Глава 25

— Вот ты где, Амагура, — ехидно заулыбался Каро.

Парень быстро отыскался. Он перевёл обескураженный взгляд в сторону, откуда из-за марева к нему последовал хихикающий Каро. Хелен остановилась на полпути, её фигура замерла в полупрозрачной дымке.

— Надрал ему зад! — ликовал мальчишка.

Амагура и не слышал его, с каким-то сомнением вернувшись к разглядыванию поверженного противника. В изумрудном взгляде читалось не то предсмертное отчаяние, не то мольба. И больше всего парень боялся спросить у себя, кого он только что приговорил к смерти.

Каро, как бесёнок, резво подскочил к Ранкуре и схватил за воротник.

— Куда мою сферу утащил, поганец? — прошипел мальчишка прямо тому в лицо.

В ответ последовало невнятное мычание. Каро стал судорожно шарить по изодранному камзолу. Рука, нащупавшая желанный предмет, жадно вынырнула из-под окровавленной пазухи. Мальчишка уставился небольшую сферу чёрного цвета, внутри которой двигался ярко-зелёный сгусток. Каро восторженно захихикал, вертя в руках свою вещицу.

— Наконец-то! — вскочил тот. — Наконец-то! Я снова стану Кародагаром!

Он сжал сферу у груди, и зелёный сгусток засиял. По телу мальчишки прошлась слабая волна, от которой побежали едва ощутимые иголочки. Он с благоговением насладился этими секундами. Ранкура, хрипя, пошевелился в попытке отползти прочь.

— А ты, — Каро прищурил взгляд, — сейчас ты поплатишься за то, что обрёк меня на человеческое существование!

— Погоди, — подал голос Амагура.

— Ты что, головой ударился? — рявкнул Каро. — Прихлопни этого урода, пока не поздно, иначе это сделаю я!

Парень потупился. Клинки в его руках подрагивали.

— Ты кто такой, чёрт тебя дери? — прошипел он.

— Я… я… — Ранкура проглатывал слова.

А заслуживал ли он пощады или хотя бы возможности быть выслушанным? Чужая кровь давно пропитала его руки, а чёрная душа в полной мере насладилась страданиями всех его жертв. Ранкура лишил самого обыкновенного, чего заслуживал каждый человек, — семьи и детства.

— Кто бы ты ни был, кем бы ты не приходился мне, я не прощу тебя, никогда не прощу, — прошипел Амагура, будто с силой заставив себя сказать это.

Он исполнился решительности, чтобы возвести остриё, сделать последний взмах и больше не наблюдать мучения умирающего противника, не тяготиться мыслями о том, кто он есть.

— Стой! — раздался голос совсем рядом.

— Хелен? — Амагура опешил.

— Это должна сделать я, — черство сказала женщина. — Уходите отсюда, я догоню. Оставьте нас, прошу.

Она одарила парня многозначительным взглядом. Амагура кивнул.

— Тогда пошевеливайтесь, — позвал Каро. — Я чувствую, Ангелина где-то рядом.

Амагура поспешил за мальчишкой, следом отправился и Леон. Их силуэты исчезли в дымке. Хелен неторопливо шагнула навстречу Ранкуре. На ветру колыхнулись мокрые седые пряди, и тогда он заметил на её лице шрам. Женщина не видела, как Ранкура проникновенно смотрел на неё, не слышала его судорожные вздохи. Воину подобало отступаться от чувств в момент расплаты с врагом. Но подобало ли воину по своей воле забывать давние воспоминания? Такие тёплые и далёкие, они начинали просыпаться и нещадно бередить сердце. Приготовив заострённый клинок, Хелен сжала его в онемевших руках. Так и застыла.

— Милена, — едва слышно произнес Ранкура.

Какой-то трепет внушило одно лишь звучание из его уст. Руки опустились. Хелен осела, неподвижно уставившись на измождённое лицо мужчины. Тот, кому эти изумрудные глаза принадлежали, не мог больше быть кровожадным убийцей и главой целой группировки. Тот, кто знал это имя…

Можно ли верить? В руке всё ещё дрожал клинок.

