Глава 20. Жертвы и убийцы. Истинная ночь воскрешения

И я вдыхаю жизнь в твой труп. Приди и дотянись до меня.

Я чувствую тину на моих руках, дрожащее кровавое пламя, глаза, крики!

Я зову тебя… Сейчас!

Эти ночные тени, растущие позади, извивающиеся по моему телу.

С мрачным шепотом, блуждающим в тумане, ты — моё убежище… Моё!

Mandragora Scream — Silences

[Письмо Кристины]

«Герман знал, каким ударом для меня окажется смерть Тимофея. Он дал мне день на отдых, но следующей ночью мы были обязаны провести ритуал воскрешения. Да и я знала, что время не ждёт.

А время в Доме Слёз течёт нелинейно нашему. Сколько прошло там дней? Или месяцев? Или же там прошёл целый год? Никому не известно. Ничто не определит закономерности. Пройди там хоть один день длиной в наши три месяца, я заставлю душу Марка вылететь из этого треклятого дома и жить как нормальный человек — без полутени, без влияния Дома, без зла.

Так я думала. И вот, эта ночь настала.

Герман приготовил эликсир посвежее, смешав в нём волосы, которые я принесла для него из квартиры Марка. Я собрала их с подушки, там их оказалось достаточно. И я опять была вынуждена видеть эти порочные стены. Право, странно, что за три месяца сюда не пришёл никто другой. Я не знала ничего о его родителях, родственниках, старых друзьях, если они были. Да, мне известно, что Марк жил один в этой квартире, но после его «смерти» стало особенно чётко казаться, что он был совершенно один.

Со мной, Марк, ты уже не был бы один. Это ещё одна причина, ради чего я пошла на этот акт...»

[27 марта 2016 года]

— Почему мы едем именно в этот морг, а не в морг святой Елены? — спросила она, пока за окном проносились ночные огни.

— Потому что, если в «святой Елене» исчезнет труп, всем миром заподозрят меня. А кто ещё из персонала увлечён столь странными идеями postmortem, как я?

Тина попыталась засмеяться, но смешок вышел искажённым как из сломанного радио.

— А почему, кстати, мы едем туда, если мы можем открыть портал и...

— Марк может не выдержать перехода в далёкий портал. Да, портал мы можем построить, в крайнем случае, когда будем убегать, да и то лишь только до нашей машины. Более дальнее расстояние его тело может не перенести.

— Так, значит, рунические порталы тоже разрушают тело и психику?

— Да. Но это лишь, если человек сам по себе слаб физически и ментально, и если использовать их слишком часто. Представь себе, что на время полёта между порталами мы ненадолго растворяемся на мелкие частицы, а затем эти частицы собираются вместе только на выходе...

— Ага, я поняла, к чему ты.

— Вот и отлично. А теперь давай не будем отвлекаться. Мне нужны твои чистые эмоции, помнишь?

— Конечно, Герман.

Они приехали в центральную часть города и остановились у одного старого здания. По знаку Германа, когда он заглушил мотор, Тина натянула на нос шарф и вышла из джипа. Последовав за ней, Герман приостановил её, тронув за плечо, и вручил широкую капсулу с хранившимся в ней шприцом, наполненным Эликсиром Жизни.

— Скажи честно, — решил удостовериться Герман. — Ты точно осознаёшь, на что идёшь?

Глаза Тины гордо прищурились.

— Если мертвецы способны забирать живых на тот свет, то почему живые не могут возвращать мёртвых в их тела? Если мы можем менять будущее, то и прошлое мы в силах исправить, — она убрала капсулу в карман и добавила напоследок. — Пора кончать с этой несправедливостью.

Портал привёл их в коридор морга. Было темно, тихо, а, главное, безлюдно — идеальная атмосфера для запланированного ритуала.

Липкую тишину нарушил скрежет железа и звон магии. Струйка ледяного света от Воздушных Рун просочилась в замочную скважину и открыла дверь подобно ключу. Ночные гости оказались на пороге «холодильника».

— Ну что, уважаемый Доктор, это здесь, да?

— Здесь, здесь. Оставь шутки за порогом, я никакой не «доктор».

— Ну-ну, ты же у нас доктор оккультных наук, а как же.

— Хватит.

Тина тихо хмыкнула, но тотчас же осеклась при виде холодильных камер морга. Чем больше боишься, тем сильнее тянет по-глупому шутить. Герман поправил фетровую шляпу, венчавшую его голову, и пробежался глазами по ячейкам камер.

Тина не согласится на случайный труп. Новое тело должно соответствовать её ненаглядному Марку. Да, внешне это будет совсем не он, Тина смирилась с этой мыслью, но душой это будет ни кто иной, как Марк.

— Так… Придётся искать, — проронил Герман. — Маятник у тебя?

— Конечно.

Тина покорно отдала ему маятник, предварительно снятый с шеи. Герман ни за что ни пожертвовал бы своим, боясь любого намёка на то, что за его мыслями могут следить. Он взял маятник за цепочку и подвесил над открытой ладонью Тины. Магический компас интенсивно закружился в воздухе, вращаясь вокруг оси в течение нескольких секунд. Затем Герман подбросил его вверх и ловко поймал его в воздухе.

— Мы точно найдём его здесь, это у тебя были сомнения, — заверил он.

— Мне нужно было просто… «Убедиться, что мы действительно его найдём». Ах, ладно, — Тина недовольно фыркнула и отошла к ближайшей ячейке холодильной камеры.

Открыв её, она выдвинула первый на очереди труп. Сморщенный, тощий, безобразный.

— Может, этот? — предложил Герман.

— «Он смеётся надо мной»? Нет, — твёрдо ответила Тина. — Ему на вид лет так шестьдесят. Я не хочу, чтобы он жил в теле старика. Нужно молодое тело, максимально неповреждённое. Мы же договаривались!

— Логично. Так, а здесь у нас… Оу, ох ты ж… У него головы нет…

От вида трупа из второй камеры Тина схватилась за шарф и отвернулась в приступе рвоты. Это ещё хуже, чем пуля в груди. Там же… Там же… Толком не разглядела, но и смотреть не надо. Срочно забыть об этом, срочно! Какой ужас.

— Да-да, теперь-то ты представляешь, каково это работать каждый день патологоанатомом, — воскликнул за спиной Герман.

