Глава 13. Охота на пенумбру

Мы чёрные мотыльки, кружащие вокруг пламени

Далёкого маяка в яростном шторме,

Света гавани нам никогда не достичь.

Подобно компасу без севера мы потеряны,

Вечно отклоняясь от курса, потеряны навсегда.

Swallow the Sun — The Gathering of Black Moths

Марку было трудно поверить предупреждению Вентиуса, что из-за вольной жизни полутени он может ослабеть или навлечь на себя беду. Он не святой, побуждаемый врождённым альтруизмом, чтобы спасать всех подряд и идти на выручку кому попало. Это его жизнь, его сила, и ему решать, что с ней делать. А тающие души — те, что утратили волю, — с чего бы о них беспокоиться? Что они могут ему сделать?

Когда же на следующие утро Марк вышел из дома, он ощутил на себе тяжёлый взгляд двух мертвецов, прячущихся за стволом его любимого тополя. Призраки, от которых пеплом и дымом взлетали частицы энергии, жадно осматривали полутень стеклянными глазами, завидуя её юной жизни. Марк поморщился и поспешил прочь со двора. Стоило духу Дома Слёз заговорить, и созрели неприятности.

Насупившись, Марк шёл в привычном направлении к транспортной остановке. Ему резко вспомнились случайные фантомы, которые косо смотрели на него из тёмных уголков улиц, дворов и домов, где он бывал. Постоянно, куда бы он ни шёл, нашлась бы чья-то окутанная помешательством душа, которая сидела и следила за тем, куда же он отправится. Выходит, не просто так они смотрят, эти тёмные души. Полутени привлекают их больше простых смертных. Всё именно так, как и говорил Вентиус. И скоро кто-то очень отчаянный, потерявший волю и сущность пойдёт в атаку за его целебной живительной энергией.

Марк нахмурился от подобных мыслей. От нарастающей паранойи его спасло появление знакомой женской фигуры в тёмном готическом пальто. В иной ситуации его паранойя при встрече с ней только бы усилилась, но этим утром он был несказанно рад её увидеть. С ней рядом, по крайней мере, было спокойнее, чем если бы он был совсем один.

— О, привет! — воскликнула она, обернувшись как бы невзначай.

— Привет, Крис.

Ирма осталась у него в квартире, по-прежнему потрясённая вчерашней попыткой принудительного выхода из комы. Ей необходимо уединение. Пусть же отдохнёт.

Марк не заметил, как увлёкся разговором с Кристиной. Тет-а-тет случался с ними крайне редко.

— Так, значит, куда угодно?

— Да, куда угодно. Стоит только представить место, и ты будешь там.

— Круто, — ахнула Крис, восхищённая рассказом о телепортации его души. — Вот послушаешь тебя, так и самой хочется стать, как ты говоришь, «полутенью».

Марк с увлечением наблюдал за реакцией девушки, какое впечатление производили его откровения. Втайне он был удивлён, что она верит каждому ему слову, когда Тимофей совсем разочаровался в нём, считая, что он окончательно слетел с катушек на почве всей этой чертовщины. Увы, Тиме всё-таки пришлось признать, — с трудом, но он признал — что его способность реальна, но эта способность казалась больше не даром, а проклятием, которое отняло у него лучшего друга.

В то время как Кристина ещё сильнее потянулась к Марку, и всё то новое, что она о нём узнавала, всё больше сходилось с вымышленным образом, который она приписывала ему. Безнадёжный романтик, живущий в личном маленьком мире, с любовью отстроенном в воображении и сопровождающим его на протяжении всех прожитых лет. Точно ищет он нечто в мире настоящем и, не находя его, уходит обратно, в иллюзорный. Таким он и был в глазах Крис.

Какая же наивная дурочка, опять эти мысли лезут в голову! Для Марка не существовало границ, зачем же она ему? С чего вдруг она решила, что что-то значит для него? Его заботил лишь он сам. А уж с такой-то потусторонней энергией в его жилах… Но нет, она будет рядом. Она сделает всё, что угодно, лишь бы он считал её настоящим другом. Она выслушает любые его рассказы. Он так прекрасен, когда говорит.

Да, Марк был вполне доволен реакцией Крис. Так бы он и дальше хвалился перед тающей от восторга подругой, если бы...

«Если бы ты был разумнее с той магией, кой владеешь. Обернись-ка!»

