно держит в себе именно то, что он жаждал бы стереть? Его смерть бы всё исправила.

— Твоё время ещё не пришло, — зазвучал эхом чей-то певучий голос.

Марк приподнялся с перины туч.

— Твоё время ещё не настало. Ступай на землю.

Из белого сияния к нему обратился молодой с виду человек. Лицо его частично закрывала облачная дымка, а длинные тёмно-рыжие волосы за её завесой казались размытым на мокрой бумаге пятном. Когда незнакомец выступил из сияния, Марку стало особенно не по себе. Его прозорливые глаза, казалось, пронизывали Марка насквозь, по пути задевая каждый секрет, запрятанный внутри.

Он не походил на обычного призрака, казался слишком живым, да и на ангела не похож, уж очень по-человечески он был одет, в брюки и наполовину застёгнутую рубашку, да и крыльев не видать. Сочувственно улыбаясь, этот парень вызывал подсознательную симпатию, будто они знакомы давным-давно, будто они похожи чем-то. Кто бы он ни был, ему хотелось верить.

— Но ведь внизу я сгину. Я не хочу возвращаться!

— Не бойся. Ты сильнее, чем ты думаешь. Ты лишь думай об этом чаще, — парень внезапно приобнял Марка, прильнув щекой к его плечу. — У тебя есть одно особенное, незаконченное дело. Ты должен вернуться.

— Я не хочу возвращаться, — Марк шмыгнул носом. — Я так устал от всего.

— Крепись, мой друг, крепись. От тебя зависят жизни.

Жизни? Какие прочие жизни зависят от него?

Как ни странно, незнакомец оказался прав. Вопреки всему его тянуло вниз, к земле, будто его взяли за ту самую нить сердца, лишая шанса уйти.

— Кто ты? — Марк освободился от его объятий.

— Это не имеет значения. Главный для тебя вопрос — кто ты?

И он загадочно улыбнулся. И что-то в этой улыбке напоминало Агату…

— Марк! Марк! Ты как? Ты в порядке?

Резко вытянутый с небес, Марк очнулся в теле. Перед глазами ещё стоял образ рыжего духа, который медленно переходил в образ Агаты, склонившейся над ним. В кулаке она сжимала миниатюрную медовую бутылочку. На языке вертелся сладкий привкус неизвестной жидкости, никак не горьковатый, как у Обскурантия.

— Как ты меня...

Как она вернула? Марк закашлял, так и не договорив, и долго не мог остановиться.

— Пуританий предотвращает действие Обскурантия, если его принять в течение пяти минут, — объяснила Агата, покрутив бутылочку. — Откуда он вообще у тебя взялся? Ты бы так полдня пролежал без сознания, ты понимаешь это?

Разумеется, он понимал. Потому-то он его и принял.

Временами он брал Обскурантий из запасов Германа, когда начал опасаться за сохранность как своего тела, так и души. Вовремя же он припас себе несколько бутылочек. С долей Обскурантия в его крови никто не завладел бы телом в его отсутствие, пусть и он сам не вернётся до окончания действия зелья.

Но Агата заставила выпить противоядие. Призраки, поражённые растворением, сгинули вместе с помрачнением.

И Марку не оставалось ничего, кроме как довериться ей. Но ненадолго…

Агата отвела его обратно в квартиру. Она настоятельно советовала переждать некоторое время у неё, пока он до конца не оклемается: «Считай, я тебе это как врач говорю». Оставив полутень в комнате наедине с собой, Агата пошла на кухню заваривать чай. Когда она закончила, она зашла за Марком и обнаружила, что он исчез. Как он уходил, Агата не слышала, а в квартире слышны звуки из всех комнат.

Он ушёл при помощи Воздушных Рун. При свете Небесного пламени проявились следы их магии.

Куда он ушёл? Почему? Он не доверяет ей? Не верит, что она сможет помочь? Или что-то держит его?

Опутанная противоречивыми мыслями, Агата потянулась к телефону. Кое-кто очень жаждал узнать результаты.

— Привет, это я. Тут Марк приходил ко мне… Всё гораздо сложнее. Что-то в его душе отвергло мою энергию, а после к нам наведалось трое тающих, и он сбежал. Слушай внимательно, настал твой час икс. Говори с ним, наблюдай, не упускай из виду. Как только его состояние начнёт ухудшаться, немедленно звони мне, ладно? Как только даже заподозришь неладное, срочно звони мне!.. Ему слишком опасно оставаться одному...

Вчера он заглотил целую горсть снотворного. Он умел забывать, но так и не научился забываться. Надеялся, что чрезмерная доза удержит его в теле, запрёт на замок посреди пустой темноты настоящего сна. Вечно спящий, вечно бодрствующий. Как же он соскучился по обычным сновидениям.

Но его вновь выкинуло из тела. Ничто не удерживало. Никогда не смыкать глаз, только так он может остаться.

А когда-то снотворное действовало и на его душу. Всё хорошее когда-то кончается.

Полдня тело Марка пролежало в квартире, скованное параличом, убившим бы его, не принадлежи это тело пенумбре. Под вечер, когда тело подало признаки сознания, он с животной радостью вселился в трещавшую по швам оболочку. После долгого и изнурительного болтания по улицам он ничего не мог вспомнить, что делал и кого видел. Голова раскалывалась как от похмелья… Нет, ещё хуже. В его мозг будто вставили штыри, через которые периодически проходил электрический ток.