Верно. Герман и не такое видел за свою карьеру, это точно. А если уж он одно время сотрудничал с экстрасенсами — и подавно. Тина быстро успокоилась, её голос приобрёл прежнюю ровность.

— Я знаю, — сказала Тина, откашлявшись от дурного привкуса. — Мне с самого начала было известно, на что я иду. Иначе б у меня не хватило сил идти за тобой.

Она сама удивилась тому, насколько безэмоционально прозвучала её речь. Так же ровно, без каких-либо эмоций, за какие можно было бы ухватиться. Почти так же спокойно говорил с ней Марк, когда он отказывался от её помощи. Когда он был в больнице, когда они с Агатой ворвались к нему домой. Внезапная злость сменялась внезапным спокойствием.

Похоже, в ней проявилась полутень. Без защиты маятника она всевольна. Но сейчас эта её способность к резкой смене эмоций оказала весьма нужную услугу.

— Ага! — громко прошептал Герман, и Тина обернулась.

Герман раскрыл одну из самых дальних ячеек, из которой теперь высовывался поддон с третьим трупом. Над ним яростно кружил маятник. Тина воспрянула духом и мигом оказалась подле Германа.

— Как насчёт этого? — он откинул полотно с мертвеца, и Тина едва не вскрикнула.

Что он задумал? Почему именно это тело? Он что, не узнал его? Они же виделись!

Тина сорвала перчатку с одной руки и коснулась кожи возле пулевого отверстия. Кожа холодная, окоченевшая, неживая. Тина отдёрнула пальцы, словно её ударило током. И что же, Герман теперь предлагает воскресить его? Одного своего друга в теле другого?

Она не вынесет этого. И всё же, гладя мёртвого Тимофея по длинным светлым волосам, ей хотелось воскресить именно это тело. Но зачем только Герману дразнить её чувства, несколько раз повторяя, готова ли она к ритуалу, готова ли в чужом трупе воскресить любимого человека? Лежал бы здесь кто-то другой на поддоне, она бы ни о чём таком и не подумала. Но Герман открыто подталкивал её к оживлению Тимофея — точнее, даже не его самого, но его тела!

Он что-то явно задумал. С самого начала Тимофея кто-то убил. Зачем? Он и мухи не обидит!.. Разве что, если бы он развивал в себе полутень как Марк, то, возможно, и обидел бы. А он молчал о том, что он полутень. Но кто-то убил его, убил жестоко, намеренно стреляя в сердце. А Герман говорил ей, что полутень неубиваема, и что единственное её слабое место — это сердце...

Кто-то знал. И знали об этом только двое.

Кристина собралась с духом и неуверенно прошептала:

— Это он… Он тот, кто нам нужен.

— Я так и думал, — одобрил Герман.

Тина притворилась, что не заметила этот хитрый огонёк в его глазах.

— Сам взгляни. Его тело, оно прекрасно. Этот выстрел всё испортил.

— Нет, скорее, помог. То есть, помог нам найти именно его, — сказал Герман, покрутив маятником над грудью Тимофея.

— Что бы ни произошло, Смерть недолго будет лакомиться им. Его ждёт Жизнь.

Герман удовлетворительно кивнул.

— Значит… ты точно за этот вариант? — спросил он в последний раз.

— Ты сам так решил, — Тина искоса посмотрела на него смеющимися изумрудами.

Герман растерялся — он понял, что она догадывается. Она и не намеревалась скрывать подозрения. Мимолётное потакание, она всего-навсего пешка, нечего жалеть. Герман овладел собой и ответил, продолжая играть выбранную роль:

— Мы оба так решили.

«Он сыграл на моей слабости, но я последовала за ним в полном сознании. Я вынула шприц, чтобы всадить его в грудь Тимофея. Насколько это дико, я понимала ещё тогда. Но у меня был резон. После стольких провалов в опытах Германа, я сомневалась, что эликсир подействует. Точнее, я бы хотела верить, что эликсир сработает, но я не верила в то, что он может быть настолько силён, чтобы выдернуть душу Марка из цепких лап Дома Слёз и как иглу в моей руке всадить её во второе тело.

Если бы эликсир не подействовал на Марка, то я хотя бы вернула к жизни Тиму. Кто больше всех не заслуживал смерти, так это он. Он всего лишь оказался жертвенной пешкой в нашей игре. Чтобы воскресить совершенно чужого человека у меня не хватило бы полноты чувств. Я думала о Марке и жаждала воскрешения. Я смотрела на Тимофея — и мои эмоции росли.

Герман ждал от меня именно этого».

Тина вознесла заветный шприц над несчастным телом. Герман обхватил его голову, прижав большие пальцы к вискам, и хором с Тиной произнёс заклинание три раза подряд. Их голоса слились в единую мощь, невидимым образом отливающуюся в магическую силу, выше которой нет на свете.

— Что ушло, то вернётся. Что мертво, то оживёт. В жизни вечной и после смерти, да будут мои слова священны, ибо я дарую второй шанс. Да пробудят мои слова мертвеца. Да будет так!

И на последнем слове шприц вонзился прямо в центр груди.

Герман был готов поклясться, что воочию видел искру энергии, передавшейся из руки Тины в орудие воскрешения. Она была прекрасна. Чистое воплощение самого сильного чувства. Неразделённая женская любовь, идущая на любые жертвования ради возлюбленного, способная как на созидание, так и на разрушение. Её сила страшна, и она столь же прекрасна.

Тина держала шприц в том же положении, со страхом перекидывая взгляд то с мёртвого тела на Германа, то наоборот. Её зелёные глаза, единственная видная часть лица, говорили больше тысячи слов. Сколько упорства, подумал Герман. А ведь они очень похожи. Её стремление будет вознаграждено.

Из груди Тимофея просочился белый свет. Его тело затряслось, будто в судорогах. Тина выдернула иглу и прижала его плечи к поддону. Оживающий труп раскрыл глаза и стал извиваться на месте, вскрикнув от ужаса перед внутренними изменениями. Не успел он замолчать, как новый крик разорвал пространство холодильника, заставив и Германа с Тиной вскрикнуть от того, как подскочили их сердца.

— Вот же дьявол! Кристина, держи его, давай! — Герман сомкнул пальцы вокруг запястий воскресшего.