Повинуясь голосу Вентиуса, Марк обернулся. Две гиблые души, которых он застал у дома, медленно шли за ним, сохраняя сравнительно большое расстояние.

— Что с тобой?

— Нет, ничего, — солгал Марк и, отвечая на прошлый вопрос Крис, сказал. — Полутенью быть неплохо. Ты по-настоящему видишь, что возможности человека и мира не имеют границ. Но ты наверняка знаешь, что у каждой способности есть свои «побочные эффекты».

Марк обернулся вновь. Призраки не отступали, но и не приближались. Они выжидали. Обрывки их сущностей отслаивались, будто омертвевшая кожа, разлетаясь по воздуху. Неисчислимые шрамы испещряли их серые лица и руки, словно трещины на растрескавшейся коре, из которых струйками тёк смоляной дым.

— Но я пока не могу сказать, в чём дело, — закончил он мысль.

— Почему же? — спросила Крис.

— Не сейчас. Отойди.

— Чего?

— Отойди!

В следующий миг Кристина лежала на асфальте, едва не ударившись при падении головой. Это он оттолкнул её от себя. Всплеск синевы пронзил глаза, изнывавшие от недосыпа, и не сразу они разглядели в этой вспышке Марка. Его движения, беспорядочные, но завораживающие, походили на танец шамана. При этом он оттаскивал кого-то незримого от Крис и выталкивал в открывшийся сгусток света. Когда Крис нашла в себе силы подняться, синева угасла, и Марк, потирая руки, стоял перед ней, как ни в чём не бывало.

— Это был телепорт, — невозмутимо сказал он, не дожидаясь её расспросов. — Чокнутые фантомы напали на нас. Я их прогнал.

— Нас видели, — прошептала Крис, заметив издалека взоры изумлённых прохожих.

— Неважно, — отрезал Марк. — Мы целы, это куда важнее.

Она не смела не согласиться. Но что же это выходит, он уберёг её от опасности? Её!

А как же всё-таки жаль, что она не полутень. Будь она как Марк, она бы разделила с ним все радости и невзгоды. И тогда он понял бы её чувства. Как же жаль…

Когда-нибудь о нём обязательно запоют колокола. День ото дня, снова и снова его посещала мысль, что он умирает. Физически и ментально. Всё указывало на это.

— Ты смотри. Полупокойник. Всё ходит тут, а умирать боится.

Шипения гадюк из-за углов играли на нервах с усиленной частотой. Грань миров, на которой балансировал Марк, истощала его, как вода точит камень. Беспокойные мертвецы, кто остался добровольно, кого не отпускает незавершённая миссия, никогда ранее они не питали такого отторжения при его виде в облике духа. Слепая злоба вперемешку с сочувствием, рождающаяся при одном только появлении Марка в призрачном свете, отталкивала его защитной аурой. Те, кто был особенно неравнодушен, убеждали юношу отказаться от природы полутени. Предчувствуя беду, они безгласно молили: тебе нет места среди призраков, возвращайся к живым.

Но Марк упорно не оставлял мертвецов. И те, кто принадлежал к числу растворяющихся, заледеневших душ, стаей воронов преследовали и потакали его гневу, когда тот безжалостно хватал их за горло или волосы, уставая от слежки. Вспышки гнева становились всё чаще, и Марк переставал жалеть источённых гранью. Вместо этого он упивался насилием, отнимая у них последнюю волю и обращая в бесчувственные сгустки, в останки души с редкими проблесками сознания. И лишь однажды подумал: «Несчастные. До чего они опустились, как за кровью охотясь на чужие жизни».

«А тебя предупреждали, Дитя Ветра».

К нему бросались и иные, незапятнанные умершие. Будь Марк в теле или вне его, они находили его и от безысходности просили помощи как у медиума — поговорить с близкими, привести домой, закончить дело, рассказать о призрачном мире, если те умерли совсем недавно. Марку доставляло удовольствие быть проводником или спасителем, ощущать себя важным для этого света. Но совсем скоро его стала тяготить такая ответственность, которую он добровольно примерил на себя. «Ну и славно, что Тима отказался от себя. Такое он бы точно не выдержал».

Полутень росла. Облегчая душу, она отяжеляла тело. Сны перестали посещать его, уступив место пустоте или кошмарам. Каждый из них был соткан из запомнившихся переживаний тех, кто не мог поделиться ими с простыми живыми. Они надолго застревали в уголках разума. Они вынуждали просыпаться и бежать из тела, бросив его наедине с собой.