Но отчего-то это чувство небытия было приятным, вплоть до волнительных покалываний по коже. Это чувство было похожим на то, что он искал.

Как же он жалок. Такую боль из памяти не сотрёшь.

Её необходимо истребить. Убить. Уничтожить. Как тот старый дом, заставивший его пустить слёзы.

Марк отправился туда. В теле. С лучами заката он шёл по сонному лесу, утопая во мху и шелухе опавших листьев. Солнечное тепло, просачиваясь сквозь ветви, вызывало нестерпимое жжение. Слабейшее дуновение ветра казалось ураганом. Он так отвык от живого мира. Задубевшие ноги еле держали его. С каждым шагом Марк тяжелее переносил телесную ношу.

Зачем он только пошёл сюда. Полетел бы духом! Сбросил бы с себя груз!

Ни в коем случае. Его ниточка истончалась. Нить сердца должна уцелеть, хотя бы ещё на время. Должна уцелеть. Тогда и он не сгинет.

Эта знакомая дорога была длиной в вечность. Но его испытанию суждено было когда-то кончиться. За деревьями зарябила пустота. Овраг был близок.

Ещё несколько десятков шагов, как вдруг Марка окликнули по имени. И он обернулся на крик, который был совсем далеко, но в ушах Марка он прозвучал так, будто кричащий был совсем рядом. Его позвали вновь. Он пошёл на голос. На короткий миг к его голове прильнула тьма, и, зашатавшись, Марк встал как вкопанный.

Из-за пышной косматой ели робко вышел женский призрак. Глаза бесцветные, испуганные. Встретившись лицом к лицу с Марком, призрак уверенно выпрямился, убрав руки за спину. Это была она. Он искал её, когда она нашла его сама.

— Я знала, что ты придёшь.

Марк отшатнулся от белого силуэта, переливающегося гневным светом, и споткнулся о торчащий из-под земли корень. А силуэт продолжал наступление, язвительно ухмыляясь.

— Что такое? Ты так бледен? Ты будто призрака увидел.

— Ирма, — начал Марк, — клянусь, я лишь хотел спасти тебя.

— При помощи ножа?! — Ирма крикнула ему в лицо, и искры мёртвой энергии разлетелись от её возгласа. — Думал, раз я была далеко от тела, я ничего не чувствовала?.. Ошибаешься. Меня пронзил страшный жар. Я горела. Вместе с моим телом, которое горело от боли. Мне больно до сих пор… — её свет угасал, затягивая ярость вглубь раненого сердца, которого она лишилась.

Умирающее солнце уходящего дня лилось малиновым светом на призрак Ирмы, заставляя сверкать его радугой подобно алмазу. Для Марка сей призрак стал воплощением собственного бессилия, своего собственного порока.

— Только умерев, чувствуешь разницу между жизнью и смертью. Даже полутенью я умела чувствовать этот мир как живая. А теперь… я будто онемела.

Ирма, бедная Ирма. Он поступил так, как считал нужным, а в результате...

— Погоди-ка. Но ты вышла из Дома. Значит, я...

— Это ничего не значит! — холодно ответила Ирма. — Я та же пленница, запертая с растаявшими душами.

— Ира, я… — Марк хотел обнять её худые плечи, но Ирма оттолкнула его с такой силой, что его грудь интенсивно запульсировала.

— Ты убил меня! Ты бросил меня здесь!.. Чтоб ты сгорел в Аду, эгоист!

Она убежала к Дому. От огня её души летели белые мотыльки энергии, составляя за ней в воздухе белую полосу.

Эгоист? Это он — эгоист? А для кого он так старался?

Вдоль проведённой полосы Марк поспешил догнать её, разнося по ветру застывшие огоньки. Ирма прильнула к колонне крыльца, и её злоба сменилась грызущей тоской. Марк осторожно подступил к ней, всем своим желанием стремясь успокоить её.

— Ира… Когда я впервые пришёл к Герману, ты просила о смерти. Ты постоянно, всегда просила меня о смерти. Помнишь?

— Да… Я просила. Когда-то.

Ирма потупила взгляд, воскрешая в памяти те редкие, но прекрасные моменты фальшивой жизни, проведённые не с кем иным, как со случайно обретённым другом, который навсегда изменил её внутренний мир, пустив в него свой.

Она мечтала о человеке, с которым она разделит невзгоды, с которым она разыщет своё счастье. Она мечтала о том, кто высвободит её из клетки, спасёт от навязчивого брата, вытащит из ловушки, подстроенной жестоким роком.

В итоге она сама оказалась высокомерной эгоисткой.

— Я молила о смерти, когда решила, что лишь она послужит мне освобождением. А моим настоящим освобождением был ты, Марк! Без тебя я бы так и сгнила и телом, и душой. Герман лечил меня из-за амбиций, ты же потому, что хотел моего излечения. Ты был близок к моему спасению, ты же всё и разрушил. Вместо свободы от жизни я получила заточение смертью.

И, в конце концов, они оба ошибались насчёт друг друга.