Тот неумолимо сопротивлялся, вырываясь от него и Тины. Его вопль всецело завладел слухом Германа. Беспощадно напоминая о страданиях Ирмы, сливаясь с её воображаемым криком, этот вопль ржавой пилой прорезался в его разум. Ещё немного, и он был бы счастлив отрезать себе уши…

Тина приложила тыльную сторону ладони ко лбу того, кто когда-то был Тимофеем, и успокаивающе заговорила, пусть и было заведомо ясно, что эта затея пуста.

— Стой, стой. Тише. Тише.

Однако, более-менее придя в себя, воскресший спокойно сел при поддержке Германа, поджав под себя ноги.

Подумать только. Эликсир, он действует! Под кожей восставшего из мёртвых запульсировала кровь, сама кожа едва заметно, но порозовела, в глазах, заплывших ужасом и непониманием, пробивалось сознание. В его теле пробудилась самая настоящая душа.

Вопрос лишь только — чья?

— Марк? — тревожно заговорила Тина, протянув руку к его лицу. — Это же ты?..

Очнувшаяся душа инстинктивно отстранилась от неё.

— Мы пришли спасти тебя, — сказала Тина. — Взгляни. Почувствуй. Ты теперь живой. Живой!

Парень огляделся и осмотрел двух спасителей. Его страх перед ними не переставал расти, и он почти вскрикнул, но Тина прислонила указательный палец к губам, укрытым под шарфом, и зашептала:

— Тише, тише…Тсс… Вот так.

Плечи, как и грудь, больше не вздымались, и возвращённая в тело душа вопросительно уставилась на неё.

— Марк? Ты меня помнишь? Взгляни на меня!

Охваченная волнением, Тина высвободила лицо из-под шарфа и сдёрнула шапку, пустив наружу копну блестящих зелёных волос.

— Разве ты не помнишь меня?

Герман обошёл поддон и вместе с Тиной стал наблюдать за реакцией воскрешённого. Дорого бы он сейчас заплатил, чтобы узнать, какие мысли вспыхивали в его мозгу. Он так и не посмотрел толком на него, Германа, когда лицо Кристины явно привлекло его, из-за чего в беспорядочной голове определённо зарождались какие-то мысли. Он что-то обдумывал, Герман разглядел это чётко. Он что-то пытался сказать, однако речь не давалась ему, и язык его заплетался в неразборчивых звуках.

Внезапно страх вернулся к воскрешённому, усыпив здравомыслие, и он закричал, отодвинувшись к краю металлической полки:

— Оставьте меня!

Дёрнувшись на самый край поддона, он неуклюже соскользнул с него и рухнул вниз. Воскрешённый потёр ушибленную спину и пополз по полу как можно дальше от Германа и Тины.

Этот крик запал глубоко-глубоко в сердце Тины. Крик Тимофея. Вернее, его тела.

Так кого же они воскресили? Тимофея? Марка? Или же это и вовсе третья душа, им неизвестная, которая по ошибке попала в это тело?

А главное — чем точно вызван его страх? Неужели это всё-таки Марк, который и после такой тяжёлой психологической травмы узнал своих «друзей» из прошлого?

— Ему ещё трудно двигаться и говорить, дай ему время, — сказал Герман, когда Тина панически затопталась на месте.

— Погодите-ка. По-моему, мы оживили труп, но не Марка.

— Не спеши с выводами, поглядим пока на него.

— Кто вы такие? Зачем… Зачем вы это делаете?! — закричал воскрешённый, через силу продолжая отступать. Он стонал при каждом вздохе, при каждом ползке. Его грудь сияла, и энергия перевоплощения причиняла ему боль.

— Он не узнал нас! — Тина стиснула шапку.

— Да тихо ты, подождём ещё.

— Уйдите! Оставьте меня одного! Прекратите мучить!

Несчастный парень клубочком свернулся на полу, и его глаза заволокло мутной пеленой. Казалось, он снова умирал. Он стремительно слабел и бледнел в нежелании поддерживать в себе жизнь.

— Нет-нет-нет! Только не умирай, слышишь!

Кристина подбежала к воскресшей душе и приподняла его тело за плечи, но воскресший вновь склонился к полу, не в силах пошевелиться. Его губы колыхнулись и устало залепетали, прежде чем глаза закатились под веки:

— Передайте Тине… что я не хотел...

Сердце ёкнуло, и дыхание Тины прервалось на вздохе. Только Марк её так называл под конец жизни, не Тима. Он почти узнал её… Её волосы всё портили!

А, может быть, и нет?

За дверью послышались быстрые грозные шаги.

— Чёрт, нас услышали, — зашипел Герман. — Кристина, бежать надо! Через портал! Давай, давай, шевелись! Я рисую руны, а ты бери его, и мы уматываем.

— Конечно, — Тина натянула на себя шапку и, выхватив из холодильной камеры простынь, обмотала им бёдра нового Марка.

— Подымай его, живо! — зарычал Герман, и из его пальцев заискрился свет.

— Да я уже!.. Не бойся, холод придётся потерпеть, но мы спасём тебя.

Она нагнулась над его ухом и мягко прошептала, проведя рукой по его щеке:

— Да будешь ты пробужден, Эндимион, но забудь воскресшую тебя Селену.

Магия заговора прокралась в душу Марка, неуловимо стирая в памяти её образ. Совсем на миг Марк потерял сознание, но затем очнулся и потянулся к протянутой ему руке. Страха не было, была лишь воля к жизни.

— Вставай.

Марк обхватил шею Тины, борясь с мороком, когда Герман открыл рунический проход. В двери холодильника кто-то ломился, пора торопиться.

— Бежим! — воскликнул Герман, подхватил Тину и Марка, и трое ворвались в небесный свет, когда дверь сорвалась с петель, и прибежавший на шум дежурный застал от них лишь тени.

Они бежали по заснеженной аллее. Тина и Герман поддерживали Марка за руки, дабы он не упал без чувств. Он был на грани, обнажённый и беззащитный. Мартовский холод лишний раз усугублял бессознательность, и потому Герман прямо на бегу накинул на Марка своё пальто. Чем ближе они были на пути к машине, тем быстрее Марк терял силы и валился с ног, и воскресителям приходилось насильно поднимать его и заставлять идти дальше.