— Его больше нет, Милена, это я…я…— заговорил Ранкура судорожно, будто прочитав в чужих глазах сомнение, — я снова здесь.

Это был его настоящий голос — Хелен не усомнилась ни на минуту. Внутри всё содрогнулось. Пальцы ослабли, и отравленное лезвие беззвучно соскользнуло куда-то вниз. Иллюзия развеяна, но даже если это снова обман, Хелен знала: она не смогла убить его в прошлый раз, не сможет и в этот.

У него живой взгляд.

— Прошло столько лет, я уже позабыл, каково это — слышать собственный голос, — продолжил он. — Неужели я стал настолько стар, Милена?

— Ранкура… — губы Хелен дрогнули. — Почему…

Он сделал над собой усилие, чтобы просто приподняться, дотянуться до неё и, дрожа от слабости, прижать к себе.

— Тогда я должен был остаться с тобой. Я был беспечен и слеп, а потом сотворил самое худшее, что я мог сделать. Теперь, пока я ещё могу говорить, я хочу попросить прощение, пускай этого и мало, чтобы искупить свои грехи.

— Зачем? — прошептала та. — Зачем ты сделал это? Зачем поступил так со всеми нами? Твой брат, да и мы все души в тебе не чаяли, тогда почему?

— Я хотел всего лишь спасти тебя, Милена. Я всегда был слабаком, но тогда только я мог тебя спасти, только я был рядом. А потом оно пустило в меня свои корни и вытеснило прочь из этого бренного тела, и был я все эти годы пленником, наблюдателем, который смотрел на всё, чем промышляло оно. Ты вправе ненавидеть меня. Я лишь хочу, чтобы и он узнал об этом, о нашей давней жизни. Расскажешь ему, Милена? И поблагодари за то, что освободил меня. Он правда очень похож на своего отца,…

Она поклялась себе испепелить старые чувства. Глаза, чёрствые и блёклые, спустя столько лет вдруг защипали, и щеку обожгла слеза. Доспехи воина обратились в прах, и нет и не будет такой силы, способной изничтожить то тёплое, сотканное давними временами, то самое живое и бессмертное — оно останется в сердце до конца дней, даже под сводом каменных плит выживет, выдержит обрушившийся камень и пробьётся сквозь трещины. Хелен прижалась в ответ, обняла так сильно, насколько была способна, и закрыла глаза, замерев.

Это их первые объятия.

— Ранкура, я вовсе не держу зла.

— Нет, Милена, ты простила мне слишком много, но теперь всё будет хорошо, всё изменится, — Ранкура выдавил улыбку. — Теперь я умру, больше никто не пострадает от меня.

— Нет, — прошептала Хелен, уткнувшись носом в его плечо. — Не говори так, прошу… Я… я вылечу тебя.

Она хотела отстраниться, чтобы воспользоваться целительными печатями, но мужчина крепко прижал к себе.

— Знай, я всегда любил тебя, — пронёсся едва слышный шёпот над ухом, — всегда.

Хелен стиснула зубы, упуская замедляющийся ритм сердца, ей представилось на мгновение, как было бы всё иначе, будь она в силах изменить всё. Теперь уже поздно. Эти объятия, самые драгоценные и единственные чувственные объятия, ослабли. Связующая невидимая нить оборвалась, дав понять, насколько хрупка и ценна была эта связь. Тело демона истлело и рассыпалось. Хелен сжала у груди горстку праха, оставшегося от его руки.

Ощущения вывели Каро за пределы города. Впереди простирался пустырь, утопающий в пелене тумана. Амагура не отставал, судорожно всматриваясь в туман. Здесь всё ещё было опасно. Парень совершенно не ощущал ауры ангела и брёл вслед за мальчишкой.

— Совсем близко, — вполголоса произнёс Каро, шмыгнув носом. — Только поспешить придётся, а то аура у неё-то совсем слабая — не очень хороший знак, знаешь ли. Надеюсь, у тебя ещё остались силы?