Совсем недавно, глядя на своё тело со стороны, Марк ассоциировал его с чем-то священным, будто это его брат-близнец, которого он беззаветно любил, и которого, как прикованного к постели больного, он опасался оставлять без присмотра. Его материальное «я», свеча для огня, небо для звезды… Нет, отныне его плоть не больше, чем шкура, которую Марк сбрасывал с себя, чтобы найти покой, которого он не находил среди живых.

— Уйдите от меня все! Оставьте меня в покое, наконец!

Они ещё и к нему в квартиру стали наведываться. Кое-как Марк изгонял призраков из дома, вооружаясь магией Воздушных Рун. Тем не менее, жадные до его энергии тающие неустанно охотились на него. Днём и ночью. Везде, где он только мог быть. Не осталось ни одного места, что могло послужить убежищем...

«А я говорил тебе? Ты ещё вспомнишь...»

… про Дом Слёз. Да, Марк знал, что там заперты те, кто не успел уйти во время Растворения. Он ненавидел этот дом. И он же любил этот дом. Он словно звал к себе. Казалось, внутри Дома Слёз заложена эссенция покоя, когда снаружи царил хаос, готовый прорваться извне и отнять самое ценное, что он хранил помимо жизни. Запах Смерти в сильнейшем её проявлении, испугавший Марка в одно из первых посещений, улетучился, как и мысли о том, что там когда-то умирали. Ему казалось, что те, кто остался во вневременном особняке, были такими же не нашедшими себя душами, которых привёл сюда единственный путь. Это не трагедия, это благословение. Но слишком дорогое и — непредсказуемое.

А Дом звал его. Дух Дома звал его.

— Я не вернусь. Сколько бы ты ни просил меня, я не вернусь.

Вентиус горько усмехнулся, выслушав неизменную фразу.

«Дело твоё. Твои желания — твоё всё. Но не всё решают они».

Разум Марка оглушил звон часов, тот самый, предвещающий растворение Дома Слёз. Вентиус ушёл. Слава Богу.

Но вдруг Марк услышал новый зов. Он шёл от лица Германа. Он как призрака вызывал его по спиритической доске, и Марк слышал сей звонок в астрал. Воспользовавшись руническим телепортом, он пришёл к нему домой.

— О, чёрт возьми, да ты болен! — воскликнул Герман, едва завидев его.

— Что? Нет! Я… я в порядке, — стал оправдываться Марк.

— Это ты называешь «в порядке»? — Герман обхватил его запястье ладонями и большим пальцем прощупал пульс. — Пульс слабый, температура низкая, кожа бледная. Обмороки продолжаются? И ты это называешь «в порядке»! С такими данными ты бы давно умер, если бы...

— Если бы я не был полутенью, я знаю, — огрызнулся Марк, совсем не удивлённый негласным диагнозом патологоанатома «живой труп».

— А я позвал тебя из-за Ирмы. Она беспокоится о тебе.

Сама Ирма, скрестив ноги, сидела на столе рядом с собственным телом, наматывая на палец ниточку сердца.

— Я видела, как ты страдаешь. И я попросила Геру достать амулет, который мог бы защитить твоё тело от озлобленных душ, когда ты внутри него. Гера утверждает, что он работает.

Герман вынул из кармана джинсов подвеску — небольшой продолговатый маятник, каким пользуются непосвящённые в магию, чтобы найти недостающие ответы.

— Считай, это подарок от Ирмы, — сказал он, пока Марк примерял украшение.

Когда цепочка впилась в кожу шеи, а подвеска успокоилась на груди, к Марку вернулись угасшие чувства тепла и уюта от нахождения в теле, который пронеслись кровью, ударив краской изнутри. Ностальгия защипала в сердце. Он словно бы перенёсся в то время, когда он ещё не стал пенумброй. Он был настоящим человеком.

Магия, заточённая в кристаллическом маятнике, столь отчётливо передавала энергетику Марку, что он решил не снимать амулет и насладиться полностью подаренным впечатлением.

— Спасибо… вам большое.

— Надеемся, тебе будет лучше, — сказала Ирма.

Не снимая маятник до позднего вечера, Марк испытывал его действие. Тающие души и вправду не приставали ему более, не бросались с проклятиями. А когда уже дома он возжелал выйти из тела, оказалось, что совершить это дело с амулетом невозможно.