— Он ещё ничего держится после портала, — задыхаясь от скорости, сказал Герман. — Я боялся, что он сразу отключится. Но в таком случае, у него, скорее всего, отшибёт память.

— Скорее всего? — так же с придыханием возразила Тина. — По-моему он и так ничего толком не вспомнил.

— К его же счастью. Ты сама говорила, что он натворил, когда был жив.

— Но тогда он и не вспомнит ничего другого, — обеспокоилась Тина, когда они подошли к дверцам джипа.

— Ещё вспомнит. У него будет время, — ответил Герман и бережно усадил Марка на заднее сидение.

Изнеможённый Марк всем телом повалился на мягкую обивку. Больше он ни на что не реагировал. Укрытый пальто Германа, он будто заснул, хотя его обморочный сон без признаков движения и редким дыханием походил на летаргию.

Тина заскочила в джип с другой стороны и села рядом, положив голову Марка себе на колени. Герман завёл двигатель и вдавил педаль газа в пол.

На часах около трёх ночи. И никто не погонится за ними. Какая радость.

Тина не отрывалась от умиротворённого лица, которое пусть и выглядело как лицо Тимофея, но за которым скрывался её Марк. Это лицо слегка поменялось, когда душа Марка обрела новое тело. Он был прекрасен как тот самый мифический Эндимион, заснувший под чарами богини Селены, и прямо здесь и сейчас она была его Селеной, которая будет охранять его сон.

— Сзади сумка, достань оттуда вещи и одень его, а то замёрзнет, — вдруг заговорил Герман, не отвлекаясь при этом от дороги.

Не дождавшись ответа, он глянул через зеркало на смущённую Тину и откровенно воскликнул:

— Что такое? Ты уже видела всё, что у него есть, давай!

Тина послушалась и, расстегнув взятую сумку, вынула приготовленную Германом одежду. Сбросив покрывало, она натянула на Марка джинсы, обула в лёгкие ботинки. Он тихо простонал, когда она побеспокоила его тело, но так и не проснулся, продолжая невнятно бормотать что-то под нос.

— Тише, тише, не бойся, всё будет хорошо, — ласкала его Тина, массируя кожу под волосами.

Она выглянула в окно, надеясь полюбоваться видами. Какие-то незнакомые дома. И в пути они явно дольше положенного, хотя Герман выжимал из джипа высокую скорость. Сразу за поворотом показались и знакомые дома… Но это не Крестовский остров, где больница святой Елены. И не Старая Деревня, где дом Германа.

«Куда мы едем?»

Внутри у Тины тревожно ёкнуло.

— Я думала, мы едем к тебе… — она огляделась. — Герман, куда мы?!

Машина затормозила на светофоре, и Герман, обернувшись, приставил ко лбу Тины два пальца. Ногти продавили кожу, и вместе с ними в её разум вонзился ослепляющий гипнотический страх.

— Мы едем туда, где самое место таким, как ты!

Она не двигалась, повергнутая в шок его реакцией.

— Ч-что з-значит для таких, как…

От резкого взмаха, заряженного слабой магией рун, на лбу Тины содралась кожа, пустив капельки бордовой субстанции. Кровь за секунду свернулась в твёрдые бугорки, а две ранки плотно затянулись, словно бы их и не было, не оставив даже вмятин.

— Ты полутень, — ухмыльнулся Герман. — Я так и думал.

Так же резко он ударил её в висок, и Тина откинулась в угол сидения, ударившись о стекло. Всё потемнело вокруг неё, покрывшись чёрными точками. Джип тронулся, точнее, сорвался с места и диким тигром зарычал, быстрее и быстрее уносясь вдаль.

— Знаешь, что, Кристина? Я не хотел говорить тебе об этом, но слишком много ты для меня делала и значила в эти три месяца, чтобы быть достойной правды, — издалека начал Герман, продолжая везти машину.

Тина предприняла попытку подняться, но тело потянуло ко дну. В отяжелевших ногах заледенела кровь. Скованная рука упала на грудь, стоило ей только выпрямиться. Тина почти онемела.

— То, что мы с тобой сделали, было проверкой эликсира. Ты это знаешь, да. Но мне нужно не просто вернуть к жизни Ирму, как я вернул тебе Марка. Избавить от всяческого влияния Дома Слёз и этого дьявола Вентиуса — вот моя задача.

Она вытянула ноющую шею, дабы не выпустить из виду лицо Германа, мелькающее в зеркале. «Так, значит, это всё правда? Это всё…»

— Ты догадалась, я вижу. Это я убил Тимофея, и убил его специально для нас с тобой, дабы ты воскресила в нём душу Марка. По моим последним исследованиям незримая связь души с его телом остаётся даже после смерти. От этого призраки чувствительны к правильности собственных похорон, и так далее, как это бывает. Если поменять тела местами, как это сделали сейчас мы, то и души сместятся, сменив одну связь на другую. Так что, дорогая Кристина, помимо освобождения души Марка из Дома Слёз, ты сотворила ещё одну вещь.

Сердце Тины невыносимо закололо.

— Ты хочешь сказать… что я… своими руками...

— Ты обменяла душу Тимофея на душу Марка. Теперь Тимофей заточён в Доме.

«Не может… Быть этого не может, нет!»

Она не помышляла ни о чём из этого. Спасение было её целью, не жертва!

— Вентиус требует три души полутеней в обмен на Ирму. Одна уже есть. Остались две, — и Герман оглянулся на пассажиров.

— Так вот в чём твой план, — выдавила из себя Тина. — Душа Тимы теперь там, воскресший Марк со мной, и я сама — астральная нежить!

За окном мелькали узнаваемые силуэты. Это же их с Марком дома. Ещё немного, и откроется водная гладь, и зарябят ряды яхт у берега Финского залива. Перешеек. Дальше только загород...

Герман вёз их к Дому Слёз.

— Ты использовал меня! — вскричала Тина. — Нет, ладно, я попалась в твою ловушку — но Марк! Он того не стоит! Он был тебе другом, он помогал тебе в лечении Ирмы, и ты предаёшь его?

— Он был первым, кто предал меня! — Герман тоже не выдержал и занёс кулак над рулём. — К твоему сведению, Кристина, Ирма умерла не просто так. Это Марк убил её, устав от поиска Vitae.