— Ну уж нет! — зарычал Марк. — Я… Ты… Ты пойдёшь со мной!

Марк потянул к ней руку, чтобы удержать подле себя. От одного лёгкого прикосновения его ударило током, и он едва не упал наземь, сдержав надвигающийся обморок. Ирма испуганной кошкой сорвалась со ступеней и бросилась к дверям.

— Видишь? Я не могу уйти с тобой… — её ярость ушла, оставив спокойную печаль, наворачивающуюся солёными каплями.

— Тихо, тихо. Послушай. Герман воскресит тебя. Если будет нужно, я тоже сделаю всё, чтобы вернуть тебя! Я вытащу тебя отсюда! Поверь мне вновь, я не желал ничего из того, что произошло с тобой.

— Герман не простит тебя, — заметила Ирма.

— Ну и пусть! Если же Герман не сумеет воскресить тебя, то уж я обязательно прорублю тебе проход на небеса!

— Пустые слова!

— Я соберу лучших магов, чтобы они разрушили это проклятие!

— Ложь! Ты только хочешь...

Конец фразы затонул в мощном бое часов. Дом Слёз готовился к растворению. Невидимой волной Ирма отшвырнула Марка от крыльца и, встав в дверном проёме, вздёрнула голову с долей снисхождения.

— Но спасибо хоть за иллюзию надежды. Право, яд был бы лучше ножа.

И она нырнула во тьму искажающегося зала. Двери захлопнулись, едва Марк метнулся к ним. Но ничего, Дом Слёз, растворяйся! Убегай от расправы! Где бы ты ни оказался после перехода, он найдёт способ пробраться в твою грязную утробу.

— И не мечтай! — ответил на его мысли знакомый женский голос.

Этот звон часов пробил неожиданно громко, оглушив Марка на достаточно долгое время. Пока часы отбивали время отбытия, разбивая глухоту, что-то схватило его за капюшон, спустило на землю с расплавляющихся ступеней и насильно оттащило от Дома. Слух восстановился, и Марка грубо развернули.

— Посмотри на меня! А? А?!

Хозяйка особняка собственной персоной встала перед ним, разочарованная, разгневанная до глубины сущности.

— Ты просто дурак! Дурак, которых я ещё не видывала! Я предупреждала тебя, я просила не приходить, ради твоего же блага, смотри же теперь — что же ты наделал?!

Её фигура вспыхнула кроваво-красным, выпустив наружу искры и пары гнили. Спутанные волосы слились с источаемым дымом. Когда-то красивое платье превратилось в рваные, грязные лохмотья. То был истинный облик проклятой души. Душа Анны бесповоротно принадлежала духу Дома Слёз. Участь её была предрешена давным-давно.

— Чем сильнее Вентиус, тем слабее я. Когда он получит должную силу для освобождения, я навсегда лишусь рассудка и памяти, став его рабыней. Ты хочешь этого? Ты хочешь, чтобы я убила тебя?

— Я ничего больше не хочу, я хочу спасти Ирму, и если вы мне не сможете помочь, я подожгу Дом Слёз ко всем чертям!

— Ты не посмеешь! — её крик размножился втрое, парализовав Марка до последней клеточки тела, и в следующую секунду он лежал на земле, придавленный горящим призраком. Цепкая хватка Анны сдавливала горло и, казалось, готова прожечь его огнями проклятия.

Марк не сопротивлялся, лишь ухватился за плечо Анны, как ухватывался за ускользающее сознание. Предательский кашель перешёл в нервозный смех, заставивший Анну с нескрываемым отвращением отдёрнуть руку и повести плечом.

— На кого же я возлагала надежды, — зашептала она. — Чудовище.

Марк тихо засмеялся, перестав различать черты её лица.

— Спасай лучше себя, о ней я уж позабочусь для тебя. Но в следующий раз пощады от меня не жди.

Анна ушла. С последним ударом часов воцарила тишина. Наступило безветрие. Стемнело и похолодало. Зрение постепенно восстанавливалось, пока Марк лежал на озябшей траве. Столько сил впустую, столько чувств — и всё зря…

Да пошло оно все к чёрту.

[18 декабря 2015 года]

Герман зачеркнул в тетради ещё одно имя. Третья смерть за последние семь дней. Носитель имени лежал на столе по соседству. Причина смерти: разрыв сердца.

Три одинаково молодых трупа, принадлежавших полутеням! Определённо их гибель не случайна. Назревает что-то ужасное.

Их кто-то убивает. И убивает изнутри. Намерено ли? И почему сейчас?

Герман погладил шестигранный маятник на своей груди и поднял над тетрадью другой, ранее лежащий рядом, который однажды висел на шее его бывшего помощника, бывшего друга. Друзей среди людей у него не осталось. Его новыми друзьями стали паранойя и одиночество.

С тех пор он больше не видел Марка. Он и не желал его больше видеть. И всё указывало на то, что Марк так же понимал это, когда на следующее утро после случившегося он прислал сообщение подобного содержания:

«… Мне очень, очень жаль, что всё обернулось таким путём. Но чтобы хоть как-то утешить тебя, я скажу, что у меня есть одна хорошая новость. Вентиус предложил обмен души Ирмы на душу любой другой полутени. Я тебе этого не говорил, потому что надеялся на Эликсир Жизни. Но Дом Слёз не отпустит никого, кто в нём заточён, даже при помощи телепортации и прочих подобных вещей. Я всё ещё предлагаю свою помощь, но понимаю, что ты не простишь меня. Я и не прошу, чтобы прощал...»