Маятник не только не впускал в Марка негатив и тьму, но и не выпускал лишнего из него самого. В том числе и не выпускал из тела его душу.

«Нет-нет-нет! Если я не смогу выходить, тогда на что мне он?»

Сдёрнув с шеи маятник, он повторил попытку. Успешно. Маятник остался в зажатой руке тела.

«Отлично. Значит, иногда мне его надо снимать».

Марк отступил от постели, когда уловил у окна призрачную фигуру, источавшую искры угасающей энергии. Перехватило дыхание — они опять добрались до его квартиры. Воздушные Руны защиты стёрлись. Голодным волком тающий набросился на беспомощное тело Марка как на кусок мяса. Инстинкт самосохранения вместе с животной болью объял его душу, когда Марк отдёргивал безумца от телесных доспехов. Сердца загорелись синевой, обнажив связь тела и души. Этой астральной нитью Марк стянул горло призрака, и уже на полу они растянулась, продолжая бороться. Призрак рычал, змеёй извиваясь в тисках Марка. Горя как раскалившаяся проволока, нить прожгла шею противника и истощила последние силы для сопротивления. Он успокоился и обмяк на животе Марка.

Распутав нить сердца, что стала бесцветной, Марк вылез из-под забывшегося призрака, дотянулся до телесной руки, высвободил из сжатых пальцев маятник. Прежде чем таящий подготовился для новой атаки, он ударил его кулаком и… пронзил насквозь. Просвечивающий через полупрозрачные пальцы амулет выбил из призрака нечто чёрное, обратившееся в пыль при вылете из души. От тяжёлого удара Марк присел на край кровати, а призрак повалился навзничь.

Какая метаморфоза. Тот, что напал на него минуту назад, чьё лицо походило на потрескавшуюся с веками фреску, а силуэт — на расколовшуюся и собранную заново статую, на глазах превращался в просветлевшую, очистившуюся душу. Тление сгинуло как тягостный недуг. Приподнявшись, призрак глядел на Марка глазами, круглыми от страха, но с осмысленным взглядом.

— Ну как? Тебе больше не нужна чужая энергия?

— Кто вы? — залепетал неизвестный. — Что я здесь делаю?

— Что ты здесь делаешь? Ты сам сюда пришёл, чтобы убить меня. Ты этого не помнишь?

— Убить? Я не, я… О, Боже! — воскликнул призрак, заметив на кровати неподвижное тело. — Так я, выходит...

— Расслабься, я не мёртв. Пока что, — и яркая нить меж сердец вспыхнула с новой силой. — А теперь уходи и закончи все свои дела и ничего не вспоминай, раз ты ничего и не помнишь.

Призрак раскрыл рот, будто хотел возразить или спросить что-то, но передумал и в ловком полёте юркнул в окно.

Марк вернулся в тело и тяжко вздохнул. Снова холодно. По коже прошёлся озноб. Озябшими пальцами Марк прощупал лежащий рядом маятник, так сильно помогший ему.

«А он и в самом деле мощный».

Вволю налюбовавшись амулетом, он надел его и постарался по-человечески уснуть. Забыться сном у него не получилось, в голову как назло лезли неукротимые мысли. Марк уставился в потолок и пролежал так в трансе около получаса.

«Нет, сегодня я не могу здесь находиться», — осознал он. И, вскочив на ноги, он тотчас отправился в ещё одно место, которое казалось ему хоть каким-то, но убежищем — от ненужных глаз и ушей.

В Парке 300-летия никого не было этой ноябрьской ночью. Как и на берегу залива, вдоль которого прогуливался Марк, слушая напев волн. Неподалёку росла будущая башня Лахта-Центра, окружённая кучей кранов. Если бы не строительство, берег, где бродили одиночные прохожие, походил на край света. Не боясь холода, Марк касался водной глади, расступавшейся перед ним кругами, вдыхал аромат свежести. Он улёгся на песок, очарованный умиротворением и относительным одиночеством, когда он услышал иной напев, женский. И он принадлежал девушке, которую он ни за что не ожидал здесь найти в такой час.

— «Я прольюсь и утеку. Если солнце скажет: «Надо». Моментально испарюсь...»*

— Куда ты испаришься?

— Марк! — она радостно обернулась на его голос. — А что ты здесь делаешь?

— Ха, я хотел спросить тебя о том же, Крис.