«Ложь! Он не мог никого убить».

— И это правда! — он повысил тон, будто услышав её мысли. — Он всадил ей нож в сердце! А в последующие дни он убил ещё трёх полутеней в порыве гнева. Он заставил их сердца лопнуть изнутри, и я вынужден был смотреть на то, что от них осталось, так как лично вскрывал их трупы! И ты после этого станешь утверждать, что он не стоит наказания?

«Передайте Тине, что я не хотел...» — вспомнились ей бессознательные слова Марка. Они так полны тоски и сожаления. Неужели в самый последний миг, когда его душа вырывалась из удушающих объятий Дома Слёз, когда ещё ясен был его ум, он думал о совершённых злодеяниях — и о ней? О Тине?

Нет. Он больше не умрёт. Пусть Герман убьёт её, но Марк останется в мире живых.

Воскрешение. Elixir Vitae. Вечная жизнь? И какая выходит цена за такое избавление! Почему этой ценой становится кровопролитная жестокость, если же они, несчастные люди, всего лишь хотят спасти своих близких?

«Вот как оно получается. Мы трое убийц, пленённые одним безумием. Мы словно три хранителя тьмы, и у каждого неповторимое оружие, которое мы держим как жезлы древних богов. Три символа греха. У Марка — нож, у Германа — пистолет, у меня — шприц. Не в праве людей убивать и воскрешать по собственной прихоти, не так ли? Воскрешение подобно убийству? Но не за это «убийство» я повинна».

Во всех тайных соблазнах есть свой грязный подвох. Кристине следовало бы об этом помнить чаще.

— А в январе ты ещё не была полутенью, — продолжал Герман спокойнее. — Дай я угадаю, суицид? Ты всё жертвуешь собой ради Марка. Поверь мне, ему плевать на твою жертву. Даже, если бы он помнил что-то. Ты стёрла ему память о себе, ты бы заново позаботилась о нём, рассказала бы о вашем общем прошлом, когда бы пришло время — да он не поймёт тебя. Оболочка сменилась, но характер не поменяется. Твоя вера воскресила его, да. Но ты слишком сильно в него веришь.

Тепло от свитера не спасало его от дрожи по всему телу. Дрожь ненависти. Он ненавидел полутеней, ненавидел людей, он ненавидел всех и всё. Германа колотило. Он бы тотчас же прикончил Марка, вернул бы обратно в поганый мир теней, но в Дом Слёз его следовало привести в сохранности.

С заднего сидения донеслось шуршание.

— Сиди на месте! — рявкнул Герман, погрозив пальцем. — Не то я снова тебя парализую.

«А мне бы не хотелось больше это делать...»

Какая досада. И зачем только она стала полутенью. В противном случае ему не пришлось бы её убивать. Кристина — прекрасная девушка. В ней было что-то от самой Ирмы, ради которой он и устроил весь этот спектакль. Он придёт за ней. Он обязательно придёт. Но отныне Кристина была его последней надеждой, что до ритуала, что сейчас.

«Мне придётся сделать это, Тина. Если смогу, я вытащу тебя из Дома так же, как вытащу Ирму. Но пока что ты нужна мне там...»

— А ты, в свою очередь, хочешь доказать Ирме, что пойдёшь ради неё на всё? — низким тоном заговорила Тина. — Так же и я хочу доказать Марку, что с лёгкостью пойду ради него на смерть. Только поэтому я убила в себе человека.

За окнами джипа пронёсся перешеек. Граница Петербурга совсем уж близка.

— Наш договор действителен, делай со мной, что хочешь. Но Марка я тебе не отдам.

Что-то щёлкнуло в мозгу Германа. Шляпа слетела с его головы, и перед тем, как он осознал, что Тина использовала на нём его же руническое заклинание — её руки потянулись через весь салон к рулю.

Машина опасно завиляла по дороге. Заклятие подействовало слабо и ненадолго, и, очнувшись от оцепенения, Герман мгновенно перехватил руль на себя, сопротивляясь хватке бывшей помощницы. Тина била его по костяшкам, разгибала пальцы — Герман не поддавался. Не найдя иного выхода остановить его, она зажала в тисках его горло.

Инстинкт самосохранения перевесил упорство. Герман вынуждено отпустил руль и с криками принялся избавляться от удушающего захвата Тины. А она душила дальше, успев перетянуть шею перекрученной в жгут простынёй. Она неумолимо тянула на себя голову Германа, растягивая шею, и Герману на миг почудилось, что она вот-вот оторвётся.

Машина продолжала петлять по дороге безо всякого управления. Из последних сил Герман подтянулся, закинул ноги на руль и повернул его вправо.

От резкого поворота Тина упустила удавку и впечаталась в дверцу. Герман провалился меж сидениями и надрывно закашлял, получив полный доступ к воздуху. А его джип меж тем куда-то катился...

Собравшись с мыслями, заряженными адреналином, Герман поднял руки и нарисовал все Воздушные Руны для защиты и оберега, которые он только знал.

Раздался удар. Перед глазами вспыхнули искры — магическая сеть, составленная из рун, обволокла салон автомобиля и приняла повреждения на себя, распавшись на отжившие частицы энергии. И стекло не разбилось.

Щит сработал. Герман довольно улыбнулся и закатил глаза.

Ничто не двигалось. Ничто не шумело. Где они?

Тина дотянулась до ручки и, открыв дверцу, вывалилась наружу. Холодно. Темно. Какое-то заброшенное и, скорее, недостроенное здание. Нет, не одно, их тут два таких.

Она поспешно поднялась. Снег обжёг ладони и охладил талой водой. Оглядев джип, упёршийся в стену, Тина определила, что с ним относительно всё в порядке. Она заглянула в салон. Герман растянулся меж кресел без проблесков сознания. Точно так же без сознания лежал на задних сидениях Марк.

Это их шанс! Сейчас или никогда!

Тина бережно вытащила Марка из машины и, усевшись на снегу, плотнее укутала его в пальто Германа. Марк тихо застонал и захлопал глазами, обеспокоенный новыми прикосновениями.

— Тсс, тсс, — она приложила палец к его губам. — Нам нужно бежать. Он собирается убить тебя. Я не знала, что он задумал, я возвращала тебя не для этого.