«Хотел бы я тебе поверить, что тебе жаль, — на что написал в ответ Герман. — Но если же ты ещё чем-то хочешь помочь мне, то в ближайшее время не смей показываться у меня на глазах, пока я сам тебя не позову...»

Он раскрыл «Список полутеней» на самом первом развороте. Кончик ручки тянулся к женскому имени. «Ирма Соболева». Висящий над письменами маятник покачался против часовой стрелки. Зачёркивать или нет? Маятник придерживался единого мнения. Так же, как и Герман. У неё ещё есть шанс на жизнь, как только он доведёт состав Vitae до ума. Что-то же должно вытащить душу Ирмы из Дома Слёз, быть не может, чтобы она затерялась там навсегда!

Подождите… Герман оглянулся на труп полутени. А что, если это дело рук… Тогда это многое объясняет.

Но не объясняет одного. Делает ли он это для него с Ирмой… или же он делает это для себя?

Шум поезда заглушал музыку. В окне вагона проносились провода и трубы, сливающиеся в чистое полотно для картины воображения. Радость от того, что завтра суббота, слабо согревала Марка, но не унимала посаженной на цепь злобы. Поскорее бы домой. Поскорее бы избавиться от этих лиц вокруг него.

Его остановка. Отлично! Марк почти бегом вышел из вагона и широким шагом направился к эскалаторам сквозь толпу людей и бродивших посреди них призраков. Плохое предчувствие не покинуло Марка и тогда, когда ступени эскалатора повезли его наверх. На всякий случай он оглянулся через плечо.

Предчувствие не солгало. К нижним ступеням сбежались тающие, распыляя отжившие частицы душ.

Сердце забило в набат. Марк устремился вверх по ступеням, превозмогая давление и жжение в лёгких. Тающие взмыли следом. Их было двое, совсем молодые души, а гнилые как разлагающиеся на солнце трупы. Фонари били по глазам. Маяча меж людей, бросающих на него косые взоры, Марк бежал к свободе. Он приближался, ступенью за ступенью, но призраки нагоняли его, шипя и стоная, голодные до энергии полутени. Они уже близко. Они близко...

Эскалатор кончился. Марк соскочил с него, едва не сбив случайную прохожую, и ринулся к выходу.

Быстрее, быстрее, быстрее! Прочь из душного метро. Прочь от живых. Прочь от мертвецов.

Вольный ветер объял его, как только он выбрался со станции. В страхе оглядываясь, Марк бежал без устали, совершенно не думая о том, что ждало впереди. В какой-то момент он споткнулся обо что-то, и он налетел на случайную девушку, уперевшись лбом в её грудь.

— А! — вскрикнула она. — Господи, Марк, что случилось?

Что? Как она… Он тотчас поднял голову.

— Я должен бежать, Крис. Они гонятся за мной, они убьют меня!..

— Тише, тише, — её пальцы сжали ткань его мантии. — Кто гонится за тобой, зачем?

— Крис, пусти меня, они, они...

Они больше ни за кем не гонялись. Откуда ни возьмись, вокруг тающих слетелись ослепительные кометы, прогоняющие их прочь. Белое торнадо, окутавшее одержимых, сметало мёртвую пыль и заставляло кричать от фантомной боли. Тлеющие души трусливо бежали, а сгустки света обрели форму двух призраков, парня и девушки.

В этом парне Марк сразу признал того рыжего незнакомца, встреченного на небе. Но на сей раз в нём выделялись изменения: обнажённая шея пестрела трещинами от растворения, а на левой щеке зиял длинный шрам. Откуда в нём столько силы, если он на грани таяния? Подруга рыжего, стройная девушка в полосатом джемпере и фетровой юбке, взяла его под руки, и они вдвоём, широко улыбаясь, помахали Марку, будто говоря этим — мы всегда будем рядом, верь в нас.

И они в высоком прыжке рассыпались на тысячи снежинок, исчезнув так же быстро, как и появились. Кто бы они ни были, эти светлые души спасли его.

Но что же дальше?

Закрапал дождь. Испуганным маленьким мальчиком Марк прижался к Кристине, зарывшись лицом в её пальто. Его руки безвольно болтались, тогда, как её руки сомкнулись вокруг вздымающихся плеч. Она слышала его приглушённые всхлипывания, молча ожидая его прихода в себя.

— Я б-больше так не могу. Я… я… я опускаюсь всё ниже. Я д-должен что-то делать с-с этим.

Он заливался слезами, пленённый расстроенным разумом, а она успокаивающе гладила его по волосам, не отпуская из спасительных объятий.

«Ты всегда это знал, и будешь знать. Я всё для тебя сделаю. И я никогда не отдам тебя — никому и ничему! Я буду твоей, а ты будешь моим...»

[21 декабря 2015 года]

Её телефон громко затрещал от панического звонка. Агата отвлеклась от монитора и быстро взяла трубку:

— Алло?