Эту встречу, очевидно, не предугадала и сама Кристина, проходившая мимо при свете смартфона.

— Думаю, я здесь за тем же, что и ты.

— Да? Хм, ну ладно. Присаживайся тогда.

— Холодно же, — нахмурилась Крис.

— Ах да, это я уж привык. Тогда вот, — Марк скинул со спины плащ и подстелил его на песке рядом с собой.

— Как мило с твоей стороны, — засмущалась она. — Ну, спасибо.

«И зачем я это сделал? Теперь она от меня не отстанет. Эх, так и быть».

Они молча сидели и смотрели вдаль. Минуты шли без единого слова.

— Знаешь, кого ты мне напоминаешь? — вдруг спросила Крис.

— И кого же?

— Одного героя древнегреческих мифов. Эндимиона. Он по преданиям искал своё счастье посреди ночи, звёзд и снов. И влюбилась в него Селена, богиня луны, которая настолько сильно полюбила его, что спросила у Зевса исполнить все самые заветные его желания. А он пожелал навеки уснуть. Впасть в глубокий сон, оставаясь вечно молодым, вечно красивым… вечно счастливым. Я знаю, что ты ищешь в своих снах — или как назвать то, куда уходит твой разум.

Марк молчал, не сводя с неё внимательного взгляда — её пространная речь искренне заинтересовала его.

— Пойми меня правильно, я лишь хочу сказать, что… ты можешь смело рассчитывать на меня. Ты понял, о чём я.

Втайне от самой себя Крис представила, с какой радостью она бы стала его Селеной, чтобы, благодаря ей, он нашёл долгожданное счастье. Но в то же время Крис сильно опасалась того, что тот мир, куда уходит Марк во время снов, овладеет им, и, в конце концов, он точно так же, как и Эндимион, пожелает навечно остаться там. Она предчувствовала это.

— Ты повторяешься, — заметил Марк.

— В смысле?

— Ты говорила это тогда.

27-ое число. Она не смела забывать эту дату.

— Так я скажу ещё раз. Ты можешь доверять мне, изливать мне душу сколько угодно, если никого другого не будет рядом.

— О, ты не вынесешь моего груза.

Он погладил кончик маятника, качающегося на шее.

— Знаешь, что это?

— Похоже на маятник для гаданий.

— Практически так и есть. А ещё он держит мою душу под замком. Так что, если я захочу вернуться к простой человеческой жизни, я буду носить его постоянно.

— А пока ты останешься полутенью.

— А пока я останусь полутенью, — повторил Марк и откинулся на спину.

Экран смартфона, над которым свесилась голова Кристины, на миг высветил незнакомый цвет её прядей, до этого невидимый во мраке ночи. Марк посветил на них своим телефоном и убедился в том, что был прав. Концы её чёрных волос были окрашены в зелёный.

— Красиво.

Кристина отвернулась, сдерживая накалённые чувства.

— Спасибо, но… ты тоже повторяешься.

— Как это? — он приподнялся.

— Ты это и вчера говорил. А я так уж неделю хожу.

Марк слегка оторопел. Отчего тогда кажется, что он видит их впервые? Такое бы он вряд ли пропустил, да и запомнил бы он наверняка, что говорил вчера...

«Стоп. А что я делал вчера?»

Его пронял нервный тик. Тело похолодело. Цепочка поползла по шее, и маятник с высоты погрузился в песок.

Это более чем странно. Он и в самом деле не мог вспомнить, что он вчера делал. Очень странно. Проклятые призраки...

Кристина вынула маятник и положила его на протянутую ладонь Марка. Коснувшись кожи, она невольно отдёрнулась, будто дотронулась до чего-то мерзкого.

— Какая кожа у тебя… холодная. Словно у мертвеца.

Марк изучающе оглядел руки. Предательски дрожат как от мороза.

— Ничего, — сказал он. — Я это исправлю.

[28 ноября 2015 года]

— Она тебе нравится? — спросила Ирма, играя прядями его волос.

— Ты про кого?

— Да вот эта, чёрненькая. Ну, теперь чёрно-зелёненькая.

— Ах, Крис? Не смеши меня, — Марк перевернулся на бок. — У неё же мания на почве меня, а мне лишь нравится её подогревать. Хотя, не спорю, этим я её только мучаю.