Марк закатил глаза, затем открыл их вновь.

Он ещё ничего не соображает. Но это не страшно. Ему лишь нужно время, которое и одолжит для него Кристина.

Она подхватила его под мышки и, пройдя несколько метров спиной вперёд, повалилась наземь, споткнувшись о торчащий бугор. Поднявшись, она уже взялась за ноги Марка и потащила в переулок между бесхозными постройками. Скрыться от Германа. Неважно, где, неважно, как. Неважно, как они доберутся домой. Главное — уйти.

«Не бойся, мой Эндимион. Вот увидишь, я спасу тебя».

С тёмного неба опускались снежинки. Марк изредка открывал глаза, пока Тина тащила его вдоль зданий, но так и не смог ничего вымолвить.

—… ой! — донёсся до ушей знакомый голос. — Стой! Да стой же!

Она подняла голову. К ним бежал Герман. С такой тяжёлой ношей ей далеко не уйти. Тина отпустила Марка и встала на одно колено. С молниеносным взмахом она вынула из кармана пистолет и направила его на подоспевшего Германа. Ему и не снилось, что она тоже владеет оружием. Ледяной скульптурой он застыл, боясь спровоцировать её на выстрел. Поздно! Она давно готова к худшему.

— Один выстрел. Один выстрел, и ты покойник! А уж став призраком, тебе труднее будет мешать мне.

Пистолет в её руках дрожал так же, как и её голос. Герман, полусогнувшись, протянул ей ладонь в успокаивающей манере:

— Кристина, давай не сейчас, нам нельзя стоять на месте.

«Конечно, нельзя! Но!..»

— Нет, Герман, сейчас. Это всё твой план… Ты помогал не мне, а себе!

— Хватит! — Герман выпрямился, и наигранная мягкость улетучилась.

Взглядом он пробежался по Марку, лежащему в его пальто. Тот бессознательно смотрел на Германа, беспомощно открывая рот, словно выброшенная на берег рыба. Пистолета в пальто не было, Герман при Тине выложил его в бардачок. Она уловила его мысль и ехидно улыбнулась.

— Я не отдам его тебе… Слышишь? Не отдам!

— Тина, Бога ради! — воскликнул Герман. — Опусти… пожалуйста… пистолет.

— Бога ради? — Тина нервозно засмеялась и на секунду показала Герману боковую часть оружия, прежде чем снова направить его на цель. — На этом пистолете написаны руны разрушительного действия. Да, я тоже теперь знаю Руны, не ожидал? Так что я не промажу.

«Так же, как ты не промазал в Тимофея».

— Стой, стой, стой, — и на лице Германа заиграла какая-то странная улыбка, — ты хочешь взять на себя грех убийства? Тебе точно больше нечего терять?

Они оба замолчали. Гнетущая тишина сводила с ума. Герман терпеливо выжидал, следующий ход за Тиной. А она… она слегка опустила пистолет, но не убирала его и не отводила от Германа.

«Мне нечего терять? Хм. Единственное, что я могу сейчас потерять… так это Марка. Невинность я утратила давным-давно».

— Господи, прости… — прошептала Тина и нажала на курок.

— Нет!

Прозвучал выстрел. Но пуля пролетела, даже не задев Германа.

«Почему руны не сработали!»

Воспользовавшись её замешательством, Герман набросился на Тину, ловко выхватил пистолет и выбросил во мглу ночи. Герман больно обхватил её запястья и потянул кверху. Тина в ответ наступила ему на ногу и, высвободив руки, обхватила его за талию, дабы свалить под напором на землю. Но Герман был гораздо сильнее — не допустив с её стороны и попытки, он с размаха ударил её по шее, и Тина рухнула в снег.

«Не теряй сознание… только не теряй сознание».

Злобно прошипев, Тина поднялась и с новым приливом сил набросилась на Германа, не предугадавшего её повторного порыва.

Их силы сравнялись. Человек против полутени. Борьба была тяжёлой. В воздухе то и дело сверкали руны. Тина билась отчаянно, жестоко — как кошка, защищающая котёнка. А, когда она подарила Марку вторую жизнь, Тина и была для него как мать. И никто не отнимет его у неё. Но и Герману было, за что драться. А, главное, за кого. Они оба понимали это и они оба продолжали наносить удары. Объединявшая их когда-то мечта разделила их навсегда. Лишь один выйдет победителем.

Собрав в себя остатки силы и злости, Тина оглушила Германа и оттолкнула к стене случайным сочетанием Воздушных Рун, после чего сама упала на колени от усталости. Над головой пронёсся тяжкий хрип, и на снег у её ног брызнула кровь. Боясь подниматься, Тина ждала новой атаки.

Её не последовало. Лёгкий ветер пропитался железом.

Тина медленно подняла голову и...

Бездушное тело Германа висело на стене, пронизанное тремя выдающимися из неё прутьями. На землю, покрытую белыми комьями, стекали тонкие ручьи. Опустевшие глаза безразлично уставились на неё, павшую перед жертвой убийцу.

— Боже, нет… Я же… Я его… А-а-а!

Тина закричала, вознесся крик к безмолвному небу. Она закрыла лицо руками, но поздно заметила, что на её пальцах темнели капли чужой крови. Слёзы лились сами собой.

Она убила человека. Да, этот человек — подлец Герман, которому ещё минуту назад грозила расправой. А теперь он мёртв. Мёртв по-настоящему. И всё же это человек. Такой же человек…

— Что делать, что делать… Я не думала, я… Я лишь хотела...

От трясущихся рук веяло мертвецкой стужей. Такие же ледяные руки были у Марка, когда тот ещё был жив, жив по-настоящему. Она превращалась в такое же жестокое создание, каким являлся он. Она обрела силу, от которой он сам бежал через суицид. В ней заговорила полутень и обрекла одну несчастную душу на заточение, другую на гибель.

Тина оглянулась на Марка. Он всё видел. Перевернувшийся без неё на бок, он лежал с выражением испуга и, не отдавая себе отчёт, тянулся к ней, как если бы не она была тем страшным существом, представшим перед ним в первые минуты жизни. Совладав с собой, Тина подползла к нему на четвереньках и заботливо проговорила:

— Нам нужно выбираться. Не бойся, всё будет кончено. Мы вернёмся домой...