— Агата, выручай!

— Боже, что случилось?

— С Марком что-то случилось! — голос Кристины дрожал при каждом слоге. — Он обещал видеться с нами каждый день, то есть, видеться со мной, то есть, перестанет прогуливать учёбу, избегать нас и прочее. И он сказал, что теперь, если он не будет появляться, а его номер будет недоступен, то с ним проблемы! Что это касаемо его как полутени!

— Адрес, быстро! Я еду!

— Ой, Агата, прости. Я не знаю, в какой квартире он живёт. Знаю лишь, в каком доме.

— Неважно, всё равно еду. Встречаемся у твоего подъезда, договорились?

— Хорошо.

Агата захлопнула экран ноутбука и, вскочив со стула, зажгла в руке огонь. Комната наполнилась густой синевой и ароматом неона.

— Эвелина! Я вызываю тебя. Срочно нужна помощь. Ты знаешь квартиру Марка? Если можешь, приведи меня к ней, и проверь заодно, что с ним. Сможешь сделать?

Агата потушила пламя и поспешила в прихожую, чтобы одеться. И прежде, чем она вышла из квартиры, гремя ключами, телефон завещал о новом сообщении от анонимного абонента:

«Выходи на улицу. Проведу без вопросов. Э.»

Три девушки, две живых и одна мёртвая, бежали по коридору этажа к цели приезда. Квартира Марка. Находилась она на самом высоком этаже дома, и без того долгий подъём в лифте отягощался всеобъемлющим страхом за одну особенную жизнь.

Встав перед запертой дверью, Агата оглянулась:

— Лина, ты здесь?

— Я тута.

— Сможешь открыть?

— Да легко!

Эвелина прошла сквозь дверь и с обратной стороны повернула засов.

— Заходите!

Сгорая от нетерпения, Кристина оттолкнула Агату и бегом ворвалась в прихожую. Внутри не горел ни один свет, все окна плотно занавешены, невзирая на царящий снаружи день, а удушающая тишина давила безразличием.

Хозяина долго искать не пришлось. На кровати поверх одеяла непробудным сном спал тот, кого она так часто сравнивала с Эндимионом. Он лежал в пижамных штанах, слегка подогнув ноги в коленях. Отвернув голову в сторону окна, он тихо посапывал приоткрытым ртом, а на его лице было написано неземное блаженство.

Как долго он спит? Что видит? Кристина встала на колени перед его постелью, взяла его прохладное запястье, залюбовавшись его чертами, забыв, что где-то далеко его могла подстерегать опасность.

— Эй, Марк, — зашептала она. — Просыпайся. Уж утро прошло. Просыпайся, Марк. Вернись к нам.

Но он спал. Спал и не желал просыпаться.

Отречься от полутени? Отречься от полутени означало навсегда оставить полёты, не имеющие предела, закрыть перед собой врата прекрасного призрачного мира, забыть фантастическую лёгкость души вплоть до последнего дня, когда его тело умрёт. Да, зато для тающих, способных приблизить его смерть, он перестанет вызывать интерес. Да, он станет обыкновенным человеком со здоровым телом, рассудком и памятью.

Тем не менее, Марк оказался не готов расстаться с полётами.

Он стоял на противоположном краю земли, где для бескрайнего моря и высоких скал заправляла балом ночь. Беспечные звёзды плавали посреди тёмно-фиолетового неба, иногда прячась в смущении за облачной фатой. Марк стоял на вершине скалы, вдыхая морской аромат. Шелест волн ласкал слух. Под ногами лишь камни и вода. До большой земли бессчётные километры. Вот оно, воплощённое уединение.

Никогда в жизни он не оказался бы здесь, будь он простым человеком. Будучи полутенью, он находился вне рамок жизни и смерти. Пусть его тело и пострадает от очередного астрального путешествия, ему до него не было дела. Не для тела же он живёт, в конце концов.

Отречься от полутени?.. Нет. Однозначно нет.

Решено!

Но как же быть с телом? Прогрессирующий делириум не сотрётся из его разума. Тело необходимо контролировать, но как, если он всё хуже овладевает им?

Маятник. Спиритический маятник, подаренный Ирмой. Он часто выручал Марка, когда он носил его. Но, чёрт возьми, он остался у Германа. Герман сорвал его прямо с шеи, когда… Одним словом, он не станет встречать его с распростёртыми объятиями. Придётся выкрасть. Как-никак, это был его маятник, маятник Марка. Его и только его.

Марк вообразил себе кабинет Германа, и его попутным ветром перенесло точно в представленное место.

Из операционной исходил шум. Должно быть, Герман работал над новым трупом. На цыпочках Марк подошёл к рабочему столу. Бумаги, сокрытые под ними книги об оккультизме, раскрытая тетрадь без полей, исписанная именами и адресами… Здесь же было написано и его имя.

«Елизавета Крейц, 1989 г., адрес неизвестен. / Александр Князев, 1982 г., ул. ***, дом N. (зачёркнуто) / Марк Вихрев, 1894 г., улица Савушкина, дом A (обведено красным)».