— Да уж, жесток ты с ней. Ложные надежды — самое противное. Тем пуще я сержусь на Германа, чем больше он обещает мне: «У тебя будет нормальная жизнь!..» Пф-ф. Ни один человек не способен воскрешать. Он тоже не сможет.

Притянув его за талию, Ирма прижалась лбом к его лбу и прошептала шелестом листьев:

— Как только поймёшь, как — убей меня. Без единого шанса. И тогда ничто не будет меня держать.

Марк закрыл глаза, не в состоянии отвернуться.

— Ты просишь меня о невозможном.

— Я прощу тебя, — губами она дотронулась до его щеки. — А высшие силы и подавно.

Она перевернула его на спину и оплела его тело призрачной энергией. Сердце запылало, мотыльками взлетели огоньки души. Ирма провела кончиком пальца по груди Марка, дойдя до его сердца, живого, человеческого.

— Так как же ты стал полутенью? Для меня это до сих пор загадка.

— Это… непростая история, в отличие от твоей, — протянул Марк.

Ирма едва не погибла от руки грабителя три года назад, и так, пережив ножевое ранение в живот, она ожила в качестве полутени. С тех пор она боится острых предметов. Она пересиливала эту фобию при проведении хирургических операций, но кровь всегда стыла в её жилах, если любое остриё, специально или нет, оказывалось направленным на неё. По этой же причине она ненавидела уколы, и её фобия развивалась с новой силой с каждым разом, когда брат заносил шприц над её коматозным телом.

— Но это же закономерный вопрос тому, кого я считаю другом, — наивно сказала Ирма. — Но сколько бы я ни спрашивала, ты молчишь.

— Ты правда хочешь знать?

— Хочу, — она одарила его новым быстрым поцелуем.

— В таком случае, тебе лучше показать, чем рассказать, — Марк закатил глаза, и уже полутенью он выскользнул из-под Ирмы и ловко соскочил на пол. — Я отведу тебя туда, где родилось моё второе «я».

В эйфории подхватив Ирму, он перенёс её на край туманного оврага. Утренняя вуаль разошлась перед полутенями, а опавший серый занавес обнажил пред их взорами старинный особняк с башней. Безмолвный и непреступный, как его тайна.

— Так это он! Герман мне рассказывал о нём. Дом Слёз.

Марк кивнул. А кое-кто давал обет не возвращаться.

Ирма в нетерпении перенеслась поближе к дому, разгоняя наземные облака.

— Ира, подожди меня!

Но она упорхнула от Марка бабочкой, как только он приблизился к ней. Словно сама богиня Луны, Ирма освещала собой сонный овраг и пушинки предрассветной мглы. Она кружила посреди тумана, который вокруг неё раздувал лёгкий ветер, едва она ступала вперёд. Она взмахнула руками, и туман отхлынул от неё огромными волнами, словно пенное море.

Ирма хотела жить. Как бы она ни пыталась убедить Марка в обратном. Её дух сиял светом жизни, и ничто не мог отнять его. И вот она, прямо здесь, прямо сейчас, Ирма парила на пересечении миров, подобно воплощению живой стихии. НастоящееДитя Ветра.

Она звонко засмеялась, когда Марк перестал гнаться за ней, и спряталась за колонной крыльца.

— А здесь да, есть этакая магия. Так что здесь случилось, раз ты стал таким?

Марк, насупившись, скрестил руки. Гордость тем, что Дом Слёз так и не убил его, сколько бы он ни являлся туда, перевесила потаённый страх, и он слабо улыбнулся.

— Здесь происходят временные аномалии. Этот дом исчезает в пространстве, когда того захочет его дух. Я чуть было не застрял здесь, но сумел бежать. Потом… «Ей хватит и этого». Потом мне стало плохо, и когда я очнулся, я очнулся полутенью.

— Так эти истории правдивы? Что дом «меняется»?

— Да.

Играешь с огнём, думалось ему. А будто он не занимался этим всю сознательную жизнь. Азартная игра с добром и злом, проверяющая его на прочность. Отныне же эта игра переходила в вечность. Страх — атрибут человека, не знакомого с призрачным миром. Чего же бояться Марку, если полутени бессмертны?

Он боялся лишь самого страха. Так пусть же эта лишняя эмоция уйдёт восвояси.

— Так туда можно войти? — спросила Ирма.

Сияние сердца Марка аритмично замигало. Инстинктивно, беспокойно. Снова оно.

— Нет. Туда могу входить только я, я уже пережил, что должно.