Марк как будто кивнул, когда Тина прижала его к груди, и в который раз впал в беспробудный обморок. Она бережно поцеловала его и, оставив тело в покое, встала в полный рост. Спокойно, надо быть спокойной, убеждала себя Тина, обернувшись к висящему на прутах мертвецу. Что делают убийцы, когда совершают преступление? Правильно, заметают следы. Она не убивала, её здесь не было, и она никогда даже не знала Германа в лицо. Ещё одна ложь, обязанная спасти её мечту.

«Да, я убийца. Я вернула жизнь одному человеку и отняла её у другого. Герман был не лучше меня. Агата, ты легко спишешь его смерть на несчастный случай, чтобы уберечь меня. Но я хотела его смерти. И теперь он мёртв. И умер он по моей вине. Жалею ли я об этом? Нисколько.

Единственное, что меня заботило в те минуты, это то, как я могла уберечь Марка от всего зла, которое причинили ему Герман и Дом Слёз, и от всего прочего, что превратило его в чудовище. А также от невыносимой горечи проклятия, которое наложила на него я. Я хотела, чтобы он забыл ту меня, которую он знал. Я боялась, что Марк возненавидит меня за дерзость, если он узнает меня как ту девчонку Крис и поймёт, на какие жертвы я пошла ради него. Я заговорила его память в морге, чтобы он никогда не узнал меня впредь. Когда-нибудь я бы раскрылась перед ним как Крис, которая хотела спасти его в первой жизни, но сейчас я хотела быть Тиной, которая будет помогать ему и защищать во второй».

Она закрыла Герману веки и вывела руническую формулу сокрытия. Загоревшиеся символы размножились и обволокли труп Германа, покрыв пеленой невидимости. Найденную гильзу, сияющую тусклым руническим светом, Тина закопала глубоко под снег и землю прямо голыми руками. Пальцы конвульсивно дёргались — как от холода, так и от эмоций, но покорно слушались её.

Теперь пистолет. Куда Герман только выбросил его! Тина пробежала дальше по улочке. Вот он! А пулю вряд ли станут искать, если она улетела столь далеко. Да и зачем её искать. Тина осмотрела руны, выцарапанные на дуле пистолета, и с резким вздохом передёрнулась, когда за её спиной заговорил этот голос:

— А руны-то у тебя не в том порядке, ай-яй-яй. Всё-таки опыта у тебя пока маловато.

Посреди падающих снежинок проявился едва различимый образ Германа. Машинально Тина направила на него пистолет, что лишь повеселило призрака:

— Я уже мёртв, Кристина, чего ты ещё от меня хочешь?

Тина засунула пистолет во внутренний карман и гордо отвернулась.

— Уже ничего. Просто оставь нас.

Она вернулась к Марку и потащила его обратно к джипу, взявшись за ноги.

— Никогда не поворачивайся спиной к врагу, Тина!

Она замерла, потрясённая новым возгласом Германа, и её руки, уронив Марка, не слушаясь её воли, вцепились ему в горло. В груди Тины заколотилось, пространство вокруг искажалась и рябело. Она еле управляла собственным телом, безвольно отдавая призраку поводья, но и он не мог отнять у неё голос.

— Что ты делаешь! — и через этот крик она сквозь силу вытолкнула из себя Германа.

Маятник. Он положил её маятник в пальто. Как же она забыла! А ведь он воспользовался её беззащитностью и теперь старается завоевать её тело! Маятник, вот что сейчас защитит её.

И Тина засунула руку в карман пальто, в которое был завёрнут Марк. Стоило ей коснуться граней топаза, когда сердце вновь заколотилось, распространив боль по всей груди. Она упала рядом с Марком, но продолжала шевелить рукой в кармане. Пальцы сопротивлялись её власти, соскальзывая с поверхности амулета. Крича и кряхтя от холода, Тина согнулась в коленях. Снег впитывался в джемпер под незастёгнутой курткой.

«Убирайся… прочь… Дьявол!»

Она выхватила магический маятник и вонзила его кончик в грудь. Эта поверхностная боль вытеснила боль внутреннюю, и нечто вязкое, гнетущее выплеснулось из неё со спины. Герман вылетел из неё на метры назад. Контроль над телом в руках одной Тины.

Она быстро повесила маятник на шею и, проверив, что Марк жив, пусть и в обмороке, затащила его вовнутрь джипа, стоило до него добраться. Заскочив на водительское место, Тина повернула ключ, завела мотор, переключила передачу — и пришла к ещё одной страшной мысли помимо совершённого ею убийства.

Она не умела водить автомобили. Точнее, когда-то она водила. Дядя учил её ездить на старенькой Ниве, когда ей было тринадцать. Она каталась в чистом поле вблизи дачи. Дядя, мудрый наставник, был рядом с ней. Данила, озорной парень шестнадцати лет, сидел позади и подбадривал её, называя «наследником Шумахера». Который боялся врезаться в дерево при любом неловком повороте. Забавное было время. Тина позволила себе посмеяться, вспомнив этот фрагмент из детства. Только с тех пор она ни разу не садилась на водительское сидение. Здесь и сейчас навыки езды на мопеде не выручат.

Но нет. Руки помнят. Да и знания не пропьёшь. Если только память стереть.

«Коробка-автомат… Что ж, мы справимся!»

Тина нажала на педаль газа и развернула джип к дороге. Результатом стал помятый багажник.

— Она ещё и водить не умеет! — послышалось Тине в шуме двигателя.

Тина зарычала и резко выехала на дорогу. Чуть не спровоцировав аварию со случайными машинами, она развернулась и поехала по шоссе.

Надо отвезти его к Агате. Она пустит её в любое время суток, она поможет. Она Марка и полечит, и приютит, она всё для него сделает, если Тина попросит. И Герман не посмеет туда явиться. Конечно, дом Тины или дом Марка ближе отсюда, но везти его к себе грозит разоблачением. А сумка с ключами от квартиры Марка как раз осталась у неё дома. Никто не должен знать, что это она — воскреситель. Не сейчас. Время ещё придёт.

Она рискнула. А будто бы она никогда не рисковала.

— Пусти меня, Тина! — снова послышалось ей, и что-то заскреблось у неё на плече. — Пусти в себя, не то ты врежешься куда-нибудь!