Все следующие имена в коллекции — в большинстве заслуга Марка. Когда во время астральных прогулок он встречал себе подобных, он обычно знакомился с ними, а потом выслеживал, где они живут. Это доставляло ему извращённое, хищное удовольствие, пока однажды ему не надоело — как, впрочем, многое из того, что он перепробовал в облике пенумбры.

Вот странно, два последних имени отчего-то тоже были зачёркнуты. А, может, это от того, что они мертвы?

И куда-то подевались спирит-очки. Видимо, они у Германа дома? Обычно же они лежали здесь. Вместо них нашёлся тот самый шестигранный маятник, ради которого и пришёл Марк. С трепетом, будто маленькое беззащитное существо, он положил его на ладонь и погладил идеальные грани.

— Вот и отлично, — беззвучно прошептал Марк.

— Так-так! — обрушился на него знакомый скрипучий голос.

Хозяин голоса, запачканный чей-то несчастной кровью, появился столь незаметно, что ошарашил Марка до потери речи. Его глаза прятались за тёмными стёклами спиритических очков.

— Сначала ты убиваешь мою сестру, потом проникаешь в мой кабинет. Что ты ещё здесь забыл? Решил, что я не замечу?

Глухой голос Германа при отсутствии явных эмоций звучал ещё более жутко на низких тонах. Марк разжал кулак, где на дне дрожал испуганный маятник.

— Положи на место. Он не...

— Это мой маятник, — сказал Марк. — Он нужен мне, он мой, и он всегда был моим.

Герман истошно вздохнул:

— Эх, если бы ты пришёл ко мне как нормальный человек, а не как проклятая тень...

— Я всего лишь не хотел ранить твои чувства своим появлением, клянусь. Позволь мне уйти. Ты больше не узнаешь обо мне!

— Ранить… мои чувства? — лицо Германа искривилось в смешанной гримасе. — Ты ранил больше, чем просто мои чувства.

Какое счастье, думал Марк, что Герман не бросился в драку сразу, чего он очень сильно опасался. Отвернувшись, он начал писать руны портала.

— А ну постой! — Герман одёрнул Марка за рукава, пока он не дописал заклинание, и вышвырнул в другой конец кабинета. Маятник отлетел под стол.

Сердце тревожно замигало. Еле поднявшись, Марк мгновенно попал под новую раздачу и распростёрся на полу. Воздушные Руны догорали в воздухе, так и не обретя выход для энергии. На шее Германа блеснул почти такой же маятник, но большим размером. Вот отчего он касается его как призрака… да ещё как касается.

— Остановись! — закричал Марк, когда Герман снова занёс над ним кулак. — Остановись… Тебе нужны доказательства моей верности? Разве ты не замечаешь их? — он захихикал, покашливая. — Ведь это я убил тех полутеней. Их трупы привезли тебе, верно? У меня и в мыслях не было убивать, я всего лишь хотел привести их тела к Дому Слёз, пока их души летали снаружи… Они все среагировали на моё вторжение. Они терзали меня изнутри в совершенном неведении, что терзают самих себя. Когда же они были близки к освобождению от моего влияния, их сердца лопались как шарики. Противное ощущение, как будто я сам умирал. Но я не намерено убил их, мне всего-то нужно было перенести их… в обмен на Ирму… Разве ты не видишь? Я сделал это для вас двоих! Я пытался, по крайней мере!

Он вплотную приблизился к Герману и тыкнул ему в грудь.

— И, похоже, я зря старался. Ты и дальше будешь презирать меня. И останется Ирма в Доме Слёз. Я помогал тебе, и вот как ты платишь мне?! Ну и пусть! Тем лучше. Мы больше ничем не связаны.

Марк прошмыгнул к сгорающим рунам и завершил формулу портала. Руны вспыхнули внутренней магией и слились в яркой голубой проход. Получился он горизонтальным, а не вертикальным, и очень узким. Через него могла бы пройти лишь рука. И его сокровище.

— Стоять! — Герман вышел из раздумий и метнулся к нему.

Но маятник раздора ракетой полетел вниз, в новый мир...

… и приземлился на ковре у подножия кровати. Привлечённая вспышкой Эвелина как кошка подскочила к блестящему объекту, едва заметив его.

— А это ещё что такое?

— Не трогай! Оставь, как есть! — крикнула Агата. — Марк! Марк, очнись!

Она яростно трясла его тело за плечи. Марк стонал и шипел, переживая душой что-то тягостное и неприятное и не реагируя на ощущения тела. Агата выделила из ладоней огонь и провела им над грудью спящего. При свете пламени проявилась тонкая астральная нить, исходящая от сердца, которая судорожно извивалась под напряжением эмоций.

— Агата, вытащи его оттуда! Скорее!

— Я и хочу это сделать! Отойди-ка.

Агата огородила неугомонную Кристину от Марка, и её кисти до локтей вспыхнули бирюзой.

Меж тем Герман плотно прижал Марка лицом к столу. Слишком близко к горлу подступила его жажда мести, чтобы терпеть.

— Почему ты говоришь об Ирме как о живой?! Ты так и не понял? Ты сломал ей душу, ты отнял у неё жизнь! Убийца.

Марк скинул с себя налёгшую массу и ловко развернулся перед рухнувшим на спинку кресла врагом. Сердце неистово забилось, обнажив призрачную нить. Марк замер на месте с остекленевшим взором.