Он вдруг остановился, Амагура замер рядом, и их шаги стихли одновременно. Силуэт впереди медленно и неуклюже шагал навстречу. Леон напряжённо сжал автомат. Амагура чуть прищурился: фигура слишком утончённая для головореза.

— Ангелина? — парень опешил.

Ночной кошмар стал явью: вот снова она, бредёт, не видя. Кто оставил девушку здесь? Вид у неё был отрешённый и измождённый, одежда испачкана и изодрана, кожа посерела. Амагура лишь помнил, как Ангелина осталась в здании, которое затем обратилось в груду обломков, а затём каким-то чудом выбралась из-под завала. Девушка хромала, едва переставляя ноги, и каждый шаг давался ей с трудом. Тем не менее она упорно продолжала ковылять, будто по чьей-то воле. Шнурки на её кедах развязались и волочились по грязи.

— Ангелина! — выкрикнул Леон.

Он хотел метнуться навстречу, но Каро, дав жест, вовремя его притормозил.

— Да чего ты разорался? — ругнулся тот.

Девушка медленно подняла остекленелый взгляд и стала тупо оглядываться.

— Не слышит тебя Ангелина, белобрысый, — констатировал мальчишка. — А похитители душ зря время не теряли, как ни посмотрю. Вон уже до чего дошли — безвольный разум в пустое тело подсаживают.

— Это ещё что такое? — нахмурился Леон.

— Как бы объяснить, чтобы никого не обидеть, — протянул Каро, вытягивая из-за пазухи сигарету. — Чтобы сохранять естественный поток, который особенно силён, если душа не в теле, подсаживают эдакую пустышку, сотканную в результате специального ритуала, а она, в свою очередь, не даёт этому потоку угаснуть раньше времени. С одной стороны, это неплохо — есть шансы вернуть девчонку обратно, но с другой — пустышки могут сильно прицепиться к телу, ещё и паразитировать начнут. Здесь я вряд ли смогу что-то предположить, не располагаю такими познаниями. Не очень-то понятно, почему девчонка бродит именно здесь.

— За ней мы и пришли, — Амагура шагнул вперёд. — Не будем тратить время.

— Будь осторожен, а то мало ли, на что способен этот безвольный разум, откинешься ещё, — бросил вслед Каро. — Я бы вообще посторонился, не нравится мне это всё.

Амагура шёл навстречу девушке. Битва изрядно его утомила, но сейчас наступающая апатия развеялась. Ангелина остановилась, когда перед ней выросла тень. Лицо у девушки будто было не своё. Этот безжизненный взгляд веял прохладой. Парень осторожно положил руку на её плечо. Ангелина качнулась как соломинка на ветру, и тогда он почувствовал, насколько её тело ослабло от истощения. Раны, которые не успели до конца затянуться даже после воздействия энергии, никто не обрабатывал, и, когда Амагура положил второю руку на её плечо, девушка поморщилась. Ключицы покрыты ссадинами. Парень сжал губы. Меньше всего он сейчас хотел терзать себя мыслью, что всё это случилось по его вине. Он прижал Ангелину к себе. Её тощее хрупкое тело дрожало, но безвольный разум, лишённый дара речи, вряд ли мог выразить, насколько холодно и больно находиться в этом изувеченном теле. Амагура, обняв девушку сильней, уткнулся носом в растрёпанные серебристые волосы. Едва уловимый аромат внушал надежду.

— Что он делает? — осторожно спросил Леон, не скрывая пренебрежения.

— А то тебе всё объяснять надо, белобрысый, — ухмыльнулся Каро, прикуривая. — Повремени со своим негодованием, у нашего Амагуры кое-что да получается — поверь моим глазам.

Просторная пустошь кишела разнообразными фантомами: одни напоминали людей, другие являли собой бесформенные фантомы, бесцельно плывущие по пространству. Амагура осторожно сделал шаг вперёд. Мрачная атмосфера астрала не вдохновляла его на подвиги, и где-то закрался страх застрять среди безликих сущностей. Парень ощущал своё тело рядом: энергия всё ещё била ключом, а вот Ангелина… Её аура практически не прослеживалась. Но тут от тела девушки промелькнула ниточка, затерявшаяся среди фантомов. Амагура дрогнул и направился следом, разгоняя перед собой бесформенные сгустки энергии.