— Отстань от меня! Сними я маятник, ты непременно отвезёшь нас в Дом Слёз, я больше тебе не верю!

Тина продолжала вести джип, неуверенно, но быстро. Благодаря длительным поездкам на скутере, она примерно знала, как ехать, чтобы добраться до Васильевского острова. Далеко же ей ехать, но так надо. Герман предал её. Осталась у неё одна Агата.

Какая горькая ирония — ей придётся поступить с Агатой точно так же, как Герман поступил с ней.

— Ты куда? — эхом спросил Герман из-за грани. — Куда ты едешь! Ты уже проехала…

— Я знаю, куда я еду, а тебе знать не нужно, — съязвила Тина.

Уж правда ли она общается с умершим Германом, или же это начались галлюцинации на почве нервов, ей было всё равно.

— Ты не уедешь далеко, остановись!

— Оставь меня, Герман! Ты мёртв!

— Я не отстану, Тина. Не оставлю до тех пор, пока не добьюсь своего.

Руки непокорно дрожали. Как и ноги в коленях. Маятник пульсировал на груди, словно бы внутри него кто-то стучался. Чёртово сердце, оно вновь заныло. Терпеть, только терпеть. Надо доехать.

— Тина, ему дурно, — зашептал Герман.

— Врёшь ты всё, он не…

И с задних сидений раздался крик. Съехав на тротуар, Тина обернулась к Марку. Его тело ворочилось на спине, пальцы скрючены, а на обнажившейся груди проступало блестящее серебряное пятно. Процесс слияния не был завершён. Он по-прежнему под действием Эликсира Жизни.

Быстрее к Агате! Тина вдавила газ в пол и, нарушая всевозможные правила, помчала по улицам. Машина подскакивала как брыкающийся конь. Пока что они ехали по Крестовскому, а Марк кричал так, словно его резали по частям изнутри. Громко, больно, мучительно.

— Не смей проникать в его тело! — заорала Тина, мечась взглядом.

— Я ничего и не делаю, — грубо ответили ей. — Следи за дорогой. А ещё лучше притормози и надень на него маятник, тогда его душа никуда не денется…

— Ты просто хочешь улучить момент, чтобы я расслабилась!

— Делай, что я тебе говорю! — ударило в уши. — Так-так, кажется, я понял, куда ты едешь. Ты что, спятила?! Да он умрёт раньше, чем ты доедешь!

— Он не умрёт, если же мы создали правильный эликсир.

— Это зависит не от эликсира, а от его души!

— Герман, ты…

Внезапно в рассудке помутилось, поплыло чёрным океаном, и её голова повалилась на руль с пронзающим ударом забившегося сердца. Тело ослабевало, сердце металось без умолку, готовое невыносимой болью вытолкнуть её сознание. Герман не мог проникнуть в неё, отчего ж тогда так плохо?

— Следи за дорогой!.. Очнись!

Его голос, который прозвучал громче обычного, протрезвил Тину… но время упущено. На огромной скорости неуправляемая машина врезалась в дерево, и её передняя часть сложилась как гармошка. Океан тьмы продолжал разливаться…

Тина пришла в себя под грудой осколков. Шрамы от порезов быстро затянулись, и, вывалившись из покорёженного джипа, она обнаружила, что её тело в абсолютной сохранности. Не будь она полутенью, она с трудом бы пережила такой удар.

А как же новое тело Марка?

«Боже мой… Только бы он бы в порядке!»

Тина выудила Марка из того, что ранее было жизнеспособной машиной, и успела оттащить на сравнительно безопасное расстояние, когда джип подпрыгнул на месте и вспыхнул яростным пламенем. От его языков вместе с дымом и искрами взвивались силуэты Воздушных Рун.

Работа Германа, не иначе. Он, как и она, не хотел оставлять следов своего присутствия.

Тина накрывала собой Марка, боясь, что пламя перекинется на ствол дерева или задеть их мощью размаха. Но пламя стремительно гасло, подъедая в машине всё, что горело. Тина приподнялась на коленях и крепко обняла Марка.

— Эх, жаль… но ничего. Мы справимся. Мы что-нибудь придумаем… Марк? Ты меня слышишь?

Она уложила его на колени. Он не реагировал. Она затрясла его за плечи. Он не пошевелился. И пар не исходил из его рта. Она пощупала его пульс на шее, как учил её Герман.

Пульс отсутствовал.

— Нет-нет-нет! После столько всего, что мы сделали! Марк, очнись! Живи! Марк, прошу тебя!

Но он молчал. Голова безвольно болталась и тянулась к земле.

— Господи, прошу тебя! Нет!

Тина опустилась на грудь Марка и залилась слезами, которым не было конца. Она обнимала его, припадала ухом к сердцу, ожидая услышать его биение, горько целовала в его впалые щёки и сизые губы — всё напрасно. Его грудь продолжала излучать серебряный свет, но этот свет перестал нести жизнь.

Почему её старания обернулись… вот так? Что она сделала неправильно?

А рунический огонь меж тем погас, оставив лишь облупленный металлический каркас. Тёплый свет уже не касался лица того, кого она пыталась спасти, и в предрассветном сумраке и далёких фонарях новое тело Марка казалось ещё мертвее, чем оно было в морге.

— Прости меня, Марк… Я хотела как лучше.

Она поцеловала его на прощание и уложила на снег.

Скоро утро, сюда соберутся люди. А пока улицы пустели. Она с лёгкостью могла сбежать, пока её не застали на месте аварии. Уходить не хотелось. Но ничего большего она уже не могла сделать.

— Герман?.. Ты видишь его? Он вышел из тела?

Кого она спрашивает. Того, кого убила собственными руками.

— Марк, ты здесь? Прошу, ответь мне! Я услышу!

Ей ответили молчанием.

А с неба падали снежинки…

«Что же я наделала…»

Она огляделась и убежала в близлежащий парк, чтобы затеряться в темноте посреди деревьев. Нужно как-то вернуться домой и привести себя в порядок. А ещё лучше избавиться от этой несносной одежды. Отныне она не Аноним. Она — это она. Со своими провалами, со своими грехами.

Господи, что же она скажет Агате и Даниле?..

Она скажет всё как есть. Главное лишь, чтобы её поняли.