— Я?.. Я — убийца? — осознание явилось слишком поздно.

Так вот, кем он стал… Чудовищем? Убийцей! И больше никем иным?

Каждый человек содержит в себе доброе и злое начало. Так повелось испокон веков. К какому же началу принадлежит полутень? Если она по определению должна нести в себе одновременно и добро, и зло, являясь «полу-тенью», откуда в ней взялось столько ненависти и порочности?

Должно быть, именно от того, что она не что иное, как «тень», для которой Тьма — субстанция роднее, чем Свет, от которого она рождалась.

А есть ли смысл становиться кем-то иным?

— Я убил её с надеждой, что ты её оживишь, — пролепетал Марк.

И в этот миг его сердце сковала такая жгучая боль, какой он никогда не знал. Схватившись за него, он закричал во всё горло, а нить сердца проявилась настолько, что стало ясно видно, как она уходит через плиточный потолок, усеивая воздух искрами.

Точно такой же крик пронёсся по квартире, когда Агата дёрнула за связь души и тела Марка.

— Работает! Мы на верном пути. Ещё рывок, и...

С огромным усилием она потянула за нить, словно за язык огромного колокола, тогда как Кристина придерживала Марка за талию. Новый крик скрутил его туловище, выпирая рёбра. Агата пропустила в нить дополнительную энергию, что немного, но облегчить страдания Марка, и в третий раз дёрнула за неё, дотянув до самого пола.

Нить выскользнула из цепких рук, стерев кожу до крови, и исчезла из виду, предварительно рассыпавшись на маленькие яркие звёзды. Повалившись на ковёр, Агата застала завораживающую картину, как огромный сгусток энергии, сливаясь с теми искусственными звёздами, с огромной скоростью проник в плоть Марка с звенящим всплеском. Пока тело успокаивалось, а над ним парили омертвевшие огоньки, Кристина помогала Агате встать. И, собравшись с духом, они вдвоём склонились над пробуждающейся полутенью.

Но когда они морально подготовились к долгому ожиданию, Марк резко проснулся и подпрыгнул на кровати. При виде Агаты и Кристины он оцепенел и торопливо накрылся одеялом.

— Что… что вы здесь делаете?

— Пришли спасать тебя из лап Морфея, если уж на то пошло.

Разум Марка отказывался верить. Этот ответ исходил из уст мёртвой девушки, болтающей тонкими ножками, сидя на краю синтезатора. Это же она! Чёрно-красные волосы до плеч, фетровая юбка, высокие сапоги. Та самая девушка-призрак, прогнавшая тающих три дня назад.

— Ты...

— Она самая. Лина, будем знакомы.

Марк вылез из-под одеяла и вскочил с постели.

— Так, ладно. Не буду спрашивать, как и почему вы трое здесь очутились, но я бы попросил вас… уйти и оставить меня одного.

Его спокойный тон возмутил Кристину:

— Как так? Агата дала слово оказывать тебе любую помощь...

— Так откажитесь от него! — озлоблено ответил Марк, взглянув с прищуром на Агату. — Мне больше не нужна ничья помощь, и я справлюсь со всем самостоятельно. Чёрт, я уже жалею, что пришёл к вам. Не надо было вовлекать вас, у вас свои проблемы, у меня свои.

По-старому обращаясь к ней на «вы», он по-прежнему показывал, что не перестал уважать её силу и магическое превосходство. Но он и думать не думал, насколько далеко она пойдёт из-за него. Агата не должна знать больше, чем он скажет, а такими темпами она узнает! Совсем скоро, однако, он пожалел, что нагрубил ей.

Его выпад задел её за живое, и рыжая колдунья, сломленная не оружием, но словом, опустила руки и отвернулась в глубоком смятении:

— Прости меня. Мне больно говорить это, но здесь я бессильна.

— Как? Нет! — вскричала Крис. — И ты туда же?

— Клянусь тебе, я не смогу по-настоящему помочь ему, если он сам того не хочет. Я просто убью его, если я начну изгонять из него тьму против его воли!

Кристина лишилась дара речи. Находясь меж двух огней, когда один не желает спасать, а другой не хочет быть спасённым, она чувствовала себя преданной, бессильной перед натиском предначертанного. Эти двое смотрели сейчас друг на друга, один с жестокостью, другая — с сочувствием. И ничего не происходило. Ничто не изменится.

— Если ты всё ещё хочешь вернуться к Свету, подпусти меня. Моя магия уничтожит тебя, если ты будешь сопротивляться.

Агата искренне верила в тот свет, что томился в его сердце. Марк сам тушил его, закрывая за завесой тьмы. Агата хотела верить, что он одумается, что он выпустит этот тускнеющий луч, пока он не угас навсегда.

Но Марк отрицательно покачал головой, не оставив ей шанса:

— Тогда вам здесь делать нечего.

— Марк, — посерьёзнела Агата, уперев руки в бока, — ты понимаешь, что потом будет поздно? Ты точно считаешь, что пройдёшь этот путь в одиночку?

Он не собирался менять решение.

— Да. Я справлюсь сам.

Вспомнив последний полёт, Марк поднял с пола маятник, застегнул его цепочку на шее.