Каро безотрывно проследил за парнем. Демоническое зрение могло позволить наблюдать за потусторонним миром. Амагура несмело двигался туда, куда ему указал мимолётный ориентир. Сомнение в каждом его шаге начинало раздражать мальчишку, и он нетерпеливо сжал сигарету в зубах.

Тепло и свет. Нить промелькнула так же кратковременно, но Амагура успел поймать направление и ринулся следом. Парящие фантомы пришли в беспокойство. Парень прорезал собой в облаке призраков дыру и оттолкнулся от земли, расправив крылья.

Каро недоуменно проводил его взглядом, а затем вдруг подавился смехом, выронив сигарету.

— Нет, ты это видел, а? — утирал выступившие слёзы он.

Леон хмуро изогнул бровь вместо ответа.

— Да ничего ты не видел, белобрысина, — махнул на него рукой мальчишка. — У этого чёрта крылья белые! Бе-лы-е — котёл преисподней мне на голову! Какого хрена, спрашивается?

Зашумел дождь и обрушился на пустырь поющим ливнем. Девушка, сжимая в мокрой ладони спрятанную отравленную иглу, вонзила её в плечо Амагуры, пока никто не видел. Миссия безвольной куклы была завершена.

Лететь пришлось далеко, но в астрале любое перемещение можно было сократить до миллисекунд. Амагура приземлился. От взмаха его крыльев фантомы посторонились. Парень стал оглядываться, ловя себя на мысли, что нить он снова потерял. Здесь полно призраков, в силуэтах которых терялись очертания местности. Куда бежать? Парень проклинал всё на свете. В какой-то момент он ощутил, как собственная аура на мгновение вспыхнула, а затем пришла в прежнее состояние. Дурное предчувствие. Неосознанно осматриваясь, Амагура вдруг приметил среди фантомов фигуру. Очертания рисовались слишком детальные для примитивного призрака. Парень опешил, вытаращившись на незнакомца, наблюдавшего за ним издалека.

Старый потрепанный плащ — обычная одежда местных жителей, теплая и ничем не примечательная, несомненно, найденная на свалке. Шарф. К тому же, Амагура заметил поразительную схожесть с самим собой, начиная от холодного взгляда и заканчивая манерой держать руки в карманах. Незнакомец оставался неподвижным, но бдительным. Амагура недоверчиво попятился. Молодой человек по ту сторону вдруг дал знак взглядом, будто пригласив последовать за ним, и безмолвно скрылся. От него не веяло злом. Парень двинулся за исчезнувшей тенью, но незнакомца больше не увидел: он был здесь, чтобы дать подсказку. Впереди зияла бездна — та самая низина, где решился исход последней битвы.

Там, в самом низу, утопала такая непроницаемая тьма, что даже фантомы сюда не проникали, боясь в ней увязнуть. Лишь где-то в самом тёмном углу сжалась замёрзшая, ещё живая душа. Руки сильно обняли плечи, но это не спасало от холода, которым сцепило проклятие, а бледное фантомное тело начинало терять свои частицы, их пылинки гасли в темноте. Душа медленно исчезала, а вместе с частичками — все воспоминания, заложенные в них.

— Ангелина! — Амагура упал перед ней на колени.

Та подняла голову. Во взгляде был туман.

— Кто ты? — едва слышно прошептала Ангелина.

— Ты что, сбрендила? — ругнулся парень. — Это я!

— Я? А кто это — я? — без выражения выдала Ангелина.

Её слова обескуражили. Амагура, лишь на секунду растерявшись, вдруг схватил девушку за плечи и тряхнул:

— Не время шутки шутить! Нужно убираться!

В глазах девушки оставалась всё та же пустота.