— Ну, а я? Я тоже полутень, что может мне грозить?

«В самом деле… — решил Марк, — а есть ли на свете что-то, что убьёт полутень?»

В ответ Дом Слёз раздражающе заскрипел половицами. Внутри эхом застонал рояль, словно предупреждая об опасности.

Ирма приоткрыла дверь. За ней — кромешная тьма, мешающая разглядеть входной зал. Рояль умолк, и дом погрузился в тишину. В такую давящую, пустую тишину, что возникало желание разбавить её, сказать хоть что-то. Ирма по-детски беспечно подмигнула Марку.

— Вроде ничего страшного. Я же говорила, что...

На них оглушительно обрушился бой часов. Марк согнулся пополам, заложив уши. Мир раскололся перед взором, покрылся грязными пятнами, и заново собрался, как только отзвуки часов потухли в пустоте. Когда Марк поднял голову, Ирма по-прежнему прижималась к двери, скривив губы от противного звука.

Со вторым, уже не таким сильным звоном он потянулся к Ирме, когда нечто чёрное, очертаниями сходное с когтистыми лапами чудовища, схватило её за талию и во мгновение ока утянуло в Дом. Двери захлопнулись перед носом Марка, едва он бросился к ним. Крики Ирмы наравне со звоном сводили с ума.

— Ира, держись!

Почти стрелой Марк пролетел сквозь двери, но Дом Слёз дал отпор, и его отшвырнуло от крыльца за метры. Лицо покрылось призрачными шрамами, пустив вместо крови капли невесомой субстанции. Собрав вокруг себя вихрь частиц-мотыльков, Марк яростно накинулся на стены дома, и незримая сила вновь отбросила его, окутав липким слоем тумана. По привычке он хватал спасительный воздух, словно выброшенная на берег рыба, и его силы иссякли даже для того, чтобы встать.

«Пренебрежение моими словами жестоко карается, дорогое Дитя!»

«Вентиус, — узнал он это рычание. — Немедленно отпусти Ирму!»

«С какой стати? Она нужнее мне, чем тебе».

«Это ещё почему?!»

Новый бой часов громогласно ударил в его голове. И в сочетании ним речь Вентиуса звучала ещё страшнее:

«Я жажду свободы! Я жажду жизни! Я жажду силы! Но ни один обыкновенный человек не сумел предоставить мне той силы, что освободила бы меня. Пенумбры — вот, кто спасёт меня!»

Цепляясь за траву, окованную инеем, Марк подтянулся вперёд в надежде добраться до особняка. Дом Слёз растворялся. Сколько раз звенели часы?

«Не сопротивляйся. Отдай её мне. И тогда я отпущу тебя с миром. Ты и не услышишь меня. А я буду вечно тебе благодарен».

Ложь. Если бы ему нужна была полутень, он бы давно его душой, но не её. Почему она?

«Нет...» — прошептал Марк и поднял указательный палец для сотворения магии Рун. Очертилась Кеназ**, осыпаясь искрами, и что-то защемило в плече, пригвоздив руку к земле. Порыв энергии угас, так и не вырвавшись сквозь руну.

«Quelnaïve, *** — голос демона стал более человеческим. — Твоя девушка никуда не пойдёт. Или же, если пожелаешь, я дам тебе условие её освобождения».

Душа Марка прояснилась. Он знал, что всё не так просто.

«Она уйдёт из Дома Слёз только, если на её место встанет другая пенумбра. Можешь привести жертву. Можешь пожертвовать собой. И тогда я отпущу её. Иначе никак. Прощай же».

С последним звоном особняк сгинул в неизвестность. Не успело утихнуть его грозное эхо, как разбитая полутень вернулась обратно в тело и залилась горькими слезами.

Что же он наделал. Что же он наделал...

Марк оторвал ладони от лица. Слёзы смешались с кровью. Душевные раны отпечатались на телесной коже. Потерев руки, он сквозь ноющую боль дотянулся до телефона, что лежал на тумбочке, и лихорадочно набрал последний и очень важный номер.

— Герман… Прости меня. Я не защитил её...

___________________

(*) Tequilajazzz — Прольюсь

(**) Кеназ — руна огня. Считается, что она несёт исцеление во всех проявлениях. Таким образом, Марк пытался одновременно отогнать влияние Вентиуса и вернуть полноту энергии.

(***) Как наивно. (фр.)