— Теперь я буду в порядке.

Агата промолчала. Долго она стояла, насупившись, не проронив ни звука, но, в конце концов, повернулась к двери...

— Идём. Лина, ты тоже.

… и сгорбленно вышла из комнаты, засунув руки в карманы куртки. Девушка-призрак последовала за ней.

— А ты останься, — вдруг сказал Марк, обращаясь к Кристине, которая уже стояла в проходе.

Её губы исказились от растущего гнева, но, совладав с эмоциями, кинула вслед Агате:

— Не ждите меня. Я потом всё расскажу.

Агата пожала плечами и, выпустив Эвелину в коридор, закрыла за собой дверь. Теперь в квартире оставались только он и она.

— Не рассказывай им, — ухватился за фразу Марк. — Это останется между нами.

Кристина непонимающе склонила голову к плечу. Марк встал перед ней вплотную, из-за чего она оробела как от медленно убивающего мороза, и шипяще спросил:

— Зачем ты притащила её сюда? Точнее, их! Зачем вы вообще пришли?..

— Ты же сам говорил, что если ты долго не появляешься, значит с тобой беда! — перебила Кристина. Марк недовольно цокнул языком.

— Два дня. Два дня, Крис, а ты уже...

— Ты не отвечал ни на чьи сообщения! Тима подтвердит!

— О, Господи! — он драматично закрыл лицо рукой и вслепую зашагал по комнате. — Если бы я знал, я бы ни за что не проговорился. Я не просил Агату помогать мне, а ты взяла и привела её ко мне в дом! Как вы вообще узнали мою квартиру? Ах да, точно, эта Лина! Должно быть, она следила за мной, пока я был вне тела!

— Марк, прошу, прими это спокойно. Я хочу тебе всего самого светлого! Почему ты отказываешься от нашей помощи?

— Потому что ваша помощь мне не нужна! — закричал Марк. — Это моя жизнь, моя душа, и мне же и управлять ими, а не кому-то посторонним. И уж поверь мне, в моей памяти, пока она ещё работает, хранится такое количество неприятностей, о которых вам не следует знать. И я вам запрещаю знать, понятно? Понятно, Крис?!

— Да хватит называть меня таким тоном! — тут и у неё сдали нервы. — Я тебе не враг! Я хочу защитить тебя, понимаешь?! Ты даже это не можешь усвоить, что уж говорить о том, что ты не справишься с безумием полутени один?

— Я? Не могу усвоить? — Марк засмеялся. — Ты ничего не понимаешь. Что тебе известно о полутенях? Только то, что я тебе рассказывал. А рассказывал я далеко не всё. И больше не скажу, как и твоя Агата не скажет тебе обо всём, что я переживал, что я переживаю сейчас. И как после этого ты смеешь судить меня?

Это был не он. Это не тот Марк, пылающий мечтами, радующийся любому маленькому открытию, которого Кристина когда-то привыкла видеть. Тот Марк, которого она знала, её Эндимион, ушёл вместе со сном, от которого он очнулся. Наступила точка невозврата. Иллюзорная жизнь забрала его, заставив забыть настоящую.

— А ты помнишь прошлую пятницу? То, что ты сказал мне в слезах? Так вот, я тоже больше так не могу. Я же помочь хочу, а ты!..

— Ну и оставь меня тогда в покое, — огрызнулся Марк и почти повернулся к ней спиной, когда его щека запылала от сильной пощёчины.

— В покое оставить! Покоя уже не будет ни у кого из нас. Если уж ты больно хочешь этого, ладно, Агату ты больше не увидишь. Но за себя я не отвечаю.

Оскалившись, он потёр щеку и принялся водить пальцем по воздуху, будто писал невидимый текст на прозрачном холсте. Что он задумал? Только бы он не сотворил ничего ужасного, только бы он не...

— Боже, прости… Прости, я не хотела, я не хотела ударить тебя! Мне пришлось! — в отчаянных мольбах Кристина сложила пальцы перед губами.

— Не извиняйся, — отрезал Марк. — Тебе всего-то нужно… держаться от меня подальше.

Он вцепился в её плечи, пока она не осознала, что происходит, и вытолкнул в открывшийся портал. Прожигающий свет унёс Кристину из квартиры Марка, и, очутившись на рыхлом асфальте, она потеряла сознание. Когда она пришла в себя, её тело воротило от боли, словно его разделили на части и склеили заново. Поднявшись на колени, Кристина поняла — Марк отправил её к подножию собственного дома.

Она зарыдала сквозь боль, но не физическую.

Жалкое ничтожество. И это всё, что она может сделать? И то, каким образом он отверг её — как низко. Как низко она чувствовала себя. Она, конечно, та ещё зануда, но раз уж на то пошло, она тем более не отступит. К чёрту всякие правила жизни, стереотипы, внутренние противоречия и тому прочее! Пусть Марк возненавидит её за излишнее упорство, но она изменит его, изменит и избавит от тьмы в его душе. Она готова на всё.

Она ещё покажет...

_______________________

(*) «Свет создаёт нас всех. Гордость разделяет нас всех. У жизни множество значений. Душа переживёт нас всех». (Epica — Kingdom of Heaven)