Светящаяся частичка проплыла мимо него. Амагура перевёл взгляд, а затем оторопело уставился на Ангелину. Её душа медленно рассыпалась. Невидимые клинья пронзили его. Парень безнадёжно опустил руки. Частицы нельзя было поймать и вернуть в единое целое, точно так же нельзя и собрать разбитое стекло, разлетевшееся вдребезги, растерявшее мельчайшие осколки по тёмным уголкам. В астрале, где обитал только дух, душевная боль казалась страшней физической. Амагура едва мог смотреть на угасающее лицо девушки. Как был он легкомыслен, полагая, что вернёт её легко и быстро, и как теперь, с щемящим ощущением, наблюдал за её медленной смертью. Очертания ангельского невинного лица скоро исчезнут. Навсегда. Парень, стиснув зубы, зажмурил глаза, опустив голову. Если бы он мог, он проронил бы слёзы и закричал от отчаяния, что пожирало его сейчас.

С трепетом, он нашёл силы взглянуть в её глаза. Бессилие перед судьбой сломило его ничтожный дух. Амагура замер. Дрожащая ладонь коснулась белой щеки. Даже слабую веру не изничтожат никакие обстоятельства.

— Не уходи, — тихо прошептал парень, зажмурив глаза.

Фрагменты. Их было миллионы, подобно звёздам в небе. В своём единстве эти неотъемлемые частички соединяются в душу. Маленькие и самые яркие крупицы — детские воспоминания, осколки побольше, напоминающие разбитые стёклышки, — воспоминания человека повзрослевшего. Пережитая радость отражалась в этих фрагментах переливающимся разными цветами светом, а осколки грусти и боли были блёклыми, почти прозрачными, чтобы свет ярких воспоминаний мог затмить их. Когда человек хочет что-то вспомнить, где-то в его душе, в огромном неразрывном витраже, загорается фрагмент соответствующего воспоминания. За всю жизнь этот витраж увеличивается, и душа растёт, становясь огромной картинкой из миллиардов частиц. Они тесно связываются друг с другом, срастаясь в единое целое.

Но что будет, если нечто инородное всё же разобьёт эту мозаику?

Звуком битого стекла фрагменты, которые всю жизнь крепли, внезапно разлетятся в стороны, и воспоминания раз и навсегда затеряются где-то в чертогах вечности. Душа разрушается. Безвозвратно. А вдруг какой-нибудь фрагмент, самый прочный и яркий, останется? Переливающийся синим цветом, он вопьётся сильнее, выпустит невидимые ниточки, оставшиеся от разорванных связей, и потянется за ускользающими своими частицами. Он не даст им пропасть, ибо этот фрагмент так же прочно связан с воспоминаниями другой души.

Осколки замерли в невесомости. Среди них вдруг засветились маленькие частички. Детство. Пусть не такое счастливое, но по-своему неповторимое и яркое. Первые открытия, первые шаги, первые слова. Братик вернулся домой — счастье, тёмная комната — страх. Затем засияли фрагменты покрупнее. Первый день в академии. Легкоё волнение и одновременно предвкушение. Братик, торопясь, сделал сестрёнке сымпровизированную причёску. Да, это он придумал завязывать хвостики чуть ли не на макушке. Выглядело мило.

Первые друзья. Девочка с вечно растрёпанными огненными волосами и обклеенными пластырями коленками — это Ким. Юта — коротковолосая и с огромными очками, похожая на головастика. Тихая и застенчивая, вечно витающая в облаках — это Палетина. В самый первый день класс поделили на небольшие команды по четыре человека.

Фрагменты медленно устремились обратно, цепляясь за нити оставшегося осколка.

Дальше следовали другие воспоминания, более размытые и менее яркие. Первые промахи, слёзы неудач. Отсутствие силы, недовольные вздохи учителей. Гнетущее ожидание чуда. Сверкнул большой осколок — крылья, незабываемый полёт. За этой частицей вспышками откликнулись зависшие рядом фрагменты. Они тоже стали возвращаться в разбитый витраж. Вокруг большого синего осколка ещё оставались пустоты, куда тянулись потерявшиеся фрагменты.

Новая вспышка. Чьи-то упрёки. Недовольный, но достаточно наблюдательный… кто он? Равнодушный эгоист, которого не заботит ничто, но что-то тянуло к нему. Он был другим на самом деле.

Тепло в ладони — это его тепло, несомненно.

Беспорядочные обрывки никак не вязались друг с другом, будто между ними потерялся какой-то очень маленький, но важный промежуток. Когда вокруг синего осколка скопилось достаточно частиц, они вернулись на свои места. Трещины между стёклышками памяти мгновенно срослись блестящими линиями, и синий фрагмент засиял ярче обычного.

Тёмный омут, взгляд дождливого неба — синий и холодный, такой отталкивающий и манящий одновременно…

Девушка дрогнула, и глаза её заблестели.

Амагура старался вспомнить самое лучшее, что только их связывало. В его памяти вспыхнули светлые дни. Он хотел бы вернуться туда прямо сейчас, в солнечный день, где девушка в нежно-голубом платье, на мгновение позабыв о своей радости, посмотрела на него и застенчиво зарумянилась. Никогда в жизни парня не случалось ничего, что могло заставить почувствовать что-то иное и тёплое. А здесь она — так нелепо закружилась в полёте, смеясь, а потом увидела его и растерялась, как ребёнок. Мускулы на лице чуть дрогнули, но Амагура тогда сделал над собой усилие изображать камень до конца, когда в душе позволил себе улыбнуться. Только вот с игрой в камень увлёкся.

Он почувствовал, как кто-то коснулась его руки, и открыл глаза.

Душа девушки сияла. Все растерянные частицы стремительно возвращались обратно, и свет их вытеснял мрак. Ангелина подняла глаза, и чем больше она вглядывалась в очертания парня, тем быстрее заполнялись пустоты разбитого витража памяти. Амагура оторопел, в прохладных синих глазах отражался золотистый блеск сияния.

— Амагура, — едва слышно прошептала Ангелина.

Она вспомнила. Девушка бросилась парню на шею, крепко обняла, уткнувшись носом в плечо.

— Амагура! Это ужасное место! — захныкала та. — Мне страшно, очень страшно!

Ему едва верилось на самом деле. Амагура, пребывая в оторопи, несмело обнял девушку и прижал к себе крепче. Тепло, которое излучала сияющая душа, навевало чувство покоя. Теперь всё позади.

— Все будет хорошо, — едва слышно проговорил Амагура. — Просто закрой глаза.

Девушка зажмурилась, прижавшись к нему. Их обоих окутало чувство невесомости, и ещё некоторое время Ангелина боялась открыть глаза.

Запах дождя и холодные капли. Тело ещё не отошло от онемения, но в ногах ощущалась резь, отдающаяся по всему телу. Что же стало с ним за это время? Девушка, в объятиях Амагуры, подняла измождённый взгляд. Весь промокший, парень выглядел измученным и уставшим. Лицо в ссадинах и грязи, мокрая ободранная одежда ещё пахла костром. Сейчас Амагура снова видел Ангелину перед собой, пускай покалеченную, но живую, и не хотел отпускать. Утомлённый, он хотел что-то сказать или хотя бы вяло улыбнуться — пора было уже наконец улыбнуться для неё! Однако его лицо исказилось. Парень, отстранившись, ухватился за плечо, как только жжение побежало вверх к шее. Выдернув иглу, Амагура обескуражено уставился на неё. Рука дрожала. В следующую секунду в глазах поплыли пятна. Парень постарался удержать равновесие, но в конце концов свалился навзничь.

— Амагура! — Ангелина упала на колени рядом.

От бессилия и волнения её настиг обморок. К ним ринулись на помощь Леон и Каро.

— Весело вообще! Вы чего тут посреди дождя разлеглись, а? — возопил мальчишка, пхнув ногой бессознательного парня.

— Ангелина, слышишь меня? — Леон взволнованно постарался привести ту в чувства. — Почему она не приходит в себя? — он поднял отчаянный взгляд.

— А, это ерунда, так и должно быть, а вот что с этим балбесом не так? — расхаживал вокруг Каро.

Он прищурился и наклонился, подобрав иглу.

— Чёрт возьми, где Хелен?!

Тело проваливалось в невесомость, которая будто пылала невидимым обжигающим огнём, обволакивающим тело. Любая попытка сдвинуться заканчивалась нестерпимой болью. Амагура чувствовал, как не спеша падает куда-то в тёмную гущу. Затуманенный взор не различал ничего среди этого пространства. Лишь изредка сюда доносились какие-то голоса. Сначала их было невыносимо много, будто парня занесло на оживлённую улицу, а затем они стихли до одного. Хелен. Она была рядом и что-то нервно бормотала, как обычно делала, когда проводила какие-либо сложные операции. Как-то раз женщина упоминала о том, что такой монолог помогает ей сосредоточиться, когда дело касается спасения чьей-то жизни: в таких ситуациях держать что-то в мыслях было невыносимо. А вот голос Каро вызывал желание поскорей проснуться и надавать поганцу подзатыльников.

— Яд очень сильный, — бормотала Хелен. — Мне нужно время, чтобы изготовить антидот. Вопрос только в том, сколько времени Амагура сможет продержаться.

— Да этот идиот живуч, как бродячая псина! — тараторил мальчишка. — К тому же, наполовину ангел, прикинь?

— Я знаю, что он наполовину ангел.

— Ты знала?! Офигеть! А чего я не знал? Мне вот интересно, он-то сам знает, кто он? — голос Каро стал тише. — Слушай, а можно я ему усы подрисую, пока он дрыхнет?

Вначале тьма душила и тянула вниз, сотни щупалец обвили руки и ноги, вонзая в кожу невыносимые иглы. Затем мгла расступилась, и кто-то вытянул за руку. Амагура знал, что ещё спит. Незнакомец-призрак, с тёмно-красными зрачками, стоял рядом, внимательно поглядывая на парня. Тот опешил, потеряв дар речи. Он действительно был чем-то похож на него. Даже очень. Белолицый призрак безмолвно, но так по-доброму улыбнулся на прощание. Его шарф подхватило ветром, и отдаляющийся силуэт растворился в воздухе. Амагура ринулся за ним. Безлюдная серая пустошь уходила вдаль, и нигде больше не было видно незнакомца. Куда бежать теперь?

В глаза ударил мягкий свет. Он лился из-за горизонта, медленно озаряя блеклые очертания руин. Парень ринулся навстречу. Бежать стало легко, будто тело обратилось пушинкой. Там, впереди, показалась чья-то фигура. Амагура врос в землю, подслеповато щурясь. На него смотрела пара синих глаз, в кайме светло-русых волос они казались блестящими сапфирами. Женщина трепетно замерла, и взгляд её задрожал. Она вдруг распростёрла руки, заулыбавшись с горькой радостью. Амагура нерешительно шагнул вперёд, исполнившись странного чувства, ведь всё это выглядело так знакомо. Ему хватило секунды, чтобы понять, и он ринулся навстречу, принимая объятия.

— Ты жив, мальчик мой, — голос женщины дрожал. — Я так счастлива, что ты жив. Ты так вырос.

— Мама, — едва слышно проронил Амагура.

Она посмотрела ему в глаза, и парень заметил на её лице морщинки. Женщина коснулась его щеки. Тёпло её руки было похоже на прикосновение солнечного света.

— Ты справился, ты со всем справился, — поговаривала она, в глазах блестели слёзы. — И я так горжусь тобой, Мэйтан.

Парень дрогнул.

— Ты больше не забудешь своё имя, Мэйти, — прошептала женщина. — Я так рада, что смогла тебя увидеть, так рада! Ну всё, ты должен идти, — она поторопила его, вытирая слёзы.

— Но…

— Возвращайся обратно, сынок, тебе ещё не место здесь.

Её очертания озарились сиянием и исчезли в звоне мириад светлячков. Амагура успел обнять её на прощание, а затем предался объятиям света, благоговейно закрыв глаза.